ДИТЯ СКАУРА-ВЕИ. I, 5. Летающая
Глава пятая. Летающая
Стоило убраться Дантибе и его дружкам, и стоило покончить с делами последнего прибывшего капитана, Макрик поднялся к себе и помахал фонарём из окна. Сначала ничего не произошло. Смотритель не торопился; глубоко дыша, он шевелил ушами, ловил звуки. В небе шуршали корабли и рыбоподобные ви, а издалека прилетал тёплый, свежий ветер. Смены сезонов в последнее время беспокоили Смотрителю Прозрачную Область Существа, он ощупью находил там тревогу и удушье. Непостоянная погода и ароматы растений, усиливающиеся от влажности – всё давило грудь. Возможно, он просто не такой вечный, как всем вокруг кажется.
Макрик схватил щипцы для огня – и швырнул алым углём в ползущего по стене хищника. Ха, Смотритель не вечен, но для своей работы ещё пригоден! Глядя вслед упавшему супостату, Макрик заметил и его неудавшуюся жертву. Высоко над землёй, но недостаточно близко к жилой вершине, на Маяке спала стая птиц и – как странно – пигмей среди них. Подобраться нельзя, если не полететь. Макрик мог бы… Но одна мысль о полётах вызывала новую волну боли, и пришлось отказаться от идеи.
Резкий свист – и что-то упало с неба к земле. Смотритель досадливо щёлкнул языком, прокричал вниз: “Я не уберу фонарь!” Отошёл вглубь комнаты, проверил, достаточно ли света и надёжно ли стоят на своих местах хрупкие предметы. Налил ещё из заветной бутыли и присел в кресло. О поющие дети, даже кресло сегодня скрипело настойчивей, пробуждая память. Оно досталось Макрику с того самого корабля, с “Каменной Лилии”… Неужели к старости он стал сентиментален, и на него теперь тоже действует День возвращений?
Сгусток спланировал, встрепенулся у самой земли и бесшумно вошёл в густые травы. Испера – третий ребёнок серых неразлучников – выпрямилась и пошла к Маяку, ведя руками сквозь поросли и утопая в запахе. Звёзды скрыло облако, их молочный свет растёкся по земле неровными пятнами.
Маяк – исполин, стоящий на краю космоса, обдаваемый волнами ветра и света. Башенный силуэт подавляет зрителей, стоит к нему приблизиться: поднимешь голову – и пригнёшься. Маяк – холодная, фигуристая скала, которая когда-то удачно обрушилась, затем позволила себя обработать, образовала у подножия естественные арки. А выше – звёзды, что проникают лучами сквозь предметы, входят в грудь с дыханием и рассыпаются блеском росы.
Ветер растрепал Испера гриву, делая похожей на хвост кометы. Так странно, столько всего случилось, но саванна осталась прежней. В детстве скауравее казалось, что только она одна так чувствует мир, с его звуками, запахами, заманчивыми возможностями. Но с тех пор Испера не раз слышала в Прозрачной Области Существа эхо чужих голосов. Стало быть, и другие скауравеи разделяли её переживания. Или же она их разделяла. Единое существо, дух и сознание, проявленное во многих телах?
Впрочем, тайны рода Испера не занимали. Она хотела знать: каково в открытом космосе? Как в песне, “кругом простор, сочится время, и вечность бьётся, и звёзды, звёзды!..” Так, не сводя глаз с неба, Испера и жила на твёрдой почве… Но зачем небу такая высота, если её нельзя достичь?
Пропустив сквозь пальцы комья земли, судорожно вздохнув, девушка вскинулась: теперь не до шуток – здесь недавно лилась кровь. В несколько взмахов Испера достигла окна с фонарём. Смотритель был виден за закрытыми прозрачными ставнями. Он скрючился в кресле, возясь с заклинившей шкатулкой. Не поднимая глаз, Макрик махнул гостье: “Вход на старом месте – найдёшь”.
Когда Испера, наконец, пробилась через застрявший люк, Макрик всё ещё бушевал над починкой.
