Бог не ходит на рок-фестивали

Говорят, Бог одинок и устал. Не знаю, я у него не спрашивал. Мы вообще друг другу представлены не были. А вот с его сыном общаться доводилось. Нормальный, в общем, тип, хоть и со своими пунктиками. А кто без них?

Мы с ним тогда прилетели на одну планету, на ярмарку. Вообще в то время на каждой обитаемой планете что-то да происходило: где воевали, где праздновали. Каждый развлекался в меру сил и разумения. То есть, выбор у нас был.

Но товарищ мой вдруг решил, что ему обязательно надо сюда. Мол, в прошлый раз он мотался по поручению папы, и вышла какая-то ерунда. Еще и карманных денег мало дали, пришлось выкручиваться. Помню я, как он «выкручивался», ага. Тоже ведь с ним за компанию зависал. А теперь, видите ли, можно оторваться на свое усмотрение: папа занят, папа хандрит, папе не до нас. Ну ладно, ярмарка так ярмарка.

Прилетели, сели, пошли. У местных, кстати, мода за пару тысяч лет почти не изменилась: как в тот раз все ходили бородатые и в халатах, так и в этот. Только некоторые еще драную парусину в трубы посшивали и на ноги натянули. Нет, ткань хорошая, плотная, но вся же в дырках. Наверное, моль.

Ну и мы такие, топали себе неспешно, из толпы не выделялись почти. Некоторые, правда, подходили, просили автограф. Наверное, путали с кем-то. Не знаете, кто такой Леннон? Нет? Ну и ладно.

Ладно, не суть. Мы почему-то думали, что раз ярмарка — значит, торговать должны. Закуски, сувениры, экзотика местная. А там вдруг откуда-то ка-а-ак громыхнет! Музыка, приятная даже, только очень громкая. И все потянулись в одну сторону, ну и мы за всеми. А что, любопытство не грех, я точно знаю. Из первых рук.

В общем, там у пруда сцена стояла. На сцене несколько местных, с пандурами и даирами — ну, в прошлый раз это у них так называлось. Пели неплохо, играли тоже прилично. Правда, похоже, все пьяные: развинченные такие, дурноватые, глаза горят. Да и публика от них не отставала.

К нам тоже подходили, предлагали всякое. Я-то что, я больше по вину, а вот спутника моего азарт заел. Он обменял несколько синтетических алмазов на пакет белого порошка — продавец аж подпрыгнул, как камни увидел. Удивительно, но в некоторых мирах за углерод в такой модификации и убить могут.

Но вернемся к порошку. Оказалось, местные чего с ним только не делают: и едят, и курят, и нюхают, и пихают во всякие технологические отверстия. Изобретательные создания, не зря же Бог их сам проектировал. Правда, эту их смекалку да на что полезное бы употребить.

Я тоже попробовал в итоге. Ну, так себе. Звездная пыль интересней. А товарищ мой взял и под шумок умял весь пакет. Целиком. Умер, конечно.

Тела мы взяли биологические, чтобы не провоцировать нездоровых сенсаций. А биологическое тело штука хрупкая, нагрузки вообще не держит. И вот стою я над свежим трупом, а бывший его обитатель рядом летает и ржет, как местный конь. Весело ему, видите ли.

Я, конечно, поругался для вида, только это бесполезно. На моего спутника разве отец когда-то мог повлиять, да и то не всегда. А теперь, когда старший от дел почти устранился, младший немножко в разнос пошел. Но в меру, без эсхатологий всяческих и прочих тепловых смертей Вселенной. Уже неплохо.

Короче, я поворчал, этот полетал, а потом обратно материализовался. Дурное дело нехитрое. Местные вообще внимания не обратили: не до того им было. Там на сцену другие музыканты вышли, их прям с криками встречали. Как нас когда-то, когда мы с этим самым приятелем курс лекций по книжке его отца читали.

Все-таки папа у него молодец. Талант. Это же умудриться надо: произведение в десять строк, а до сих пор, говорят, популярно. Первое издание вообще на ура пошло: твердая обложка, уникальный экземпляр. Только местные что-то в нем недопоняли. Потому мы в первый раз и прилетали.

