Ballet de Rational

Вероятно, во вселенной, но не обязательно в параллельной

Где-то между Гонконгом и Берлином

Сидел Человек

В комнате с белыми стенами, на черном резиновом стуле, он сидел уже час, не двигаясь, не протягивая руку к кружке с лимонной водой, в которой плавали плодовые мушки - сидел, глядя на красно-зеленый шар терраформированного марса, крутящийся на экране монитора, растворяющийся в отражении циферблата настенных часов. Стрелки замерли на полуночи, замер свет и воздух с хлопьями пыли, бурым горящие буквы в газете, наклеенной на окна, не двигались, и лишь маленький черный зрачок Человека, маленький, как плодовая мушка в серой воде, лихорадочно подрагивал, пытаясь преодолеть надпись под красной планетой на экране.

Сорок лет до первого полета на марс

Зрачок устал. Человек закрыл глаза и откинул голову. Шар запульсировал жгучей болью. «Я буду стар, - подумал человек, - слишком стар. Если бы я родился чуть позже! Нет у меня семьи – я слишком скучен, нет у меня работы – она скучна для меня. Нет у меня друзей – я ревнив, нет родителей – ревнивы они». Он резко подскочил и, накинув серое пальто, надев бесцветные ботинки, отправился на Красный Утес сводить счеты с жизнью.

***

Человек вышел в черную парадную, наполненную табачным дымом, под полукруглые своды серого кирпича. Внизу, в бесцветных нитях света, прислонившись к шершавой вековой стене, медленно, вдох за вдохом уничтожая тонкую сигарету, стояла короткостриженая Блондинка. Одета она была в маленькое черное платье с вырезом на спине, и каждый раз, касаясь кожей холодных камней, она вздрагивала и выгибалась, изрыгая дым безобразным черным ртом. Блондинка схватила человека за руку и притянула к себе, вцепившись в борт пальто бледной белоснежной рукой. Одна из нитей света легла на ее глаза.

- Смотри на меня, Человек, - темные губы ее расползлись по лицу, - Смотри на меня.

Человек склонился над женщиной. Треск тлеющей сигареты заглушил ливень, барабанящий по витражному окну над их головами.

- Люби меня, Человек. Люби, иначе мне не жить. Отведи меня домой и люби. Я больна!

Женщина прижалась к человеку и ловко вытащила из внутреннего кармана его пальто серую бумагу с чернеющим клеймом.

- Смотри, Человек, вот доказательство! Доктор дал мне месяц, и я умру, если ты не полюбишь меня.

Человек оттолкнул Блондинку, нить света последовала за ее глазами. Хлопнула дверь парадной. Он вышел на улицу. Черненые силуэты зданий всплывали перед ним в багровых неоновых вспышках. Небо было красно, и улицы заливались багрянцем через каждые три мгновения, воздух пульсировал, и скрюченные тени прохожих прыгали с места на место в пульсации тысячи огней. Человек, ослепленный, на ощупь перебрался на другой конец улицы, под единственную различимую вывеску – "titinic bar".

Преодолев пятиметровую толщею алых бус на входе и чуть не задохнувшись, он оказался в просторной освещенной зале. На сцене, под прожекторами, стоял стеклянный куб. Табличка под ним гласила: «Как правильно жить». За стеклом, на высоком стуле, сидело бесполое существо с плетью, облаченное сплошь в белое. Перед ним, на коленях, в грязи, в обмотках, сидел синеволосый юноша и что-то чертил на клочке бумаги.

Человек подошел к бармену и попросил порцию виски.

- Какую именно порцию, Господин?

- Стандартную, - ответил человек, глядя на то, как Бесполый стегал хлыстом Юношу, - Что они делают?

- О, это произведение великого художника. Эти двое сидят здесь уже десять лет – юноша был совсем мальчиком, когда его приволокли. Они составляют график.

- График чего?

