Хроники Раскола. Глава первая. Белый тигр

Однажды во сне я видел драконов, падавших с небес.

Шелест тысяч крыльев наполнял воздух шепотом морского прибоя. Свод над головой, иссеченный прозрачными перьями облаков, переливался от причудливо-карминового у горизонта до зловеще-фиолетового в зените. Бескрайний океан — тусклое отражение эмпирея — бушевал далеко внизу. Промозглый борей набирал силу, гнал саженные волны, увенчанные шапками грязно-бурой пены. Мир погружался в тревожный красный цвет.

Бесчисленной стаей, темным широким потоком в залитом кровью небе, Крылатые Властители молча, стремительно мчались к скрытой за горизонтом цели, словно мыши, зачарованные мелодией легендарной дудочки крысолова. Я летел вместе с ними, такой же безгласный и покорный захватившему окружающее пространство колдовству.

Черными брызгами из живой реки выскальзывали отдельные капли-драконы. Рушились вниз, чтобы навсегда исчезнуть в жадно скалящейся пасти морской пучины. Никто не пытался им помочь, не обращал внимания.

Это был странный сон. Не похожий ни на мир грез, дарующий магию потомкам Древних, ни на иррациональные видения, рождающиеся в глубине усталого разума, свойственные обычным людям. Мог ли он являться пророчеством? Предсказанием будущего, скрытым в непонятом мной тогда символизме?

Невесомые серебряные нити плыли в воздухе. Дракон, паривший слева от меня, угодил в центр паутины, забился, пытаясь освободиться, но только сильнее запутываясь, камнем ухнул в океан. А секунду спустя мои крылья тоже оказались связаны липкими тенетами, и ледяная безжалостная вода раскрыла навстречу смертельные объятия...

Кресник[1] 9938 года от Исхода[2]. Неделю назад волей Древних я был избран эссой[3] северного клана. До начала войны оставалось около трех лет.

***

Два с половиной года спустя...

Поднявшееся над горами солнце сияло чистейшим белым бриллиантом в кайме безоблачного василькового неба. Воздух, прозрачный, морозный, обжигал кожу, успешно прогонял остатки дремоты. Ясность, спокойствие наступившего утра превращали творившуюся ночью за стенами яранги свистопляску в дурной сон. Лишь снег, обильно покрывший плато ровной молочной скатертью, укутавший низкорослые мохнатые ели в роскошные шубы, убеждал в реальности свирепствовавшей вчера метели.

Я, щурясь, смотрел в залитое светом пространство, размышляя, что приближение весны, уже ощутимое в согретом магией Иньтэоне[4], здесь оказалось почти незаметным.

Далеко впереди, на пологом склоне округлой горы, рассыпались темные точки. Это местное стадо оленей выискивало ягель под снежными наносами.

Оглашая окрестности заливистым лаем, носились ошалевшие щенки хаски. Вместе с псами играли, гоняясь наперегонки и кувыркаясь в сугробах, не разменявшие десять зим птенцы, из-за толстых тулупов напоминавшие пухлых неуклюжих медвежат.

Устроившись на пороге соседней яранги, круглолицая женщина сосредоточенно толкла в ступе листья щавеля. Время от времени она поднимала взгляд, убеждалась, что с детьми все в порядке, и вновь возвращалась к немудреному занятию. Судя по тонкой струйке дыма, курившейся над крышей, внутри разжигали очаг для приготовления завтрака.

— Готовы, эсса?

Из жилища за моей спиной вышел Лоасин, глава семьи Ольгранд, чьим гостеприимством я пользовался последние сутки. Как и я, мужчина был одет в меховую куртку с капюшоном, такие же меховые штаны, заправленные в высокие сапоги. Закрывающий половину лица шарф из козьей шерсти приглушал голос.

Я поправил перекинутый через плечо короткий лук, проверил, как ходит в прикрепленных к бедру ножнах кинжал, кивнул.

— Это будет интересно. Давно не встречал белого тигра.

Думая о предстоящей травле, я ощущал азарт и... грусть. Нашей целью был снежный кот. Красивый грациозный зверь, чья шкура высоко ценилась жадными торгашами с равнин. Опасный и осторожный хищник, по праву носящий титул царя гор.