– Вижу, сегодня у вас заклинило всё, что можно? Кончайте с делами, Смотритель, сегодня же праздник.
– Эти треклятые флаги здесь с утра до ночи ошиваются! – перебил Макрик. – Капитаны бросают якорь поблизости, любуются пигмеями. А ко мне идут, будто к лавочнику! Не-ет, с этим нужно завязывать!..
Сколько же десятков пар сезонов он так говорит? И всё равно у Макрика всегда находится всё, что нужно забредшему космоплавателю.
– Повесьте табличку: “Не беспокоить”, – фыркнула Испера. – Вы – не портовая стража, сообщите это начальству…
– Выучилась служить, – снова перебил Макрик, – и не усвоила, что это значит бороться не только с врагами, но и с собственным командованием. Ничего, скоро с этим столкнёшься.
Смотритель допил последние капли из чаши и одобрительно крякнул: “Из Сердца”. Любопытно, что он терпеть не мог Сердца, но его добрые напитки уважал, чего не стыдился и не скрывал.
– Макрик, а будьте добры, поведайте… не убили ли кого-нибудь под вашими окнами сегодня вечером?
– Одного пигмея.
– О… в самом деле? – На миг бесстрастное лицо стало прежним, детским, каким его помнил Смотритель. И голос, хоть и говорящий теперь “вы” близкому другу, дрогнул. – Почему-то я беспокоилась за Дана.
– Ты нашла его след, Ис, но не беспокойся, твой брат невредим. Это он убил беднягу.
Она подняла голову.
– Кажется, один пигмей до сих пор сидит на выступе Маяка.
– Разве не любопытно? И, раз уж ты здесь…
Девушка не заставила себя упрашивать. С лёгким поклоном поднялась, но Макрик как-то неловко охнул, протянув руку – и тут же отдёрнул её, делая вид, что поправляет складки одежды на бесконечном теле.
Испера догадалась, чего хочет Смотритель. Макрик, она сама да Созидак – вот и все летающие на волчьей земле. Кому, как не им, понимать друг друга с полуслова? Испера повернулась спиной и расправила крылья, позволяя их рассмотреть. Различал ли Макрик, что на крыльях почти нет перьев? Что они какие-то кожистые и перепончатые? Что они совсем не такие большие?.. Смотритель не издал ни звука, и на глазах его вдруг выступили слёзы.
– Хорошо, девочка… я горд. Ну, лети, узнай, что там стряслось с малышом.
Когда Испера вернулась, лицо её ничего не выражало.
– Птицы не проснулись – я не шумела. Пигмей не спит, он напуган. К нему не подобраться, но это к лучшему.
– Это к лучшему. Ещё один пострадавший, он здесь, поскольку другие пигмеи его к себе больше не принимают. Вот, кроха и прибился к птицам. Скоро погибнет, такая стая ему не подходит: слишком глупая и слишком мало ест. Он умрёт от голода или не успеет сбежать от хищника… Скажи, Ис, как давно ты здесь? Надолго ли?
– Академия меня уже не призовёт. Я готова служить патрону. Два дня пути – и я дома, ровно к празднику. – Испера усмехнулась. – В воздухе следы пожара, и я видела жуткие обломки. Корабль сгорел?
– Разве ты была там? – Макрик удивился ещё больше, когда она покачала головой. – И не сунулась что-то разведать? Я… думал, тебе хотя бы станет любопытно.
Испера улыбнулась – Макрик её слишком хорошо знал. В академии тоже умели быстро распознать те качества учеников, что помешают впоследствии.
Повисла пауза.
– Э-э… Не подашь вон ту воющую бутылку? – сварливо спросил Макрик.
Испера, чуть поклонившись, исполнила просьбу. Вынув пробку, Смотритель не слишком внимательно выслушал бутылочный голос и прошёлся по комнате.
Испера улыбалась. Она вернулась из академии, ещё овеянная ореолом успеха. Преуспев в учёбе, сейчас она была совершенство: юна, крылата, когтиста и счастлива. И она хочет в космос. Но об этом позже, пока не время.
