Когда оживают кошмары

Ольга лежала в темноте. Отчётливо осознавала, что спит, но одновременно ощущала всё, что происходит вокруг. Не видела, а именно чувствовала.

Комнату пеленал мрак. Дегтярно-густой, душный, стирающий углы, контуры предметов, пол, стены и потолок. Словно бы кровать Ольги парила посреди космической бездны. Но и через этот всепожирающий мрак Ольга ощущала тень, невозможно чёрную даже на фоне ночной темноты.

Тень склонялась над нею спящей, протягивала навстречу… Руки? Или, всё же, щупальца? Ольга не была уверена, что эти очертания – человеческие.

– Я пришёл… – звук, который рождался не в летнем горячем воздухе, а точно бы в её голове.

– За тобой, – слова на неизвестном языке, да и сам голос не имел ничего общего с людской речью.

Только самый смысл, которым Ольга тоже будто бы проникалась. И не могла ничего ответить, не могла пошевелиться. Она спала, слишком глубоко, слишком крепко, чтобы проснуться.

Рука-щупальце легла на грудь – только тонкий ситец отделял кожу от прикосновения чужеродной сущности. Стало тяжко дышать.

Глубокий вздох – и Ольга открыла глаза, резко выпрямилась, вскинув руки к груди. Что-то мягко упало в ладони, кольнуло мелкими шипами. Она опустила взгляд: цветок! Шесть сияющих синих лепестков как у звезды. Никогда не видела таких прежде. Поднесла бутон к лицу, вдохнула дурманящий запах, и…

Проснулась.

Никаких теней, и тем более, цветов. За окном уже рассвело, комнату доверху заливали лучи раннего солнца. Слева громоздилось старое трюмо, справа – платяной шкаф. Всё на своих местах. Часы в смартфоне показали четверть восьмого, будильник должен был разбудить её пятнадцать минут назад. Ольга вскочила с кровати и спешно засобиралась.

Всю дорогу на работу она болезненно хмурилась: голова так и гудела, отзываясь на мерный шум города – шорох шин, трёп пассажиров в автобусе, гудки. Но хотя бы успела к сроку. В кабинет заскочила буквально в последнюю минуту, заняла свободное офисное кресло, сутулясь под колким взглядом директрисы.

Рабочая неделя началась с неприятного.

– Ольга берет Ивановых, – директриса щурила густо зачернённые глаза через оправу немодных очков, – Завтра проверь, пожалуйста.

Помещение душило Ольгу. Пылью на стеллажах с личными делами подопечных, цветом казённых стен, спёртым воздухом – хоть бы кондиционер включила, грымза. На дворе июнь всё-таки, плюс двадцать восемь.

Ольга отрешённо чёркала в блокноте, ожидая конца планёрки: синяя линия вилась спиралью по клетчатому листу. Отложила ручку, машинально коснулась серебряной бабочки на груди. Несерьезная безделушка, но ей плевать – это память. В тоске оглядела кабинет – коллеги тоже склонялись над ежедневниками, записывали планы на неделю. Она вздохнула и отвела взгляд на подоконник, где погибал чахлый фикус.

Понедельники всегда навевали скуку. А сейчас к привычному чувству примешалась злость. Ольга понимала, что это бессмысленно, но не могла не злиться. На заболевшую коллегу Женьку, из-за которой начальница скинула на неё дополнительную рабочую нагрузку, на саму начальницу. И даже на Ивановых, пусть они пока не были знакомы.

Ведь помимо рабочих планов есть ещё и личные. Завтра у Виктора будет пара-тройка часов, их свободное время совпадает не так часто. Они вместе могли бы пойти в кино, или в кафе. Если бы не чёртова дополнительная семья. А потом любимый снова умчится в Москву, в командировку. Опять они не увидятся почти неделю.

Ольга лениво полистала папку с делом Ивановых: не алкоголики, не наркоманы, даже не многодетные. Мать-одиночка с шестнадцатилетним сыном. В таких семьях не бывает серьезных проблем, кроме закономерных – бедность и избыток юношеской энергии. Мальчишка на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних, опять натворил что-то в школе. Посещение, профилактическая беседа, отчёт – стандартная задача социального работника, ничего сложного. Только куча времени, потраченного впустую…

Дурацкие Ивановы, хмурилась Ольга. Ещё и сон этот жуткий, никак не выкинуть его из головы. Она потёрла ноющие виски.

Планёрка окончилась. Ольга зашвырнула блокнот в сумочку и вышла на улицу. Подставила лицо слабому ветерку – без толку, только воздух горячий гоняет. Но лучше, чем ничего. Неделя обещала быть мучительно долгой.

Вечером созвонилась с Виктором, виновато объяснила про Ивановых. Конечно же, любимый понял и утешил, но всё равно обидно.

Вот и злосчастный вторник настал. Участок коллеги не в Ольгином районе, на другом конце города. До своего бы пешком прогулялась, а тут пришлось потолкаться в душном автобусе, в тесной компании изрядно вспотевших пассажиров.

На месте её ждало новое испытание – неработающий лифт. Тяжко отдуваясь, Ольга поднялась на пятый этаж и оказалась перед дверью: обычной, обитой коричневым дерматином, с белыми пластиковыми цифрами «шестьсот шестнадцать». Она лишь ненадолго замешкалась, разглядывая надпись – красную, наполовину отскобленную, но ещё читаемую: «Убирайтесь в Ад!». Похоже, хозяева квартиры не ладят с соседями. Что же, и такое в её работе попадалось. В остальном дверь выглядела более чем обычной. В обычном подъезде, выкрашенном противной зелёной краской. В обычном доме, каких десятки и сотни в местных спальниках. Хотя бы не в покосившемся бараке с прогнившим полом, в каком жили Игошины. И без следов от топора, как на двери Балясиных – папашка по пьяни бузил. Даже фамилия у этой семьи самая обычная – Ивановы. Можно было надеяться, что обойдётся без приключений.

