На 127-й странице. Сцены 20 -29

18+
Автор:
Павел Крапчитов
На 127-й странице. Сцены 20 -29
Аннотация:
Наш современник попадает в параллельный мир.
Америка (САСШ), конец 19-го века. Две редакции, газета и журнал, решают послать своих журналистов-женщин в кругосветное путешествие. Главному герою, по воле случая, поручают сопровождать одну из них.
По фантастическому предположению автора параллельные миры отличаются друг от друга, как страницы книги. Чем дальше расположены друг от друга страницы, тем меньше общего в их содержании.
Все герои и события выдуманы, а возможные совпадения не намерены.
Текст:

Начало здесь:

https://litclubbs.ru/articles/34079-na-127-i-stranice-sceny-1-9.html

https://litclubbs.ru/articles/34110-na-127-i-stranice-sceny-10-19.html

Сцена 20

Поесть я ходил в «Старую индейку». Там я расплатился по долгам Деклера, которых оказалось целых 25 долларов. Благодаря посещению Индейца-в-зеленом-костюме, как я его про себя называл, я был на ближайшее время финансово обеспечен. В «Старой индейке» готовили превосходные стейки и подавали вполне «макдональдскую» жаренную картошку. Эта картошка меня так растрогала, что я, не подумав, спросил у Эда, бармена в «Старой индейке», делают ли они на завтрак что-нибудь молочное. Взгляд Эда был весьма красноречив. Впрочем, видимо мою странную просьбу он списал на мое благородное британское происхождение, которое, наверное, благодаря болтовне Уошла, стало известно многим.

А на счет молочной каши я договорился с фрау Бергман. Из своей каморки я слышал, как она гремит посудой. Справедливо решив, что где посуда, там и кухня, я обратился к немке с рассказом о том, как я скучаю по овсянке. Намек фрау Бергман прекрасно поняла. Всего 5 долларов в месяц дополнительно к моей плате за комнату, и я мог каждый день рассчитывать на тарелку овсяной каши от этой пожилой немецкой фрау.

Но фрау Бергман превзошла себя. Кроме каши каждое утро, я стал получать большую чашку кофе с молоком и восхитительные булочки. Это были такие простые сдобные булочки без всяких изысков. Фрау Бергман брала их в ближайшей булочной, где их и выпекали, и ко мне в руки, а вернее в рот, они попадали еще теплыми.

Завтракал я вместе с ней в ее маленькой и очень опрятной комнате. В первый такой завтрак, я попытался ввернуть несколько фраз на немецком языке «Гутен морген», «Ви гейт эс инэн?», но был остановлен пожилой фрау.

- Мистер Деклер, вы говорите по-немецки?

- Нет, фрау Бергман, я не говорю по-немецки?

- Тогда зачем вы интересуетесь, как идут у меня дела, по-немецки?

- Мм, - ответа я сходу не придумал, но фрау Бергман нашла его сама.

- Вы, наверное, хотите сделать мне приятное?

Я сразу закивал головой.

- Не старайтесь. Как только 20 лет назад я ступила на землю Америки, я стала американкой, и я теперь говорю по-американски. – Говоря это, она гордо подняла подбородок и снисходительно посмотрела на меня, но потом, наверное, сменив гнев на милость, улыбнулась и спросила. – А какие языки кроме немецкого вы знаете?

Тут я не сплоховал.

- Кроме немецкого, я еще знаю еще два языка: английский устный и английский письменный.

Про русский я решил благоразумно не упоминать.

Немка несколько секунд недоуменно смотрела на меня, а потом разразилась таким простецким хохотом, которого я от нее не ожидал. Смеялась она с минуту, а потом спросила, еле переборов, свой смех:

- Скажите, что-нибудь на английском письменном.

Это она зря спросила. У меня был практически готовый ответ. Надо было только привести его местным реалиям. Что я и сделал.

- Espatético, perotengohambre*.

(* Это, конечно, нехорошо, но я голоден. Примечание автора)

Сан-Франциского был основан испанцами, поэтому совсем неудивительно, что фрау Бергман тут же возмутилась.

