«9941 год. После двухмесячного противостояния на реке Петлянке войска эссы Анзеля отбросили силы Альянса к границам Сейрии. Осада Оско продолжалась три недели — столица одноименного королевства пала в середине осени и была разрушена до основания. Командор Иноверт взял короткую паузу перед дальнейшим движением на восток.

Тем временем армия Вингарта подавила последние очаги сопротивления в Таймире. Укрепив северные гарнизоны, основной ударный кулак лорд Этрак обрушил на Чишу, в начале зимы соединившись с пехотой Валгоса.

Центральное крыло «застряло» на рубежах Пьола. Стремительный натиск первых месяцев сменился осознанным «топтанием на месте»: в результате быстрого продвижения перья[1] Демона льда оказались рассредоточены на огромной территории, что существенно снизило их атакующий потенциал, сделав неэффективным дальнейшее наступление. После совещания с Морским дворцом, командор Риккард тиа Исланд семнадцатого грязника отдал приказ развернуть постоянный лагерь в крепости у Сейченского леса и дожидаться подхода отстающих формирований.

Ранние заморозки еще больше охладили пыл западных завоевателей, вынудив центральную и северную армии сконцентрироваться на поиске фуража и поддержании порядка в оккупированных королевствах.

Между тем южное крыло эссы Алькерта, несмотря на потери от активизировавшегося партизанского движения, продолжило захват Волногорья и к концу студня полностью подчинило себе Парлонские клыки.

9942 год ознаменовался жестким сопротивлением Сейрии, которое возглавил лично Альтэсса Аратай. Крупные города и крепости — Северогорск, Каменюк, Гравит и Лесовит — несколько раз переходили из рук в руки, к завершению года по-прежнему оставаясь под контролем Братства.

Затяжная зима, паводок и обильные дожди отложили наступление эссы Исланд и выиграли время для Альянса, успевшего укрепить подходы к Княжеству Рэм. Споры о том, допустил ли Демон льда стратегическую ошибку, отказавшись от немедленной самостоятельной атаки, длятся до сих пор. Вполне вероятно, если бы не решение встать у озера Кишивар в ожидании идущего с севера и юга подкрепления, Капитолий, символ незыблемости и единства мира, очутился в руках западных завоевателей. Оценить психологический эффект, который произвела бы на союзников эта потеря, не представляется возможным.

В начале лета из-за шаткого положения в Сейрии командор Вингарт вынужден был свернуть наступление на Франкену (захват которой вывел бы его войска к северной границе Княжества Рэм), чтобы отправить помощь эссе Анзелю. Отряды Валгоса, брошенные сами по себе, оказались полностью заняты сдерживанием волнений в Чише.

Еще оставалась надежда на движущиеся со стороны Волногорья свежие перья южной армии. Но западных завоевателей подвело банальное незнание местности и погодных условий: паводок, отодвинувший наступление центрального крыла, замедлил и южное, превратив Лорганские степи в непроходимое болото.

Таким образом, в середине червеня крыло командора Риккарда осталось в одиночестве против превосходящих его войск Альянса. После месяца кровопролитных боев Демон льда, сберегая солдат, отошел обратно к границам Пьола, где к нему наконец-то присоединились отряды Валгоса. Резерв, полученный от Морского дворца, позволил центру отразить контратаку Капитолия и закрепиться на выбранных позициях до наступления зимы.

Эсса Алькерт, не желая признавать свою долю ответственности за поражение у Кишивара, организовал несколько безумных рейдов в степи Ангары и Великую Пустыню, принесших больше потерь, чем толка.

9943 стал годом затяжных противостояний. На севере продолжались ожесточенные бои за Сейрию, постепенно смещавшиеся к границам Таймира и Оско. Лорд Роплан окончательно обосновался в Парлонских клыках, напоминая улитку, свернувшуюся в собственной раковине.

Командор Исланд предпринял несколько попыток (Лютеньская, Травеньская и Серпеньская кампании) выйти к Вратам Корлиосса, но неизменно отступал, наткнувшись на «стальной» щит Альянса.

9944 год начался для Риккарда чередой неудач. Затянувшаяся война истощила ресурсы западной и центральной части Мидла. Голод привел к массовым мятежам среди крестьянских общин и ремесленного сословия. Необходимость распылять силы на подавление вспыхивающих повсюду бунтов, а также обострившиеся проблемы с поставками продовольствия для солдат значительно ослабили центральное крыло.

Голод и недостаток фуража сказывались и на боеспособности северной армии. В течение полугода Альянсу удалось полностью освободить Сейрию, а так же восточную часть Оско.

Крыло Алькерта столкнулось с неожиданным давлением со стороны Храма Целителей. Жрицы под командованием Альтэссы Нейс тиа Ланкарра после трехлетнего затишья на южном направлении отказались от стратегии пассивной защиты, с истинно женской скрупулезностью и вероломством выцарапывая обратно каждую пядь захваченного Волногорья...»