Она надавила на кнопку звонка, и, спустя минуту-другую после переливчатой трели, дверь распахнулась. Встретила женщина, невысокая, полноватая. Ольга представилась, на всякий случай достала удостоверение Центра соцзащиты, но посмотрела на хозяйку, и убрала корочку обратно в сумку. Объяснила, что какое-то время будет вести их семью.

Владелица квартиры засуетилась: поправила домашний халат, пригладила небрежно заколотый на затылке пучок. Пригласила пройти сразу на кухню, предложила чаю. Ольга не хотела обременять её хлопотами, но женщина уже неторопливо расставляла узорчатые чашки на цветистую скатерть. Наблюдая за движениями хозяйки, Ольга удивлялась их точности. Ведь сложно было не заметить жуткие шрамы вокруг глаз и застывший навеки взгляд. Тамара Иванова абсолютно ничего не видела.

– А что с Женечкой? – поинтересовалась она.

– Точно не знаю. Плохо себя чувствует.

– Ох! Передайте, что мы ей желаем здоровья. Пусть поправляется скорее, Славик с ней хорошо ладил.

Тамара лучезарно улыбалась, уставившись перед собой пустыми глазами. Она вовсе не выглядела неблагополучной, измученной жизненными тяготами. Наоборот, будто излучала радость и дружелюбие.

За чашкой зелёного чая приступили к дежурной беседе. Женщина охотно отвечала на все вопросы: Славик ушёл в магазин, завтра обязательно пойдёт на занятия, обещал не пропускать. Из дома не убегает, не грубит. Хороший мальчик, просто чудо.

– А конфликты со сверстниками? Часто одноклассников задирает?

Тамара улыбнулась, казалось, ещё шире и дружелюбнее чем прежде.

– Подросток, что с него взять. Я и сама в детстве Любку, одноклассницу мою, за косу ух, как таскала! Классная только и успевала разнимать. Разве это что-то страшное?

Ольга глубоко вздохнула, постаралась продолжить как можно аккуратнее.

– Вы в курсе, что его одноклассник сейчас в больнице с ожогом? Пострадала роговица глаз. И… – она сделала паузу, – он, как бы сказать, несколько не в себе. Бредит, страдает приступами паники.

Тамара перестала улыбаться. Сочувственно покачала головой.

– Нет, увы. Ничего об этом не знаю. Знаю, что они повздорили со Славкой, а подробностей мне классная не сообщила.

Из коридора долетели скрип входной двери, топот ботинок и шорох одежды. В дверном проёме кухни появилась юношеская фигура. Ольга с удивлением рассматривала нового подопечного: ни единой черты от матери в нём. Бледный и астеничный паренёк сутулился, точно прячась в мешковатой чёрной толстовке. Лица почти не видать, его закрывали длинные пряди, выкрашенные в едко-синий цвет. Только серёжка-кольцо поблёскивала в губе. И взгляд травянисто-зелёных глаз из-под капюшона – колкий, прямо до мурашек.

– Славик, это тётя Оля. Она теперь вместо Женечки приходить будет.

– Драсте, – бросил Славик, и, нарочито игнорируя гостью, взялся выгружать продукты из рюкзака в холодильник.

– Ой! Забыла тебе сказать, чтоб молока ещё купил, – засуетилась Тамара.

– Я взял, – не оборачиваясь, буркнул сын.

Он закончил с покупками и уже собрался выйти из кухни.

– Слав, нам с тобой тоже нужно побеседовать, – окликнула его Ольга. – Ты не против, если мы пройдём в твою комнату?

Юноша замер у двери.

– Против.

– Слава! – вмешалась Тамара. – Мы же уже говорили с тобой об этом!

Тот обречённо вздохнул, повернулся, демонстрируя недовольство на лице.

– Окей. Только недолго. Мне ещё уроки на завтра делать.

Ольга вошла в комнату вслед за подопечным, осмотрелась. Тёмно-вишнёвые обои показались ей странноватым выбором для стен в детской. Большую часть помещения занимала кровать: аккуратно застеленная пледом – чёрным, в каких-то непонятных знаках. Большая папка для черчения контрастно выделялась на ней белым пятном. Напротив – книжный шкаф, где ровными рядами теснились учебники, фантастические романы, энциклопедии. К торцу каждой полки крепился ярлычок с подписью, прямо как в библиотеке. На столике у окна темнел прямоугольник ноутбука, рядом ровной стопкой высились тетрадки и книги.

Ни постеров с кумирами, ни фигурок или приставки, ни разбросанной везде одежды. Ничего из того, что можно было ожидать от обычного школьника. Всё идеально на своих местах. Нетипичная для подростка аккуратность сразу насторожила Ольгу: что-то с этой семьей определённо не то.

Она присела на край кровати. Папка соскользнула с пледа и упала на палас, рассыпавшись кипой листков. Ольга спешно подхватила их, попыталась собрать, но помедлила, рассматривая. Почти все страницы – с рисунками, странными и жуткими. Конечно, в молодёжной культуре было много непривычного ей, но это…

Зловещие потусторонние пейзажи, мрачные города, населённые явно нечеловеческими жителями – такого не увидишь даже в фильме ужасов. Ольге стало неуютно. Как будто нарисованные монстры наблюдали за ней с бумажных листов.

