Выбор судьбы

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Js_m
Выбор судьбы
Аннотация:
Жил-был старик... А, может быть, мог бы по другому?
На тему того, что мы сами выбираем, как смотреть на мир.
Текст:

На окраине села, почти у самого луга, плавно переходящего в лес, в потертом временем доме жил старик. Геннадий Федорович прошел войну, имел ранения, и не только телесные. Возможно, поэтому у него был такой нелегкий, упертый характер, можно сказать вредный. Он постоянно был чем-то недоволен, подозрителен и угрюм. На этой почве он развелся с женой, недоростил сыновей, оттолкнув их и настроив против себя. Старик-одиночка, вечно бубнящий себе под нос то ли ругательства, то ли проклятия. Сельчане, едва завидев его чуть сгорбленную фигуру, старались перейти на другую сторону дороги, а то и вовсе скрыться с глаз гневливого соседа. Даже хулиганистые мальчишки, легко перепрыгивающие за чужой забор полакомиться яблоками, жилье старика обходили стороной.

Его дом был добротным, простым, без изысков. Геннадий Федорович, как мог, содержал его в чистоте, но особого уюта не добивался. Двор был утоптан, ни одна лишняя травинка не росла на придомовой территории, но сразу за забором высоким частоколом поднималась сорная трава, скрывая серые будни старика. Он был одинок, но даже завести собаку для него казалось дикостью.

Каждое утро он выглядывал в окно, выходящее на луг, когда солнце только-только начинало окрашивать небо в нежный розовый цвет. От этого вида у старика начинало свербить в груди, распирая от нереализованных желаний и поднимая волну гнева то ли на весь мир, то ли на самого себя.

Вот и сегодня он привычно отодвинул цветастую занавеску, протер широкой, ссохшейся ладонью запотевшее стекло. Мельком взглянув на кромку леса, верхушку которого уже окрасил рассвет, он отвернулся. Но тут же снова всмотрелся в окно. Что-то поменялось в привычном пейзаже. На лугу, почти у самых деревьев, он заметил несколько десятков ярких пятен — желтых, красных, синих. Старик пожевал нижнюю губу, на всякий случай протер глаза, но пятна не исчезли. Он что-то тихо пробурчал и начал одеваться.

Первым делом он пошел на другую сторону села. Там каждое утро он покупал свежее, только что из-под коровы, молоко у грудастой, толстой бабенки, которой было все равно кто перед ней, лишь бы выговориться. Маринка всегда знала, кто у кого родился, сколько поросят продала соседка с третьей улицы, кто приехал в гости к вдове Марфе. Обычно старик молча клал деньги на обшарпанный стол, забирал свою трехлитровую банку молока и уходил восвояси. Но сейчас он как бы невзначай спросил Маринку о том, что происходит на лугу возле леса.

— Так, это молодежный слет какой-то, — охотно начала делиться доярка. — На три дня приехали. Игры там у них какие-то. Треники… Трекиги… Тьфу ты! Не вышепчешь даже. Наш председатель разрешил при условии, что они там особо мусорить не будут, и костры пионерские разжигать. А главный-то у них очень приятный мужчина, — улыбнулась она с искоркой в глазах, — такой приветливый, такой внимательный. Договорился у меня по десять литров молока каждый день брать, да сметанки с творожком.

Дальше дед не слушал. Он развернулся и зашагал домой, что-то опять бубня под нос. Не любил он, когда что-то в жизни менялось. Не любил и незваных гостей. Да что там — незваных, он и сыновей своих особо не привечал, когда те по наказу матери притаскивали на зиму несколько мешков картошки, игнорируя его бурчание и недовольство.

Рядом с калиткой как всегда лежала черно-белая псина. Завидев старика, она села и начала мелко бить землю своим пушистым хвостом.

— А ну, кыш! Окаянная! — топнул на нее Геннадий Федорович.