Источник: Библиотека Затерянного города, «Хроники Раскола. Западные завоеватели».

***

Мир снов встретил меня привычным бураном.

Хлопья мокрого снега заполонили эфир, скрыв небо и горизонты в непроглядной пелене. Ураганный ветер тянул заунывную песню-молебен, ломал крылья, прижимал к занесенной сугробами земле.

Преодолевая сопротивление непогоды, я приподнялся на лапах, встряхнулся, крикнул. Сила магии, вырвавшейся из драконьей глотки, встретилась с силой стихии, и мир на мгновение замер: бессчетные кристаллики льда повисли в резко посветлевшем воздухе, искрясь острыми гранями, словно драгоценные камни на плаще придворной кокетки.

Я рванулся ввысь.

Разозленный борей взвыл с удвоенной силой, швырнул в морду огромный снежный ком. Я не удержался, упал, проломив наст, взбив серебристую пыль, тут же придавленную обратно. Края ямы поехали, рушась лавиной, погребая под наносами, хороня заживо.

Могильная тьма сменилась сумерками. Проступили силуэты, голоса.

— А Иньтэон красивый? Зачем ты хочешь уничтожить его? — спрашивала Асольг, маленькая фарфоровая кукла с улыбкой гадкого ребенка.

Ее дружки, разноцветные ярмарочные болванчики, дергано промаршировали строем, окружили, со скрипом повернули несуразные детские лица.

— Все! Ты налвался, пледатель! — Сильвер клацнул безгубой щелью рта, предназначенной для колки орехов.

Марионетки надувались мыльными пузырями, занимали все свободное пространство, сдавливали, точь-в-точь сходящиеся стены в комнате-ловушке.

Лопнули, проткнутые острой иглой. Мимо проковылял Зильгейн, волоча по земле щербатый меч и повторяя как заговор:

­— Не жалеть Сарнату. Не жалеть Сарнату. Не жалеть Сарнату.

Мыльные разводы на металле превращались в кровь.

— Вы должны помнить свое место, эсса, — грозно сдвинул брови Лоасин, занося кинжал над беззаботными Синаром и Синоа.

— Ты должен помнить, какому роду принадлежишь, — лицо главы семейства Ольгранд приобрело тяжелые отцовские черты. На месте близнецов оказался мой младший брат.

Я сделал над собой усилие и вынырнул из вязкого кошмара. Открыл глаза, возобновил ослабший ментальный блок, зябко поежился, до сих пор ощущая тяжесть навалившегося сверху снега. Ничего не изменилось. Гнев Аратая, воплощения Северного Владыки, по-прежнему не позволял мне войти в мир снов. Заклинания связи и магические зеркала тоже не работали. Я ничего не знал о собственной семье. Мог только догадываться и... молиться, чтобы не встретиться на поле боя с братом или дядей. Столкновения с отцом я даже желал.

Встряхнулся, отгоняя лишние мысли прочь. Решительно посмотрел в лицо новому дню. Серые сумерки прокрадывались в комнату вместе с шумом прибоя. Море за окном, на редкость спокойное и ленивое, напоминало расплавленное олово. Постель рядом со мной была пуста, и судя по остывшим простыням, Вьюна ушла несколько часов назад.

С далекого лета сорок первого что-то изменилось между нами. Вроде мы даже сблизились. Теперь, когда я отказался подчиняться приказам Аратая, не оставалось причин, препятствующих нашему счастью. Пускай мы не были обручены по обряду — война не располагала к принесению брачных клятв — но в редкие дни, которые мне удавалось выкроить, чтобы провести их с драгоценной пери, никто бы не усомнился в крепости уз между нами. И все же... я чувствовал какую-то непонятную, необъяснимую отчужденность. Словно Вьюна недоговаривала что-то, не могла открыться полностью, а потому роль любящей супруги тяготила пери. Словно горячими ночами откупаясь собственным телом, она закрыла от меня часть души.

Или я банально ревновал к Кагеросу, с которым девушка в силу обстоятельств проводила гораздо больше времени, чем со мной. Я знал, что зря беспокоюсь: Повелитель Запада, несмотря на слабость к женщинам, прекрасно понимал, где проходят границы чужих территорий, и не собирался крутить роман за моей спиной. В распоряжении Альтэссы имелось достаточно развлечений, чтобы ради минутной интрижки ставить под удар боеспособность центральной армии. В верности же Вьюны я не сомневался ни секунды. И все же с подозрением ловил заговорщицкие взгляды, которыми они обменивались время от времени. Их связывала общая, недоступная мне тайна.

Откинув бесплодные раздумья вместе с тонким одеялом, я встал. Умылся, привел себя в надлежащий вид, распорядился подать в покои легкий завтрак, расстелил карту и принялся за работу.

