Кипрские Приключения Часть 2

Наутро мы наскоро моемся в туалете и осматриваемся: кроме нас троих, с тощими тётками не поехали ещё несколько человек. Мы знакомимся с пожилой женщиной с Украины, кажется из Днепропетровска, которую зовут тётя Лиза, и тремя мужиками лет сорока из Баку. Старшего из них зовут Абрам, как моего деда, имена других мне в жизни не произнести и не запомнить. Они все одеты в мягкие кожаные турецкие куртки, постоянно курят и тихо переговариваются между собой по-своему. Пока я, Лена, Сашка и тётя Лиза собираем вещи, бакинцы идут искать машину до Лимассола - это порт, откуда идёт паром до Хайфы. Похоже, они не хотят иметь с нами дело.

Возвращаются бакинцы очень быстро, не найдя машину - они не говорят ни на греческом ни на английском.

- Мы им объясняем на пальцах, а они, козлы грецкие, ни хрена не понимают! - горячится Абрам.

- Я говорю по-английски, - нерешительно заикаюсь я.

- Вы, девушка, и правда по-английски понимаете? - Вопрос звучит недоверчиво.

- Конечно, на прошлой неделе миллионеру американскому переводила, так он доволен был!

- Доволен, говоришь? Переводом? - Абрам окидывает меня оценивающим взглядом и я краснею.

- Оставьте девушку в покое, - встревает Сашка, - если говорит, что знает английский, значит знает.

- А ты что лезешь, пацан, с тобой вообще никто не разговаривает! Молчи в тряпочку! - и Абрам поворачивается ко мне. - Девушка, давайте вы с нами, а? Вы переводить будете, а мы о цене сторгуемся, прикроем вас, если что, и харчи у нас есть. Что скажите, а?

- Я с Леной и с Сашей. Мы все вместе договорились до Хайфы добираться. Если хотите, чтобы я переводила, давайте уж тогда все вместе. И тётя Лиза тоже, она одна.

Абрам отходит переговорить со своими, но деваться им некуда, и он быстренько возвращается обратно:

- Хорошо, девушка. Все вместе до Хайфы добираться будем. Пойдёт?

Я соглашаюсь и иду с ними переводить. Поскольку нас теперь семеро, да ещё с вещами, то нам нужен микроавтобус, а стоят они дороже. Водитель называет цену. Я перевожу. Абрам и его товарищи фыркают, и называют свою, то есть теперь нашу. Я перевожу. И так они торгуются, с искусством доселе мне не ведомым и не понятным, несчётное количество раз уходя и возвращаясь, всё ближе приближаясь к какой-то им известной волшебной цифре. Я могу только восторгаться, когда Абрам в сотый раз объясняет измученному шофёру, что мы не заплатим пока не найдём гостиницы, сколько бы ему не пришлось нас возить по Лимассолу.

Наконец водитель, обречённо вздыхая, соглашается, и мы заваливаемся с вещами в автобус. Вещей больше всего у бакинцев. А меньше всего - у Сашки.

- Сашка, почему у тебя ничего нет?

- А что мне надо? Пара трусов да зубная щётка! Если чего не хватит, там куплю, проще же, чем в Джамбуле.

- Ну а подарки, например?

- Лучший мой подарочек - это я! - весело напевает Сашка.

- Да уж кому он нужен, тоже мне, подарок хренов! - мрачно бормочет Абрам.

Мы с Сашкой, как самые молодые, устраиваемся на каких-то бакинских чемоданах и тюках в открытом пространстве за сиденьями. Хорошо хоть есть окна и можно смотреть на Кипр. От аэропорта идёт широкая прямая дорога обсаженная пальмами. Солнце такое яркое, какого в Питере не бывает даже в июле, и от его мощного напора всё вокруг кажется выцветшим и белёсым: дорога, попадающиеся кое-где дома, песок по обе стороны шоссе. Справа, вдали, зеленеют горы и на фоне ярко-голубого неба резко выделяются тёмно-зеленые пики кипарисов.

- Лиль, а ты когда-нибудь видела море?

- Конечно, Финский Залив, да и в Прибалтику всё время ездим. Правда вода на Балтике холодная. И мелко - пока до глубины дойдёшь, уже вылезать надо.