“Выражаясь метафорически, любое чувство можно загнать в бутылку, как голос, – говорил преподаватель. – И лишь в подходящий, выбранный момент использовать его, бережно, по глотку”.
Любопытство Испера приструнила, когда поняла, что иначе достойной наперсницей не становятся. Выучилась точно выполнять приказы и узнала, что за зверь такой – дисциплина.
“Хороший наперсник передаст сообщение, не добавив и не убрав не только ни слова, но ни мысли. Повторит интонации. И забудет, если нужно, о том, что сообщил, в ту же минуту, как издаст последний звук”.
– Хороша? – рявкнул Макрик, швыряя на стол пыльную находку из шкафа – скрюченную лапу. – Хо-хо! Знаешь, что это?
– Нога искусственного стража, они несут дозор на границах Туманности.
– И ты хочешь стать такой же куклой, как они, когда вырастешь?
Взгляд Испера искрился весельем.
– От наперсников этого не требуется.
– Тогда что требуется?
Отказаться от собственной воли в угоду воле патрона. Но, в конце концов, наперсник сам выбирает, кому принести клятву. Испера не сказала это вслух. Во-первых, зачем разбивать надежды Макрика Во-вторых, существовали правила.
“Никому не раскрывать, чему здесь обучают. Только покровитель должен знать, что он может и чего не может потребовать. Вы даёте ему слово – и слушаетесь. Вы не можете служить двум патронам и не можете не подчиниться приказу”.
Неизбежно у каждого ученика возникал вопрос: “А если я увижу или узнаю что-то, из-за чего больше не захочу ему служить? Или патрон всё-таки прикажет выполнить то, что мне не по силам? Или… потребует, чтобы я умер?”
– Испера, – сказал Смотритель Маяка, – пойдём-ка, прежде чем ты отправишься на праздник…
Он чуть приподнялся над полом – на ту же высоту, какая нужна, чтобы добраться до самых высоких полок. Это не считалось полётом и не вызывало дрожи. Макрик увлёк Испера за собой и потянул верёвку, подвешенную к потолку. Открылся люк на крышу.
– Лучший выход из положения, – сказала Испера и вспомнила, сколько же к ней цеплялись в академии, если она взлетала на крышу. Летать, когда вздумается, запрещено. В детстве многое воспринимается как угроза твоей свободе, но с возрастом понимаешь важность правил и ценишь то, как становишься лучше через терпение и исполнительность. Что плохого, скажем, в верности данному слову? А ведь это тоже ограничение – и именно оно закаляет характер.
Отсюда, с нагретой за день черепицы, где двое расселись, как пичуги, была видна саванна, полная жёлтой травы и спелых колосьев. Поля дышали где-то по ту сторону мощёного моста, играли светотенью. Небо соединялось с землёй, гармонично перетекая из оранжевого в багряный. Над всеми заметными высотами клубились огоньки, над любым выступающим камнем, шпилем, кровлей, деревом. Всё полито током жизни. А тьма сгущалась, такая матовая и тревожная, словно волчья земля погрузилась на большую глубину…
Макрик, сколько его помнила Испера, на всё ворчал и со всеми ссорился. Но, сидя в закатный час на крыше, Смотритель затих.
– Глянь туда, Ис. Глянь, сказано. Ты, кажется, теперь умеешь слушаться?
Она пропустила язвительный тон мимо ушей. Возле одного корабля, из стоящих на якоре над их головами, кружила стайка. Как сперва казалось, обычных пигмеев.
– Да будь ты проклята! Не можешь отличить пигмеев от летающих? Возьми трубу! Жертва образования…
Испера подчинилась. Верно, у Макрика глаз намётанный, он ведь только этим живёт. Сам летающий – и других крылатых нутром чует.
Крылатые веи поднялись выше, выстроились клином, а затем приземлились на палубу, выпав из поля зрения. Волшебная картина.
