Василиса | История третья

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
amber_linden
Василиса | История третья
Аннотация:
Влюбленный семиклассник, студенты ВУЗа, священник в небольшом приходе, парень, которого считают психом и девушка с яркими волосами. Что их объединяет?
Текст:

Их любовь казалась им вечной, сумасшедшей, настоящей... Невысокая черноволосая девушка, с серыми глазами, кажущимися огромными на бледном лице, и высокий, болезненно худой парень. Оба всегда в черном, на ее шее — готический анкх, на его пальцах — перстни-черепа. Однокурсники считали их готами, а иногда просто — сбрендившими неформалами. Парочка никогда не отзывалась на настоящие имена, предпочитая никнеймы — Черная Карамель и Бес. Даже преподавателям пришлось с этим смирится, забыв про Кашицину Марию и Федорчука Василия. Ведь какие-то Машка и Васька ни за что не сравняться с опасной, тягуче-сладкой Черной Карамелью и коротким, но емким «Бес», верно?..

А Василиса, которую никто не называл по отчеству, жутко раздражала парочку. Она всегда обращалась по имени, потому что на иронично-презрительное «Бес» откликаться не получалось, а уж «Карамель» в ее устах звучало, как «гламурная конфетка» и все с той же убийственной иронией.

Пары Василисы всегда стояли с утра, только усиливая раздражение, вот и сейчас Федорчук стремительной походкой вошел в аудиторию, швырнул сумку на парту и плюхнулся на стул. Он был первым и успел занять удобное местечко в самом конце первого ряда, да еще и у окна.

— Идеально, — тихо прошептала Карамель, присаживаясь рядышком. — Люблю последние парты, — а это она произнесла прямо над ухом, обдав горячим дыханием шею парня. — Помнишь?

Бес промолчал, лишь задумчиво устремил взгляд на темное утреннее небо. Он любил зиму. Холод, ледяной злой ветер, голые деревья, простирающие черные ветви к недоступным и ярким звездам, мертвое око полной луны и хищный серп месяца над безжизненной алмазной равниной снега... Раздражали только новогодние праздники: вся эта мишура, елки, противные дети с их радостным писком, и яркие гирлянды, которые извращали мертвенный лунный свет, превращая выстуженные помертвевшие улицы ночного города в праздничные, яркие, живые.

Карамель, не дождавшись ответа, присела рядом, покопавшись в сумке, достала тетрадку в обложке из черного кожзама и начала вычерчивать замысловатый рисунок гелевой ручкой.

Аудитория постепенно заполнялась, пришли три подружки-отличницы, вызывающие у Марии желание размазать смазливые мордочки прямо по асфальту, потом пришел староста — его Василиса Премерзкая считала одним из лучших в своем предмете, потом еще кто-то и еще. И вот в кабинете собралась вся группа, прозвенел звонок, и последней явилась Василиса.

Карамель поспешно уставилась в парту, едва ощутила пронизывающий, словно ледяной ветер января, взгляд ассистентки, рядом глухо заворчал Бес, тоже чувствовавший себя исключительно неуютно под вниманием бирюзовых глаз.

Но вот Василиса отвернулась, и молодые люди вздохнули свободнее. Маше всегда было интересно, все ли однокурсники чувствуют такую же тяжесть в присутствии хрупкой девушки со слишком яркими глазами и вызывающего цвета волосами... Маша всегда украдкой оглядывалась, надеясь заметить что-нибудь, что докажет — она и Бес не единственные…

Сокурсники никак не проявляли дискомфорт, и Карамель вздохнула про себя. А Василиса тем временем привычно уточнила кого нет и назвала тему занятия: тайные общества 1821 — 1825 годов.

Бес всегда отзывался об ассистентке презрительно и насмешливо, Маша поддакивала, но в глубине души отлично осознавала, что он не прав: необычная преподаватель семинары вела намного интереснее, чем некоторые лекции. Рассказывала что-то забавное, предлагала студентам самим построить версии альтернативного развития того или иного события, и вообще была на удивление демократична во всем.

— Время тянется... — Бес злобно прищурился, глядя на вызывающе яркую фигуру за преподавательским столом, рассказывающую о «Русской правде», о том, что предлагал в ней декабрист Пестель, о том, что принципиально нового было в «Правде».

— А ведь именно Пестеля назвали «Наполеоном»? — староста, видимо, не только внимательно слушал, но и заранее подготовился, раз задал такой вопрос.

Василиса утвердительно качнула головой, с интересом глядя на парня, а потом повернулась и спросила:

— А кто именно связал внешность с революционной деятельностью Пестеля, Федорчук? — ее голос пронесся по аудитории свежим ветром.

Бес вскинул голову, и впервые на памяти Марии черные глаза друга встретились с ярко-бирюзовыми, ясными словно родниковая вода, глазами Василисы.

Спокойный, чуточку насмешливый интерес и пылающая ненависть.

— С чего ты взяла, что я знаю? — по аудитории прошелестел негодующий ропот — все-таки эта девушка пользовалась в группе уважением.