Собачка, поджав хвост, отскочила на пыльную дорогу. Уселась посредине улицы и стала смотреть на старика жалостливыми темными глазами. Тот плюнул под ноги и тщательно закрыл за собой калитку, на крыльце вытер ноги о деревянную решетку и прошел в прохладу дома. Там первым делом налил себе полную кружку и, усевшись перед окном, стал пить маленькими глотками молоко, макая в него такие же белые усы.

Сощурившись, дед следил за тем, что творилось на поляне, как между палатками и шатрами носились взрослые и дети. Гомон и крики едва долетали до приоткрытого окна, и было не понятно, что там происходит.

— Носятся, носятся, — бубнил старик, не сводя глаз с суеты на лугу. — Взяли и покосили траву бы лучше. А то бегают чего-то. Ишь, игры у них там какие-то! Вот как сейчас пойду! Ох, уж я им все выскажу!

Геннадий Федорович поднялся, огладил свою белую бороденку. Открыл дверцу шифоньера и достал старенький китель. Сразу забренчали медали и ордена, прицепленные на груди в три ряда. Старик потер сначала их рукавом, а потом, достав платок, начал наглаживать самый блеклый и потертый орден в виде пятиконечной звезды с серпом и молотом посередине. Этим знаком отличия он гордился больше всего. Орден Отечественной войны достался ему за настоящий подвиг, когда он, несмотря на почти смертельное ранение, добыл информацию о противнике, благодаря которой враги были отброшены далеко назад.

Кряхтя дед начистил кирзовые сапоги вонючим гуталином, надел китель. Для солидности взял трость и, прикрыв лысину помятой фуражкой, вышел из дома.

Издалека казалось, что в лагере творится хаос, беспорядочно носятся люди, что-то крича. Но чем ближе подходил к палаткам Геннадий Федорович, тем больше виделось логики и слаженности в поведении взрослых и детей, которые были сгруппированы в небольшие отряды. Каждый занимался своим делом. Одни сидели в шатрах с кипами бумаг и что-то бурно обсуждали. Другие, стоя кругом, перекидывали большой голубой мяч и выкрикивали слова. Третьи что-то вырезали из больших коробок. Таких групп было с десяток. Среди незнакомых и чужих подростков и взрослых старик заметил и односельчан, которые с упоением занимались с пришлыми их играми.

Между группами курсировал резко выделяющийся своей лысой головой высокий мужчина. Его голос звонко разлетался над поляной, и где бы он не оказался, всегда раздавался детский смех. Его широкие штаны цвета хаки были заправлены в высокие берцы, ярко-оранжевая футболка, словно апельсин, мелькала то там, то тут.

Когда лысый мужчина быстрым шагом проходил мимо Геннадия Федоровича, он улыбнулся широкой, ребяческой улыбкой и кивнул старику. Взгляд его голубых и наивных глаз, словно младенца, заставил старика на мгновение утонуть в них.

— Эй, — окликнул он лысого, — ты тут главный?

— Здравствуй, добрый человек! — снова улыбнулся обезоруживающей улыбкой мужчина. — Да, я. Меня зовут Павел. Вы хотите присоединиться? Смотрите, сколько уже ваших участвует. Нам будет очень приятно ваше общество.

Павел говорил так быстро и безостановочно, что старик не мог вставить ни словечка. Он лишь мотал седой головой и нетерпеливо постукивал тростью. Когда руководитель всей этой канители наконец сделал паузу, дед сердито стал задавать вопросы:

— Что вы здесь затеяли? Делать больше нечего? Время только тратите. Шумите, бегаете!

— Дедушка, миленький! — воскликнул Павел, снова лучезарно улыбаясь. Его глаза излучали счастье и какое-то спокойствие, которое сдерживало гнев старика. — Мы же не просто так. Мы же для пользы. Для познания себя. Вас как зовут?

— Геннадий Федорович, — послушно ответил старик, выпрямляя спину. 

— Геннадий Федорович! Приглашаю вас поучаствовать в очень занимательном тренинге! — Мужчина приобнял старика за плечи и повел в глубь лагеря. — Это легко. Любой ребенок справляется с этим заданием, — ворковал Павел, не давая деду воспротивиться.

