В старом парке

Ещё неделю назад листья на деревьях были золотые и оранжевые. А сегодня парк окрасился бурым. И всё же он был очень красив — как старая картина, потемневшая от времени.

Майя медленно катилась в самодвижущийся инвалидной коляске по дорожке, ведущей к пруду. День был на редкость тёплый, хоть и пасмурный. Только лёгкий шум ветра нарушал тишину. Даже птицы молчали, словно прислушиваясь к чему-то возвышенному.

— Майя, —вдруг раздался окрик со стороны дома, — ты забыла надеть шапочку!

Домработница Аня подбежала с кучей вещей в руках.

— Я не хочу, — грустно прошептала Майя, — мне не холодно.

— Надо. А то простудишься, и папа вообще не разрешит гулять, — сказала Аня, укрывая пледом колени девочки.

— Спасибо, — вздохнула Майя, покорно принимая вещи. — Ты только не следуй за мной. Ладно? Я сама.

— Ну хорошо, только к стройке не ходи. Там опасно. Ты обещаешь?

— Ладно… — покорно кивнула Майя.

Вдоль пруда проходила дорожка, ограждённая бордюрами со стороны берега, и Майе приходилось постоянно следить, чтобы не наехать. И потому она не заметила, откуда появился мальчик, который стоял у воды. Ему было около двенадцати лет, как Майе, и он был в странном старомодном костюме и галстуке.

— Привет, — сказала Майя. — Ты кто?

Мальчик взглянул на неё, и она поразилась, какой он бледный и какие у него тоскливые глаза. Он ничего не ответил, только повернулся и побежал в дальний конец парка в сторону стройки.

— Куда ты? Подожди! Туда нельзя! — позвала Майя, но он не остановился. Несколько раз мелькнул за отдельно стоящими кустами и исчез совсем.

Девочка сначала хотела последовать за ним, но на коляске догнать было невозможно, потому она вздохнула и поехала дальше по дорожке.

В саду были уголки, которые она любила. Особенно один. Можно было заехать в нишу между кустами и ощущать себя как в зрительном зале. Она смотрела на плывущие облака и на плавное скольжение последних листьев над водой.

И вдруг она услышала за кустамикапризный голос мачехи Эльвиры:

— Я не понимаю, почему она должна жить с нами! А не хочет ли её родная мать принять участие в жизни дочери?

— Её мать сейчас далеко, ты же знаешь… — отец говорил твёрдо, но с намерением сохранить мир. Потому что мачехе было всего двадцать пять и она была очень красива.

— Да знаю я, — перебила Эльвира, — но почему, за те деньги, которые ты ей заплатил, мамаша не может взять её с собой? В эту замечательную заграницу, где её могут в два счёта вылечить!

— Её не могут вылечить, ты же знаешь.

— А зачем ты тогда таскаешь её на эти бесконечные операции?! Дорогущие, между прочим…

— Она моя дочь…

— Да ты к ней неделями не заходишь. И к сыну…

— Я занят. И сын, к счастью, здоров…

— И мог бы добавить спасибо, дорогая, за здорового сына!

— Спасибо, дорогая. А насчёт дочери… Я уже сделал всё, чтобы вы особо не пересекались. Она не появляется в твоих комнатах, у неё своя домработница. Что ты ещё хочешь?

— Ну почему не отправить её в пансионат? В специальное профильное учреждение, где за ней будет первоклассный уход…

Разговор продолжался, но к счастью постепенно отдалялся. Майя смотрела на пруд, но на душе её уже не было прежнего покоя. Фигуры отца и мачехи мелькали между кустами в сторону дома, а она поехала в обратном направлении.

Возле дальнего забора, на месте старых развалин, велась стройка, которая на выходные затихала. Среди куч земли замер экскаватор, ковш которого выглядел, как голова чудовища с зубастой пастью. Словно зверь приник к земле и ждёт, и казалось он вот-вот оживёт и проглотит её. И вдруг Майе захотелось, чтобы это случилось. Как было бы хорошо, — думала девочка, — если бы она наконец перестала существовать, со всеми её бесконечными проблемами, которые она доставляет всем вокруг, со своим исковерканным телом, наполненным болью…

Она уже почти не разбирала дороги от слёз.

Но вдруг от тени экскаватора отделился силуэт. Мальчик, которого она видела утром около пруда, смотрел на неё, и глаза его были огромными и печальными.

— Ты кто? Как тебя зовут? — спросила Майя, шмыгая украдкой.

И внезапно заметила, что подъехала совсем близко к котловану. Яма была очень глубокая и страшная. Майя вздрогнула и скорее отъехала назад. Потом снова стала искать глазами мальчика, испугавшись, что он опять исчезнет. Но, нет, он стоял на том же месте. Вдруг он пнул кусок земли у основания чёрной кучи, и Майе показалось, что в чернозёме мелькнуло что-то серое.

