Преображение сантехника

Я открыл глаза. Мутно-багровая пелена перед моим взором медленно растворялась, освобождая контуры убогой обстановки. Утро встретило противной тошнотой, и горечью во рту, и сразу же возникло ощущение, как будто кто-то злой и нехороший засунул мою голову в тиски и медленно сжимает, закручивая винт. В глубине мозга застучал метроном, оповещая о наступлении похмельного синдрома. Перед глазами заплясали красные кляксы, обрамлённые жёлтой полосочкой, лицо пошло потеть испариной, а в тело щедро начали втыкаться жалящие колючки. И если мне бы предложили, например, повеситься на тот момент, или глотнуть добрую порцию цианистого калия, то да, я был не против. Я попытался вспомнить что-то из вчера, но в память врезался один лишь эпизод, как проплывает потолок во время моего пролёта на диван.
Говорят, понедельник день тяжёлый. Но это смотря для кого. К примеру, для меня, он просто убийственный. Но никуда не денешься, и совершив страшнейшее усилие, я встал. И тут я обнаружил, что нахожусь в одной штанине, а на вторую ногу был каким-то непонятным и весьма немыслимым образом надет оторванный рукав моей рубашки в крупный жёлтый горошек вперемешку с крестообразными узорчиками. Как такое могло получиться, я, хоть убей, не помнил. Со скрежетом в зубах переодевшись, я пощупал покрытое двухдневной щетиной лицо, и к зеркалу решил даже не приближаться. Улица встретила противным ноябрьским дождём, я кое-как перебирал ногами, вяло сопротивляясь пронизывающим порывам ветра.
В конторе меня ожидали наряды. Рядом с недопитой чашкой растворимого кофе, на глади которого дрейфовала зелёная жирная муха, валялся ворох скопившихся за выходные распечаток. Бегло пробежав их взглядом, я поморщился, оценивая всю неподъёмноть той работы, которую мне следовало переделать. При всём при том меня не по-детски ломало, руки тряслись, и ноги, кстати, тоже, и шум дождя, доносившийся из полуоткрытой форточки, навязчивым шёпотом психиатра шелестел: "Не жри, не жри, подохнешь, сволочь". В таком вот состоянии и гайку завинтить, что броситься на стреляющую всеми пулемётами амбразуру.
Я почему-то вспомнил сегодняшний сон. К чему бы это? Мне приснился самый настоящий операционный стол, какой показывают в фильмах, и я на нём лежу, накрепко привязанный бинтами, а надо мной склоняется весьма похожий на франкенштейна эскулап, мерзко хихикающий и держащий скальпель величиною с меч. Я дёргался, что-то орал, но доктор деловито мазал мне грудную клетку йодом. Подобно жрецу майя, он читал какое-то заклятие перед свершением ритуального убийства на священном камне в пирамиде солнца. Причём каждой клеточкой мозга я чувствовал, что доктор вот-вот принесёт меня в жертву. Такой вот бред приснится разве что алкоголику или наркоману. И невзирая на все мои протесты, врач, прицелившись, взмахнул ужасным инструментом, и по рукоять воткнул его мне промеж рёбер.
Что было дальше, я не помнил, и не хотел об этом думать.
Мой образ жизни, с некоторых пор, стал примитивен и нелеп. Он был лишён любого смысла. Жена давно ушла, и не было друзей. Зато имелись собутыльники. Каждую пятницу после работы я принимался пьянствовать, и заливался горькой все выходные напролёт. Уже на выходе из конторы меня поджидали двое неизменных корешей - красномордый Толян и запухший Саня, которые ещё недавно были моими сослуживцами, а нынче исполняли роль вольных художников и поэтов, перебивавшихся случайными заработками. Толян, скривив рот в трубочку и подбоченясь, делал щелчки себе по шее в области нижней челюсти, а Саня как всегда, приветственно кивал, показывая руку с оттопыренными большим пальцем и мизинцем. Наш разговор имел в начале сугубо материальную направленность, и касался пересчёта имевшейся наличности в количество заветных градусов, ну а потом, после вливания в себя за каким-нибудь углом тех самых градусов, приобретал безмятежные и отвлечённые оттенки на философскую тематику. Я пил, и мир блистал вокруг цветами радуги. Я упивался, спал, бывало, даже под забором, и так до понедельника, и безо всякой нормы, сколько влезет.