– Ты это сам нарисовал? – осторожно спросила она.

Работая с подростками, Ольга привыкла, что те ревностно относятся к своим вещам, не любят, когда вторгаются в личное. Но Слава не спешил отбирать у неё рисунки. Внимательно смотрел, словно оценивал её реакцию так же, как она – его.

– Да, – подтвердил он.

– Очень необычно, – Ольга вымучила улыбку. – И красиво.

– Вы так считаете? – казалось, он даже не моргал. – Что скажете про это?

Он потянул лист из середины пачки и положил его сверху. Чёрные отрывистые штрихи покрывали всё пространство от края до края, складываясь в гротескную фигуру. У существа было множество глаз на искажённом лице и бугристое аморфное тело, выпускающее отростки-щупальца. Но Ольга догадалась, что это женщина. Тремя изломанными руками она прижимала к обвисшей груди столь же уродливого младенца – всего в нарывах, с перекошенной в крике вертикальной щелью вместо рта и шестью глазами по бокам от него.

– Я думаю, – Ольга замешкалась, подбирая слова. – Думаю, она очень любит своё дитя.

Слабая улыбка буквально на мгновение тронула губы подростка, и тут же его эмоции снова скрыла маска настороженной непроницаемости.

– У вас есть ребенок? – спросил он вдруг.

Ольга непроизвольно потянула руку к кулону на шее.

– Был когда-то, – она снова опустила взгляд на картину.

Затем спохватилась и вернула папку на место.

– Я хотела бы поговорить о случае в школе.

Славик откинулся на стуле, отвернулся, скрыв скучающий взгляд под ресницами. Обсуждение школы его явно не интересовало.

– А есть о чём говорить? – выцедил он сквозь сжатые губы. – Обычный конфликт. Я же подросток, для меня это нормально.

«Да вы сговорились что ли…», – нахмурилась Ольга. Она работала в конторе уже лет пять и всякого навидалась. Ничего нормального не было в такой оценке подростком собственных действий.

– То есть, нормально, что твой одноклассник из-за тебя попал в больницу с серьезными травмами?

Славик вдруг повернулся, уставил на Ольгу во всю ширь распахнутые глаза. Она невольно отшатнулась под пристальным жутковатым взглядом.

– Я искренне сожалею о своём поступке, тётя Оля, – его внезапно смягчённый голос так и сочился фальшью. – Передайте, чтобы поскорее поправлялся.

И он ухмыльнулся, обнажив неестественно удлинённые клыки. Затем опять отвернулся, открыл тетрадь и уткнулся в неё, давая понять, что разговор окончен.

– Хорошо, – вздохнула Ольга. – Передам, если увижу.

Вот и поговорили. Она попрощалась и встала, чтобы уйти. У самой двери бросила беглый взгляд на комнату, и… Замерла на месте от удивления.

На подоконнике в тени шторы прятался пластиковый цветочный горшок. Обычный, как вся эта квартира. Из земли тянулся всего один чахлый стебель с несколькими острыми листьями. И синим шестиконечным бутоном наверху. Ольга едва удержалась от вопроса, но одёрнула себя, развернулась и быстро вышла из комнаты. То был просто сон, ничего больше. А это – всего лишь совпадение, убеждала она себя.

На обратном пути решила заскочить к коллеге, узнать, как её здоровье. А заодно выяснить хоть что-то о странном подростке Славике и его не менее странной мамаше. Что-нибудь, о чём не написано в их учётной карточке, но что помогло бы понять, с чем придётся иметь дело.

Ещё один типовой подъезд. Вместо звонка в стене зияла дыра с пучком оборванных проводов, разбитая кнопка валялась на давно не метённом полу. Ольга нахмурилась, постучала. Через минуту – ещё раз, посильнее. Входная дверь Жениной квартиры едва отворилась, буквально на щель сантиметров пятнадцать. В ней показалось отёчное, посеревшее лицо.

– Чего пришла? – слабо просипела коллега.

Ольга даже слегка опешила. Она помнила Женю приветливой, юморной девушкой. Не верилось, что всего за несколько дней она могла настолько измениться.

Коллега долго отпиралась, не хотела впускать, но, видно, не было сил на споры – сдалась. Они прошли в гостиную. Воздух в квартире кислил, плотно задёрнутые шторы едва пропускали свет, на столе громоздились обсиженные мухами упаковки. Похоже, она давно питается едой из доставки, догадалась Ольга. И кругом бутылки из-под пива: целые батареи, подобно армии стеклянных солдатиков.

– Ты, что ли, совсем на улицу не выходишь? – посочувствовала Ольга. – Я думала, тебе уже полегче. А что врачи говорят?

– Врачи не помогут.

Голос Жени звучал непривычно: резко, затравленно. Она то и дело чесала покрытые сыпью локти, ерошила всклокоченные рыжие волосы. В жестах и внешних чертах Ольга без труда различила признаки невроза. Она уже не надеялась на связный разговор, но попробовала склеить беседу.

– Я проведать тебя зашла. Жаль, что тебе не стало лучше. Кстати, тебе там семья Ивановых передавала привет…

Женя вскинула напуганный взгляд.

– Их тебе всучили?!

– Ну да, – пожала плечами Ольга. – Я уже их навещала. Там всё хорошо, Славик мальчик своеобразный, но милый по-своему.

Коллега шагнула к столу и буквально нависла над Ольгой, бешено тараща глаза.

– Не ходи туда больше! – с нажимом прошипела она.

Ольга отпрянула, испуганно вжавшись в спинку кресла.