Накал страстей, отравлявший первые недели сражений, терзающие душу сомнения в правильности выбранного пути, неистовство, ненависть эссы Исланд; последовавшая за ними холодная беспристрастность и уверенность Демона льда, напоминающая тлеющее под слоем золы пламя, — все исчезло, как вчерашний сон. Сегодня я чувствовал себя механизмом шевейских мастеров, хорошо отрегулированным и смазанным. Война надежно вплелась в жизнь кланов и мою собственную, стала повседневностью, докучливой рутиной. Все чаще я сражался не на поле боя, а в кабинете против чванливых индюков — военных советников Альтэссы Запада, безрезультатно, до тошноты тщась раскрыть им глаза на очевидные факты.

Стремительное победоносное наступление первых месяцев Раскола увязло в оборонительных рубежах Альянса, точно буря, что, растеряв большую часть силы, оборачивается безобидным приносящим живительную прохладу ветерком. Неожиданно сильный отпор Сейрии, самоуверенный демарш эссы Алькерта, закончившийся провалом, паводок, превративший Лорганскую степь в непроходимые топи, из-за чего южный кулак опоздал к Кишиварскому котлу… Множество ошибок, мелких просчетов, нелепых случайностей полностью уничтожили то незначительное преимущество, что мы имели вначале. Я безнадежно и зло смотрел на карту, читая в сложном переплетении линий, значков и геометрических фигур единственное слово — «поражение». Западный Предел медленно, но верно проигрывал схватку с коалицией юга и севера.

Бессмысленно. Что бы я ни предпринял, все бессмысленно. Я обхватил руками голову, зажмурился, поддаваясь минутному унынию. Северный клан всегда считался самым сильным, кланом воителей, мастеров меча и теперь безжалостно оправдывал заслуженную репутацию. А с присутствием южных жриц перевес противника становился подавляющим.

Все хитроумные уловки могли только отсрочить неминуемое поражение. Ситуация напоминала болото: мы глубже и глубже погружались в трясину, и требовалось нечто из ряда вон выходящее, невероятная встряска, которая бы переломила ход событий.

— Как-то демон наш не весел! — ворвавшийся в комнату Кагерос прямо-таки светился от радости. Хорошее настроение Повелителя Запада вызывало глухую неприязнь, словно оскомина на зубах.

— Мы проигрываем, — холодно сообщил я. — Двое Парлонских клыков пали на прошлой неделе. И я сомневаюсь, что эссе Роплан удастся удержать остальные. В Сормите бунт…

— Нужно мыслить шире, мой друг, — Кагерос склонился над картой. — Кому нужны две захудалые крепости?

— Парлонские ущелья — кратчайший путь сквозь Волногорье, — перебил я, недовольный ветреностью Повелителя. — Обходной путь — семь сотен верст. Кто их контролирует — контролирует всю торговлю на побережье.

— Риккард, ты считаешь пешки, а я смотрю на королей, — Кагерос покровительственно ухмыльнулся и прекратил тянуть кота за хвост. — Альтэсса Юга мертва.

— Что? — я не ослышался?

— Нейс тиа Ланкарра и эсса Тонья мертвы, — повторил Кагерос. — Надеюсь, эта новость тебя обрадует, мой вечно хмурый друг?

— Как? — я с недоверием уставился на Повелителя Запада, ожидая, что тот расплывется в улыбке и добавит: «Шутка!». Но такой розыгрыш, пожалуй, оказался бы чересчур даже для легкомысленного Альтэссы ветров.

— Скажем, наши прекрасные жрицы не ожидали появления врага на охраняемой дороге, а потому расслабились. Благодари свою пассию, она умеет быть весьма полезной.

— Ты посмел втягивать Вьюну?!

Я медленно поднялся. Утренняя меланхолия сменилась холодной яростью. Какое право он имел рисковать жизнью девушки?!

Кагерос, хитро ухмыляясь, поднял в защитном жесте руки.

— Тише-тише. Не надо так бурно реагировать! Клянусь, твоей драгоценной пери ничего не угрожало. Легкая развлекательная прогулка перед завтраком.

Я сел обратно, с ненавистью скомкал смеющуюся надо мной карту. Злиться на Повелителя Запада бессмысленно, бесполезно, а потому глупо. Следовало найти другой объект для вымещения гнева.

— Кто возглавит южный клан, уже известно?

— Ты удивишься: сестры Харатэль тиа Ланкарра и Лаанара тиа Ланкарра.

— Лаанара, — я задумчиво покатал слово на языке. Редкое, но не сказать, что сильно необычное. — Не слышал о ней. А Харатэль… на приемах у Альтэссы Севера пару раз упоминали о девушке, но исключительно как о дочери Нейс, — я умолчал, что последний раз это имя проскользнуло, когда матушка перечисляла кандидаток, способных составить мое семейное счастье. — Старательная, ответственная и благонравная, но ничем не выдающаяся.

— Тем лучше для нас. Сейчас отличный шанс разделаться с южным кланом и выбить опору из-под ног у твоих соотечественников, — Кагерос расправил карту. — Свяжем Аратая обороной Капитолия и ударим по Храму. Что скажешь?

