Ключи от неба

Сегодня обнаружил ключи в почтовом ящике, самую обыкновенную связку. Поначалу даже подумал, что это бывшие квартиранты вернули. Совесть гвозди воткнула в печень. Сам так делаю, когда съезжаю от хамских соседей.

Сразу решил, это знак, некий сигнал тайных сил. Всё-таки квартиру сдаёт офицер ВБЭс[1], действующий, удостоверение показал. Фасонисто так бросил на стол. Мол читайте, бойтесь. А что может испугать человека, который два раза в году летал в трюме сухогруза на Марс. Почему так называют? Вроде космос, и при чём здесь вода? Так в том-то и дело, что нет там её ни грамма, ни капли. А вы себе представьте, активное обезвоживание целых 260 астрономических минут[2]. Многие новички, конечно, гибнут. Ну это не про меня. Я привык к делу относиться с душой, с пониманием.

Не всем подойдёт мой метод. Самая настоящая клиническая смерть. При взлёте без ложемента[3] безбилетник теряет до 15 процентов влаги. Лижешь железный пол и думаешь, верная остановка сердца от сгустившейся крови. Только не со мной. Шутишь, брат. Я твёрдо знаю, что корабль прибудет на орбиту вовремя, а там и рёв космодрома, и заботливые марсиане, охотно берущих на работу крепких земных парней. И что особенного, скажете вы? Правильно, все беды от головы. Нечего воздух сотрясать стонами, терпи бродяга. Без воды человек может прожить 10 суток, а здесь всего ничего: четыре часа и разряженная атмосфера на ближайшие полгода. Однако, трупы паникёров вполне себе настоящие выносят на бетон.

Повертел прямоугольник из карбина[4] с непонятным номером и говорю: «А у меня два марсианских генерала имеются в знакомых». Кто именно, лейтенант из вежливости не спросил. Очень поднялся в моих глазах.

Изучил внимательно находку. Нет, чужие. Вот поганцы, мой почтовый ящик решили использовать, как почтовый. Негодяи! Оставляй после этого личное имущество в общественном коридоре!

Значит, от соседней квартиры. Я даже знаю от какой. Чё сразу-то не догадался. В ней засели Наблюдатели. Им вообще мраморно, что я думаю. Не дождались сменщиков, вот и подбросили. Придурки! В подвал не догадались заглянуть. А напрасно. Там они родимые за стеклом из палладия. Избавил мир от шпионов. Кто-то должен был. Целую неделю подбирал шифр к лифту. Зато теперь лепота. Молчит поганец, ни гу-гу. А то вжик да вжик, щёлк да щёлк, надоел.

Подождите, а вдруг это и в самом деле кто-нибудь потерял. Вчера ночью такой рёв стоял на космодроме. Думал, светопреставление началось. Атака марсиан. Достал позитронный излучатель. Старенький, конечно, но рабочий. В своё время знатно послужил в Индокитае. Не один таец растаял в пучке электронов. Вот, думаю, сейчас я вас встречу. Ну, обошлось. Молодёжь совестливая оказалась, чуть не сказал, советская. Приличная в общем. Быстро свою пиротехнику свернули.

Вру, как не стыдно, набрал заветные 02. А как было не набрать? Трудовой народ спит, отдыхает, а здесь чистая Венеция в гондолах. Ничего, гвардейцы быстро политику объяснили. Так, о чём это я? Ага, связка ключей. Куда их теперь? И замок у ящика, как назло, сломан. Спустился в подвал к мазохистам. Сидят не шелохнуться. Глазками хлопают, пить наверняка хотят, новички, одним словом.

– Ну, докладывайте, чьи ключи. Не ваши?

Мотают головами вразнобой.