— Мне кажется, что ты помнишь, Бес, — в родниковой воде плясали веселые солнечные зайчики, а Маше показалось, что она уловила какой-то необъяснимый, двойной смысл, в словах ассистентки.

— А что это ты ко мне по прозвищу и без издевки? — Федорчук поднялся.

— Разве не этого ты хотел? — чуть улыбнулась ясноглазая, продолжая с интересом ученого, наблюдающего за любопытным поведением зверька, разглядывать Беса.

Мария нервно поерзала на стуле.

— Мы уходим! Черная Карамель! — властные нотки в голосе друга всегда действовали на девушку странным образом, они словно опьяняли, поднимая сладостное томление внизу живота, заставляя стучать сердце в новом, восхищенном ритме.

Сам Бес с грохотом отодвинул стул, и устремился к двери, а за ним семенила Мария, последнее, что она услышала, прежде чем дверь с грохотом захлопнулась, был ответ Василисы:

— Святой отец, исповедовавший Пестеля, и высказал это предположение...

Пустой коридор встретил укоризненной тишиной, Маше все-таки было стыдно, иногда ей начинало казаться, что с ее жизнью происходит нечто противоестественное. Ощущение рассеивалось, едва губы Беса касались губ Марии: все сразу вставало на свои места.

— Пошли ко мне? — мрачно произнес друг, двигаясь чуть впереди, шаги его разносились эхом по коридору, словно на ботинках стояли набойки. — Не хочу здесь больше... — Он обернулся, и в черных глазах загорелись красные угольки, Марией принимаемые за теплые искры.

— С тобой хоть в ад, — Карамель подхватила спутника под руку, уловив едва слышное согласное хмыканье.

На улице все было белым-бело. Снег падал огромными хлопьями, засыпанные кусты казались ватными шарами, на ветвях деревьев оседало пушистое покрывало, а воздух был почти теплым, вряд ли ниже пяти градусов. Безветрие было наполнено шепотом падающего снега.

Мария послушно топала за Бесом, почти не поднимая головы, а потому, когда он резко остановился, врезалась ему в спину. Парень резко свернул к магазину, ухватив замешкавшуюся девушку за руку, та едва успела увидеть, как навстречу им идёт фигура в долгополой рясе.

— Курить будешь? — тихо спросил друг, когда они остановились у обшарпанного подъезда, на двери которого не было даже простенького электронного замка.

Из-под крыльца с шипением метнулась тощая кошка, зыркнув желто-зелеными глазищами на парочку. Животных Мария, особенно кошек, раньше очень любила, а потом ее Маркиза бросилась на Беса с едва ли не собачьим рычанием...

Васю Маша любила больше, чем выросшую вместе с ней мурлыку...

— Не хочу, — покачала головой девушка, наблюдая, как огонек зажигалки вспыхнул ровным голубым пламенем: только у ее Беса была такая необычная зажигалка. — Лучше б поела...

— Пиццу разогреем... — молодой человек затянулся, на кончике сигареты вспыхнули и погасли синие искорки. — Оставайся сегодня у меня. — Бес неожиданно ласково улыбнулся. — Я книжку классную нашел...Думаю, тебе понравится…

Дверь в подъезд тоскливо скрипнула, пропуская Машу и ее спутника в кисло пахнущий сумрак. Девушке никогда не нравилось это место, особенно не нравились разрисованные и расписанные пошлостями стены, противный запах кислятины и мочи, и она не понимала, как Бес может жить в таком отвратительном месте? Хотя квартира самого Федорчука выглядела куда как приятнее: мрачный, не лишенный изящества интерьер, а в его комнате было полно необычных предметов, столь же мрачных, сколь и красивых… Особенно девушке нравился хрустальный череп, ну и, пожалуй, серебряный кубок, из которого она впервые выпила терпкое, сладковатое вино.

В квартире как всегда было тихо: Вася еще в девятом классе остался сиротой, сначала родители погибли в автокатастрофе, а потом младший брат вены вскрыл. С тех пор Бес жил один, родня с Греции присылала ему деньги, иногда приглашала погостить на пару летних месяцев, но к себе забирать не спешила... А Мария поражалась силе и стойкости своего друга, восхищалась им, его начитанностью, его умением держать себя и говорить, и, конечно, жалела, ведь он так одинок.

— А что за книжка? — Бес галантно помог девушке снять куртку, ласково улыбнулся вместо ответа на вопрос.

— Увидишь, солнышко, — Вася вообще редко обращался к ней по имени, а уж уменьшительно-ласкательные обращения и вовсе по пальцам одной руки пересчитать можно.

Девушка почувствовала, как по спине пробежали сладкие мурашки.

— Иди пока в комнату, сейчас я принесу нам перекусить...

Когда Карамель скрылась за дверью, Бес устало потер виски, оглядывая окружающий его морок: сквозь вычурную вязь орнамента обоев проглядывала рыжая проплешина настоящего коридора, выполненный из черного дерева косяк походил на рассохшуюся деревяшку покрытую облупившейся серовато-желтой краской.

Год на исходе, а значит пора начинать ритуал, который позволит задержаться в этом прохладном, полном дармовой силы мире еще на двенадцать месяцев...