— Нам не переместиться в сердце Южного Предела, — хмуро отозвался я. — Забыл? Защитные плетения сбивают порталы. Над родовыми резиденциями верховных семейств тоже.

— Высадимся так близко, как получится, — невозмутимо пожал плечами Альтэсса Запада. — Дворцовые дрязги не идут тебе на пользу, мой друг: ты совсем скис. Как насчет небольшой прогулки? Демону льда пора вернуться на ратное поле. Новые впечатление, добрая драка, море солнечного света как раз то, что требуется для хорошего настроения!

***

— Колодцы разрушены, эсса. Вода ушла, — доложил Зильгейн.

Волевое лицо дракона, утомленное, заросшее щетиной, осунулось. Плечи устало поникли. Губы сжались в тонкую раздраженную линию: вряд ли найдется кто-то, любящий сообщать плохие новости.

Я рассеянно кивнул. Звезды побледнели, унося с собой ночной холод. На востоке светлел небосвод. Скоро горячий белый шар поднимется над барханами, заливая мир невыносимым зноем, превращая пески под ногами в раскаленную сковороду, а воздух — в обдирающий горло расплавленный металл.

Прогулки под солнцем благоволят хорошему настроению?! Так заблуждаться способен только Повелитель Запада. Или, что более вероятно, Кагерос имел в виду чужие «прогулки»: наблюдать за нашим копошением из уютной прохлады Морского дворца, должно быть, забавно

Песок, песок, песок... вместо соли и пряностей хрустящий на зубах, царапающий истончившуюся как ветхий пергамент кожу, набивающийся в волосы, разъедающий глаза и ноздри. Я ненавидел песок и с готовностью отдал бы половину какого-нибудь королевства Мидла за небольшое озерцо или, на худой конец, ванну.

Неисполнимое желание. Ни боги, ни Древние не хотели торговаться, подкидывая в качестве насмешки то, что язык не поворачивался назвать человеческим жилищем. Наполовину утонувшие в дюнах постройки из красной глины, невысокие, без окон, с темными провалами дверей, годились разве на собачью конуру. Впрочем, собак нам до сих пор не встретилось, как и людей. С позавчерашней ночи одно и то же: брошенные дома, спешно ушедшие люди, отравленная вода… Нам давали понять, что не рады непрошеным гостям. Но я упрямо отказывался внять предупреждению.

— Снизить суточную норму еще на четверть. Кадмия, командуй ночлег, — я махнул разведчику, отпуская. — Свободен.

Молодой дракон, оскальзываясь на осыпающемся склоне, поспешил к своему отряду. Миорпа, Зильгейн, Сарната, Кольтрог, Фиоррат, Ольдар — все они были здесь, первые искры, зажегшие пламя Раскола. Вчерашние птенцы, неожиданно быстро выросшие и возмужавшие. Минуло всего три года, целых три года… Я гордился тем, какими отличными воинами они стали — цвет клана, безоговорочно доверивший мне свое будущее. Их поддержка воодушевляла: недавняя хандра над картой показалась просто смешной. Ради них и тысяч иных драконов я собирался сдержать данное в Криоле обещание, и если для победы в войне нужно захватить Южный Храм, мы сделаем это.

Над пустыней разливалась магия. Представив, что чары имеют звук, я чутко внимал мелодии воображаемого оркестра. Стаккато скрипок, гудение литавр, нежный мотив флейт, утробный бас духовых доносились то справа, то слева — смотря, где вспыхивало заклинание сферы. Армия уходила под песок, скрываясь в созданных на скорую руку убежищах от убийственного зноя солнца. Отряды исчезали один за другим — секунду назад был, мгновение спустя на осиротевшую дюну оседала поднятая магией пыль. Лучники Кадмии, особая гвардия Валгоса, отряд Зильгейна... На моих глазах провалился целый караван кривоногих горбатых лошадей, которых проводники-аборигены называли верблюдами и использовали для перевозки грузов. На поверхности остались редкие, принявшие вахту дозорные.

Я прищурился на горизонт: за темными барханами и белым неприветливым небом нас ждал Храм Целителей. Жрицы должны чувствовать отголоски использованных заклинаний: маскировка потребовала бы значительных усилий, по большому счету ненужных — наше присутствие с самого начала не было секретом для южного клана.

Подошли Кадмия и Валгос. Миг, и мы находились в полусфере в сажени под землей. На сплавившихся до кристальной прочности стенах выступил и быстро испарился конденсат. Я зябко поежился: в отличие от теплого, даже горячего воздуха наверху, здесь царила прохлада.

Тускло мерцал подвешенный к потолку светильник. Когти раскатывали предусмотрительно захваченные одеяла, превращая убежище в уютное гнездо. Я сел, скрестив ноги, отхлебнул маленький глоток из фляжки на поясе, облизнул потрескавшиеся губы, тщательно завинтил крышку. Воду следовало беречь.