– Непонятно, чё говорить разучились. Как подсматривать, так, пожалуйста, а ключи признать, в молчанку играете. Я тут стараюсь, о комфорте соседей беспокоюсь, а вы твари бездушные. Никакого уважения к старшим. Могли, например, извиниться. Мол, больше не будем. У-у, нелюди инородные. Так и поубивал бы. Благодарите Киплинга[5] и Маяковского[6], не дождётесь.

Достал стилет с чёрной ручкой из рога итальянского буйвола, работа Фрэнка Белтрама. По ступеням ударили дробью каблуки. Оказывается, соседка с первого этажа решила поинтересоваться, кто у неё обосновался в подвале.

– Мара[7] Филипповна, ну что вы, право?

– Так молчат, ни гу-гу ироды. Вдруг слышу, дверь хлопнула.

– Здесь же сквозняк. Сегодня на море ветрено. Смотрите, в окна заворачивает. – Действительно, бросило несколько солёных горстей в щель между стёклами. – Бегай потом за лекарствами. Нельзя же так.

– Пустое, я шалью обмоталась. Что за ключи? – подняла брови.

– Да вот в почтовый ящик подбросили.

– А стилет зачем? – она строго посмотрела накрашенными ресницами, глазами в общем.

Мне стало неловко, ещё подумает, что решил освободить. Целый год весь подъезд[8] искал Наблюдателей. Мужчины по квартирам ходили. Участкового беспокоили, всё без толку, пока я не вмешался.

В окно постучались чайки. Тук, тук, тук. Кудрявые волны стали ещё кудрявее. Гордые альбатросы сделали несколько опасных виражей вдоль бронебойных стёкол. Мы отпрянули. Конечно, палладий и всё такое, но страшно. Один из Наблюдателей энергично замычал.

Мара Филипповна приструнила:

– Тише, пузырь! Чаек напугаешь, а нам стекла отмывать.

Наблюдатель не успокаивался. Модный такой, в блестящей рубашке с элегантными выточками вдоль талии. Упитанный в общем. Пришлось воспользоваться клинком. Сидит смирно, боится. Как будто я без понимания. Сволочь! На космодроме взревел ионный двигатель. Семейная пара со второго этажа. Пластические хирурги, знаменитые, на венерианских девах специализируются, приветливо оскалились алмазными имплантами. Они зубами работают, уникальная техника, доложу я вам. Но улыбка жуткая, особенно у супруги, чистая пиранья. Снимаю кепку, тьфу ты, капитанку перед мужеством её мужа. Профессионал, что тут скажешь. Навороченный кабриолет фыркнул плазмой так, что в подвале приятный утренний полумрак превратился в крематорий. Даже антибликовое наностекло не помогло. Но у меня рука не дрогнула, аккуратно снял пластик. Ну если чуть-чуть порезал. Так несколько капель вишнёвого сока выступило. Лизать не стал, неприлично. Мара Филипповна дама, конечно, боевая, и не такое видела. Работала на Камчатке начальником таможни. Но не при ней же. Вдруг тоже захочет. Неловко будет. Воздержался. Наблюдатель пересохшими губами прошептал:

– Мои, вон и брелок знакомый. Видите, череп с рубинами вместо глаз. Можете не сомневаться.

Переглянулись. Чудно. Мы не готовы целый подъезд лишать радости. Добровольно врагом общества никто не желает стать. Рановато вивисекторы[9] улетели. Они бы точно что-нибудь дельное присоветовали. Здесь такая новость: Наблюдатели поддельные. Если так подумать, значит, не они шумели квантовым буром. Ключи начали оттягивать руку. Заметив моё состояние, сердобольная Мара Филипповна забрала злополучную связку.

– Ты чё это разнюнился? Смотри, лицо побледнело. Ещё немного и скорую вызывать придётся. Я не хочу целый день у подъезда сидеть. – Хрясть, отвесила вполне профессиональную оплеуху. Даже в ушах зазвенело. Полегчало. В голове расцвели одуванчики. Конечно, всё вибрирует, зато мысли пришли в движение, бегают, суетятся.