Она подъехала ближе, но не могла рассмотреть. И увидела, что мальчик пропал.

— Майя, — раздался издалека голос Ани, — Майя, ты где? Пошли домой. Обедать пора!

— Аня, я здесь, — откликнулась она еле слышно, но Аня услышала.

— Что ты здесь делаешь? Я же сказала, тебе сюда нельзя! Скорее пошли назад, а то папа будет ругаться…

— Аня, посмотри, что там такое? — спросила Майя, не обращая внимания на тираду.

— Да что ещё может быть? Камень какой-то.

— Посмотри. Я прошу.

— Ну хорошо, вот смотри, просто камень, — сказала она, брезгливо поднимая нечто, облепленное чернозёмом.

Она оторвала кусок налипшей земли, и в ужасе уронила это. Потому что камень смотрел на них дырами глазниц. Это был череп.

* * *

— Надо было потихоньку закопать его обратно! — возмущалась Эльвира, наблюдая в темноте полицейские машины и огни фонариков, мелькающие вдали в районе стройки. — Этим развалинам сто лет! А теперь полиция тут пропишется! И когда, скажите на милость, мы достроим винный погреб?

Наблюдая из-за куста из темноты парка, Майя слышала только отдельные фразы сквозь порывы ветра.

— А какой идиот вызвал полицию? — мрачно спросил отец.

— Да эта, бебиситтер её. Дура!

— Она что, не в своём уме? Гнать её к чёрту!

— И опять новую искать?! Достало уже…

— Да в чём проблема? Их полно!

— А может пансионат? — обрадовалась Эльвира. — Очень хороший! Я созвонилась недавно, они уже ждут. Тогда и бебиситтер не нужен! И учителей больше приглашать не надо!

— Ну ладно. Ты права. Но я сам должен посмотреть… — голос отца затихал в темноте сада, но эти тихие слова были как приговор.

У Майи защемило сердце, когда она увидела, как радостно Эльвира направилась в сторону дома.

* * *

Становилось холодно. Давно миновало время ужина, но Аня за ней не приходила. Майя продрогла, однако идти в дом совсем не хотелось. Она наблюдала, как наконец толпа полицейских с фонариками стала расходиться по машинам, а машины эти потянулись из усадьбы. Какой-то человек в униформе подошёл к отцу:

— Виктор Петрович, вы ради бога не беспокойтесь, — сказал он. — Эта развалина ещё дореволюционная. Потому и покойнику там лет под двести. Мы за пару дней всё закончим, протокольчик напишем, и вы продолжите стройку. Всё будет хоккей!

И полицейский вежливо раскланялся с отцом.

Парк обезлюдел, и деваться Майе было некуда, потому она направила коляску в свою пристройку. Дверь открылась автоматически и бесшумно, и она въехала в коридор. И увидела, как в комнате Аня нервно собирает вещи. Рядом стояла Эльвира и злобно выговаривала:

— Вы же не можете прямо так уйти. Кто сегодня её уложит?

— Да кто хочет, тот пусть и укладывает, — сердито ответила Аня. — Ваша дочь, ваши проблемы. Вы меня уволили…

— Так вы должны остаться, пока мы не найдём другую…

— А вы должны мне выходное пособие, а теперь говорите, что не дадите. Вот и катитесь к чёрту. Мне работу искать надо…

И Майя тихо выехала обратно в темноту парка.

Дом со светящимися окнами остался позади, но там она никому не была нужна. Девочка ехала в темноту, и было ощущение, что её мир заканчивается. Как вдруг она заметила того самого мальчика. Он стоял на дорожке и словно ждал её.

— Пойдём со мной, — прошептал он и протянул Майе руку. — А то мне скучно тут одному.

— Пойдём, — ответила она тихо. — Только… я не могу ходить.

— Это ничего. Я тебя научу. Тебя как зовут?

— Майя. А тебя?

— Алёша.

— Ты здесь живёшь?

— Да… — голос его шелестел, словно опадающие листья.

— Где?

— Иди за мной, я покажу.

Он пошёл впереди, а Майя ехала за ним, за его чуть светящимся силуэтом. По разбросанным комьям земли, через полицейские ленты, мимо страшного чудовища экскаватора, которое было уже совсем не страшным. И когда котлован проглотил её, это было как ослепительная вспышка, и она даже не испытала боли.

— Ну вот, видишь, — сказал Алёша и взял её за руку, — я же говорил, что ты научишься ходить.

И два светящихся силуэта медленно пошли вдоль берега. И Майя больше не испытывала холода. И впервые за многие годы ей больше не было больно.