Они подошли к большим коробкам, стоящим посреди лагеря. Несколько подростков доставали из этих коробок разные игрушки и рядами раскладывали их на столики.

— Вот, Геннадий Федорович! Вам нужно только доставать из коробки игрушки, которые нравятся. А я помогу вам их расставить. Идет?

— Что, я дите тебе малое? — буркнул дед, но в коробку заглянул. Руки будто бы сами потянулись к небольшому темно-зеленому танку. Он вытащил игрушку, покрутил ее и сунул Павлу. — Ладно, ставь!

Долго ковырялся в ящике старик, доставая то одну, то другую игрушку. Некоторые пришлось собирать из разрозненных частей, некоторые он кидал обратно. Павел принимал из его рук каждую вещь и радовался ей словно ребенок, счастливо улыбаясь и блестя своими добродушными, светлыми глазами.

Наконец стол был полностью заполнен. Старик оглядел свою работу и довольно ухмыльнулся.

— Это все?

— Все, — согласился Павел, освещая весь мир своей улыбкой.

Старик оглянулся на столики рядом, на которых также стояли игрушки, собранные детьми. В отличие от его стола, на них стояли яркие куклы, цветные кубики и мячики, пушистые зверушки. На его же столе лежали темные, в основном черные вещи и игрушки на военную тематику — танки, безногие и безрукие солдатики, ружья и пулеметы.

— Это что все значит? — вспылил бывший вояка. — Зачем ты мне подсунул такое? Мне что? Войны в жизни не хватает? Почему у остальных зайчики всякие, да неваляшки смешные, а у меня мрак полный?

— Не кипятитесь, Геннадий Федорович! — с улыбкой на пол-лица ответил лысоголовый. — У всех были абсолютно одинаковые коробки. Во всех коробках лежат те же самые игрушки. Проверьте!

Старик недоверчиво залез в свою коробку и вынул оттуда розового зайца и красный шарик. Точно такие же стояли на соседнем столике.

— Я не понимаю, — прошептал дед. — Я не видел их!

— Вы видели то, что хотели видеть, Геннадий Федорович, — спокойно ответил Павел. — Судьба дает каждому одинаковый набор, но только от человека зависит, что он возьмет из ее даров.

Дальше старик не слушал. Он развернулся и задумчиво поплелся назад к себе домой. Мысли пчелами роились в его голове. Почему он раньше не видел таких очевидных вещей? Это ведь он сам окрасил свою жизнь в серо-черные цвета. Это ведь он сам оградил себя от других людей. Он сам создал себе такую жизнь. Безрадостную и унылую. Без друзей, без семьи.

Возле входа снова лежала черно-белая собака, но при виде сгорбленной фигуры она приподнялась и отступила от калитки. Но старик не стал прогонять пса. Он открыл дверцу, пропуская животину вперед. Карие глаза недоверчиво поглядели на старика, но потом хвост радостно завилял из стороны в сторону.

— Что ждешь? — спросил пса Геннадий Федорович. — Проходи уже.

Закрыв за собакой дверцу, он прошаркал в дом, вынес алюминиевую миску с остатками супа и поставил на землю. Сам присел на верхнюю ступеньку крыльца и подпер рукой голову.

— Эй, Тузик! Как там тебя? Ешь давай!

Собаку долго уговаривать не пришлось, и через мгновение миска была облизана со всех сторон. Закончив с едой Тузик улегся у ног, уткнув нос в кончик сапога. Старик легонько погладил пса между ушами. На душе стало мирно и спокойно.

— А завтра к жене моей сходим. И к сыновьям нужно заглянуть. Может помочь надо?

+4
07:10
254
08:00
+3
замечательный рассказ bravo
11:07
+3
Спасибо:))) Приятно, что понравилось
12:09
+2
Как это верно! И трогательно. thumbsup
13:27
+2
Спасибо! :)))
Загрузка...
Светлана Ледовская №2