В кафе царил уютный и романтичный полумрак, мягко светились плетеные абажуры, мурлыкало французское радио, немногочисленные посетители, сохраняя интеллигентные мины, беседовали на различные темы, несомненно — светские.

Греющая руки о чашку с чаем девушка задумчиво изучала свою собеседницу, с равнодушным видом листающую буклетик с меню.

От чая пахло мятой и апельсином, полумрак укутывал, ненавязчивая, милая песенка расслабляла, но обе посетительницы явно чувствовали себя не в своей тарелке. На первую давила искусственно-аристократическая атмосфера кафе, вторая размышляла о превратностях своей личной жизни.

Диалог завязываться не желал.

Первая аккуратно размешала ложечкой сахар, вторая в очередной раз начала просматривать меню заново. Не известно, сколько бы времени у них занял поиск тем для разговора, если бы дверь в кафе не распахнулась от порыва ледяного ветра, разметавшего милые ажурные салфетки, опрокинувшего вазочки с очаровательными, пусть и искусственными, цветами, испугавшего посетителей.

Кто-то вскочил с места, кто-то прижал к себе сумочку, кто-то оглядывался, в центре столпились официанты, администратор и повар, с воинственным видом сжимающий половник.

Спокойной осталась лишь девушка с яркими волосами, она осторожно поставила чашку на блюдце и обвела взглядом кафе, на миг нахмурилась, в ее бирюзовых глазах проскользнуло удивление.

— Извини, дорогая, — обратилась она к своей спутнице, все так же сжимающей в руках меню, — но мне пора... Счет, пожалуйста.

Официантка, охнув, побежала готовить счет, администратор — успокаивать посетителей, повар, напоследок поискав неизвестного врага, вернулся на кухню, а посетители — к еде и напиткам. Лишь сидящие за дальним столиком молодые люди тоже решили уйти, один из них последовал за расплатившейся девушкой, а второй несколько задержался.

Какой-нибудь наблюдательный прохожий наверняка бы обратил внимание на молоденькую девушку в распахнутом пальто с яркими волосами, в которых запутались снежинки... Она стояла под фонарем на пятачке парка имени Даля. Сам Даль, выполненный в бронзе, беседовал с таким же бронзовым Пушкиным, а к их безмолвному разговору прислушивались растущие вокруг мощеной площадки дубы.

У стеклянной двери уютного французского кафе искал что-то в карманах молодой человек, нет-нет, да кидавший на замершую девушку взгляд из-под длинной темной челки.

А девушка, нахмурившись, смотрела в одну точку, словно там стоял лишь ей видимый собеседник, делившийся какой-то жуткой историей. А может так оно и было?

Но наблюдательные прохожие в этот темный час по улице не ходили, а если и ходили, то усилившаяся метель скрыла бы хрупкую фигурку в темном пальто с бирюзовыми волосами.

Разметавшаяся постель являла собой олицетворение развратной ночи, раскинувшаяся по ней черноволосая студентка только усиливала впечатление. Бес задумчиво смотрел на то, как она спит, по-детски подложив под щеку ладошку. Его всегда поражало насколько люди слепы, глухи и ограниченны: их ничего не стоит сбить с пути, одурманить, повести за собой в ад, а они будут плавать в пьяном угаре и радоваться.

Вася помнил эту девушку не Черной Карамелью, какой она стала с Бесом, а милой светловолосой скромняшей, с наивными глазами и чистой душой. Демон встал и, повинуясь странному порыву, укрыл ее обнаженное тело простыней... Мальчика Васи давно уже нет, а вот его память осталась, и Бес любил нырять в воспоминания, по-новому ощущая себя в каждом из них.

Девушка пошевелилась, с трудом подняла словно налитые свинцом веки, сразу нашла взглядом любовника и сонно ему улыбнулась.

«Влюбленное, глупое создание, — подумал Бес, — сколько вас таких было, и сколько еще будет»...

За стенкой мать снова кричала на брата. Мария закрыла уши руками, стараясь отвлечься на подаренную ее Бесом книгу, но ничего не получалось. Она то и дело возвращалась к воспоминаниям о ночи с ним... Саму-то ночь она помнила слабо, в основном то, что ей было божественно хорошо.

— Лучше бы я помнила ночь, а не вечер, — пробормотала девушка, в пятый раз перечитывая одну и ту же строчку, о «Силах великих, способных реальность менять».

За стенкой что-то упало, раскатившись по дому звоном разбитого стекла, неприятно напомнив Маше, как она расколола изящную бутыль в комнате Васи.

Бутыль была холодная, как лед, а хрусталь таким, что глядя на него можно было подумать, будто внутри клубится туман. Когда Бес увидел растерянную и испуганную гостью над поблескивающими осколками, лицо его посерело, руки затряслись, а по телу прошла странная судорога.

«— Не переживай, — неожиданно нежным голосом произнес Вася, перешагивая через льдинки хрусталя, почему-то совершенно прозрачные. — Это просто бутылка, мне не жаль ее.»

Но Мария все равно очень переживала, потому что для Беса хотелось быть идеальной, а еще потому что она видела его глаза, его реакцию на случившееся. И от этого почему-то становилось страшно.