Обычно представители редкого усатого племени обходили стоянки драконов стороной, чутьем угадывая в нас достойных соперников. Но этот самец то ли по молодости, то ли с голодухи решился тронуть стадо, принадлежащее семье Ольгранд. Одной случайной жертвой тигр не ограничился: несколько последних ночей кряду он вертелся около яранг, явно считая плато своими охотничьими угодьями — и миловал Рок, что никто из птенцов пока не пострадал.

Снежный кот угрожал и оленям, и драконам, а потому я, поклявшийся оберегать клан, собирался уничтожить хищника.

— Идемте, эсса. Пусть ветер сегодня дует в наши крылья.

Лоасин направился вперед, указывая путь. Я последовал за ним: как гость, сегодня я не собирался претендовать на право вести отряд.

Другие охотники уже ждали на опушке ельника, где в последний раз видели тигра. Семеро похожих, словно матрешки одного набора, драконов, из которых только брат моего радушного хозяина Симард был совершеннолетним. Остальные — юноши и две одетые по-мужски девицы, решившие подобно кузенам избрать путь меча, — еще не успели раскрыть крылья.

Женщины реже, мужчины же практически все, за исключением глав родов и их преемников, после первого полета[5] в соответствие с давней традицией покидали семьи, служа в подлунных королевствах и возвращаясь на родину краткими набегами.

— Аркера, веди, — приказал Лоасин девушке лет восемнадцати с кокетливым поясом, перетянувшим серебристый полушубок в талии.

Я усмехнулся, раскусив немудреную попытку главы рода Ольгранд привлечь мое внимание к дочери. Не он первый, кто желал видеть эссу Исланд своим зятем, не он последний.

Аркера сосредоточилась, нити плетения раскинулись над плато. Несколько мгновений охотница вслушивалась в отзвук заклинания, потом уверенно указала на север, на крутой горный склон, возвышающийся над лесом.

Я оценил изящество, с которым девушка работала над чарами: никаких лишних движений, никакой напрасной траты энергии — она берегла каждую крупицу своего пока маленького резерва.

Аркера и впрямь была хороша. И как будущий воин-маг, и как женщина. Я вспомнил ее вчерашнюю, в домотканом закрытом платье с распущенной гривой вьющихся каштановых волос, блестящих от репейного масла. Даже толстой зимней одежде, бывшей на драконице сейчас, оказалось не под силу до конца скрыть привлекательность атлетически стройной фигуры. Темно-синие глаза с длинными ресницами, живые и смешливые, светились над прикрывающим щеки шарфом лукавым вопросом: «как я тебе? нравлюсь?»

Тому, кто решится взять ее в жены, достанется драгоценный берилл. Но не мне. Единственным сокровищем, в котором я нуждался, единственной девушкой, с которой собирался связать себя семейными узами, была Вьюна — Юнаэтра, дочь рода Иньлэрт, моя несравненная фея снегов.

Мы не виделись во плоти почти месяц. Краткие свидания в мире снов едва ли могли служить утешением. Ощущение ее постоянного незримого присутствия успокаивало, говоря, что моя возлюбленная в порядке, но оно же превращало в невыносимую муку желание обнять, прижать к себе, ощутить шелковистую нежность ее рук и тепло бархатных губ.

Я невольно улыбнулся, предвкушая встречу: дела клана почти завершены, скоро я оставлю эти дикие места и вернусь в столицу.

Реальность вырвала из сладостных грез. Аркера уверенно направляла отряд через незаметно уходящий вверх лес, следуя за невидимой нитью заклинания, связавшей ее и хищника. Белый тигр, как любой другой представитель кошачьего племени, вел преимущественно ночной образ жизни, отправляясь на промысел после заката. Сейчас он должен отдыхать. Нам требовалось отыскать его лежку.

Скрипели деревья, сгибаясь под тяжестью зимних шапок. Хрустел, проминаясь, наст под снегоступами. Временами поднимался ветер, и тогда в воздухе кружилась невесомая серебристая пыльца. Вздрогнула в стороне потревоженная ветка, на землю посыпались кипенные хлопья: в переплетении ветвей мелькнула и тут же исчезла серо-коричневая белка.