По понедельникам я лечился. То есть, опохмелялся. Ко вторнику едва приходил в рабочий вид. Среда-четверг держался, а в пятницу опять бросался в объятия зелёного змия. Я понимал, что окончательно сопьюсь, но останавливаться не желал. Смотреть на объективную реальность сквозь призму бутылки было намного проще и веселее. Алкоголь дарил мне ощущение свободы, независимости, и отгораживал от всех житейских проблем. Я неуклонно скатывался в пропасть, но жить привык одним днём, и всё, что меня волновало, так это где отжать бабло на очередную порцию спиртного.
Я разложил наряды на столе. Казалось, все сограждане сегодня сговорились, и решили сломать сантехнику в своих домах. В голове назойливо вертелась мысль, чтобы забить на эту чёртову работу, занять у охранника Михалыча хотя бы пару сотен до получки, и преспокойно отправиться за бормотухой.
Крамольную мысль прервал внезапно появившийся в дверях начальник. Сверкая выбритой, упитанной физиономией, он источал само презрение, свинячьи глазки же буравили насквозь.
- Что, Котов, ты куда-то опять налево собрался? - от шефа благородно пахнуло дорогим одеколоном, - на твоей роже написано, что ты намылился в забегаловку.
- Нет, я за инструментом, - неуверенно проблеял мой дрожащий голос.
- Ну ка дыхни, скотина.
Я выдохнул в лицо начальства свой вонючий перегар, и шеф скривил такую мину, как если бы ему пшикнули в нос перцовым газовым баллончиком.
- Котов, гад ползучий, я тебя убью. Ты видел, сколько на твоём участке поломок, а ты опять с бодуна!
- Видел, не слепой.
- Ну раз не слепой, так руки в ноги и вперёд на устранение. Да, напарник твой Петров с сегодняшнего дня на больничный пошёл, так что управляйся сам. И не вздумай лакать. Унюхаю, пеняй на себя.
- А зарплату за Петрова мне тоже начислят?
- Ты чё сказал? Ты совсем страх потерял, да? За то, что от тебя всё время сивухой несёт, постоянно отлыниваешь, не хочешь работать, тебя вообще безо всякого пособия оставить надо. И уволить по статье за нарушение трудовой дисциплины.
- Это что такое я нарушил?
- А перегар каждый божий понедельник? А кто на работе с перепоя спит мордой в стол? А кто киряет на рабочем месте? Так что, не зли меня с утра. Марш работать, и чтобы все наряды, - тут он процедил, - к концу рабочего дня были выполнены. Не дай бог, кто-нибудь пожалуется, что к ним в дом пьяный сантехник заявился, я тебя выгоню, - начальственный кулак приблизился к моему носу, - понял?
И я отправился за инструментом.