– Ну, как не ходить? – забормотала она. – Это же работа…

Женя отстранилась. Плюхнулась на диван напротив и взялась методично переставлять пустые бутылки на столе, точно шахматные фигуры по полю.

– Милый мальчик, ага… – горько усмехнулась она. – Чудовище этот Славик. Попомни мои слова.

– Жень, ты чего? Откуда ты это взяла? Ты что-то знаешь?

Она замерла – губы сжаты, видно, что хочет что-то сказать. Но вместо слов порывисто вскочила, шагнула к серванту, и выхватив с полки картонную папку, швырнула её на стол перед Ольгой.

– Вот! Сама смотри.

«Иванова Тамара Игоревна», – прочитала Ольга. Возраст, адрес, всё совпадало до буквы и цифры. Но с фотографии на неё смотрело незнакомое женское лицо. Она вскинула непонимающий взгляд.

– Кто это?

– Иванова, – хмыкнула Женя. – Настоящая. Что? Интересно, кто же тогда в её квартире? Вот и мне тоже. Было интересно… Но знаешь, поверь моим словам, не стоит ими интересоваться. Никогда.

Ольга растеряно смотрела то на женщину на фото, то на коллегу.

– Откуда у тебя это вообще? – наконец нашлась она.

– Не важно, – Женя вернулась на диван и снова взялась за бутылки. – Через знакомого достала.

– Хорошие у тебя знакомые, полезные, – в очередной раз удивилась Ольга.

– Ага, были… – голос Жени дрогнул. – Он не… Не могу ему дозвониться. С тех пор, как получила папку. Ещё раз повторю, не ходи туда! Тебе не платят за такое.

Дальше диалога не вышло. Женя говорила загадками, да Ольга и не знала, что ещё спросить. Она услышала многое, но вопросов стало только больше. Одно стало ясно: болезнь Жени не физического характера, там явно что-то в мозгу повернулось. И это напрямую связано с Ивановыми.

Ольга распрощалась с коллегой, пожелав скорейшего выздоровления, и поехала домой. По дороге она прокручивала в голове всё, что узнала за этот день. Слишком уж много странного вокруг, казалось бы, обычной семьи с банальной фамилией. Вот только у неё таких семей – десяток. В каждой какие-то свои проблемы, загадки. И в каждую надо на неделе зайти. До следующего посещения было над чем подумать.

Беспокойство – штука заразная. К ночи Ольга вдруг поняла, что боится засыпать: как бы опять не приснился тот зловещий сон. Но ночные чудовища больше не посещали её.

В среду она управилась с работой быстрее обычного. Заодно заехала в школу Славика. Беседы с учителями подопечных тоже входили в её обязанности. Она понадеялась, что хоть там немного прояснят ситуацию с одноклассником подростка.

– Мы стараемся относиться ко всем ученикам одинаково, – виноватым тоном высказывала дородная, ярко наряженная женщина. – Но Славик… Как бы выразиться… Нет, он так-то мальчик умный! Я бы даже сказала, не по годам. Но очень… В общем, напряженные у него отношения с ребятами.

– В каком плане? – уточнила Ольга. – Они его задирают?

– Нет. Боятся…

Ольга замолчала, обдумывая её слова. Такие, как Славик, часто становятся изгоями. Сверстники шпыняют их, избегают. Но чтобы бояться… Чего?

Классная объяснить затруднилась. Понятно, что переживает – излишнее внимание социальных работников к её ученикам не лучшим образом отразится на репутации. Но вряд ли она стала бы откровенно врать. Коротко поблагодарив женщину за встречу, Ольга вышла из кабинета.

Во дворе школы она встретила Славика. На любого другого подростка, может, не обратила бы внимания. Но он выделялся на фоне цветущих кустов сирени инородным пятном черноты. Как сгусток мрачной безысходности среди смеющихся шумных одноклассников, невозможно не заметить. С ним никто не заговаривал, его обходили стороной, стараясь даже не смотреть в его сторону. Она тоже хотела пройти мимо, но Славик заметил её и сам шагнул на встречу. Он даже улыбнулся, Ольге показалось, что подопечный рад её видеть.

– Узнали обо мне всё, что хотели? – сразу после приветствия спросил он.

– Почему ты думаешь, что я тут из-за тебя? – Ольга старалась выглядеть как можно хладнокровнее.

– Потому что больше не за чем, – ухмыльнулся Славик. – Вы не в этом районе живёте.

Ольга поджала губы. Факт, что подопечный выяснил её место жительства, настораживал вдвойне.

– Рада, что ты снова ходишь на занятия, – сменила она тему.

– Да… – заскучал подросток. – Это ненадолго. Мы с мамой скоро уедем.

– Вот как, – Ольга изо всех сил изображала заинтересованность, но про себя обрадовалась, что одной проблемой меньше. – Откуда такое решение?

– Не важно, мы часто переезжаем, – отмахнулся Славик.

И вдруг резко вскинул руку. Грудь Ольги как током прошибло от его прикосновения. Будто бы знакомая тяжесть.

– Нелепое украшение для вашего возраста, тётя Оля, – Славик сжимал пальцами серебряную бабочку, тянул цепочку, глядя ей прямо в глаза.

Ольга вырвала кулон, отступила на шаг.

– Я зайду на следующей неделе, – выдохнула она.

– Думаю, мы встретимся куда раньше, – хохотнул Славик.

Она не стала слушать, быстро зашагала по дорожке к кованым воротам. Знала, что он смотрит в спину, но усилием воли сдерживалась, чтобы не обернуться, не столкнуться с выворачивающим душу взглядом зелёных глаз.