Сугробы пересекали путаные паутины следов. Два крупных, два мелких, ведущие к ободранной молодой осинке, — малика ходившего на жировку зайца-беляка. Глубокую взрытую полосу оставил забредший на плато лесной великан лось. Затейливую вязь стрелочек — пробежавшая мимо куропатка. А вот изящная плетенка когтистых отпечатков принадлежала уже нашему знакомому — белому тигру.

Я восхищенно присвистнул. Каков наглец! Совершенно не собирается таиться! Да и кто посмеет бросить вызов гордому царю гор?! Снежный кот еще не подозревал, что сегодня по его следу шли хищники гораздо опаснее и решительнее, чем он сам, — воины драконьего клана.

Аркера присела, изучила снег, о чем-то негромко посовещалась с Лоасином. Глава рода на минуту задумался, кивнул брату, оставляя Симарда и старшего из юношей идти по следу.

Остальной отряд, ведомый девушкой, двинулся влево, удаляясь от вьющегося прямо узора. Племянник Лоасина и второй по старшинству птенец, чье имя я к своему стыду вчера не успел запомнить, слегка приотстал, встревожено и раздосадовано оглядываясь на отца и кузена.

Я понимал чувства семнадцатилетнего парня, желание быть подле родителя и обиду, что вместо него с Симардом отправился другой. Но охота на белого тигра достаточно опасное занятие, чтобы забывать об элементарной осторожности, а ушедший Каам, наследник рода Ольгранд, которому со временем предстояло стать его новым главой, в охотничьих умениях явно превосходил двоюродного брата.

Заметив мой невольный интерес, птенец насупился и ускорил шаг. Я усмехнулся в шарф. Оттолкнулся палками от сугробов и, широко раздвигая снегоступы, полез вверх по склону.

***

Спустя полчаса мы вышли к гребню, рассекавшему плато пополам. Отвесный склон, проступивший из-за нахохлившихся елей и скрипящих под тяжестью снега осин, уходил саженей на четыре в высоту, нависая над утонувшими в сугробах зарослями терновника. Голый обледенелый камень, изрезанный темными прожилками руды, серебрился инеем.

Тринадцатилетние мальчишки-погодки Синар и Синоа, вихрастые, с шаловливо вздернутыми носами, распотрошили вещевые сумки, достав канат, крюки и альпинистские кошки. Принялись переобуваться, готовясь к восхождению.

Я прикинул расстояние между скалой и растущей рядом с ней искривленной старухой-березой, оценил высоту.

— Подержи.

Движимый внезапным порывом безрассудства, я протянул лук и дорожный мешок Асольг, младшей сестре Аркеры, обещавшей вырасти в ее точную копию. Взамен приладил на плечо скатанную в бухту веревку. Расстегнул снегоступы и стянул рукавицы. Нехитрое заклинание укрепило наст на пути, позволило разбежаться, не утонув по колено в снегу. Второе добавило липкости подошвам сапог, не давая скользить по обледенелым камням.

Я взобрался на полсажени по скале, оттолкнулся, прыгая. Извернулся в полете и вцепился в нижнюю ветку, обрушив на землю целую лавину. Раскачался и оседлал сук, стер с лица запорошивший глаза снег. Полез вверх. Еще один длинный прыжок. Приземление, перекат. На все про все не больше полминуты.

Я встал, отряхнулся, приблизился к краю. На лицах младших птенцов светился восторг. Аркера озадаченно хмурилась, не зная, как реагировать на мальчишескую выходку — ей еще импонировало ребячество, но она хотела выглядеть взрослой и обстоятельной, как и подобает достойной девушке почтенного драконьего рода. Во взгляде Лоасина смешалось уважение к проявленной ловкости и порицание неподобающего эссе поведения.

Я признавал его правоту: от дракона, ответственного за судьбу клана, ждут серьезности и выдержки. Но, в конце концов, мне тридцать лет, а не триста, и горячность молодости, бурлящая в крови, временами настойчиво требовала выхода. Пусть бы такими безобидными проделками.

***

Ближе к полудню, спустя несколько часов непрерывного подъема, Асольг и погодки начали уставать, но не жаловались и упрямо тащились в хвосте, не желая выказывать позорную слабость перед важным гостем. Я уважал их детскую гордость, но глупости потакать не собирался.

Догнал Лоасина, кивнул назад.

— Объявите привал.