Бытует мнение, что слесарь-водопроводчик обязательно алкаш. В этом, отчасти виноват ещё советский кинематограф, и да в семье не без уродов, но в нашей конторе в основном, трудились весьма ответственные и непьющие спецы. Терять работу не хотелось, и я, накинув на плечо сумку с ключами, отправился по заявкам. Похмелье жестоко мучило мой организм, и чтобы хоть как-то унять дрожь в теле, я по дороге опохмелился. Да, алкоголики изобретательны на этот счёт, и у меня всегда имелась дежурная заначка в виде чекушки водки, половину которой я залпом опорожнил. Горючая жидкость мерзко плюхнулась в желудок, но приятное тепло стало распространяться по членам и головная боль стала отступать. Что до начальства - так пусть посмотрит на себя. Ну почему все начальники - сплошное ворьё? Чем выше ранг - тем больше загребают. А в их отчётах всё хорошо и распрекрасно. А то, что трубы в домах сгнили давно, так виноват сантехник. И я давно заметил, что на меня кто-то шефу постоянно стучит. Напарник Петров? Возможно. А кому охота трудиться бок о бок с пьяницей? Ушлый начальничек за такими как я, следил, и за малейшую провинность бил рублём, лишая стимулирующих выплат, а для запутанных комбинаций со всеми расчётами держал опытного пройдоху-бухгалтера, который умел из любого бюджетного поступления отмыть и отпилить приличный куш. Вот в заповеди чётко сказано: не укради! А причащаться господь-бог, не то, что разрешил - велел. Вновь пробежав взглядом длинный перечень, я рассудил, что задачка на сегодня не такая уж невыполнимая, и ежели к бутылке прикладываться по чуть-чуть, со всей работой вполне возможно справиться. Ну а докторам и слесарям подают всегда. Первой в списке значилась квартира в девятиэтажном доме ещё совдеповской постройки где был прорыв горячей воды Прорыв прорывом но поменять прокладку любому мужику по плечу А если нет его Ну бабушка там или женщина которая крутить ключами просто не умеет
Подъезд оказался мрачным, с расписанными стенами и без домофона, указывая на низкую социальную принадлежность. Я подошёл к обшарпанной двери лифта и нажал на кнопку вызова. Надсадным скрежетом древний механизм оповестил о том, что он пришёл в движение, и вскоре створки со скрежетом разъехались. Я шагнул в тесную, пропахшую мочой кабину. Древний механизм дёрнулся и поехал. Плафон мигал, кабину дёргало. Лифт медленно поднимался и гремел на все лады. Я потянулся к сумке, извлёк початую чекушку и сделал ещё один глоток. Покамест хватит. Внезапно в глазах потемнело. Грудь наполнилась резкой болью, будто на неё положили раскалённый утюг, и меня бросило в жар. Ноги стали ватными, и я понял, что падаю. Последнее, что слышал - приближающиеся шаги и чей-то женский голос закричал: "Вызовите скорую!"
Я очнулся в пропахшей лекарствами комнате с белым потолком, и надо мной склонился миловидный женский лик.
- Как вы себя чувствуете? - спросила дама в белоснежном халате и чепчике.
- Пока не знаю, вроде хорошо, - промямлил я слабым голосом, - а что со мной и где я?
- У вас обширнейший инфаркт, и вы в больнице. Спасибо скорой, быстро довезла, мы сделали коронарографию и достали тромб. Ваш миокард не пострадал.
- Я ничего не помню.
- Естественно, у вас был кардиогенный шок, давление упало, пока мы не устранили закупорку коронарных сосудов. Теперь опасность позади.
- Я буду здоровым?
- Зависит от вас. У вас алкогольное поражение печени и сердца, кровь густая, и если вы дальше продолжите вести подобный образ жизни, мы не сможем уже помочь.
Докторша была красивой и доброй. Совсем не такой, как показал мне врача отравленный алкоголем сон накануне случившегося со мной сердечного приступа. Через две недели меня выписали, и я явился в свою контору.
- А-а, Котов, - приветствовал меня начальник. - выписался? - теперь глаза его не выглядели дикими и свинячьими, а были добродушными, и даже выражали некоторое сочувствие - хорошо выглядишь. Когда к работе приступать?
- Через неделю закрываю больничный.
- Вижу, не пьёшь.
- И не буду.
- Вот правильно, молодец. Котов, тебе всегда здесь рады, у тебя золотые руки, а вот своё горло ты не умеешь контролировать.
- Я завязал.
Когда я пришёл домой, меня шокировало количество пустых бутылок. Грязный стол, прожжённые занавески и оборванные, местами залитые вином обои, затоптанный пол, и ни единого чистого полотенца. Я всю неделю, как мог, наводил порядок.
Я не беру в рот капли. И мне не хочется. Я продолжаю работать сантехником, и меня ставят в пример. Меня повысили, и я теперь числюсь в бригадирах. Недавно вернулась жена. В общем, жизнь налаживается, и мы ждём малыша. Через три месяца моя половина должна родить. Сейчас у меня совсем другие заботы, а Саню с Толиком я послал в далёкое пешее эротическое путешествие раз и навсегда!