– Пить дайте! – просипел Наблюдатель. По всему получалось, что он никакой не Наблюдатель, а Фрол Демидович, мой сосед, академик. Я с таким диагнозом был в корне несогласный. Теперь по ночам тишина, никто не спускает воду в унитаз. Квартира стала вполне комфортной. И что, всё снова-здорово? Нет, так не пойдёт. Надо привлечь на свою сторону таможню.

– Напоить? – осторожно поинтересовался, прощупывая отношение Мары к пижону в блестящей рубашке. Она отвесила оплеуху с другой руки, для равновесия, как я понял.

– Слушай его больше. Врёт морда бандитская. По щекам вижу. Меня не проведёшь. Тёртый калач. Сейчас за воду он невесть что наплетёт.

У панорамного окна начали собираться граждане, свободные от дежурств в замке всеми обожаемого Семарга Львовича[10]. Космодром у нас перед подъездом совсем крохотный. Давно нужно нарастить, детям негде играть. Ночью гвардейцам пришлось сбросить в космос шумную молодёжь. Случайно, конечно, однако неприятность, своя шпана. Вон, до сих пор руками машут из улавливателя мусора. А всё почему? Семаргу Львовичу спать мешали пальбой из петард. Негодяи! Ладно, надо напоить, люди смотрят. Ещё осуждать начнут за жестокое обращение с иностранцами. Протянул флягу с модулятором атмосферной влаги.

– Сначала ей дайте, – кивнул серебряный рыцарь на особь женского пола. Тоже Наблюдательница. Я их вместе в лифтовой кабине газом отравил. Бились, как сумасшедшие. Но недолго, и на том спасибо.

– Ей рот освободить? Вы в своём уме? Не жена, что ли?

– Нет.

– А-а, тогда не страшно. – Разрезал. Здесь обошлось без царапин. Первое, что услышал:

– Идиоты, я вообще не из вашего подъезда!

– Дамочка, с вами всё ясно! Вы Наблюдатель! Кто станет в собственной квартире квантовый бур включать, только враг общества.

– Я, вообще не из…, – хотела повториться, но вовремя повернула: – Дайте сюда ваш модулятор. Уф, редкая дрянь, – заявила, сделав несколько глотков атмосферной влаги. Я убрал фляжку, чтобы не выглядеть в глазах жильцов дамским угодником.

– Вы мне противны, развязывайте, и я пойду.

– Подождите. Так нельзя. Все уже привыкли к вашим мукам. Зачем публику разочаровывать? Тут коллектив решает. Так-то. Например, Мара Филипповна считает вас бессовестной шлюхой. Ведь так, – я заискивающе посмотрел в глаза таможни, недовольной либеральным обращением с врагом подъезда.

«Ну и что, что она иностранка? Вот ещё. Нечего шляться по чужим квартирам. Фурсетка какая-нибудь не иначе», – подумала Мара.

– Гражданка, вы теперь собственность подъезда. Я не позволю нарушать микроклимат, я здесь живу, между прочим. У нас, к примеру, потолки пять метров. А у вас энергетическая краска слезла, вот и тырите у нас аккумуляторы. Посмотрите в окно, видите, самое настоящее море. Не Чёрное, но и не Клязьма. Вполне себе приличный водоём с пространственными дырами для прыжков.

– Подождите, это что теперь получается, и к любовнику теперь нельзя нырнуть? А ещё говорите, что у вас приличное общество. Бедную женщину скотчем обмотали. Вот и ходи к вам в гости, мазохисты!

Такой поворот меня не устраивал, даже захотелось всех убить несколько раз для сохранения микроклимата. Получается, конфуз с газом вышел, хотел всё по-тихому сделать, а здесь гражданка бдительная попалась. Но надо отдать должное ветерану границы. Мара Филипповна приняла стойку матёрой чиновницы, она не хотела сворачивать на зыбкий гравий дипломатии:

– Семарг Львович, замотайте этой стерве рот, чтобы не обзывалась. Да нет, не так же! – Вырвав скотч, произвела качественный бандаж скандалистки.