Хлопнула входная дверь — брат опять ушел из дома. Сейчас мать придет к Марии и возьмется уже за нее, а девушке уйти некуда. Вася сегодня просил не приходить. В коридоре раздались шаги, Маша внутренне собралась и приготовилась, но мать прошла мимо, видимо, посчитав, что дочь готовится к семинарам…

«Это знак, — с неожиданной радостью подумала девушка. — Нужно скорее дочитать книгу!»

А книга была весьма странной... Желтоватые ветхие страницы скрывала порядком потертая и засаленная обложка из свиной кожи, и что во всем этом особенно удивляло Марию, так это, то что шрифт и язык были просто стилизованы под XIX век... Это разочаровывало.

«Силы великие, реальность менять способные, в каждом из рода человеческого заключены, и суть их открывшие, знаки тайны познавшие, на дорогу вступают...»

Постепенно читать становилось все легче, девушка так увлеклась, что очнулась лишь глубокой ночью. Домашние уже спали, было так тихо, что можно было различить, как капает в ванной вода из неплотно закрытого крана... Очень хотелось пить, а тихое «кап—кап» только усиливало жажду. Девушка посмотрела на потертую обложку подаренной книги и облизала разом пересохшие губы... А что если...попробовать?.. А вдруг она сможет? Что если это проверка? Ведь Бес не мог дать ей эту книгу просто так! А если...получится?..

Девушка потерла руки, пытаясь согреть разом оледеневшие пальцы, и быстро перелистала желтые страницы с едва уловимым запахом пыли, нашла нужную и начала зачитывать строчки выделенные жирным...

Бес, стоящий на подоконнике распахнутого настежь окна, громко расхохотался. Да! Да! Она решилась!

Ни он, ни Маша, увлеченная мороком книги, не догадывались, что вместе с ними в эту ночь не спали еще три человека: отец Алексий, читавший заупокойную, молодой мужчина Кирилл Тихонов и та самая преподавательница Василиса, столкнувшаяся с ним у ворот одного из кладбищ города.

— ...последней пары у нас не будет, — с заметным огорчением закончил свою речь староста, кинув взгляд на преподавательское место.

Студенты радостно загомонили, Василиса хоть и была любимым преподавателем, но возможность уйти пораньше вызывала больший энтузиазм, чем изучение истории. Мария торопливо покидала в сумку ручки, тетради и даже две методички по истории России, а потом едва ли не первой покинула аудиторию: Вася ждал ее в беседке детского садика напротив университета. После того, как она смогла применить то заклинание из книги, он открыл ей, что и сам волшебник, стал ласковым, внимательным, они подолгу гуляли, обсуждали способы изменить свою жизнь, отомстить обидчикам... Оказалось, что Васю в школе часто били, и тогда он обратился к магии, которая и помогла ему измениться, поквитаться и устроится в жизни…

Мария слушала его истории с замиранием сердца. Еще бы! Совсем рядом оказался новый мир! Мир волшебства… И ее Бес открыл его для нее, а еще рассказал, что Церковь для таких как они опасна: если в Европе раньше публично полыхали костры, то сейчас чернорясые незаметно убивают носителей волшебного.

Маша и раньше не очень любила служителей Церкви. Ведь ее мама была настолько помешана на религии, что из-за этого от них ушел отец, брат сбегал из дома, а сама девушка… Сама девушка слушала какая она неправильная, потому что не хочет каждую неделю ходить на службы, молиться, поститься и соблюдать прочие бессмысленные ритуалы. С каждым годом выносить помешанную на вере мать становилось все сложнее, а тут…

«Я — волшебница! — думала Карамель, торопливо шагая по засыпанной тропинке. — Я смогу изменить свою жизнь! С Васей я могу все!»

Маша так задумалась, что не заметила молодого человека, неуверенно топтавшегося у ворот в университет. Казалось бы, он читал объявления, которыми были густо оклеены воротные столбы, в поисках нужного, но нет-нет да окидывал внимательным взглядом снующих туда сюда студентов…

А вот Бес его заметил, и ему очень не понравилось, как сверкнули синие глаза парня при виде Маши. Кто он вообще такой?.. Глядя на фигуру в черном пуховичке, торопливо семенящую по глубокому снегу к засыпанной беседке, Бес решал что же делать с этим незнакомцем.

— Бес! — она потянулась за поцелуем, но демон решительно отстранил ее.

— Смотри, — кивнул на горе-шпиона, — вот он станет началом твоей новой жизни, нашей новой жизни.

Девушка стремительно оглянулась: остановившись прямо посередине тротуара в рюкзаке копался какой-то молодой человек, самый обычный, в темно-сером пальто с темными блестящими волосами, немного припорошенными снегом, но его взгляд… Синие слишком проницательные глаза... Казалось, он видел больше, чем простые смертные.

— А почему...

— Почему он? — Бес усмехнулся. — По-моему подходит. Давай, прямо сейчас!

Страх, отразившийся в наивных глазах Марии, демона разочаровал, зато где-то в груди шевельнулась странная радость, от того, что она колеблется. «Силен, Вася. — мрачно подумал Бес. — Потерпи, скоро снова уснешь...»