— Дурное дело мы затеяли, эсса, — заметил Валгос, располагаясь напротив. — Проклятая пустыня высасывает силы точно черная немощь[2].

Я не брал людей, понимая: никаких чудес не хватит, чтобы провести через барханы армию в шестьдесят перьев. Даже драконам — пяти тысячам лучших колдунов, внушительной силе, которую удалось собрать с трех крыльев, серьезно ослабив их магический потенциал, — приходилось несладко. Мы с Кагеросом многое поставили на этот удар: исключить клан солнца из игры за судьбу мира — глупо упускать подобный шанс!

— Никто не обещал, что будет легко. Или ты рассчитывал, Южный Храм поднесут нам на блюдечке?

— Так-то оно так, — согласился коготь. — Но, боюсь, к тому времени, как доползем до стен Храма, угощением на блюдечке окажемся именно мы, хорошим куском мяса, поджаренным на пустынной сковородке с гарниром из вездесущего песка. Мы уже потеряли три десятка алых — не самых сильных, но и не последних бездарей.

— Что ты предлагаешь? — раздраженно спросил я, не склонный в настоящий момент к каким-либо шуткам вообще и неуклюжим в частности. — Повернуть обратно?

— Не самое разумное решение, — осторожно вклинилась Кадмия. — По моим подсчетам, до цели около недели — мы миновали две трети пути. На обратную дорогу у нас попросту не хватит воды.

Я снова мысленно помянул Хаос. Защитное плетение, раскинувшееся над Великой Пустыней, напрочь сбивало порталы тех, кого Альтэсса Харатэль признала врагами. Безумец, воспользовавшийся точкой сопряжения сфер, рисковал очутиться в нескольких верстах над-под землей или вообще на берегу Солнечного моря. Приходилось тащиться со всем скарбом через барханы под горячими лучами южного светила.

Частично Валгос прав. Расклад шаткий. В Храме две–две с половиной тысячи обитателей — никакая магия не позволит прокормить и обеспечить водой больше. Из них жриц сотни три, максимум четыре — все целительницы сейчас на полях сражений. Столько же алых из дворцовой стражи: с ними, в отличие от владеющих магией, но необученных воевать лекарок, возникнут проблемы. Остальных — учениц, слуг и прочих прихлебателей — можно не брать в расчет: неприятности они, конечно, доставят, словно впившаяся под ноготь заноза, но не более.

В худшем случае, если Альянс решится ослабить защиту подлунных королевств, гарнизон быстро увеличится втрое, но даже полторы–две тысячи телепортировавшихся алых не сдержат превосходящую их в несколько раз армию.

Главная проблема — юная Альтэсса. Власть Повелительницы непомерно возрастает у Престола: Кагеросу повезло подловить Нейс вдалеке от Великой Пустыни. Мы надеялись, что за минувшие с Церемонии Коронации дни Харатэль не успела слиться с искрой Дракона и войти в полную силу. А если и вошла…

Я сердито тряхнул головой, привычно душа злостью сомнения. Мы захватим Храм Целителей, пока южный клан ослабел. И точка.

— Долой упаднический настрой! — я потрепал когтей по плечам. — Валгос, неужто ты постарел, собрался на почетный отдых? Если так, самое время подать в отставку, потому что Храм, несомненно, приготовил жаркую встречу, и я не собираюсь разочаровывать наших горячих друзей.

Иногда легкомыслие Кагероса заразно.

— Коли пожелаете, я пойду за вами в любое пекло, эсса, — уверенно и привычно заявил коготь, тихо, едва слышно добавил. — Но мне обидно видеть командора снежного народа разменной монетой в играх Повелителя Запада и среброкосой ведь...

Валгос осекся. Я притворился, что оглох.

***

— Что это?

Я кивнул на скопление странных желто-зеленых фигур. В тусклом предрассветном сиянии они напоминали уродливых человечков, неумело вылепленных из теста маленьким ребенком: овальные, слившиеся воедино ноги, туловище и голова, к которым прикреплены согнутые в локтях, задранные кверху руки. Проводник — низкий загорелый до черноты абориген, укутанный в просторные светлые одежды, — опустил шарф, закрывающий половину лица, ответил на гортанном каркающем наречии.

— Кактусы, господин. Растения.

— Растения, — я задумчиво изучил спрятавшуюся в ложбинке между барханами «армию». — А скажи-ка, откуда они добывают воду?

— Из-под песков. Мощные корни тянутся до подземных источников.

Я предупредил Кадмию, что отлучусь ненадолго. Съехал, вызвав небольшую рыже-коричневую лавину, с вершины дюны. Медленно приблизился к крайнему «человечку», положил ладонь на шершавый покрытый колючим пухом ствол. Растения, говорите. Растения — это вода, а вода — стихия северного клана, его кровь. Вода повинуется мне!