Публика на космодроме дружно зааплодировала. Подтянулись жители соседних подъездов. Ещё бы, все знали, куда ходила наглая гражданка, и считали товарища Семарга оппортунистом. Они тут стараются, носы, щёки по утрам пудрят свинцом[11], а он в чужих подъездах охотиться. Это по меньшей мере непатриотично.

Ничего не оставалось как ударить женщину по голени. У Наблюдательницы глаза чуть не выскочили из орбит, но благодаря великолепному скотчу, ни один звук не потревожил деликатный слух соседей.

Ага так-то! Правильно, это у меня находится ключ от позитронной бомбы. На общем собрании доверили, как самому бескорыстному. Да, я такой. Всем чего–то надо, готовы на части разорвать друг друга из-за лишней гранулы от бессмертия[12]. А я люблю человечество, да что там человечество, весь подъезд. Мне нравится получать графены[13] за хранение. А всё почему? Честный я, жесть! Сейчас поставь на моё место новичка, и чё получиться? Правильно, никто не знает. Ещё ошибётся с таймером от возбуждения, нажмёт не на ту кнопку, и прощай подъезд. Всё-таки хорошо любить человечество. Чувствуешь свою особенность. Квартира у меня рядом с лифтом. Теперь слава космосу молчит. Жильцам очень не нравится ходить пешком. Да-с, такие дела. Ключ от моторного отсека у Мары Филипповны. Сначала все думали, что женщина от вредности дёрнула рубильник, но увидев, как она каждое утро взбирается на 246-й этаж, прониклись чувством уважения. А мне что, я тоже не зверь. Разрешаю спуститься в кабинке, а потом выключаю. Теперь, когда соседа нет, и вовсе можно не беспокоиться. Нет человека, нет доноса, как говорили в эру Просвещённого Коммунизма.

Мара Филипповна, конечно, меня подозревала, но доказать не могла. А здесь появился верный шанс. К расследованию она отнеслась со всем пониманием. Мешал один пустячок: как на 246 этаж подняться. Вопрос…

Но ветеран таможни и не такие посылки вскрывала. Конечно, оставалось субординация, это непреложно. Начальство надо уважать. Ключ от позитронной бомбы у Семарг Львовича, с этим не поспоришь. Сильный аргумент. «Эх-ма, силы уже не те», – посетовала, и уже вслух предложила:

– А если гражданку отпустить? Готова дежурить в понедельники. Посижу, так и быть. Чего ради обожаемого Семарга ни сделаешь Львовича.

Такой билет меня вовсе не устраивал. Вот ещё. Никакого удовольствия. Я, может быть, только дышать начал по-настоящему. И тут из моей лучезарной жизни изымут (тьфу ты, неправильно), извлекут один день, причём, самый качественный, драгоценность. Ведь это для других понедельник – кара небесная, а для меня заря новой жизни. Спускаюсь в единоличном лифте на нулевой уровень. Чайки кричат: «Привет, Семарг!» Иду себе довольный такой к персональному плазмолёту, альбатросы кричат: «Доброе утро, Семарг». Нет, вы представляете!» А здесь вместо альбатросов женских голос: «Опять на лифте катаетесь в одни ботинки?»

Укор совести. Я так долго не выдержу. Я что-нибудь с ней сделаю. И не с ней, а со всем подъездом. Вообще, последнее время что-то часто подробные мысли начали посещать. Надо будет сходить к батюшке в 913-ю[14], пусть огнём окурит, бесам носы прижжёт. Ничего путного никогда не посоветуют. Кормишь, поишь, всякие каверзы творишь, чтобы с голоду не сдохли, и вот благодарность. Вот скажите, товарищи дорогие, как после этого верить в космос? А никаких сил душевных не хватит.