- Распорядок дня, Господин. Этот график-эталон всех графиков. Вы можете заметить, Господин, если подойдете чуть ближе, что список дел Юноши начинается именно с составления графика. Только ни Юноша, ни Бесполый не учитывают время составления. Первые два дела, изо дня в день, из года в год – составление расписания и чистка зубов. Но он не успевает закончить составление графика к этому времени, и его снова приходится переписывать. Раз за разом, на протяжении многих лет.

- Почему же это эталон? – спросил человек.

- Неужели вы не знаете? – бармен на секунду перестал протирать стакан, - А откуда, как вы думаете, берется энергия для города? Все вывески, все здесь держится на их бесконечном переписывании графика. И все же, Господин, сколько точно вам налить?

Человек пожал плечами.

- Сколько нужно для храбрости?

- Не сочтите за грубость, Господин, но боюсь, что вам будет нечем платить – дорогое удовольствие. Могу спросить – от чего такая нужда в храбрости?

- Хочу покончить с собой. Я не смогу полететь на Марс, - Человек продолжал наблюдать за Бесполым и Юношей, слегка вздрагивая при каждом ударе хлыста.

- О, - бармен сдвинул брови, выразив искреннее сочувствие, - Понимаю. Могу вызвать вам такси – будет дешевле, и, я уверен, что оно довезет вас до выбранного места кончины.

Человек поблагодарил бармена и дождался автомобиля. Гудок с улицы известил о прибытии машины и, продравшись через плотную массу бус, он вновь вышел в пульсирующую багровую улицу. Человек сел в механизм и поприветствовал водителя. Таксист кивнул в ответ и тронулся с места. Путь по пульсирующим багрянцем улицам освещался мягким синим светом фар.

- Куда держите путь?

- Красный Утес. Хочу покончить с собой. Не успею полететь на Марс, - ответил человек, завороженный нежным светом фар.

- Да, понимаю, тут уж единственный выход. Дорога обойдется вам в двадцать кусков серебра.

- У меня только десять, - ответил Человек. Такси остановилось.

- Простите, сэр, но этого не хватит.

Фары потухли. Красное марево вновь ударило в глаза.

- Как вас зовут? – спросил Человек.

- 42, - улыбнулся таксист.

- Сорок два, помогите. Красный Утес – последний выход.

- Не Сорок два, а 42, - поправил таксист. Он хотел возразить Человеку, но внезапно, впервые за последнюю жизнь, он вспомнил себя – маленького ребенка.

В воспоминании этом 42 гостил у бабушки: он вспомнил и холодную родниковую воду, и покосившийся дом, и зеленые яблони, и голубое небо. Вспомнил, как пускал в ручье кораблики из веток, представляя себя моряком.

И он уже Джек, и он уже на танкере, что пересекает океан, волны бросаются на хрупкие стекла капитанского мостика, но Джек ничего не боится, Джек свободен и счастлив, Джек готов умереть.

Очередная красная вспышка горда вырвала 42 из воспоминаний. Таксист первый раз в жизни решил плюнуть на прагматичность. Через полчаса машина остановилась у Красного Утеса, верхушка которого поднималась туда, куда не доставало красное марево.

Человек покинул автомобиль, отдав таксисту последние сбережения, и начал восхождение. На вершине Утеса, когда туман разошелся, он увидел бесконечно синее, высокое небо и звездный свет, ласкающий осеннюю траву.

Глоток воздуха и два шага с разбега.

Внизу, под Утесом, любуясь стеной из красной глины, сидела молодая пара.

- Давай подумаем, - сказала юная девушка, - как и когда нам заводить детей. Я не люблю тебя, а ты меня, оттого и проще. Начать надо бы сейчас.

- Ага, - безразлично кивнул парень.

- Можешь ими не заниматься. Главное, чтобы за четыре года успеть пятерых.

На зеленое поле перед ними рухнуло тело Человека.

- Ага, - вновь кивнул мужчина.

Пульсация красного света выхватывала из вечной темноты города скалу из коричневой глины и лежащее на зеленом, изломанное тело. Оно было неподвижно, и только скрюченная кисть судорожно сгребала пучки травы.

Женщина почти с интересом взглянула на мужчину, после чего неловко запустила руку в его волосы.

- Может, успеем и шестерых.