Глава семьи оглянулся.

— Аркера, ребята, стоянка полчаса.

— Это из-за нас? — обиженно насупился Синар, переглянулся с братом. — Мы можем идти дальше, эсса.

— Не можете, — отрезал я, добавил мягче. — Если вы собираетесь стать воинами, то обязаны запомнить одно важное правило: боец должен не просто добраться до поля брани, но и сберечь силы для битвы. А потому использует любую возможность перевести дух.

— Эсса верно говорит, — добавил Лоасин. — Отдыхайте. Иначе превратитесь в балласт, тормозящий отряд.

Птенцы шустро примяли снег и расселись на собственных мешках. Сестрички раздали всем лепешки толченого зерна и шмат мороженого сала — лучшая еда для быстрого перекуса: и силы восстановит, и готовить не приходится. Костер решили не разводить, не собираясь задерживаться надолго. Огонь неизменно напомнит об отдыхе и домашнем очаге. Тело почувствует жар пламени, расслабится, разомлеет, не желая идти дальше. А у нас по-прежнему оставалась невыполненная работа.

Я вытащил завернутую в шерстяной отрез бутыль с травяным чаем, вылил дымящийся напиток в жестяную кружку, отхлебнул. Неодобрительно изучил теряющую силу руну огня — отвар хоть и был горячим, но уже начинал остывать. Артефакт следовало отнести в мастерскую или заняться ремонтом самому, когда выдастся свободная минута.

Если выдастся, мрачно поправил я себя. Непредвиденные выкрутасы северной природы и гостеприимство кочевых семейств, коих я по долгу эссы навещал с целью выяснить нужды членов клана, несколько затянули путешествие и задержали мое возвращение в Иньтэон. Близился день весеннего равноденствия и праздник Nare-ne-Nar, в подготовке которого мне следовало принять участие. Я нахмурился, предчувствуя раздражение Альтэссы, считающего любые оправдания и отсылки к обстоятельствам признаком постыдной слабости.

Спрятал бутыль обратно в мешок, допил чай из кружки, ощущая, как внутри расползается приятное согревающее тепло, наслаждаясь минутами редкого покоя. Расслабился, любуясь заснеженными вершинами, пылающими точно белые факелы.

Солнце висело в вылинявшем серо-голубом небе ослепительным шаром, заливая окружающий мир режущим глаза сиянием. Плато убегало вниз нетронутой скатертью, перемежавшейся лиловыми складками впадин и лесов.

Я люблю горы. За их величественное безмолвие и спокойную незыблемость, с которой они наблюдают за копошащимися у подножия смертными. Драконы должны быть такими же: царственными и неспешными, гордо взирающими на мир, стелющийся под крылом.

Задумавшись, я не сразу осознал заданный мне вопрос.

— А Иньтэон красивый? — Асольг зарделась от собственной смелости.

— Самый прекрасный город в подлунных королевствах, — подтвердил я. — Но ваши горы тоже восхитительны.

— Правда, что башни столицы сделаны изо льда?

— Из магически обработанного хрусталя, — поправил я. — В солнечные дни свет, заблудившийся в кристальных гранях, падает на улицы города цветной мозаикой. В вышине над домами переливаются радужные мосты. А сами башни издалека кажутся обманчиво хрупкими, эфемерными, хотя на деле редкое заклинание способно оставить след на поверхности камня. Удивительное зрелище! Ты тоже увидишь его, на Церемонии Принесения Присяги, когда достигнешь совершеннолетия.

Шесть знаменитых башен Иньтэона были возведены еще Крылатыми Властителями. Я никогда не переставал поражаться могуществу Древних, создавших из хрусталя пронзающие небеса обелиски, простоявшие несколько тысячелетий. Но одновременно с восторгом в моей душе всегда присутствовало сожаление, что современным зодчим сотворить подобное чудо не под силу.

— Или на балу невест, — добавила Асольг, выдавая потаенные грезы. Юная девица есть юная девица: все они в этом возрасте думают не о служении клану, мечтают, в отличие от мальчишек, не о ратных подвигах и славе, а об удачном замужестве.

— А вы, эсса, бывали на балу невест? – синий взгляд кокетки Аркеры светился лукавством.

