Белый ад
БЕЛЫЙ АЛ
Рассказ
Костя высунул между прутьями клетки серповидный клюв, помотал своей хохлатой головой из стороны в сторону, как будто он разминал затекшую за ночь шею. В доме не было никого, кроме него и Катьки. Катька – не только маленькая, но и совершенно безмозглая птичка. Да и где там помещаться мозгу, если у нее голова чуть больше фасолины? Была в этом и хорошая сторона. Рядом с ней он чувствовал себя гигантом мысли. Да и ей было лестно жить рядом с таким красавцем и мудрецом.
Катька скакала по клетке: то на насест, то с насеста, то зацепится за прутик и проталкивает свою головку наружу. Бессмысленная птица, суетливая, никакой основательности. Слетит, клюнет пару раз из кормушки, сделает пару глотков и опять давай скакать, как девчонка-малолетка, у которой в голове одна пустота и бесполезные игры. Никакого содержания, никакой философской подоплеки в ее бытии. Опять же с кем поговорить, когда в доме нет никого, кроме их, с кем поделиться своими наблюдениями и размышлениями?
Костик любил поговорить и был настоящим оратором, таким крылатым Цицероном. Он то и дело в свои речи вставлял новые слова, которые он слышал от хозяев.
- Катька! – позвал он.
Канарейка замерла на месте. Ее черные крохотные бусинки уставились на попугая. Она всегда внимательно слушала его речи. Хотя мало что понимала из того, что он говорил. Попугай для нее, словно для овечки слон. И она никак не могла понять, зачем нужно быть таким большим. Ведь маленьким гораздо легче пр прожить. Это сколько же надо еды! И любая клетка покажется тесной. А она вон свободно порхает.
- Знаешь, вчера хозяин, не к ночи будь помянут, выводил меня выгуливать.
- Выгуливать? – удивилась канарейка. – Это как? Это как? Это как? Как это выгуливать?
- Каком кверху! Что ты такая темная? Элементарных слов не понимаешь!
Канарейка была не обидчивая. Подумаешь, темная. Зато красивая. Хотя кто тут можешь оценить настоящую красоту?
- Вынес он меня на улицу. Бить – колотить! Я зажмурился. Думал ослепну сначала.
- А чего там? Чего?
- Вот скажи, Катька, бить-колотить, мир он какой:
- Ну, какой? Какой надо. Какой же еще?
- Да это понятно. А какого он цвета?
- Ну, какого? Какого надо, такого он и цвета.
- Ну, что ты за глупая птица! Ну, черный, оранжевый, в крапинку.
- Ну…
- Каральки гну! Вот тебя, когда купили и несли домой, какого он цвета был?
- Хорошего.
- Ну, бить-колотить! Я про цвет спрашиваю. Какого он был цвета?
- Цвета? Ну, там деревья зеленые, трава зеленая. А дорога такая серая. А перед домом цветы. Они такие яркие и разноцветные.
- Вот видишь, мир разноцветный. И преобладает в нем зеленый цвет. Потому что зеленый цвет – это цвет жизни. И я так всегда думал. А оказывается ни фига подобного!
Костик закрыл глаза и замолчал. Он вспоминал вчерашний день. Хозяин, широкоплечий блондин, открывает клетку. Он берет его в свои грубые лапы. «Костян! Не засиделся в клетке? Хочешь глотнуть свежего воздуха?» Он открывает ногой дверь на веранду – руки-то у него заняты. На широкой лавке лижет бензопила. От нее противно пахнет. Костик поеживается – здесь прохладно. Хозяину-то хорошо: на нем кальсоны, рабочие брюки, под лохматым свитером толстая рубашка, на ногах зимние ботинки, надетые на шерстяные носки. Опять ногой открывает дверь с веранды. Бить-колотить! Костик зажмуривает глаза. На мгновение ему показалось, что он ослеп. Потом поеживается и тихонько открывает один глаз, потом другой. Да что же это такое? Оказывается, весь мир белый. Даже небо не голубое, а бледного серого цвета. На деревьях нет листьев. Они как уродливые черные скелеты на белом фоне. А хозяин заходит за угол. И там, насколько хватает взгляда, всё кругом белое. У хозяина изо рта идет белый пар. Он радостно улыбается. Чему ты, дурак, улыбаешься? Где теплый зеленый мир с разноцветными цветами, всякими козявками, которые ползут по земле? Ничего этого нет! Ничего! Кроме бесконечного белого ада. Хозяин наклоняется и опускает его. Костик не летает. Нет! Было время, когда он был молод и строен и летал. Ну, пускай никак стриж, но летал. Потом он потучнел, а крылья его ослабли. В клетке-то не особенно полетаешь. Костик чувствует, как ему обожгло лапы. «Это снег! - радостно говорит хозяин. – ы же еще никогда не ходил по снегу, африканский обормот!» Вообще-то ты сам еще тот обормот. И чему ты дурак радуешься? Этому белому аду, этому холоду? Бить – колотить! Хозяин опять подхватывает его на руки. «Замерз, Костян?» Чего спрашивать-то? Так что ли непонятно. «Да пошел ты на фиг со своей улицей!» - хотел сказать он, но сдержался. Говорить ему, глотая холодный воздух не хотелось. А неси ты меня скорей домой! Бить-колотить! В теплую давно обжитую клетку. Рядом с которой бестолково суетится мелкая Катька. Фу! Дома! Запер дверцу. Еще не надумал бы каждый день выносить его на эти невыносимые прогулки!
- Мир белый, - громко произнес Костик.
- Как белый? Как белый?
Катька закрутила головой.
- Белый как простыня? Или как?
- Белый и холодный. Хозяин сказал, что это зима. А зима в этих краях длится полгода.
- И чо?
- Через плечо! Полгода – прикинь! Бить – колотить! Все кругом белым-бело. Это снег называется.
- А снег это чо?
- Снег, говорит, это замерзшая в снежинки вода. И его навалило до самых крыш. И он везде. Он такой холодный!
- Как айсберг в океане? – пропела канарейка.
- - Про айсберги не знаю. Поставил – прикинь! – меня на снег. Сам-то, блин, в ботинках и в шерстяных носках, а меня голыми лапами на снег. Мурашки по коже бегут. Бить – колотить!
Канарейка запрыгала по клетке.
- Снег. Интересно! Интересно! Интересно! Надо попросить хозяина, чтобы он принес снега.
- И на фига?
- Ну, вот ты видел снег, а я не видела. Я тоже хочу увидеть.
- Ох, глупый вы народ, бабы! Всё бы вам увидеть да потрогать, да пощупать. А на фиг нужно, спрашивается?
Хлопнула дверь. Это пришли хозяева.
Костик вздохнул. Сейчас начнут ходить взад-вперед, громыхать, бухтеть, звенеть. Потом включат этот ящик с тетками и мужиками, которые целуются, орут друг на друга. И все им чего-то не хватает. Ну, есть ум у этих людей? Бить – колотить!