— Боишься? — Мария заметила, как насмешливо искривились губы любовника.

— Вот еще! — но звонкий голос дрогнул. — Мне сделать это незаметно?

— Как хочешь, но я не откажусь от шоу, — Бес легким движением стряхнул с лавки снежок и сел, закинув ногу на ногу. — Удиви меня.

«Из дневника Лопуховой Алены, на тот момент студентки третьего курса университета:

...Я никогда не думала, что такое бывает! Нас отпустили домой пораньше, и я уже шла домой, когда случилось ЭТО... Я не могу найти достаточно слов, чтобы описать произошедшее, но думаю, что ЭТОГО я не смогу забыть... Я шла по тротуару, прямо передо мной, мешая на дороге, стоял какой-то парень в темном пальто, я попросила его отойти, но он не отреагировал, а потом на нас словно навалился прозрачный купол! Замерла машина, замерли снежинки, не замерли только я и этот парень... а за «куполом» продолжали идти люди, они нас не видели!

Я завизжала, потому что в парня вдруг ударила молния! Из ниоткуда! Он захлебнулся криком, падая на тротуар и у него из руки выпал какой-то мешочек, я запомнила что из него высыпалась лаванда и еще какие-то цветочки... А потом сверху купола упала ласточка! Ласточка!...»

Бес удовлетворенно улыбнулся, когда прямо в макушку незадачливому парню, решившему проследить за Марией, ударила серебристая молния, крик глупца заглушил предварительно установленный купол... «Жаль точнее не поставила, девку какую-то зацепила...», — отметил про себя демон. Но когда парень упал, Бес увидел ее — рухнувшую оземь черную ласточку...

— Уходим быстро!

Мария недоуменно обернулась, в глазах ее плясали алые искры магии, а девчонка-то решила еще и силы вытянуть из жертвы!

— Но он еще жив!

— Достаточно! — рыкнул демон, утаскивая ее во взметнувшийся снежный вихрь.

Откуда только эта ведьма узнала о том, за кем нужно следить…

Неужели…

Мария тихо пискнула от боли, настолько сильно он стиснул ее руку.

Неужели это все из-за того, что девчонка разбила бутыль?..

Кирилл сплюнул кровью, грудь раздирала боль, руки тряслись и все, на что хватало его сил это кое-как удерживаться на четвереньках. Рядом стояла Василиса, оживший ветер трепал ее неестественного цвета волосы, а снег холодил босые ступни.

Люди не обращали на них никакого внимания, слепо обходя. И правда ведьма... Не чета той девчонке…

Мальчишка появился прямо перед Кириллом, присел на корточки, сочувственно глядя.

— Я когда увидел, что в тебя молния ударила, думал, ты как я станешь. — Доверительно сообщил он.

— Медиумы не становятся такими, как ты. — Василиса обернулась и смерила скептическим взглядом призрака и все еще стоящего на коленях парня. — Какого лешего ты не держал оберег в руке?

— Не холодно босой стоять? — попытался уйти от ответа Кирилл.

— Мы же договаривались! Ты решил положится на ту безделушку, которую на груди носишь?!

— Это крестик! — Парень наконец-то смог встать, и теперь упрямо смотрел на ведьму.

— Идиот. — Резюмировала Василиса. — Тебе же ясно было сказано: никакие кресты, ладанки, даже мощи святых не помогут!

— Не может быть какая-то нежить сильнее веры!

В бирюзовых глазах ведьмы зажглись яростные огоньки, а вокруг пальцев закружились алые искры. Но она нарочито плавно провела рукой, словно чертя перед собой линию. Искорки остались на этой линии, мерцая и пульсируя в такт биению сердца Василисы.

— Во-первых, нечисть. Во-вторых, твоя вера слишком слаба, можешь считать, ты выяснил это опытным путем. В-третьих, шагай в портал, пока я добрая, и скажи отцу Алексию, что если я их найду, то мне будет нужна его помощь.

— А мне что делать? — призрак брата Васи, освобожденный из бутылки, заискивающе посмотрел на девушку.

— Скройся, но будь рядом. Приведешь ко мне святого отца, когда потребуется.

Подросток пожал плечами и одернул рукава рубашки, который раз безуспешно пытаясь скрыть аккуратно разрезанные запястья.

Кровь струйками стекала по кисти и падала в снег, не оставляя на нем следов.

Отец Алексий внимательно разглядывал укутанного в плед Кирилла, взгляд молодого человека был рассеян, он отстранено прихлебывал чай с медом из кружки с отколотой ручкой, заодно грея о нее ладони.

Батюшка как сейчас помнил их первую встречу: совсем юный парнишка, не старше семнадцати, тогда впервые появился в его маленьком храме, явно нервничая, то и дело настороженно зыркая по сторонам, словно загнанный зверек. Он напоминал помешанного или одержимого и слишком выделялся на фоне остальной паствы. Уже после службы перепуганный Кирилл рассказал, что видит призраки умерших... Как долго? Да сколько себя помнит! Что же его так напугало? Они стали преследовать его! Некоторые даже пытаются напасть! А дома его считают сумасшедшим! Он же не сумасшедший, правда? Скажите, святой отец!