Вечером опять созвонились с Виктором. Очень хотелось хоть с кем-то поделиться всем, что тяжестью лежало на душе. Но Ольга вмиг забыла и про Славика, и про всё прочее: Виктор сказал, что приедет. Закончил с делами на два дня раньше, будет в городе уже вечером в пятницу. Пригласил в ресторан. Тянущее напряжение внутри мгновенно сменилось эйфорией. «Да ну и к чёрту этих Ивановых!», – прогнала заботы Ольга. Её дело – приходить в семьи и просто разговаривать, а не распутывать чужие тайны, не вести расследования.

В четверг после работы она снова оказалась у дома Жени. Догадывалась, что это бессмысленно, но решила хоть справиться о её самочувствии. Уж очень скверно выглядела коллега в их последнюю встречу. Вдруг ей помощь нужна, нормальных продуктов купить как минимум, рассудила Ольга.

Уже подходя к подъезду, она услышала крик. Вздрогнула от неожиданности, огляделась: кричала какая-то женщина. Она стояла, задрав голову и испуганно всматриваясь куда-то вверх. Рядом – ещё несколько мужчин, тоже смотрели, встревоженно охали. Ольга машинально проследила за их взглядами.

Женя жила на шестом этаже. Квартира запущенная, но неплохая: двушка, с балконом, выходящим прямо во внутренний двор. Балкон закрывал остеклённый короб, но сейчас девушка стояла не внутри него. Она болталась снаружи, прижавшись спиной, упираясь босыми ступнями в каменный выступ, и чудом удерживаясь руками за обшивку. Ветер бесстыже трепал халатик, открывая худые икры, но Жене было наплевать – она глядела перед собой полным безумия взглядом.

На мгновение Ольге показалось, что в стекле за спиной коллеги отражается чёрный силуэт в капюшоне. Она обалдело захлопала глазами, и морок вмиг растворился. Потом опомнилась, открыла рот, чтобы крикнуть, образумить, но не успела. Только проводила взглядом летящее тело.

Дальше – как в туман провалилась. Вокруг бегали люди, кто-то кричал, звал на помощь. Пару раз её задели локтем и даже сильно толкнули. Потом приехала скорая, полиция. Ольге задавали вопросы, и, кажется, она отвечала. Выпила стакан воды, всученный кем-то в белой одежде. Странный вкус, только и подумала она.

Позвонила грымза с работы, уже как-то всё узнала. Ольга запомнила только испытываемое чувство благодарности – та дала ей отгул назавтра, чтобы в себя пришла.

Снова лились обрывки фраз, мелькали лица… Всё крутилось так быстро, что она не успевала уловить смысл происходящего.

Ольга пришла в себя на диване посреди уютной гостиной. Будто бы вдруг включилась. Рядом сидела Ванечка, пихала ей в руки чашку с ароматным отваром.

Ванечка, Ванесса – палочка-выручалочка, золотой человечек, который всегда оказывался рядом в самое тяжёлое время. Точно мысли читала, настоящая добрая волшебница. Жизнерадостная, в мешковатой льняной одежде, увешанная амулетами из перьев и самоцветов, она буквально врывалась лучом света и вытаскивала из бездны, из которой, казалось, уже нет пути назад. Однажды уже спасла Ольгу от чудовищной депрессии, и вот опять…

– Это судьба, – говорила Ванечка. – Да, она никого не щадит. Но у тебя всё образуется. Я вчера гадала на картах, впереди благие перемены. Главное: не отчаивайся, не останавливайся на полпути.

Ольга кивала головой в такт увещеваниям подруги, словно медитируя под аффирмации. Вот именно. Впереди пятница, встреча с Виктором – разве не благо после такого потрясения? Нельзя расклеиваться, показывать ему негатив. Без того редко встречаются, зачем портить всё?

– Да, – вслух произнесла она. – Ты права. Просто… Мне кажется, это было не самоубийство.

Ванечка вскинула ершистые, любовно отращенные брови.

– Ты что-то видела?!

Ольга вздохнула, отхлебнула из чашки. Подруга делала чудесные настои на все случаи: целебные, бодрящие, успокаивающие и просто вкусные. По телу тут же разлилось приятное, расслабляющее тепло.

– Я не уверена. Сложно так всё объяснить…

Она собралась с мыслями и выложила Ванечке всё. Про Славика, про его странную мать. И знакомую тень за спиной Жени, возникшую перед её прыжком. Лицо Ванечки сделалось обеспокоенным, не до трагедии, а ровно настолько, чтобы показать подруге, что сочувствует. Этого человека трудно было представить в настоящей глубокой печали.

– А ты не думаешь, что, – Ванечка сделала паузу, добавила сочувственной обеспокоенности к выражению лица и тембру голоса. – Что ты просто хотела его там видеть?

Ольга вопрошающе склонила голову.

– Ну, как я поняла, судьба этого Славика тебя по-настоящему тревожит, – объяснила свою мысль Ванечка, и снова запнулась. – Всё-таки, он ребёнок…

– Ой, не начинай, а! – отмахнулась Ольга, – Ты не подумай, я тебе безмерно благодарна за поддержку в тот раз. Но всё осталось в прошлом, я пережила этот кошмар. Ты же не думаешь, что я теперь буду привязываться к каждому встречному-поперечному ребёнку, потому, что своего…?

Она осеклась. Прикрыла глаза, коснулась кончиками пальцев кулона на шее, но сразу же одёрнула руку.

– Нет-нет, конечно же нет! – затараторила Ванечка. – Я ничего такого не имела ввиду. Рада, что у тебя всё хорошо. Глядишь, с Виктором…

– Да ну тебя! – чуть не взвыла Ольга.