Из-за калёного стекла звезда порнофильмов закричала дискантом (голос был сорван на работе):

– Мара, мы тебя не бросим! Все женщины подъезда согласны. Правда, товарищи. Беру на себя вторник! – призывно посмотрела на молодых мам, вышедших с детьми на утренний променад. Некоторые стыдливо потупили глаза, представив себя на месте распутной иностранки. Идея им явно понравилась, но решили взять паузу.

Тучи сгущались. Наблюдательница сложила пальцы в кукиш. Как исхитрилась-то, тварь чужеродная. Кошмар, жизнь, почти налаженная, могла разлететься в хлам под напором женской солидарности. Нашёл ключики! Ядерный синтез на восемь пятых[15]! Надо было выбросить тихонько, а не оленя изображать. Пожалуйста, кушай плюшки с маком, вот тебе благодарность соседей. Последним готовы пожертвовать. Вот и делай после этого добро. Ходишь, душевные силы тратишь, ключ от неба охраняешь. Ни-ни. А так хочется иногда ударить по клавишам что есть сил, чтобы подъезд подпрыгнул, сонату №17[16] с чувством. Сборщики квантового мусора быстро налетят, чик и готово место под новую жилплощадь. Очень даже удобное изобретение. Империя будет только благодарна. Перенаселение всем жизнь испортило. Взять наш подъезд, балконы уже в стратосферу торчат. Если бы не фильтры, то вообще непонятно, как на них загорать. А мне премию, может быть, выпишут. У меня личный бункер, ни одной бомбой не возьмёшь, ВБЭс строила. Взорвал, и летай себе в стратосфере пока пыль не осядет. С другой стороны, налаженный быт, профсоюз жильцов душу вынет, что да зачем, почему не согласовал. Накладки… Может, обойдётся. Ответил Наблюдательнице настоящим жестом, удивила пальцем, а кулак с хлопком посмотреть не желаешь? На-ка выкуси!

– Мара Филипповна, вы переоцениваете свои силы. Здесь требуется человек беспринципный, а посмотрите на себя. С вас портрет Вассы Железновой можно ваять. Всё дело завалите.

– Я что, тоже не подойду? Готова взять на себя норму Мары. Подруга, уж извини, сама понимаешь, стратосфера. Не ты так тебя сбросят, – прокричала в стеклянную щель звезда порнофильмов.

– Вы о чём таком сейчас говорите? Тут замужняя женщина едва держится на скотче. Нет, ценю благородный порыв, – я с досадой потрогал голову, вспомнив оленя, – но вынужден отклонить кандидатуру. Может, кто-то покрепче согласится? – обратился к мамочкам, твёрдо уверенный, что добровольцы остались в эре Просвещённого Коммунизма.

Молодёжь принялась о чём-то горячо спорить. Потом самая бойкая, заявила:

– Мы готовы попробовать, факультативно. Вы должны понимать, у нас маленькие дети. – Отпрыски резвились на реактивных самокатах, ударяясь с идиотским смехом о стенки энергетического пузыря, защищающего малышей от вылета в разряженную атмосферу Земли.

– Это как?

– Ну, посидела одна, устала, села другая. И чтобы скотч заменили на шёлковые ленты.

– Да я разорюсь на ваших капризах. Нет, так не пойдёт, ленты покупайте за свой счёт.

– То есть вы согласны?

– Сначала с мужьями обсудите.

– Ерунда. Организуем истерику, и всё в ажуре. А вы нас на Венеру всех сразу возьмёте?

У Наблюдательницы кукиш волшебным образом преобразовался в кулак с белыми костяшками, мне даже послышался хруст. Да нет, показалось. Но заводит до невозможности!

– Поштучно, – я плотоядно ухмыльнулся на гусиные пупырышки, охватившие женские плечи, даже имплантированные передатчики засветились против всяких инструкций. Мир начинал стремительно меняться в лучшую сторону. Мне совсем расхотелось включать таймер. «Красота спасёт мир» не помню кто сказал, но в точку, знал шельмец сердцевину вопроса.