С чарами пришлось повозиться. Кактус опал, съежился, превратился в ломкий высушенный до последней капли жмых. Над моей головой, волнуясь и перекатываясь, зависла водяная линза — восхитительная искрящаяся масса. Я сорвал с головы капюшон, стянул прикрывавший лицо платок, подставляясь обрушившемуся сверху водопаду, наслаждаясь текущей по лицу, смывающей пыль и пот влагой, жадно ловя ее губами.

Тряхнул потяжелевшими волосами. Ворот насквозь промок. Потемневший песок под ногами быстро высыхал, приобретал привычный цвет. Глупая выходка, да еще и расточительная.

Под косыми взглядами драконов, вереницей бредущих по вершине бархана, я взобрался к когтям. На лице Кадмии застыло неодобрение.

— Возьми несколько отрядов, пополните запасы. Крылу продолжать движение, — я продемонстрировал ей схему плетения.

Воительница несколько секунд безмолвствовала, то ли запоминая, то ли размышляя о чем-то своем, отправилась выполнять приказ. Я поспешил оборвать в зародыше любые замечания Валгоса.

— Можешь ничего не говорить. Я знаю, что поступил глупо.

— Вам виднее.

Кактусы внизу съеживались. Сверкающие водяные шары исчезали в огромных кожаных бурдюках.

— Это хороший знак! Мы победим эту проклятую пустыню, Валгос. Мы обязательно победим.

***

— Южный Храм Целительниц!

Приглушенный возглас Кадмии прозвучал с непривычной торжественностью и почтительностью. Я разделял восхищение когтя. До цели оставалось полтора десятка верст — в чернильной мгле пустынной ночи самый зоркий глаз не различил бы стены из желтого песчаника, окружающие оплот солнечного клана. Но каждый, в ком текла хоть капля древней крови, уже почувствовал колоссальное сосредоточие магии — безликое воплощение стихии, что не принадлежало ни одному смертному, существовало само по себе, независимо от чужих стремлений, как извечно существуют дождь, ветер, горы и огонь, не подчиняясь никому и лишь иногда соглашаясь подарить часть своей мощи просящему о благе.

Впереди билось, пульсировало пламенными всполохами огромное раскаленное сердце Южного Предела.

Удивительно. Ни в Морском дворце, ни в Иньтэоне я не встречал настолько чистую, избавленную от посторонних примесей из людских желаний и эмоций исконную силу. Там магия дремала. Эфемерной, едва ощутимой дымкой она пронизывала владения Повелителей, неся их след. Чудилось, Аратай незримо присутствует в каждом уголке города серебряных башен, присматривает и защищает его.

Здесь передо мной воплотился элементаль. Энергия бурлящими потоками стягивалась в одну точку, огненное горнило, что сияло для умеющих видеть глаз ярче тысячи звезд. Я перешел на обычное зрение, боясь ослепнуть.

Похоже, мы с Кагеросом угадали: слияние не завершено. Тем проще будет справиться с Харатэль. Я мрачно ухмыльнулся: в чем Повелителю Запада не откажешь, это в дерзости — история не помнила ни единого случая, когда Альтэсса попадала в плен. Собственно, история не помнила и войн между кланами — только между драконами и людьми.

— Два часа на отдых, — приказал, хотя понимал, что расслабиться не удастся никому. — Выдайте артефакты, распределите всю оставшуюся воду и запасы еды — пусть алые готовятся. Еще до рассвета сердце южного клана будет нашим!

Больше не требовалось экономить. Нас ждал последний переход, а за ним штурм. Я испытывал облегчение и сладкое волнение сродни тому, что знаменует конец изнуряющих приготовлений, тревожный зуд перед самым трудным вопросом на экзамене, к которому стремился все прошедшие недели. Условия задачи озвучены, решение найдено, ответ подарит заслуженный отдых. Пальцы непроизвольно повторяли узоры плетений, в голове прокручивались схемы действий отряда, должного вступить в противоборство с Повелительницей Солнца. Во мне крепла уверенность в успехе, я почти видел черно-красное знамя западных завоевателей, поднимающееся над куполами Южного Храма.

— Эсса, вам тоже не помешало бы перекусить, — Кадмия протянула мне корзину с припасами.

В отличие от Валгоса, увлеченного поздним ужином, я предпочитал не есть перед схваткой: тяжесть в желудке снижала скорость реакции, насытившееся тело одолевала ленивая вялость. Поэтому проигнорировав совет Кадмии, я ограничился флягой с водой. Драгоценная влага устремилась в пересохшее горло, потекла по подбородку, щедро орошая безжизненную землю. Скоро, совсем скоро мы покинем этот чужой, негостеприимный край, отправимся туда, где вдоволь рек и озер.

Угольный бархат ночного неба переливался льдинками звезд. Я впервые заметил, насколько они красивые здесь — большие, близкие, стоит забраться повыше и можно дотронуться рукой, снять их с пьедестала и сплести в ожерелье, что великолепно бы смотрелось на шее снежной пери.