Тогда отец Алексий сказал, что Кирилл совершенно здоров...и оставив его на лавочке у иконы Николая Чудотворца пошел за крестиком... Злые призраки больше медиума не беспокоили, а с дружелюбными он научился общаться и даже помогать…

Вчера утром Кир снова прибежал в приход, оказалось, что он даже не спал после вчерашней встречи с призрачным мальчишкой, ходил на кладбище, где и встретил ее…

Ведьму Василису, которая тоже явилась на кладбище по своим ведьмовским делам. Она, видите ли, демона ищет, хочет скинуть его обратно в пекло, пока он сил не набрался... Как реагировать на такое, Отец Алексий сразу решить не смог, а вечером к нему заглянула сама Василиса — худенькая девушка в темном пальто, с волосами цвета бирюзы и поразительно светлыми глазами, в обрамлении длинных черных ресниц... Именно ее они с Кириллом видели во дворике французского кафе…

Ни распятья, ни святая вода, ни иконы девушку не страшили, разве что запах ладана приносил легкий дискомфорт, но от него не только у ведьмы голова могла закружиться, тот же медиум с трудом его переносил.

А сегодня бледного Кирилла с кровью на губах выкинуло из вихря красных искорок прямо посреди церкви: он чудом не опрокинул гроб с покойником, ожидающим отпевания. Призрак почившего, по словам медиума, обложил его отборным матом, ничуть не стесняясь ликов святых, укоризненно взирающих на творящееся в храме Божьем. Мысли о том, что могло бы произойти, будь в церкви хоть кто-нибудь из прихожан, святой отец от себя старательно отгонял.

Как и думы о том, что будет с приходом, когда он лишится своего пастыря. В том, что это произойдет, святой отец не сомневался. После изгнания демона, Алексия ждали только монастырь и покаяние.

“Пара зыбких теней в отраженьях зеркал,

Мы начинаем свой ритуал.

Ветер затих, сердце бьётся быстрей,

Знай, этой ночью мы станем сильней.” (с) Unreal

Маша стояла у фонаря, любуясь темнеющим небом. В воздухе пахло морозом и силой. Ее тонкий, едва уловимый аромат щекотал нос, заставлял сердце биться быстрей, холодил кончики пальцев, и девушка была абсолютно счастлива.

Уже сегодня она и ее возлюбленный, гениальный, сильнейший волшебник смогут изменить свою жизнь, отбросить в прошлое запреты и условности! Отныне — только они и их страсть... Все, что было, все, что связывало Марию с семьей, учебой, старыми планами на жизнь казалось глупым и незначительным.

Теперь существовал только Бес и ее любовь к нему. И его к ней, конечно.

Карамель верила в его чувства с наивностью и пылкостью романтичной барышни. Она и мысли не допускала о том, что его любовь — ложь, что его любви не существует вовсе. Что у всего происходящего могли бы быть какие-то иные причины. Бес рассказал ей, что ритуал под силу только поистине любящим волшебникам, книга поведала о том, что чище их любви не существует, ведь сила волшебства становилась все ощутимее, значительнее.

Маша физически чувствовала мощь, разлитую вокруг — бери не хочу! И она брала.

— Совсем скоро! — шепот молодого человека обжег щеку, стало так жарко, словно Мария стояла в шубе посреди пустыни, выжженной солнцем. — Вон та девчонка нужна нам для ритуала.

— А как ты узнал? — Карамель прищурилась, оценивая жертву: смазливая, светлоглазая, короткая курточка едва прикрывает поясницу... Таких сотни!

— Уж поверь, у меня чутье, — улыбка Беса походила скорее на оскал, в неверном свете фонаря даже зубы его показались мелкими и острыми. — Подготовь маскировку и портал.

Мария еще раз посмотрела на неприметную девушку и раздраженно повела плечом, почувствовав, как когтистая лапа ревности царапнула со сердцу.

«Глупости! — сказала Карамель сама себе. — Только сила нашей любви смогла начать ритуал, мне ли в ней сомневаться!»

Морок паутиной оплел высокую, слегка сутулую фигуру Беса, хрупкую и маленькую — девчонки, опустился на заметенный снегом тротуар и отгородил пятачок, на котором стояли волшебник и жертва, от остального мира. В этот раз маскировка у Марии получилась куда лучше, чем первый купол, созданный около университета.

А вот портал доставил проблем: тонкая вязь заклинания рвалась под неумелыми пальцами, нити пространства то лопались от переизбытка силы, то истончались от ее недостатка. Если бы Маша действительно была волшебницей, то она поняла бы, что ее собственный источник иссякает, что сколько бы она не хватала силу, бушующую вокруг настоящим океаном, это не пополняет ее «колодец».

Наконец портал поддался, аркой в человеческий рост высотой встал прямо перед Бесом, который ласково подтолкнул в его черный провал жертву.

— Умница, милая. — Парень галантным жестом пригласил Марию последовать за ним, и скрылся в портале.