– Нездешние, – сказала Испера, – не скауравеи. У нас так много летающих нет.
– А с ростом академий их может стать ещё меньше.
– Пока на Скаура-Вее академий не больше десятка, и у селян не принято отправлять детей учиться подальше от родителей – затратно и противоречит традициям.
– Пусть все остаются в стае, потому что так и живут волки испокон. Но только не твоя семья, о, у вас принято выделяться! – Макрик сплюнул. – Что за пристрастие к изыскам? Дурной вкус у родителей, ждущих от ребёнка невесть чего.
Испера знала – её спокойно можно вписать в коллекцию диковинных отпрысков. Знала, что она всех устроит, что она в порядке. Больше никому из четырёх не посчастливилось получить образование. Не просто бегать с охотниками за добычей и иногда слушать речи старейшин, а по-настоящему что-то освоить. Беспокойство Макрика непонятно. Конечно, все сначала удивились, когда узнали, что именно Испера подала заявку в академию – разве это взбалмошное, летающее, сующее всюду свой любопытный нос создание способно заниматься ответственным делом? Но как ещё ей было достичь своей мечты? Действовать с размахом! А “прирождённый вожак”, “умница” и “запасной крылатый” у родителей уже имелись.
– Один отчалил. – Макрик указал на точку света, оторвавшуюся от порта.
– В космосе покой и хаос. – Испера источала спокойствие. – А мы здесь, во мгле и духоте, идущих с горизонта.
– Южный бес… – Макрик схватился за край крыши и повис в пространстве, как накренённая мачта. – Чувствуешь, меняется воздух? Ветер с юга гонит сюда всех своих бесов. Стоит ему пожелать – он нас сметёт, несмотря на укрепления. Всякий сезон вижу туристов, ломящихся смотреть смену сезонов, и диву даюсь их беспечности.
Вдали точно собирались в пыльные комья потоки жаркого воздуха. Отсюда их и впрямь легко принять за злых духов. Высь стала почти чёрной, а низины – почти красными. Чего стоит этот крохотный населённый клочок в безмерной Туманности? Чаинка, не более.
Прозрачная Область Существа Испера заходилась надеждой – и, кажется, не у неё одной. Девушка чувствовала трепет, исходящий от Макрика. А потом увидела его крылья. Она даже не была уверена, когда покидала дом, что у Макрика они, правда, есть. Испера смотрела, пока не заболели глаза. Оно и впрямь только одно? Второе крыло Макрика будто отдирали острой бороной. Испера протянула руку и дотронулась. Смотритель не сопротивлялся.
– Шершавые, – ойкнула Испера. На ощупь крылья напоминали язык зверя.
– Перья почти все выпали. Признаю, я обращался с ними не слишком бережно с тех пор, как оказался на земле.
– О да, вы их не щадили. Ни их, ни себя. – Испера вздохнула. Макрик слабо улыбнулся:
– Не бросай летать, Ис, что бы ни случилось дальше, цени каждый миг полёта. Жизнь без него пуста.
– Получается, из всей округи у меня одной крылья без перьев? Вот уж спасибо!
Макрик расхохотался и затопал, не обращая внимания на край крыши.
– Наконец, я тебя узнал.
– А правда, говорят, что “Макрик” – это “маленький крик”?
Долговязый Смотритель в ярко-жёлтом одеянии замахнулся, но его любимице, конечно, ничто не угрожало. Испера со смехом отлетела в сторону, легко управляясь со своими перепончатыми крыльями, как с личными парусами.
***
Целое стадо двуногов пронеслось мимо. Сейчас их седоки в селениях, слишком заняты праздником. Напитки источают пар, пища пышет ароматами. А если скауравеи не едят, то рассматривают звёзды через наблюдательные камни. В этой паре сезонов небо в последний раз такое яркое, вздрагивающее от ветра – скоро его украшения затянет тучами. Из-за светлых одежд празднующие походили на сборище привидений. Разносился вой и топот почти невесомых ног, а ещё хрипы и голоса диких животных.