– Ладно-ладно, молчу, – подруга примирительно вскинула руки. – Знаешь, что? Давай я лучше оберег тебе сделаю, м?

Ольга ожидала, что подруга вручит ей ожерелье – вроде тех, что носит сама. Или карточку с символами и надписями, которые она называла торсионными устройствами. Но вместо этого Ванечка попросила её снять кулон.

Через пять минут на столике перед Ольгой стояли свеча, солонка и вычурная резная чаша с водой. Вдохновенно закатив глаза и взмахивая руками, будто в попытке вспорхнуть, Ванечка осыпала детское украшение солью, макала его в воду и грела в пламени свечи, бормоча что-то про очищение. Ольгу всегда веселили эти её ритуальные причуды, но обижать подругу не хотелось. Она с трудом подавляла смешки, стараясь выглядеть как можно серьезнее.

Ванечка надула щеки, выпуская струю воздуха на серебряную бабочку. Затем прочла не то молитву, не то заклятье, и протянула подвеску назад Ольге.

– Теперь это не просто украшение, а амулет, заряженный силой земли, воды, огня и воздуха, – торжественно сообщила она. – Если злые силы попробуют строить козни, просто вспомни о нём, он защитит.

Ольга улыбнулась в ответ. Вряд ли заряженная вещица спасет от реальных проблем, но забота очень трогала. Она поблагодарила Ванечку и засобиралась домой.

Встреча с подругой лечила душевные раны лучше любого психотерапевта. Хотя Ольга прекрасно осознавала, что это временно. Ещё действуют успокоительные, ещё не полностью осознала всё, что успело случиться. Рано или поздно её сорвёт. Но не сегодня. И тем более – не завтра!

Наконец, календарь показал долгожданную пятницу. День пролетел незаметно, хотя Ольга с самого утра маялась в ожидании, то и дело поглядывая на часы. Её интересовал только грядущий вечер. И Виктор. Она старательно навела красоту, надела лучшее платье и отправилась к назначенному месту встречи.

Ольга битый час плутала дворами. Уже темнело, но, по счастью, не холодно. А то пришлось бы пожалеть о выборе платья – слишком уж короткого, с открытыми плечами. Несколько раз сверялась с гугл-картой: адрес верный. Но никакого намёка на ресторан, о котором говорил Виктор. Ей даже в голову не пришло проверить заранее, или расспросить – она доверяла любимому. Видимо, стоило бы. Чтобы не пришлось потеряно бродить по всей округе. Не выдержав, набрала знакомый номер, но звонок сбросили. «Что за шутки дурацкие?», – занервничала Ольга. Она отказывалась верить, что Виктор мог обмануть или зло подшутить. Но и за собой ошибок не видела: всё верно запомнила, приехала точно куда условились.

За спиной зашуршали мелкие камешки под чьими-то осторожными шагами. Ольга вздрогнула. Только теперь она осознала, что всё это время улицы вокруг были совершенно пусты. А район-то не самый благополучный. И теперь тут появился кто-то кроме неё. Она обернулась – по-прежнему пусто. Во всяком случае, людей здесь не было, только грязный серый кот крался вдоль стены. Узкий переулок, замусоренный, стремительно тонущий в темноте надвигающегося вечера – да откуда тут вообще рестораны? Зачем Виктор позвал её в такое злачное место?

– Здравствуйте, тётя Оля.

Ольга чуть не подскочила. Схватилась рукой за кулон, чувствуя, как сердце в груди резко ускорило ритм. Знакомый ссутулившийся силуэт в капюшоне преграждал ей путь.

– Слава? Что ты здесь делаешь?

– Вас жду.

Нехорошее чувство заскреблось внутри. Столько вопросов, столько мыслей сразу. Ольга спешно отогнала их все.

– Как… Откуда ты узнал, что я буду здесь?

– А я всё про вас знаю, тётя Оля. И это я вас сюда привёл, – засмеялся Славик.

До Ольги медленно доходил смысл его слов, настолько она не хотела им верить. Как и тому, что видела. Конечно, неделя изрядно вымотала её, но не до такой степени, чтобы бредить. Не было никаких причин не доверять своим глазам: Славик, вполне материальный, стоял прямо перед нею. И произносил эти ужасные вещи.

– Виктор не придёт, – ровным тоном сообщил мальчишка. – Позвал вас я.

«Да как?!», – металось в голове. Она отчётливо слышала в трубке родной голос, подделать его невозможно. Похоже, этот малолетний сталкер попросту следил за ней. Ольга мгновенно вскипела гневом.

– Ах, ты!

– Узнаёте? – перебил Славик.

Он протянул руку. Темнота даже немного отступила перед сиянием шести синих лепестков.

– Это из твоей комнаты, – сдержанно процедила Ольга.

– И это всё? – склонил голову подросток.

Он поднёс цветок к лицу, мертвенное сияние отразилось в распахнутых глазах. Во мраке они казались совершенно чёрными, как две дегтярные лужицы на дне колодцев.

– Я пришёл, – бледные губы шевелились, выплёвывая слова на неизвестном языке, который Ольга почему-то понимала. – За тобой.

Страх мгновенно вытеснил злость. Ольга в ужасе наблюдала, как тень за спиной Славика неестественно удлинилась, перекинулась на стену, обхватила всё здание и залезла на соседнее. В подворотне истерично свистнул внезапно поднявшийся ветер. Или это крик бродячего кота? Она осознала, что хочет немедля сорваться с места и бежать без оглядки. Но не вышло даже пошевелиться, не то, что сделать хотя бы шаг.

– Где Виктор?!– голос Ольги дрогнул.