Бал невест устраивался во дворце Альтэссы четыре раза в году, первого числа сменившегося сезона, и был открыт для всех совершеннолетних юношей и девушек, что хотели обзавестись семьей и искали подходящую пару. На праздник в столицу съезжались гости с самых дальних концов Предела, даже из таких вот глухих семейных общин. Пожалуй, бал невест являлся после Церемонии Присяги самым ярким и грандиозным событием Иньтэона.

Мой первый коготь[6] Кейнот, отличавшийся разнузданным, легким нравом, от случая к случаю заглядывал на торжество пофлиртовать с молоденькими женщинами. С меня же хватило рассказов и анекдотов про Исхарда, кузена Юнаэтры и наследника одного из верховных семейств Иньлэрт, заглянувшего «на огонек» и едва сбежавшего от толпы решительных барышень, настроенных привлечь внимание перспективного жениха. Я не испытывал ни малейшего желания оказаться на месте будущего деверя.

О связи с Вьюной я тоже не собирался до одобрения отца объявлять официально. Поэтому на провокационный вопрос Аркеры ограничился нейтральным.

— Я пока не собираюсь жениться.

Присоединившийся к разговору Синоа сменил неудобную тему.

— Почему вы приехали один? Разве у вас нет когтей?

— Есть. Но я путешествую без них.

Лоасин неодобрительно нахмурился, промолчал.

— Но почему? — не унимался любопытный мальчишка.

— Когти существуют для защиты эссы. Разве мне что-то грозит в Северном Пределе?

По правде говоря, даже отправляясь в опасные места, я предпочитал не брать сопровождение. Во-первых, одиночке легче оставаться незаметным, чем целому отряду. Во-вторых, не хотел напрасно рисковать жизнями воинов клана. В-третьих и последнее, не видел смысла: я без ложной скромности хорошо владел оружием, защитить себя мог и самостоятельно, не нуждаясь в когорте нянек и опекунов. Впрочем, мои телохранители были со мной категорически не согласны и регулярно пытались увязаться следом, иногда даже тайком, отступая только перед прямым приказом.

— А я могу стать вашим когтем? — перебил брата Синар.

— Подрасти сначала. Раскрой крылья, — отозвался я. — Там посмотрим.

Я усмехнулся, видя, как азартно загорелись глаза мальчишки. Валгос, второй коготь, непременно упрекнул бы меня за то, что даю птенцу ложную надежду. Зато у Синара теперь появилась цель, ради которой он будет стремиться стать лучше. Пусть эта цель практически недостижима: получить право называться когтем эссы, его опорой и защитником — честь, которой удостаиваются единицы, лучшие воины клана, умелые маги. С другой стороны, кто знает, что вырастет из взъерошенного мальчугана лет эдак через сто?

— Дурень. В простейших плетениях путаешься, а туда же — когтем эссы стать захотел, — небрежно бросил парень, чье имя я так и не сумел вспомнить.

Он единственный из птенцов не расслабился на привале, продолжая зорко следить за окрестностями. Похвальная, хоть и лишняя предосторожность: сомневаюсь, что юноша заметит тигра раньше, чем я, или Лоасин, или связанная с хищником заклинанием Аркера.

— А ты, ты…— Синар возмущенно покраснел, вскочил. — Ты вообще думаешь: «Сейчас тигр как выпрыгнет, и я его сам убью! Тогда отец меня похвалит! И дядя, и эсса!» Что? Не так?

На лице юноши заходили гневные желваки, доказывая, что слова мальчишки неожиданно попали в больную точку. Еще недавно я сам отчаянно жаждал добиться признания собственного отца... пока не осознал, что это невозможно.

Рано или поздно птенцу предстоит уразуметь: семья не главная и тем более не единственная нить, что связывает каждого из нас с этим миром. Авторитет родителя уступит по важности могуществу единого клана, к которому все мы принадлежим. И тогда долг перед Пределом, приказ Альтэссы станут для него весомее отцовской воли.

Но Синар, похоже, все-таки переступил некую границу допустимого.

Я не успел вмешаться. Лоасин отвесил подзатыльники обоим задирам, вынудив сникнуть.

— Прошу прощения, эсса.

— За искренность не следует извиняться, — миролюбиво улыбнулся я.

— И все же они забылись, — парировал Лоасин. — Члены моей семьи должны помнить, с кем разговаривают.