Звезды испугались и дрогнули. Я сморгнул невольные слезы, не понимая, примерещилась ли мне тень, на миг скользнувшая в вышине. Хорошее настроение испарилось, сменившись апатией, неясным волнением, на плечах повисла тяжесть, пригибая к земле.

— Вы тоже это почувствовали? — Валгос возник рядом, собранный и настороженный, как верный пес.

— Да, — я с трудом поднялся на ноги. Сделал несколько дыхательных упражнений, приводя в стабильность растревоженные внутренние поля. — Как думаешь, что это было?

— Я не скажу точно… — на моей памяти коготь мямлил впервые, что говорило о его крайней озадаченности. — Подобный эффект могла бы вызвать активация щита Квилона[3].

Я расслабился, прислушиваясь к окружающему миру. Не разобрать. Тихий шепот барханов тонул в гомоне встревоженных драконов. Сила южной Альтэссы и так извращала пространственное колдовство, а до места сопряжения сфер было слишком далеко, чтобы убедиться наверняка. Но если Альянс, и правда, решился прибегнуть к щиту Квилона, ему же хуже: стражи Храма сами лишили себя и подмоги, и шанса сбежать.

— Кадмия, привал отменяется. Мы выступаем немедленно.

Армия пришла в движение. Постепенно, будто пробуждаясь ото сна, огромный неуклюжий механизм медленно набирал обороты, темным усталым валом устремлялся к невидимой цели. По вершинам барханов текли живые ручейки, ветвились, разбивались на отдельные отряды, выходящие на предписанные позиции.

— Эсса, посмотрите, — отвлек меня голос первого когтя.

Сердце над Храмом пульсировало чаще, сильнее, будто спешило закончить незавершенные дела, боялось, что не успевает.

— Девочка торопится. Чувствует, что мы близко.

— Неспокойно как-то, — Валгос внезапно протянул мне браслет-накопитель. — Взяли бы вы, эсса. Авось пригодится.

Предложение когтя удивило: член верховной семьи, расправивший крылья, не нуждался в цацках с заемной силой. Но, взглянув в лицо воина, я проглотил возражения и нацепил артефакт на плечо. В конце концов, мой противник — Повелительница Юга, пусть и неопытная. Никогда не знаешь, какая мелочь определит исход боя.

Быстрее-быстрее-быстрее билось средоточие магии над Великой Пустыней. Быстрее-быстрее-быстрее нетерпеливо ускоряла кровь бег по венам. Чужой ритм завораживал, гипнотизировал, одурманивал. Я запнулся, сбрасывая наваждение, окликнул Кадмию.

— Сбавьте темп, контролируйте дыхание, не позволяйте заклинанию подчинить вас: под стенами Храма мне нужна боеспособная армия, а не толпа изможденных калек.

Безмолвный приказ разлетелся над дюнами. Отряды вокруг замедлялись, переходили на привычный шаг.

«Быстрее!» — зло требовал элементаль, разбрасывая по пескам черно-красные тени, существующие только в мире плетений. Вакханалия, творящаяся в небе над оплотом целительниц, впечатляла. Я скакал с одного уровня зрения на другой. Взбесившаяся магия сбивала с толку, отпечатывалась на сетчатке белыми пятнами. После хаоса чар темнота южной ночи казалась непроглядной.

Впереди, вырастая из барханов, скалились зубцы храмовых стен. Я не заметил ни одного дракона на башнях: словно защитников распугало происходящее над их головами светопреставление, и они спешно покинули сей неуютный край.

— Передовым отрядам проверять путь на наличие ловушек. Смена дежурных каждые три минуты. Всем держать наготове щиты, — я в очередной раз осмелился поднять взгляд к сосредоточию магии, оборвал связь и добавил про себя. — Мало ли, что эта штука выкинет.

Будто услышав, сердце последний раз вспыхнуло и погасло. Бесшумно осыпалось, углями зарылось в песок, подарив чувство разочарования. От элементаля я ждал чего-то иного, более эффектного: вспышки света, что превратила бы ночь в день, огромного взрыва, обрушившегося на безжизненные пески дождем пылающих глыб — но не тихого и в чем-то бесславного конца.

Над пустыней повисло безмолвие. Воцарившаяся сонная ночь пугала, держала в напряжении, как не отпускают некоторое время обманутые ожидания, пока разум окончательно не убедится, что все завершилось и больше надеяться не на что.

— Похоже, слияние произошло, — заметил Валгос.

Темнеющий впереди Храм по-прежнему выглядел брошенным, еще более безжизненным, чем раньше.

— Тем лучше.

Я облегченно раздавил грызшего душу червяка опасений: вмешательство в Церемонию Обретения грозило непредсказуемыми последствиями. Кто знает, что случится, запечатай силу Харатэль в момент единения со стихией? Может статься, магия выйдет из-под контроля, вырвется в мир, принося немало разрушений.