Темнота магического разлома мерцала, вспыхивала искорками, дышала теплом, но ее прикосновение почему-то дохнуло на Машу холодной могильной затхлостью…

Кирилл забылся сном прямо в кресле, книга о святых, которую он читал, выскользнула из ослабевших пальцев парня и со стуком упала на пол, но тот даже не проснулся. Отец Алексий дочитал молитву, со вздохом поправил плед и присел напротив медиума, напряженно глядя в окно.

Метель усилилась, снег падал огромными хлопьями, скрывая все шелестящей стеной, мерцая, кружась в диком и безумном танце с ветром. Было ли страшно? Будучи мальчишкой, маленький тогда еще Алешка очень боялся отродий ада, бесов, боялся их силы над человеческим разумом, боялся, как только может бояться ребенок.

А сейчас, сейчас страха не было. Потому что была вера.

По комнате пролетел ветерок, легкий, осторожный. Он взъерошил Кириллу волосы, перелистнул страницы книги, лежащей у его ног, всколыхнул занавески. Медиум с трудом открыл глаза, отмахиваясь от чего-то невидимого, сонно огрызаясь, но Алексий уже понял — ведьма отправила за ним дух убитого мальчишки. Значит, пора.

— Мне с вами? — Кирилл встал, осторожно и аккуратно сложил плед.

— Не думаю, ведьма ведь сказала тебе, что...

— Я знаю, что мне сказала эта...

— Продолжишь — онемеешь, — тихо произнесла Василиса, ступая на ковер из сияющего синим овала, принося с собой запах мороза, поля и тающие снежинки. — Святой отец, вы готовы?

— Да, но...

— Нет, медиум останется тут. — Бирюзовые глаза сверкнули. — Я отвлекаю девчонку, вы изгоняете демона. Лучше поторопиться.

— А у самой кишка тонка? Или бесовское отродье больше силы не даст?

Василиса повернулась к Кириллу, подняла точеные брови, глядя на медиума, как на диковинную зверушку, но ничего не сказала, взглядом указав отцу Алексию на искрящийся овал портала.

— И все-таки? — батюшка огляделся, они стояли прямо посреди поля, провалившись в снег по пояс.

Вьюга бесновалась вокруг, завывая, швыряя горсти ледяного пуха в лицо и за шиворот, толкая в спину, налетая с боку, словно норовя свалить и укрыть снежным одеялом.

Тело сразу покрылось мурашками, хотя ряса явно была плотнее, чем легкая льняная рубашка ведьмы, заправленная в джинсы.

— Не понимаю, о чем вы, святой отец. — Отозвалась девушка, рисуя перед собой сложный узор, ее указательный палец оставлял в воздухе тускло мерцающий желтым след.

Отец Алексий перекрестился, Василиса усмехнулась.

— Понимаешь. Зачем ведьме изгонять беса?

— У вас неверное представление о ведьмах. — Узор завершился витой лозой, начав наливаться солнечным сиянием. — Я держу грань. У меня нет цели портить людям жизнь, я не навожу сглазы и стараюсь их не снимать, я не делаю заломы на полях. Я не летаю на метле и у меня нет черной кошки-фамильяра. Все, что меня интересует, это иные существа, перешедшие грань, изменившие свою суть, сошедшие с ума и представляющие опасность для смертных.

— Тогда бес...

Василиса искоса взглянула на отца Алексия, и он в очередной раз подивился ее прозрачно-бирюзовым глазам, изменчивым, проницательным, отражающим сдерживаемую стихию.

— Бесы — редкостная гадость, они меняют все вокруг, уничтожают саму суть всего, что встречается на их пути, разрушают свет во всем, до чего могут добраться, меняют иных существ. Они опасны.

— Это уж я знаю, — пробормотал священник.

— Готовьтесь, сейчас перейдем в логово этой гадины...

— Еще вопрос.

— Да?

— Ты правда сама не можешь вышвырнуть адово порождение обратно?

— Могу. — Василиса весело улыбнулась, увидев смятение и недоверие на лице собеседника. — Но к чему нам лишние жертвы? Паренька, в котором эта мразь угнездилась расплющит, да и девчонка может погибнуть. Я не люблю кровь.

С этими словами ведьма прокусила палец, и провела по собственному узору, оставляя на нем алую полосу, словно перечеркивая.

«Кровь она не любит!» — мрачно фыркнул про себя отец Алексий, а поле неожиданно скрылось за чернильным мраком, в котором алыми всполохами загорались и гасли звезды.

Тьма вокруг еще не рассеялась, а святой отец уже почувствовал — они больше не на поле. Исчез холод, исчез запах мороза, исчез вой вьюги.

Откуда-то потянуло плесенью, сырым теплом. Рядом раздавались тихие всхлипы и причитания, бессвязный лепет, иногда срывающийся в истерические крики.

Отец Алексий дернулся было, но девушка цепко ухватила его за руку чуть пониже локтя, отрицательно покачав головой.