“Я знаю эту землю и не боюсь её. Могу ходить, где вздумается. Мне ничто не угрожает”, – подумала Испера и замерла: за ней кто-то следил. Тёмные головы, как камыши из разнотравья, шевельнулись и скрылись. Не опасно – это лишь ватага её старых друзей. Всё как раньше, будто они не сходила с места. Пока жизнь Испера превращалась в нечто неожиданное, в саванне юное поколение оставалось в счастливо ровном, полудиком состоянии.
Испера, конечно, ждала встречи. Что бы ни случилось, всё же это её история. Вот девчонки, ставшие такими красивыми, что голова кругом. Вот Дичиоку, как и прежде, неуверенный в себе. Уже не мальчик, но всё с тем же взглядом и плечами побитого сироты. Кого-то не хватает… Ах, да, всегда будет не хватать Кована. Косморячок. Он первый покинул волчью землю – и ушёл в космос. И пока ещё не видно Созидака, милого младшего брата, но он, вероятно, дома. Да он и раньше лишь изредка присоединялся к их играм, оставаясь себе на уме.
Часть пути Испера бежала, чтобы глубже дышать, а часть – летела, чтобы шире видеть. Новомодный, беспилотный экипаж двигался к их дому по Княжеской дороге. Князья едва ли почтят присутствием селения, а вот знаменитый, свеженазначенный консул наверняка скоро будет здесь.
Дичиоку, тот самый приятель из детства, – сын консула. Каково это – вдруг обнаружить себя большой шишкой?
Испера задумчиво приземлилась и стала подкрадываться к дому. Здесь торговцы, мастеровые, землепашцы, пастухи и туристы. Дворян, конечно, нет. Приходилось напоминать себе, что она теперь тоже к ним относится. Чтоб их подбросило да прижало, этих дворян. Всё-таки быть слугой достойного господина – это чуточку выше, чем просто безликой дворянкой. Нет, не так. Быть наперсницей патрона – учителя настаивали на этой формулировке и нещадно наказывали за её замену.
– Дан! – раздался голос матери, который ни с кем не спутаешь. Испера тут же увидела родителей и брата. Тот стоял перед ними явно с повинной. – Тебя же просили хоть в праздничный день ни с кем не биться…
Дантиба – волчонок, а его отец – огромный волк, серый неразлучник. Отец навис над обвиняемым грозовой тучей. “Любопытно, – подумала Испера, – но пока меня не касается”.
Безошибочным чутьём она всегда находила, где пыхтит свежий рош – напиток из трав, который в зависимости от ингредиентов варьируется от опасно крепкого до скучно пресного. В детстве Испера даже влетало за пристрастие к рошу. Забрав изрядную порцию, выпускница академии уединилась в кухне, пока все занимались главной комнатой.
Рош – традиционный напиток Скаура-Веи. Стоит его подать на стол, гости улыбаются, уловив стереотип. Не за этим ли прилетели, не это ли ожидали увидеть? И то, что рош давно стал повсеместен, ничего не меняло. Всё равно, если скауравей притронется к нему, все “знатоки” кривят лица.
– Мне кажется или угощений стало меньше? – проговорила мать, пряча раздражение. – Неужели мы стали настолько цивилизованными, что у нас начинают подворовывать?