– Ключи надобно проверить, – напомнила о себе зловредная Мара Филипповна. – Вдруг Наблюдатель и не Наблюдатель вовсе, а Фрол Демидович? Тогда получается, зря помогаю. Мне чужие соседи без нужды. Только как проверить? Боюсь, второй раз не осилить Монблан. А вам нельзя поручить, вы лицо заинтересованное.

Народ за стеклом заволновался, послышался недовольный гуд сотен имплантированных передатчиков. У меня не было. Я вообще противник всяких там модернизаций. Мне ключа вполне хватает. Но трудно не замечать столь мощную вибрацию. Это что получается, недовольство? Так и ключ могут забрать. Нет к такому повороту судьбы я ни готов, вовсе не готов. Тут не до глупого упрямства, тут жизнь надобно спасать. В конце концов, именно мне доверили. Я не могу людей подвести, они самое дорогое вручили. А я малодушничать начну?

– Уважаемая Мара, так зачем пешком. Что вы себя мучаете? Вы, конечно, женщина героическая, но не такой ценой. У меня код от шахты есть на случай войны, – решил слегка наврать, надо же было объяснить его происхождение.

– И молчали?

– Так секретность кругом. Вы должны знать, в какой квартире живу. Доверился вам, как ветерану ВТС[17]. Это должно остаться строго между нами, – трагическим шёпотом сообщил, чтобы не услышали граждане за калёным стеклом.

– Эй, – раздалось с космодрома. – Говорите громче. Мы что, зря здесь стоим? Вы там о чём-то шепчитесь, а нам пешком ходить. А если ещё Наблюдателей отпустите, то совсем тоска. С кем сравнивать жизнь?

– Спокойно, граждане, разберёмся. Всеми любимый Семарг весьма любопытную схему предложил, но я готова подчиниться воле большинства. Пешком так пешком.

– Опять пойдёте на 246-й? А вдруг сердце не выдержит? Так у нас хоть надежда была, что лифт заработает. А умрёте? Нет, мы не готовы.

– Могу на плазмолёте подняться, но там везде броня. Вот если товарищ Семарг пустит на балкон.

Таких движений я не ожидал. Была идея остановить лифт между этажами с любопытной Марой и пустить газы. Но не в своей квартире же? Сами подумайте! Там жучки везде, камеры. Я привык, конечно, но теперь всё станет известно в штабе ВБЭс. Отберут ключи, это уж точно! Вот это кубики[18].

– Можно предложение сделать, – подал голос Наблюдатель. Мы упустили из вида, что не заклеили ему рот скотчем.

– Непорядок, – спохватилась Мара Филипповна, берясь за моток армированной ленты. Но я остановил. Возник очередной план, как сохранить лифт в единоличном пользовании, надоел мне до невозможности запах Шипра[19] по утрам.

– Готов сидеть вместо Наблюдателя, пока личность проверяете. Пожалуйста, фиксируйте. Вот ключи и летите себе на здоровье.

– Непонятно, балкон-то всё равно закрыт.

– Тогда пешком, кто-нибудь молодой поднимется и впустит уважаемую Мару. А я посижу. Давайте, где ваш скотч. У многих загорелись глаза, все знали, что ключ от неба лежит в заветной квартире. Возник лёгкий ажиотаж. Чего собственно я и добивался.

– Семарг товарищ проверенный. Мы не можем так рисковать. Лучше пешком ходить здесь, чем жить в позитронах. Мы к нему уже привыкли, – раздалось из толпы.

– Вы редкий шантажист. Больше не буду ходить к вам в замок, – прошипела Мара, оправдывая славянское имя.

– Так умрёте от скуки.

– Пусть так, – ответила, задрав подбородок. Чистая Васса Железнова. Хоть и не люблю Горького, но похожа.