Мрак вокруг оседал словно пенка на свежем молоке в подойнике, открывая обшарпанные стены коридора с кусками обвалившейся побелки на грязном полу. Ведьма принюхалась, скривилась и быстро пошевелила пальцами. На глазах изумленного священника пол покрылся мхом, таким густым и мягким, что шаги по нему были пружинисты и бесшумны.

Дверь в комнату, откуда доносилось тихое чтение заклинания и скуление жертвы была приглашающе распахнута, Алексию это решительно не понравилось, зато Василиса, не задерживаясь, прошла внутрь.

— Я ждала тебя, ведьма! — незнакомая девчонка с выкрашенной в черный лохматой паклей волос визгливо расхохоталась, от чего спина святого отца враз покрылась холодным потом.

— Ладаном несет. — Бес или демон, нечистая сила в общем, вышел прямо из зеркала.

Комната вообще была уставлена зеркалами всех форм и размеров, то, которое выпустило адское отродье было высотой в человеческий рост, овальное, с рамой из потемневшего серебра.

— Ты что это, Василиса, — в довольно приятном баритоне парня, под чьей маской скрывался бес, скользили глухие нотки, — креститься решила?

— А как иначе? — девушка спокойно оглядывала комнату, и этому спокойствию отец Алексий мог только позавидовать. Мог, но не стал.

Время тянулось бесконечно долго: плакала в центре комнаты светленькая девочка-жертва, нагло усмехался бес, едва не шипела от ненависти его помощница, скучала Василиса... Священника словно никто не замечал. И батюшка решился, сошел со моховой дорожки, доставая серебряное распятие и начиная читать «Отче наш».

Демон взвыл, девчонка бросилась вперед, обрушивая невесть откуда взявшийся огненный вихрь на Василису, шагнувшую вперед и раскинувшую руки крестом.

Когда огненный вихрь столкнулся с бирюзовым щитом ведьмы, грохнуло так, что у святого отца заложило уши, а потом и нос от нестерпимого, удушающего запаха серы, но молитва не прервалась.

— Проклятая тварь! — чтобы не видеть исказившегося лица молодого человека, священник закрыл глаза, вера сияла вокруг него жемчужно-белым светом, разгораясь все ярче.

Лопнули зеркала, закричала Василиса, и только огромное усилие воли не позволило отцу отвлечься и броситься на помощь светлоглазой девушке, чей купол защищал его от магии и осколков зеркал.

От беса защищала вера. Святой отец чувствовал, как тот кружит вокруг, не в силах прикоснуться к нему, слабея все больше.

— И вера моя крепка! — Алексий открыл глаза и впервые столкнулся взглядом с ярко-желтыми, горящими вселенской злобой и ненавистью буркалами адской твари.

Не дрогнув, батюшка опустил руку на голову, упавшего на колени беса. Ладонь обожгло и тело парня ничком рухнуло под ноги отца Алексия.

— Быстро. — Василиса, целая и невредимая, не считая рассеченного осколком зеркала рукава рубашки, тряхнула головой. — Я думала будет больше крови и разрушений...

— Он жив? — священник присел на корточки и осторожно перевернул парня.

Ведьма придирчиво изучила бледную физиономию оболочки беса.

— Жив, я думаю, только без сознания. Нам пора. Скоро Мария очнется, вызовет скорую... Ей не стоит видеть нас.

— Она все забудет?

— Конечно. — Василиса улыбнулась и плавно провела ладонью по воздуху, внешне ничего не изменилось, но в комнате на миг потеплело.

— А как же жертва?

Жертвы в комнате не было. Зато был хорек, осторожно оглядывающий разрушения в комнате из-под перевернутой подушки.

— Вы о Гречке? — Пушистый зверек чихнул, уворачиваясь от Василисы. — Ну же, Гречка, мне стыдно, что пришлось тебя заколдовать, но это же не повод...ай!.. кусать меня за палец!

Глядя на то, как ведьма пытается поймать свою помощницу, отец Алексий неожиданно для себя рассмеялся... А потом понял, что после того, что он сделал служить в церкви он больше не сможет.

— Пост и покаяние. — Произнесла Василиса, неожиданно серьезно глядя на него.

— Пост и покаяние, — эхом отозвался священник.

+2
17:48
326
18:53
+1
Прочитал Василиса/история третья. Очень понравилась история. Узнал про предыдущие истории. Прочитал и их.
Хочу поблагодорить за довольно занимательные истории. Немного удивил амбарник. Есть очень маленькое, ну совсем маленькое замечание — шаблонность истории. Если амбарник — нечесть, это не значит, что он злой. Он нейтральный. Бес, раз из ада то зло. Поверьте, не все Бесы зло. И концепция зла, не так прямолинейна.
Ой, извините, заболтался. Просто истории зацепили. Очень понравилось описание взаимоотношений персонажей, спасибо большое.
19:07
+1
Спасибо за оценку! И за рассуждения, я думаю, что вам понравится эпилог smileОн будет чуть позже.
Возможно, он наведет на кое-какие мысли об амбарнике, но не буду спойлерить :)
19:36
+2
Буду ждать с нетерпением.
19:52
+1
bravothumbsupи дальше будет? smile
23:27
+1
Осталось коротенький эпилог выложить :)
Загрузка...

Другие публикации