– В больнице, в Москве, – непринуждённо отозвался Славик. – Попал в ДТП, теперь лежит, подключенный к аппарату. Но это ненадолго.

Его ехидная улыбка обратилась в оскал, жуткий, совершенно лишённый человеческих черт.

– Не смей его трогать! – сорвалась на крик Ольга.

Лицо Славика вмиг приобрело серьезный вид.

– Хотите, чтобы он жил? – продолжил он. – Тогда делайте, что скажу.

– Да кто ты такой? – не выдержала Ольга. – Чего ты хочешь?

– Хотите видеть, какой я на самом деле? – вскинул голову Савик. – Хотите знать моё настоящее имя?

Она понимала, что до сих пор находится на той же улице, в своём городе. Но не узнавала ни толики из того, что видела.

– Ничего не напоминает? – Славик раскинул руки, указывая на стремительно искажающуюся реальность.

Чёрная плесень расползалась по мостовой, стенам домов, окнам. Своей чужеродной сутью она пожирала даже естественные тени, что отбрасывали предметы, и те становились ещё темнее, ещё непрогляднее. И из них, казалось Ольге, тысячами глаз смотрит сам первородный хаос, мрак, который испокон века не рассеивал ни единый луч света. Он вился и корчился тугими щупальцами, заполоняя всё вокруг.

А за пожираемом тьмой городом, до самого горизонта, простиралось поле. Тысячи синих шестиконечных цветов тянулись к низкому чёрному небу, покачиваясь под порывами губительного ветра – только они и могли выжить в этом запредельном Аду.

Ольга промолчала. Слова излишни, мальчишка и так знает ответ. Всё это она уже видела на рисунках в его комнате.

– Это мой мир, – продолжил Славик. – Место, откуда я родом, и которого уже давно не существует. С ним погибла моя настоящая мать. Мне осталась только эта иллюзия.

Теперь Ольга окончательно уверилась, в том, что перед ней никакой не подросток. Права была Женя… Это какое-то чудовище.

– Она многое узнала, за что и поплатилась, – будто в ответ на её мысли отозвался Славик. – Вместе со своим дружком-следаком. Но они даже на сотую долю не приблизились к правде. Тем не менее свою роль эти двое сыграли. Да, Женечка заболела не просто так. И мой одноклассник тоже. Как и нашу семью не просто так отдали именно вам.

– Ты…

– Я, – расхохотался Славик. – Спланировал и воплотил. Я мог бы поступить проще, но это было бы скучно. Захотелось поиграть. Я же всё-таки подросток, хех.

– А Тамара? Она такая же, как ты?

– Мама человек, – тряхнул головой Славик. – Кстати, её зовут не Тамара. Тамара Иванова мертва, как и её сын. Нам пришлось потрудиться, чтобы занять их место. Но маме уже очень много лет. Гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Поэтому...

Хрупкая фигура качнулась, как зыбкий дым. Тень от неё росла ввысь и вширь, заполоняя пространство гротескными формами, тянущими к Ольге извивающиеся выросты. Она застыла, как библейский соляной столб, и только внутри её разрывало ужасом и отчаянием.

– Славик, – голос Тамары рассёк чуждую реальность, рывком выдернув Ольгу из оцепенения. – Хватит, Славик.

Немыслимо, как слепая и беспомощная женщина нашла их в этом переулке, ведь место довольно далеко от её дома. Но да, это Тамара шаркала по мостовой старыми сандалиями, на ходу запахивая заношенный халат. На её лице больше не было той лучезарной улыбки, какую Ольга видела при их первой встрече. Зато морщин многократно прибавилось. Теперь она действительно выглядела древней старухой.

Щупальца отпрянули от Ольги. Тень, заполонившая было собой всё небо, сжалась до прежних размеров.

– Мама…

От голоса существа, казалось, вибрировал эфир.

– Мама, я устал. Я хочу быть собой!

Тамара протянула руки навстречу твари в облике хрупкого мальчишки.

– Знаю, сынок, – отозвалась она. – Я тоже. Я так устала…

Надрывный вой вспорол воздух. Тихий, как стон, но от этого звука у Ольги зажгло в глазах, сердце свело необъяснимой тоской. А длинные пальцы чернее угля уже обвивали старушечью фигуру.

– Тебе нужно отдохнуть, мама.

Тамара охнула и плавно осела на мостовую.

– Поспи, мама. Обо мне позаботится тётя Оля. А я – о ней.

Ольга отрывисто всхлипнула, не в силах сдержать ужас. Это чудовище не пощадило даже свою названую мать. Зажмурившись, она взмолилась всем вышним силам.

Что-то тёплое мягко толкнуло в грудь. «Если злые силы попробуют строить козни, он защитит», – вспомнила она слова Ванечки. Ольга пошевелилась, коснулась кулона-амулета. Пошатнувшись, сделала робкий шаг назад. А потом развернулась и побежала. На ходу сбросив неудобные туфли на шпильке, она мчалась изо всех сил, на которые была способна. Не оборачиваясь, не давая себе даже думать о том, что будет, если она не сможет. Пустые улицы перед глазами слились в сплошную подрагивающую черноту, звуки вокруг заглушило собственное дыхание. Босые ноги обжигало порезами об острые камни и битое стекло, но она запрещала себе останавливаться. Пока лёгкие не заныли, готовые разорваться. Пока мышцы не свело от натуги.

Ольга остановилась в незнакомом проулке, привалилась к стене, задыхаясь.

– Мама…

Она вздрогнула, замерла на вдохе, прислушиваясь. В ушах звенело, но звук ей явно не послышался. И это не Славик, голос совсем не похож.