Сейчас же Повелительница Юга слаба точно младенец. Если верить Кагеросу — а кому об этом лучше знать, как не прошедшему через тот же ритуал Альтэссе — слияние напоминает первый полет: неуклюжему человеческому телу требуется время, чтобы свыкнуться и научиться управлять новыми возможностями.

— Первое и третье, десятое перо вперед. Второе, пятое, восьмое, девятое — поддержка.

Земля всколыхнулась. Я удивленно посмотрел на свои сапоги, утонувшие в песке по щиколотку и продолжающие проваливаться глубже. Переступил — шаг дался с трудом, словно под ногами была вязкая жижа. Кинул заклинание, сплавливая ненадежную вершину дюны в твердую платформу.

Похоже, проблемы возникли не только у меня. Кадмия напряженно вслушалась в сыплющиеся от частей доклады, сообщила.

— Вся территория перед Храмом превратилась в зыбучие пески.

Первое перо после минутной заминки двинулось дальше. Я, хмурясь, изучал горизонт, не сразу осознавая, что мне не понравилось. Звезды! Звезды у земли исчезли, словно огромная тень закрыла часть небосвода.

— Перьям, отмена предыдущего приказа! Круговое построение. Готовиться к отражению атаки.

Я еще не понимал, чего ждать. Тонкий режущий уши звук на грани восприятия превратился в унылый вой. В лицо дохнуло песком. Ветер! На нас с катастрофической неестественной скоростью надвигалась песчаная буря!

Первые извивающиеся струи протянулись над головами. Храм осыпался иссушенным солнцем песочным замком, истончался, таял за вихрями темной пыли. Я успел активировать щит, встречая удар стихии. Замешкавшуюся Кадмию сбило с ног, протащило по склону — ее аура мерцала сзади и внизу. Валгос, склонившись словно упрямый баран, пытался преодолеть разделяющие нас два шага. Что-то говорил: слова тонули в оглушительном грохоте урагана, но я прочитал по губам.

— Песчаные демоны...

Когтя скрыла сплошная пелена. Я допустил ошибку. То, что мы видели, было не слиянием. Дочь Нейс собирала силы для атаки — единственной и сокрушительной. Но когда она успела?!

— Говорит эсса Исланд. Всем крыльям... всем отрядам объединить ауры, держать щиты, использовать якоря. Повторяю...

Вряд ли меня слышали: буря глушила мыслесвязь.

Смерч оторвал от земли, закружил, понес, швырнул вправо-вниз-вверх-влево. Меня мотало точно щепку в клокочущем потоке, словно игрушечный мячик, угодивший в лапы щенка. Стихия билась о мерцающий щит, сдавливала его в кулаке, скреблась острыми, как бритва, когтями. Мышцы ныли, пальцы свело судорогой.

Небо и земля растворились посреди захватившего мир хаоса. Я потерял счет времени, не знал, сколько продолжался мой безумный полет во власти песчаных демонов. Иногда в окружающей черноте вспыхивали и тут же исчезали чужие щиты — одиночные или, чаще, групповые. Слишком далеко, чтобы я смог дотянуться. Часть их горела уверенным синим светом; другие неровно мерцали, говоря, резерв магов на исходе; один развалился на моих глазах — торжествующий рев ветра поглотил недолгие крики.

Просветлело.

Мимо на расстоянии руки пронеслось перекошенное лицо Миорпы. Отряд Зильгейна? Их сфера расползалась на лоскуты. Я подхватил чужое плетение, слил со своим. Держать заклинание сразу стало сложнее: теперь защищать приходилось не одного себя, а целую толпу малоопытных, практически истощенных магов.

— Круг...

Хорошо, они услышали, сообразили: лучшие птенцы, как-никак. Худая ладошка Сарнаты вцепилась в левое запястье, правое сжали горячие пальцы Ольдара. Энергия, текущая по замкнувшемуся потоку, принадлежала по большей части мне. Но их искреннее желание помочь хоть чем-то, отчаянная готовность сражаться, жажда жить — те надежды и мысли, что драконы отдавали вместе с последними крохами вычерпанных до дна резервов — оказались камешком, опрокинувшим чашу весов в нужную сторону, позволили удержать заклинание.

Буря забавлялась с нами целую вечность. И наконец, устав, гадливо, словно поломанную игрушку, выбросила, отдала на растерзание своему старшему брату — взошедшему над барханами утреннему солнцу.

Битва с пустыней еще не окончилась.

[2] Болезнь, передающаяся через укус блохи. Отличается тяжелым течением, лихорадкой, высокой температурой, обезвоживанием организма и полным упадком сил на многие месяцы после выздоровления. Даже драконами из верховных семей, хоть они и имеют иммунитет, переносится нелегко, среди заболевших людей погибают каждые семеро из десяти.

[3] Артефакт глобального действия, при активации блокирует работу телепортов на территории всех подлунных королевствах.