По ком звонит колокол…(ежедневное)

Люди исчезают. Пропадают незаметно, без следа. Недавно пропал сосед снизу, тот, что ходил среди ночи кормить кошек, а в лифте жаловался, что не может попасть к врачу из-за работы. Потом исчезла блондинка с восьмого, логопед с большой грудью – в лифте не разойтись. Ее еще машина сбивала. Пропал дедушка с костылем, он запевал в местном хоре. Последней не стало Наташи с первого этажа. Обычно она курила с балкона, с него же общалась с соседями. Все мы здоровались, обменивались про погоду, жили в одном подъезде. Теперь их не стало. Сосед снизу умер, блондинка переехала, а Наташа с дедушкой просто исчезли.

В моем детстве, если кто-то умирал, соседи выносили во двор две табуретки. На них ставили красный в белых оборках гроб. Люди прощались. Дети бежали смотреть на покойника. Потом были похороны. Открытый грузовик в бумажных цветах отвозил мертвеца на кладбище в Прудок. Впереди шел оркестр. Огромная тетка мерно бухала в большой барабан, висевший на пузе. Выли духовые. Подвывали бабы. Следом несли ордена и медали. Шли какие-то люди. После были поминки, выпивка и кутья, сороковины и годовщины.

Наш дом стоял на повороте. Процессия шла через город, потом поворачивала. Мимо нашего дома провожали в последний путь. Мы бегали смотреть. Бухал барабан, выли духовые. Помню, однажды везли черный гроб. Так я узнал, как хоронят евреев.

Смерть была событием, похороны – церемонией. Страшным в своей притягательности торжеством. Теперь хоронят только героев и народных артистов. Остальные – просто исчезают. Вот вчера он купил надувную доску, учился плавать на близком пруду, а сегодня его уже нет. Человек исчез, испарился. Из подъезда, из лифта, со двора. Из памяти. Нет теперь ни Наташи, ни деда. Блондинка выжила и переехала. В подъезд входят новые люди.