- Это же по-испански?

- Тогда четыре. – Не стал отрицать я и причислил знание испанского языка к первым трем: немецкому, английскому устному и английскому письменному.

Последняя моя фраза вновь вызвала хохот фрау Бергман. Когда она отсмеялась и отдышалась, она попросила:

- Больше никогда так не делайте, мистер Деклер. От такого хохота можно умереть, а я совсем еще не готова к этому.

Если не считать этого мелкого инцидента, наши завтраки проходили весьма мирно. Говорила в основном фрау Бергман, благодаря чему я узнал массу полезных и не очень мелочей из жизни города.

Кроме завтраков, фрау Бергман помогла мне и с прачкой. Она привела полную женщину средних лет. Та оглядела меня и мои жалкие пожитки, которые я приготовил для стирки, и сказала, что 5 долларов в месяц будет пока достаточно. Вещи для стирки я должен был оставлять у фрау Бергман, которые она будет забирать раз в неделю.

Надо сказать, что, если не считать удара бутылкой по голове, начиная с самого моего появления в этом мире, меня окружали вполне приветливые люди. Об этом я думал, лежа на кровати после завтрака. Так или иначе, все мне помогали. Уолш зашил мне рану на голове. Джордж побрил. Полицейский не огрел дубинкой по спине, а показал, как пройти в аптеку Фрица. Герр Циммерман дал чудодейственное лекарство, благодаря которому уже на третий день моя рана меня не беспокоила. Генрих проводил почти до кровати. Индеец-в-зеленом-костюме принес деньги. Фрау Бергман кормит завтраками и познакомила с прачкой. Глядишь, как только моя рана заживет, а я отъемся и отмоюсь, то деятельная фрау начнет подыскивать мне невесту. Но такая идиллия меня только настораживала. Ведь жизнь в полоску. И после белой полосы последует черная, а на смену милым и добрым людям придут люди плохие.

Сцена 21

По вечерам я ходил в аптеку Циммермана на фотосессии. Он косился на мой неопрятный вид. Но что поделаешь! Я никак не мог себя заставить одевать съемный воротничок, который был в запасе у Деклера. У меня было чувство, что я одеваю ошейник. Поэтому вместо воротничка я одевал шейный платок, который тоже нашел в его чемодане. Мой не слишком опрятный вид частично компенсировался гладко выбритой физиономией, так как перед посещением аптеки я заходил к Джорджу. «У нас бреются даже английские лорды». Эта надпись на витрине барбершопа Джорджа заставила меня ухмыльнуться. Вряд ли за счет этой надписи Джордж сможет привлечь в свою захудалую цирюльню каких-то клиентов. Но я недооценил силу рекламы. Зайдя на следующий вечер к Джорджу, я увидел, что цирюльник занят тем, что бреет какого-то упитанного мужчину. При этом Джордж делал страшные глаза, поднимал брови, чтобы обратить внимание толстяка, а потом слегка поворачивал свою голову в мою сторону. «Вот, мол, английские лорды прибыли».

«Блин, комики. А я опаздываю к Фрицу», – подумал я.

Когда толстяк ушел, я просто объяснил Джорджу ситуацию и попросил это время вечером не занимать. На что Джордж с готовностью согласился. Но я совсем не знал цирюльника. На следующий вечер, когда я пришел к нему побриться, я увидел двух посетителей безропотно сидевших в цирюльне и оживившихся с моим приходом. Джордж, как ни в чем не бывало, усадил меня в кресло, а на зеркале я увидел прикрепленный лист бумаги с гордым названием «Расписание». В этом расписании была только одна запись «с 6 вечера до 7 вечера – время лордов». Я усмехнулся про себя, а потом подумал, что с Джорджа надо брать пример. Старик сражается до конца. Случай подкинул ему неожиданного клиента. Он откуда-то узнал, наверняка от Уолша, что этот клиент, вроде как, английский лорд. И вот Джордж теперь старается выжать из этого максимальную пользу для себя. Всю, до последней капли. Молодец! По-другому и не скажешь.