А это уже туча в мои небеса. Вел себя дружелюбно, непринужденно, не выдерживал положенную дистанцию между Повелителем, стоящим во главе клана, и птенцом из захолустья. Моя манера общения не раз вызвала недовольное брюзжание у драконов старой закалки.

Я вызывающе взглянул в глаза Лоасину. Пусть отдаляются и задирают нос чванливые моралисты вроде эссы Сараска. Я же предпочитал знать, чем живут и на что надеются драконы, за которых несу ответственность. Предпочитал видеть в воинах товарищей и друзей, а не безликих солдат, готовых умереть по моему приказу. Верил, мне подчиняются не только потому, что я был избран волей Древних, но и по собственному желанию.

Глава рода Ольгранд отвернулся, неразборчиво буркнув нечто похожее на «воля ваша».

— А мне жалко тигра, — неожиданно нарушила тишину Асольг. — Он совершенно один среди гор и зимы. А мы, охотники, идем по его следу.

— Еще одна дурня, — поворчал под нос безымянный птенец.

— Нет! — Асольг покраснела, промямлила. — Я понимаю, что тигр — хищник, и он опасен, и может напасть на яранги и малышей, и все прочее. Но разве это не печально, не страшно — абсолютное отчаянное одиночество, когда весь мир против тебя, и не на что рассчитывать, не от кого ждать помощи?

Одиночество, говоришь? Безнадежность. Идущая по следу погоня. Осознание, что бежать некуда. Я всегда играл роль охотника, и тем не менее понимал, о чем лепетала девочка.

— Сигнал!

Аркера указала на снежную птаху, планирующую над деревьями. Вестник опустился на плечо Лоасина, что-то беззвучно прощебетал и рассыпался мелкой порошей.

— Они потеряли след, — озвучил для всех полученное сообщение глава рода Ольгранд.

Я поднялся, отгоняя неприятные воспоминания. Дела не ждали. Пора было заканчивать с болтовней.

— Далеко еще, Аркера?

***

На лежку отряд наткнулся часа через два, когда короткий зимний день повернул на исход. Тигр мирно дремал у темного провала пещеры аршинах в семи под козырьком, на котором затаились я и Лоасин. Восхитительный могучий зверь, видевший немало зим. Настоящий воин. Матерый, умный и опытный, переживший не одну охоту — белую с черными полосками шкуру, сливающуюся со снегом, портили застарелые шрамы. Из-под полуприкрытых век горела янтарная радужка. Стоящие торчком уши чутко подрагивали, лапы втягивали-выпускали когти.

Аркера, находившаяся вместе с близнецами на соседнем уступе саженях в десяти, умело приладила тетиву, знаками показала, что готова стрелять.

Я отрицательно качнул головой, с немым вопросом оглянулся на Лоасина. Глава семейства Ольгранд одобрительно кивнул. Я отложил лук, осторожно беззвучно вытянул из ножен кинжал.

Встал и рыбкой нырнул вниз.

В последний момент тигра что-то вспугнуло.

Хищник утек в сторону, уходя из-под удара, не позволив дотянутся до горла. Кинжал в моей руке вспорол зверю плечо, обезобразив шкуру.

Я перекатился, гася инерцию падения. Вскочил. Тигр, оскалив пасть и едва заметно припадая на левую раненную лапу, мчался на меня.

Увернулся, пропустив полосатую смерть мимо. Попробовал свободной рукойвцепиться в холку. Безрезультатно. В ладони остался клок вырванной шерсти.

Не выдержав, выстрелила Аркера. Наконечник звякнул о камень, срикошетил. Придется чуть позже объяснить девочке, что невежливо вмешиваться в чужой поединок.

Тигр отскочил от скалы, по-кошачьи извернулся, прыгнул.

Зажав кинжал в зубы, я бросился ему навстречу. Клыки щелкнули в дюйме от запястья. Пальцы вцепились в усы, я перекинул ногу и оседлал зверя. Обхватил мощную шею руками, а живот — лодыжками, не давая себя сбросить.

Кошак не пришел от моей идеи в восторг, свалился на спину и чувствительно приложил меня о ближайший валун. Шатаясь, встал. Его повело вбок, к крутому поросшему чахлым кустарником склону. Скатиться вниз на пару было бы очень неприятно.