А вот менее распространённые напитки следует принимать осторожно. В одной чаше – нечто густое, насыщенное мякотью и долгим солнцем сезона. В другой – плавает колючка, кора и пыльца. А в третьей – совсем прозрачное содержимое, с вьющимися внутри цепочками пузырьков и пахучими мятными листьями. А самое главное, что от одних угощений на Скаура-Вее клонит в сон, от вторых наоборот тянет плясать, а от третьих развязывается язык. Хотя по-своему это забавно…
Старший брат прекрасно знает и как пить, и как готовить разного свойства напитки. Дантиба вообще ничего не боится и на все руки мастер. Хорошо справляется с ролью будущей главы семейства. Чаще всего главой становится старший ребёнок. То есть это должна быть Бэльта. Но родители никогда не допустят: Бэльта слишком обыкновенная, она только читает. Никто не поставит под сомнение ум Бэльты и её… “отзывчивый нрав”, но старшая ничем не отличалась. Появившись на свет первой, но заурядной, она всех разочаровала. Ничего не поделаешь, зато Дантиба, второй ребёнок, являл задатки вожака ещё с тех пор, как ползал на четвереньках. Вояка и охотник, бредящий подвигами, сплав силы и отваги…
***
Бэльту никогда особо не прельщала роль лидера, однако её беспокоила кандидатура Дантибы. Нет, он послушный сын, нежно любит мать и самозабвенно восхищается отцом. Но не впитывает их наставлений. Дантиба мог подчиняться, как гвардеец, но разве он умел понять, для чего даётся иной совет или запрет?
“Или же я просто ищу повод к нему придраться”, – нахмурилась книжница. На этот счёт она была строга, Бэльта знала, что жаловаться ей не на что.
Часть гостей оставалась в обеденной комнате, часть вышла на улицу. Как душно… Зато не нужно облачаться во множество одежд, сковывающих движения. Многие уже избавились от фиглярских масок и идолов, довольные произведённым эффектом, и теперь предстали в лёгких перевязях и накидках.
Все, кроме Испера. Бэльта внезапно её заметила: младшая сестра закуталась почти целиком, но, несмотря на это, возникла тихо. Все скауравеи известны животной грацией, но в академии учат ходить должным образом, не утяжеляя походку. Испера всех приветствовала сдержанной улыбкой. Её радушию чего-то не доставало. Бэльта удивлённо следила за изменившейся сестрой. Испера запомнилась ей большеротой девчонкой, сующей нос во всё, даже не имеющее к ней отношения. Как же она превратилась в бесстрастную, учтивую, осанистую статую?
– А вот и племянница! — Дядюшка Гривен, купец, стоило Испера приблизиться, сгрёб её в охапку. – Ну, и сколько пар сезонов мы не виделись? Говорят, ты теперь стала такой учёной, что оторопь берёт? Превосходно! Кому из наших ещё давалось обучение…
– Вам, дядя.
Не отрицая очевидного, Гривен оглушительно захохотал. Он учился не на Скаура-Вее, а поступил в ученики торговой гильдии, как только Сердце Туманности распахнуло гостеприимные объятия. Ушёл на купеческом корабле – и на таком же вернулся спустя время, только уже на собственном.
Его смелые слова об академии произвели оживление среди гостей. Академии – новое явление для планеты. К ним пока не привыкли и питали смешанные чувства. Ими гордились, но побаивались отдавать туда детей.
Родители выяснили, что Испера была единственной летающей среди учеников своего возраста. Им это казалось странным – даже в их семье летающих двое. Гостей, как оказалось, тоже переполняли сведения о крылатых веях, что послужило началом жадных сплетен.
– В целом, они такие же, как мы, просто зазнаются. Хорошо, что крылатых немного. Сойдись они в собственные города – и нам всем бы не поздоровилось.
– Да вовсе нет, они даже не летают, пока это всерьёз не потребуется.
– Быть может, им запрещено летать без причин.
– Скауравею лучше всех известно, – сказал один из местных стариков, – что волки должны ходить по земле. Волкам не место в небе.
– Это верно, – раздалось сразу несколько голосов скауравеев-соплеменников.
– Уверен, ты всему научилась в лучшем виде, – сквозь общий гул заметил Реск, наклоняясь к младшей дочери. – С победителей какой спрос.
Испера кивнула. Нужно хотя бы постараться изобразить скромность. Бэльта видела их улыбки, но не смогла уловить нежных чувств ни в сестре, ни в серых неразлучниках.
Зато Испера появилась как раз вовремя, чтобы встретиться с Дичиоку нос к носу. Книжница вспомнила, что когда-то они с этим понурым, скованным типом дружили. Интересно видеть их рядом теперь.