- А я ни разу не был. Хочется искупаться!

Средиземное Море возникает слева от нас внезапно. Оно не похоже ни на что когда-либо мною виденное и я, выпрямляясь на тюках, дергаю Сашку за рукав рубашки: «Вот оно!». Мы оба смотрим, как заворожённые: море глубокого синего цвета всё светится и переливается на солнце. Вода спокойная, как стекло, и на ней хочется просто лежать на спине, поддаваясь её чуть заметным колыханиям.

- Ну что, нравится?

- Здорово, точно в нём искупаюсь!

Лимассол мне кажется маленьким и грязным. Водитель микроавтобуса останавливается перед двухэтажным обшарпанным домом шелушащимся штукатуркой с вывеской на которой нацарапано по-гречески и по-английски «Комнаты в наём». Абрам зовёт меня внутрь. Нас встречает хозяин: неопрятный полуголый мужик с волосатой грудью и вываливающимся из шорт животом. Несмотря на то, что мне противно на него смотреть, не то что останавливаться в этом доме, я добросовестно перевожу. К счастью, он заламывает десять долларов за ночь и торговаться не хочет. Мужик всё пытается подвинуться поближе ко мне, но Абрам вовремя встревает между нами и подхватив меня под локоть быстро выводит во двор. Я выдыхаю с облегчением. Безуспешно перемещаемся от гостиницы к гостинице, и водитель автобусика начинает ворчать, что так не договаривались.

На четвёртый раз, он останавливается у маленького белого опрятного домика окружённого фруктовым садом. Пожилая сморщенная как печёное яблоко хозяйка, сгорбленная пополам и одетая в чёрный платок и черное до полу платье, показывает нам три комнаты на первом этаже, с дверями открывающимися в сад. Они убраны одинаково - в каждой две узкие кровати с тонкими матрацами и серым прозрачным от переупотребления, но вроде чистым, бельём, и стол с двумя стульями. Дощатые полы покрытые полу-облезшим лаком чисто вымыты и тараканов не видно. Цена тоже подходящая - пятёрка за ночь. Удобства, конечно, в коридоре. Бакинцы берут одну комнату, тётя Лиза другую, а мы с Леной и Сашкой размещаемся в третей.

Уже налегке, отправляемся в порт, шагая цепочкой вдоль широкой дороги обрамлённой пальмами. Солнце начинает припекать по-настоящему, так что в джинсах и футболке становится жарко. Мы одни идём пешком, и нас то и дело обгоняют местные машины, водители которых весело сигналят. Мне ужасно неприятно и стыдно, что у меня нет денег на такси. Тёте Лизе, уже не молодой и полноватой, эта дорога даётся хуже всех. Она идёт медленно, измучено вытирая лицо платком и часто останавливаясь передохнуть. Приходится её ждать и бакинцы матерятся под нос, боясь опоздать в кассу. Кто знает, когда они закрываются, эти ленивые греки!

Доползаем до порта мокрые от пота и умирающие от жажды, и опять начинается моя работа: теперь торгуемся из-за цен на билеты на паром до Хайфы. Снова и снова наставляет меня Абрам:

- Ну Лиля, дорогая, ты ещё раз спроси, может они по дешевле найдут!

- Да я уже сто раз спрашивала, нету у них дешевле! И так на креслах всю ночь сидеть будем!

- Лиля, ты ещё раз получше спроси, может что придумают!

Я в очередной раз наклоняюсь к окошку и говорю:

- А у вас нет какой специальной цены? Или групповой? Нас семеро, целая группа.

Кассирша оживляется, и цена уменьшается на несколько долларов. Абрам явно доволен исходом переговоров, хотя я уверена, что денег у него полно и торгуется он просто по привычке и из любви к искусству. При этом выясняется, что паром уходит только послезавтра, так что сидеть нам на Кипре ещё один день. Наконец-то, покупаем долгожданные билеты. Под настороженным взглядом Абрама, Лена и я пополам платим за Сашку. У меня создаётся ощущение, что теперь Абрам относится ко мне как к дочке и считает своим долгом следить, чтобы меня кто не обидел.