Я изловчился, стукнул локтем по открытой ране. Удар вышел смазанным, неловким. Но тигр взревел, необъезженной двухлеткой скакнул в сторону от обрыва. Вновь опрокинулся, взбивая лапами снежную пургу.

Я наконец-то сумел перехватить кинжал. Ударил в основание черепа, пробивая шейные позвонки. Сместил лезвие, перерезая артерию.

Туша подо мной пару раз конвульсивно дернулась и обмякла.

Я медленно поднялся, смотря на поверженного врага. На светло-сером взъерошенном снегу россыпью рябиновых ягод алели застывающие пятна.

В венах бурлил адреналин. Во рту чувствовался металлический привкус своей крови из порезанной губы, руки были липкими от чужой.

— Хороший бой, эсса, — рядом приземлился Лоасин. Поздравляя, хлопнул по плечу.

— Достойный противник, — хрипло, пытаясь отдышаться, отозвался я. Короткая схватка потребовала немало сил.

Сзади послышалось шуршание осыпающегося сугроба и тонкий испуганный писк. Я резко обернулся, тихо выругался. Слепо тычась носом в камни, из пещеры выполз белый мохнатый кутенок.

Тигр оказался тигрицей.

— Ой, какая прелесть! — подбежавшая Асольг схватила в охапку зверька, безрассудно заглянула в провал пещеры. — Их тут трое!

Кутенок мяукал и вырывался, царапался слабыми коготками. Глаза двенадцатилетней девчонки светились восторгом:

— Папа, можно он станет моим Спутником?[7]

***

К ярангам мы вернулись в сумерках. Вся обратная дорога прошла в напряженном молчании. Я чувствовал обиженные взгляды птенцов, сверлившие мне спину, не ждал, что они поймут. По крайней мере, сейчас.

Бросить беспомощных кутят в пещере значило обречь на медленную смерть от стужи и голода. Взять с собой — превратить властелинов снегов в игрушки для таких же несмышленых птенцов.

Однажды милые плюшевые тигрята вырастут, вспомнят свою истинную природу, услышат зов свободных гор... И тогда либо убьют дующихся на меня драконят, либо станут их укрощенными, потерявшими гордость рабами. Ни одно существо в мире не заслуживает, чтобы его лишали свободы.

Будет моим Спутником?

Чтобы стать настоящим другом хищнику, надо обладать не меньшей мощью и волей. Диким смелым нравом. Я знал лишь нескольких драконов, способных на это, и среди плетущихся позади птенцов их, к сожалению, не было.

На темнеющем небосклоне зажигались большие чистые звезды. Пальцы коснулись ножен, шершавой оплетки рукояти. Я закрыл глаза, вспоминая надменного великолепного зверя.

Ночь набирала силу.

Угроза семье Ольгранд устранена. Долг перед кланом исполнен. Это моя работа, не самая приятная ее часть, но случалось и хуже.

На душе скреблись кошки, большие белые кошки в черную полоску.

[2] По легенде мир создали Истинные, или Древние, Драконы, а затем покинули его, оставив своим наследникам— людям с драконьей кровью — свод законов, Завет, по которому им надлежало жить. В настоящее время Древние существуют только в астральной форме в мире грез, тем не менее они продолжают исподволь приглядывать за своими потомками. Завет же по-прежнему является основополагающим документом, регламентирующим жизнь кланов.

[3]Эсса дословно переводится как «принц», «принцесса», возможна и другая трактовка — «советник», «лидер», «командор» — что ближе к истине, так как титул не является наследным, не зависит от родственных связей и дает своему обладателю реальную власть и полномочия. В каждом из четырех (по сторонам света) драконьих кланов существует три эссы, которые вместе с Альтэссой, Первым, составляют эссэрес, совет клана. Существует также Верховный Совет, куда входят эссэрес всех Пределов.

[4] Столица Северного Предела.

[5] Обряд инициации, когда маги из драконьих кланов обретают полную силу и, следовательно, считаются совершеннолетними. Проходит в двадцать один год.

[6] Коготь — человек из ближайшего окружения эссы, его личная свита. Одновременно телохранитель и советник, часто друг.

[7] Спутник — домашний питомец, духовно связанный с драконом.