– Наглый плагиат, причём мелкий и неудачный. У меня ключ от неба, а у вас лифт ненадёжный. Извините, моя карта сильнее.

– Шулер.

– Позвольте! Субординацию забыли! Я вам напомню. Семь восьмых на два[20]. Ещё как напомню. Мухой взлетите на 246-й. Рас-спустились! – с оттяжкой прокатил вдоль бетонных опор нулевого этажа.

Публика за стеклом дружно зааплодировала.

– Орёл. Наш-то молодец! Вон как разошёлся! Давненько никого не чихвостил. Мы уже и соскучиться успели! – раздалось из толпы. – Нужно стекло разбить. Ну нельзя же так, господа! Нам плохо слышно. Ведь такой день, хранитель бушует.

– Тут вам не таможня на Камчатке. Тут вам не там! Мигом клавиши нажму, так нажму, что Бетховен позавидует! Капризы удумали! Тридцать шесть в потолок[21]! Так-то. Вы думали шутки шутить буду. Не дождётесь. На раз в космос отправлю.

Мои драгоценные соседи приободрились, с лёгким призрением начали посматривать на шпионов из других подъездов. У них столь эпатажного хранителя не было. Так мелочь бытовая, и сказать нечего. Серые личности, неспособные жест настоящий сделать. Пальчики топырить только умеют. Никто не ломал. А я так запросто. У меня не забалуешь. Мара вытянулась во фронт, даром, что таможня. Аж ноздрями задрыгала от чувств.

– У вас пуговка расстёгнута.

– Где? ­– она забегала крашенными ногтями по элегантному вечернему платью с боа из страусовых перьев. Вообще, Мара женщина весьма аппетитная. Несколько процедур омолаживания, и вот вам, пожалуйста, Раневская в молодости. Можно сказать, роковая женщина. Великий космос, о чём таком говорю, Комиссаржевская не меньше. Портретное сходство! Комиссаржевская в роли Вассы. Точно, к бабке за помидорами не бегай. Кстати, на площади перед замком весьма ядрёные продают, просто ядерные, с полигонов наверняка таскают.

– Шучу, но в квартиру никак не могу пустить. У меня там стратегический объект. Вот что, Мара Филипповна, надобно ситуацию как-то решать. В замке ждут, там завал космолётов. А здесь мелочь незначительная. Просто пшик. Ну что вам стоит ещё раз подняться? Право, полная ерунда. Смотрите, в какой вы форме. Весьма аппетитная женщина. – Я подкрутил ус, изображая Дон Хуана де ла Негру, не знаю кто такой, но имя нравится, подходит к образу.

– Скажите тоже, – смутилась Мара. – А давайте послушаем Наблюдателя. У него предложение было.

Ситуация начала выравниваться, решил сбросить пар. Вдруг сосед одумался (не подходит, глупость, пропустим), Наблюдатель скажет что-то полезное, академик ВАСХНИЛ всё же. Из канадских бобров канареек делал, почему не послушать учёного.

– А если Маре Филипповне крылья вживить. Я мог бы взять на себя этот проект, ну, разумеется, под вашим научным руководством, уважаемый Семарг Львович.

Вот же старый прохвост, будто у меня дел своих нет. Одних фикусов целая роща на балконе. Поливай по утрам, а тут ещё птица Сирин[22] будет крыльями хлопать. Компот с клубникой без перьев. Так, а причём здесь перья? Заболтать хочет.

С чего всё началось? Ключи. Ну с этой статьёй вроде понятно. Наблюдатели? Полный ажур. Им полезно. Захотела на Венеру, пожалуйста, отработай, посиди в «кресле позора»[23]. Билеты уже купил. Имею полное право. Нечего в чужие подъезды бегать от мужа. Кстати, где он? Вон стоит сердечный, головку тянет. Улыбка до ушей: от фурсетки избавился. Ты ещё большой палец покажи, придурок, чтобы все догадались.

