Ангелы и Демоны

Мартин шёл по салону самолёта и с неприязнью смотрел на пассажиров: какие они все противные, одни постные лица вокруг. Проходя дальше по коридору в бизнес-класс, он заметил, как японец, удобно расположившись в кресле, рассматривал фотографии обнажённых нимфеток в небольшом планшете.

– Урод, развратник, – покачав головой, с недовольством пробормотал он, проходя мимо. Дела у Мартина шли из рук вон плохо – долги, ипотека, скоро месяц как ушла жена, вдобавок ко всему то ли из-за питаниях в дешёвых ресторанах и различного рода забегаловках, то ли из-за нервов и серии неудач, сопровождавших последнее время его, у него начал болеть желудок, мучила изжога. Вот и сейчас, оглядываясь по сторонам, убедившись, что никого нет, он втихаря выпил стакан воды с содой в хвостовом отсеке, предназначенном для стюардесс.

Самолёт, плавно покачиваясь, набирал высоту. В кабине  их было трое – два пилота, он и Людвиг, бортмеханик дремал на раскладном стуле за дверью. Мартин посмотрел со стороны на Людвига и подумал: какая всё-таки тупая рожа у него, как он только выучился на пилота, с его физиономией только сосиски продавать на Schtzenstrabe, а ведь жена ушла не от него, а от меня, стерва, и дети их учатся хорошо, ненавижу, ах, как я вас всех ненавижу, банда лицемеров, эгоистов. В салоне самолёта звучал ледяной голос стюардессы, который монотонно бубнил:

– Дамы и господа, наш самолёт в настоящий момент пролетает над Альпами, с правой стороны от вас видна вершина Монблана, высота горы достигает четырёх тысяч восьмисот десяти метров, гора является высочайшей точкой в Европе и Альпах, температура воздуха за бортом -13 градусов.

Эх, взять бы да врезаться в Монблан, вот красивый конец никчёмной жизни. На следующий день во всех газетах и журналах на первой полосе заголовки – «Смерть в Альпах» или «Доведённый до отчаяния пилот разбился в Альпах».

– Послушай, Мартин, – прервал его мысли второй пилот, – пойду-ка я пройдусь чуть по салону в туалет, что-то ноги затекли у меня сегодня.

– Да пройдись, конечно!

Неуклюже встав с кресла своим грузным телом, от которого пахло дорогим одеколоном, Людвиг направился к двери и тяжело вышел. Вонючка, подумал Мартин, вместо душа поливает себя одеколоном. О! Как мне всё это надоело, если бы кто знал! Вот сейчас возьму и врежусь вот в эту скалу, хватит с меня, ненавижу. Рука крепко вцепилась в штурвал, до боли в ногтях, он зажмурил глаза, готовясь разбиться.

– Здравствуй, Мартин, – раздался нежный голос новенькой стюардессы откуда-то сзади.

– Здравствуй, Барбара, – ответил он, с трудом размыкая веки.

– Ты устал, наверное?

– Да, устал, плохо спал ночью, – не поворачивая головы, проговорил Мартин.

– Может, тебе кофе принести или минеральной воды?

– Спасибо, милый друг, мне уже легче, скоро Людвиг придёт, пойду посижу в салоне, – надтреснутым голосом.

– Там справа место есть свободное, в третьем ряду, рядом с беременной женщиной.

– Дамы и господа, наш самолёт произвёл благополучную посадку, температура воздуха в городе восемнадцать градусов. Просьба оставаться на своих местах до полной остановки двигателя.

Пассажиры, толкаясь в узком проходе между кресел, медленно проходили к выходу, они благодарили стюардесс и лётчиков, которые, в свою очередь, традиционно желали им всего наилучшего.

– Послушай, Людвиг, а где Барбара? – спросил Мартин, морща лоб с бессмысленным взглядом  ища её.

– А её сегодня не было, дружище, она в отпуске, уже неделя будет скоро, что-то ты бледный какой-то сегодня, у тебя всё нормально, может, пойдём в бар, хлебнём виски чуток?

– Пожалуй, да, пойдём, расслабимся немного.