– Мамочка!

Такого просто не могло быть, она это твёрдо знала. Но в то же время отчётливо слышала, тот самый родной, который узнаешь из тысячи – голос своего ребёнка. Ольга завертела головой, оглядываясь. Зажатая меж двух домов, в тесном, пропахшем помойными нечистотами закутке – в таком положении глупо было надеяться на чудо. Но даже здравый смысл, настойчиво твердивший о нереальности происходящего, не мог заглушить вдруг пробившийся в сердце лучик надежды.

– Света? Светочка, это ты?

Укрытая тенью от здания, она прокралась вдоль стены и выглянула. Посреди захлебнувшейся полумраком улицы явственно читался детский силуэт. Ольга сразу узнала хвостик на макушке а-ля восьмидесятые, худенькие плечики. Едва подавив всхлип, она порывисто шагнула навстречу.

– Попалась, мамочка!

Фигура выступила в пятно света. С этим шагом она будто бы вытянулась, перетекла в иную форму. Славик поднял лицо, и Ольга увидела вместо токсично-зелёного взгляда знакомые голубые глаза.

– Мамочка, – губы подростка двигались, но голос не принадлежал Славику.

– Светка… – прошептала Ольга.

– Не бросай меня, мамочка.

На секунду перед глазами застыло родное личико. В уши ввинтился визг автомобильных шин, страшный звук удара, дребезг стекла, детский крик. Легкомысленная серебряная бабочка ожгла грудь, точно раскалённая. И вдруг сорвалась с цепочки, скользнула вниз, звонко стукнувшись об асфальт. В глазах предательски защипало.

– Прекрати! – заорала она. – Не смей напоминать мне о ней, слышишь?!

Утробный хохот оборвал её истерику. Одержимость во взгляде Славика вмиг уничтожила последние слабые надежды на хэппи-энд в этой ужасающей истории, в которую Ольге невероятным образом удалось впутаться. Он сделал несколько шагов, протянул руку.

– Почему я?! – в отчаянии закричала она.

– Потому, что я тебе нужен, – Славик не колебался ни секунды в своей убеждённости. – У тебя же внутри дыра, я сразу понял, как увидел. Так давай я помогу заполнить её. У тебя нет выбора, просто сделай, как говорю. По тебе никто не будет скучать – твой Виктор теперь овощ. Зато живой, как ты и просила. Ты же получишь то, чего так хотела всё это время, и в чём боялась признаться даже себе.

Ольга замотала головой. Кинулась обратно в проулок, но, преодолев всего несколько метров, упёрлась в глухую стену. В отчаянии бросилась на неё, колотя ладонями, и эти удары отняли последние силы и волю. Шаги за спиной прогремели как точки, поставленные в конце её судьбы. Она безвольно уронила руки и обернулась. В голову вдруг пришло, что это всего лишь сон. Опять кошмар, от которого она вот-вот проснётся в своей комнате, залитой солнцем. Встанет, и пойдет на нудную работу…

– Посмотри на меня. Настоящего меня.

При всём желании Ольга уже не смогла бы отвести взгляд. Смотрела, как ломаются кости, прорывая кожу, искажаясь под немыслимыми углами, выстреливая гибкими жгутами мрака. Как мальчишеская голова растягивается, вспучивается гнойными пузырями и лопается, разбрасывая ошметки – нет, не живой плоти, а фальшивой маски, натянутой на гротескную, потустороннюю сущность. Зелёные полусферы трёх пар глаз уставились на неё с того, что невозможно было принять за лицо – настолько оно было чуждо любой известной человеку анатомии.

По глазам резануло. Брызнули слёзы, заливая искажённое ужасом лицо Ольги.

– Моё имя…

Оно тревожно завибрировало в Ольгиной черепной коробке, точно набат под куполом. Забилось в ушах, заклокотало в глотке, и будто упёрлось в глазные яблоки изнутри головы. Не звук, а словно какая-то энергия, прорвавшаяся из иного мира и искажающая земной воздух, выгибающая его в невидимые режущие ленты. Ольга сдерживалась ещё пару секунд, а потом закричала, зажимая веки ладонями. Горячие липкие струйки расползлись между пальцами, стекли к локтям.

Крик перешёл в животный вопль. Она готова была рухнуть на асфальт и корчиться там в агонии, биться умирающим зверем, пока сознание не выключится, избавив от этой пытки.

Но вдруг боль исчезла.

Ольга поняла, что больше ничего не видит. Сплошная чернота, в которой нет ни верха, ни низа, ни контуров, ни даже малейших бликов. И звук чудовищного имени стих. Все звуки исчезли разом, кроме разве что шёпота ветра в ночных закоулках. Или в стеблях странных синих цветов, покрывающих поля потусторонней реальности? Ольга больше не знала, что её окружает – родной город, или видение, вызванное существом. Только ветер ласково гладил её лицо, трепал волосы.

Она вздрогнула, когда ощутила прикосновение ледяных пальцев на ладони. Но тут же успокоилась, крепко сжала холодную руку. Словно та была единственным якорем, связывающим с реальностью, которую она больше не могла видеть. Улеглись эмоции, буквально несколько минут назад бушевавшие в сознании. Растревоженное сердце забилось в привычном ритме.

– Мама, – тихий голос Славика раздался над ухом. – Идём домой, мама.

– Нам придётся теперь переехать, – слабо отозвалась Ольга. – А как же моя работа?

– Ничего, мама Оля, – успокаивал её Славик. – Я позабочусь о тебе. Во всяком случае, в ближайшие сто пятьдесят лет.