Мой товарищ тоже, видимо, что-то такое вспомнил. Приосанился, бороду пригладил, начал вещать за мир, за любовь, за вселенскую благодать. Видимо, после порошка еще не попустило. Это нормально, после звездной пыли тоже случается.

Местные начали оборачиваться. Кто-то слушал, кивал, даже хлопали некоторые. Но музыка была громче, и тогда наш экстремал решил, что надо занять позицию повыше. Полез на какие-то подпорки, а тут дождь. Руки у него соскользнули, и он хлопнулся. Умер, конечно.

Тут мне уже почти несмешно стало. Подошел и говорю, мол, завязывай с этим, батарейку посадишь, придется к папе идти. А папа не в духе, если кто-то не помнит. Может и зажмотиться.

Друг мой посерьезнел, создал новое тело, нырнул в него и принялся объяснять. Оказывается, он про эту ярмарку давно провидел, жулик божественный. И очень проникся от идеи. В прошлый раз ведь мы местным те же соображения пытались привить. Растолковать, чего от них Создатель хочет, чтобы всем было хорошо и никому не обидно. Но, видимо, не зашло, хотя и спецэффекты были на уровне, и мораль доходчивая. Истинно говорю: ежели зритель возжелает что-то свое на сцене узреть — он узрит. Про книги вообще молчу; писателям не позавидуешь.

А теперь получается, что ребята сами до всего дошли. Народу собрали даже больше, чем мы в свое время. И главное — никто ни в кого камнями не швыряет, копьями не тычет. Все друг другу рады, хоть и упороты малость.

Ясное дело, что из этой их затеи ничего не выйдет. Кто-то попляшет, кто-то попоет, а потом разойдутся по домам и станут жить как раньше. Но то, что происходит здесь и сейчас — уже здорово. Надо всего-то малость подмогнуть.

Пока мой приятель так говорил, мы дошли почти до окраины поля. Оказалось, там стояли амбары, а в них — всякая утварь, живность и техника. Машинки, конечно, примитивные, но все лучше, чем руками землицу орать. Молодцы местные, развиваются.

А товарищ разошелся, руками замахал. Начал объяснять, что в прошлый раз тоже попытались к искупительной жертве привязаться, причем не простой, а божественной. Но где одна жертва, а где целая планета? Естественно, не сработало. Оказывается, именно после этого его отец так расстроился и захандрил. Понимаю, что уж тут. Я бы тоже скис.

Теперь же будет не одна жертва, а три, — сказал мой приятель, — локально. И добавил, мол, две уже принесены.

Тут за спиной зарычало, я успел сложить два и ноль — и попытался спихнуть товарища с дороги. Но трактор, который из амбара выезжал, затормозить все равно не успел. Короче, так вышло, что мой спутник аккурат под него и угодил. Зуб даю, он это запланировал. Провидец, тоже мне. Умер, конечно.

Я тогда всерьез рассердился. Орать на него начал, псевдоним рабочий припомнил, обидный. Мол, так и так, Иуда Рувимович, какого ляда ты творишь? Сознавайся давай, опять ведь папа припахал?

Этот тип воскрес, посмотрел на меня исподлобья и сказал, мол, ты не кипятись, Иисус Иосифович, папа действительно ни при чем. Личная инициатива. Я как-то сразу ему поверил. Врать он умеет, работа такая, но в тот момент он не врал.

А вы как думали? Нет, я не сын Божий. Не станет же Бог в самом деле собственного сына на гвозди сажать. А вот поставить во главе мероприятия, но так, чтобы никто на него не подумал — запросто.

Время тогда было резкое, конкуренты наглели. Пришлось целую постановку провернуть, под чутким руководством. Повелись решительно все. Я, кстати, не против был: такая роль раз в пару тысяч лет выпадает. Да и другу отказывать у нас не принято.

А теперь, видишь, он сам решил попробовать. Без посредников. И тоже ведь можно понять: когда работа настолько грязная, хочется хотя бы для себя определиться, кто ты есть на самом деле. Даже если ты по умолчанию Божий сын.

Потом мы еще посидели, покурили с местными, песен послушали. И улетели тихонечко обратно.

И говорят, кроме моего друга, больше на Вудстоке никто не умер.