– Мара Филипповна, вы бы шаль сняли. Что-то душно становиться. У меня из холодильника по ночам голландский сыр начал пропадать с оливками. Не могли бы расследование назначить. Сыр ладно, но оливки-то за что? Для меня это стратегический продукт.

– Спецов вызывайте. Я в отставке, – решила пококетничать Комиссаржевская, прошедшая в этом году клонирование[24] на Венере.

– И чё? Я им не доверяю. А у вас глаз намётанный. Вон как быстро дело с ключами развернули. Вжик, и всё.

– Ну ладно, – она кинула мне на руки боа. – За вами шампанское.

– В обязательном порядке из Голицынских подвалов[25]. Разве я не понимаю. Столько энергии потратили…

[2] Астрономическая минута – сигнал первого спутника Земли ПС-1. Все квантовые вселенные сверяют по нему точное время во избежание недоразумений с подсчётом переходов между мирами.

[3] Ложемент – анатомическое кресло космонавта. Снижает перегрузки, но не более 7G, дальше деформация роговых пластин, но только у ихтиандров.

[4] Карбин – материал параллельной вселенной, прочность превышает алмаз в несколько раз. Используется в архитектуре и на подводных лодках.

[5] Джозеф Киплинг – идеолог расизма, ввёл понятие «бремя белого человека».

[6] Владимир Маяковский – поэт коммунизма, застрелен Киплингом из личной неприязни.

[7] Мара – черноволосая красавица с мутным прошлым, второе имя Мора. Поговаривают, что ответственна за Ледниковый период в эре Кайнозоя, данные неточны, личное дело утеряно при переезде с Альфа Центавры на Землю.

[8] Подъзд – высотное здание с одним входом, крепиться на тросе из карбиновых волокон в стратосфере.

[9] Вивисектор – пластический хирург, меняющий абсолютно всё в человеческом теле. Встречаются удачные работы, но в основном грубая халтура.

[10] Семарг Львович – отвечает за взрыв позитронной бомбы, владеет замком неизвестного назначения.

[11] Радиоактивный свинец – элитная косметика, обладает омолаживающим эффектом, но только для жителей континентального Китая.

[12] Гранулы от бессмертия – таблетки аспирина, используются как окислитель ионов в плазмолётах.

[13] Графены – сверхтонкие аккумуляторы.

[14] 913-я квартира – невероятной силы батюшка, не испугался номера (дважды по 13).

[15] Ядерный синтез на восемь пятых – непереводимый диалект параллельной вселенной.

[16] Соната №17 ­– Людвиг Бетховен, финал всего: https://www.youtube.com/watch?v=91e6JyUGbP0

[17] ВТС – Всепланетная Таможенная Служба. Надёжный заслон от контрабанды из параллельных вселенных.

[18] Кубики – есть подозрение, что герой имеет в виду Кубик Рубика, но это ничем не обоснованная догадка.

[19] Шипр – коллективное название одеколона из польских подъездов.

[20] Семь восьмых на два – непереводимый диалект параллельной вселенной.

[21] Тридцать шесть в потолок – непереводимый диалект параллельной вселенной.

[22] Птица Сирин – мифическое существо славян, птица-дева несёт на своих крыльях тоску и печаль, обещая быструю смерть жмотам и скупердяям.

[23] Кресло позора – превращение обычной похоти в материальную выгоду. Блуд в чужом подъезде наказывается скотчем и полётом на Венеру для вивисекции.

[24] Клонирование – это когда омоложение уже невозможно. Меняется всё тело целиком, остаются только базовые инстинкты (служба в таможни).

[25] Голицынские подвалы – место, где хранят вина. В параллельной вселенной не смогли отказаться от детища графа Голицына. КЦК (Комитет Центральной Кнопки) решил, что должно что-то настоящее связывать квантовые вселенные.