Возвращаемся в гостиницу той же дорогой, уже в сумерках. Бакинцы приглашают нас в свою комнату и из тюков на свет появляется еда, да в таких количествах, что хватило бы человек на десять на неделю. Я в изумлении созерцаю колбасы, жаренное мясо, круглые домашние лепёшки, мягкий мокроватый сыр, рисовый плов и баночки с чем-то соленым, которые скоро покрывают стол. Мы все проголодались после похода в порт и жадно принимаемся за еду, но когда Сашка протягивает руку за лепёшкой, Абрам шлёпает его по ладони:

- А ты что приладился? Ты что тут делаешь, а? Я видел в Шереметьево, что у тебя все деньги забрали. На что в Хайфу едешь, а?

- Не твоё дело, - огрызается Сашка, в первый раз теряя своё добродушие.

- Лена и я платим за него, - мне не хочется, чтобы они ссорились. И чего Абрам на него так взъелся! - его жена и друг в Хайфе встречать будут и всё сразу отдадут.

- Двух дурочек интеллигентных нашёл! Мы уж с ребятами присмотрим, чтобы ты им всё отдал! - почему-то грубо заключает Абрам. - Ладно, если девушки за тебя ручаются, можешь есть.

Мир восстанавливается и мы все с удовольствием поглощаем разложенную на столе вкуснятину.

Разговор идёт спокойный и неторопливый: по очереди рассказываем о себе. У тёти Лизы в Израиле сын с семьёй, программист, очень хорошо устроен. Лена едет к сестре, а дома остались муж и двое детей. Я - погулять у подруги на свадьбе и так, осмотреться. Сашка, как он сказал, к жене. Для бакинцев это далеко не первая поездка. У них в Израиле куча богатых родственников с бизнесами. Все зовут их бросить неспокойный Азербайджан и перебраться на «историческую родину». Абрам всё ещё колеблется - дома всё схвачено и налажено, а тут незнакомый язык и не понятные законы. Он чем-то напоминает мне моего папу - рассудительный и осторожный. Хотя торговаться папа не умеет совсем.

- Я пока больше денег из Баку сделать могу. Вон, взял с собой в Стамбул двух девочек-блондинок. Они недельку на спине поработали, цивильно, в отеле, а мне доля за обеспечение клиентами и безопасность. И им выгодно, и мне, все довольны остались.

Я морщусь: мне неприятно такое слышать, но видать это и есть «реальная жизнь», которую я не знаю и не понимаю.

Расходимся по комнатам уже поздно, мы с Леной спим на кроватях. Сашка на полу, и я отдаю ему одеяло, всё-таки по-мягче.

- Саш, а чего ты с женой-то своей не поехал?

- Так получилось. Она со своей семьёй уехала, а у меня мать, работа. Я решил, что приеду позже, посмотрю.

- А кем ты работаешь?

- Шофёром, на уазике.

- Мой брат в армии уазик водил, у него права на грузовик есть, - я довольна, что у нас с ним нашлось хоть что-то общее.

- А ты что делаешь?

- Я на ин-язе учусь. А так туристам Питер показываю и перевожу, если надо.

- Правда американскому миллионеру переводила?

- Ага, в Астории. Это гостиница знаменитая в Питере, дорогущая. Он номер на три дня снял. Приехал вложить миллион долларов, на первый этаж новой экономики, так сказать, влезть. Вот к нему каждый день люди с предложениями и приходили. А я переводила и объясняла. Сначала у него мужик мой знакомый переводил, но что-то не понравился. А я понравилась.

- Ещё бы не понравилась! Ловко переводишь.

- Он со мной торговался: я сказала два доллара в час, а он десять за день, но в результате заплатил, а потом ещё и «чаевые» такие дал... - я вовремя прикусываю язык. Чёрт, чуть не проговорилась про сотенки. Надо поосторожнее!

- А он к тебе не приставал?

- Нет, он старый был. Хотя сказал, что был бы лет на двадцать помоложе, точно бы пристал. Я ему во внучки гожусь.

- Спите, молодёжь, - недовольно ворчит Лена, и мы замолкаем.

Уже засыпая, я думаю, что Сашка - классный, и жена его - дура, что одна уехала. А ещё, что глаза у него как небо…

***