С одеждой надо было что-то делать. Мне нравилось, как одевается Циммерман. Возможно, потому что его коричневый костюм, цельная белая рубашка, а не отдельные: воротничок, манишка и манжеты - напоминали ту одежду, к которой я привык в прошлой жизни.

Как-то после фотосессии я спросил его:

- Герр Циммерман, где вы купили такой хороший костюм? – Я увидел, что он меня не совсем понял и добавил. – Пиджак и брюки?

- А, вы про это. Этот, как вы говорите «costume», мне пошили не здесь, но я могу вам порекомендовать хорошего портного.

- Я хотел бы купить что-то готовое.

- Молодо-о-ой человек, - начал аптекарь и я сразу засомневался в его немецком происхождении. - Зачем вы торопитесь? Лучше немного доплатить, но вам сделают идеальный «costume». Поверьте, моему опыту.

- Все это так, но я хочу обновить гардероб к нашей презентации.

- О, я совсем забыл. Да, вы правы, тогда надо выбирать что-то из готового. Но вам повезло, Эндрю Вебер, портной, которого я хотел вам посоветовать, также держит магазин готового платья. И это не далеко, на нашей же улице, только ближе к порту.

- Благодарю, герр Циммерман. Я так и поступлю.

Сцена 22

Рекомендованный магазин одежды я нашел на углу Маркет стрит и маленькой безымянной улицы, пройдя немного в сторону порта. Хозяин магазина хорошо использовал его угловое расположение. Над стеклянной витриной вдоль Маркет стрит шла вывеска "Империя моды Веббера". Со стороны безымянной улицы вывеска была попроще - "Магазин готовой одежды Веббера". От слова «империя» я немного напрягся, но слова «магазин одежды» указали, что я на верном пути. Витрина под надписью "Империя моды Веббера" поражала количеством выложенных на обозрение вещей: шляпки, обувь, какие-то ленты, зеркальца и прочее, прочее. Но основное место занимали два манекена в полный человеческий рост. Манекены, очень натуралистично, изображали мужчину в темном строгом наряде и женщину в розовом платье с массой оборочек и кружев.

Перед витриной стояло несколько мальчишек. Они с открытыми ртами рассматривали манекены, словно ожидая, когда тем надоест стоять неподвижно, и они шевельнутся. Время от времени один из них что-то замечал на манекенах, тыкал пальцем, после чего мальчишки начинали громко хихикать. Из двери магазина вышел служащий и направился к мальчишкам. Те, не ожидая ничего хорошего, бросились в рассыпную.

- Мистер, вы что-то хотели? – служащий обратился ко мне.

- Я хотел бы обновить гардероб. Что-нибудь из готового.

- Пойдемте, я провожу вас.

Холл магазина был достаточно просторный. В нем на мягких креслах и диване сидели несколько хорошо одетых женщин. Я их приветствовал, только слегка подняв свой котелок, чтобы не испугать шрамом на голове. Их осуждающие взгляды не нанесли мне никакого морального вреда, поскольку мы почти сразу прошли в ту часть помещения, где, очевидно, предлагалась готовая одежда. Там мой сопровождающий передал меня другому служащему, правда, немного помоложе, который представился как Джон.

Помещение было небольшое и почти все заставлено длинными вешалками, на которых висела готовая одежда. Какие-то длиннополые пиджаки со скошенными передними полами, рубашки, брюки и еще многое, название чему я просто не знал. Три стены, до потолка были заняты открытыми полками, которые были также заполнены сложенной самой различной одеждой.

Пока я рассматривал помещение, Джон, служащий магазина, терпеливо смотрел на меня, но было видно, что его терпение не безгранично.

- Я хотел бы купить пару дорожных костюмов и так еще, …, по мелочи.

Служащий сразу ожил.

- Минутку. – Он осмотрел меня, куда-то метнулся и вернулся с парой костюмов. Каждый из них состоял из трех частей: брюки, пиджак и жилетка.

Один из них мне сразу понравился. Светло серый, в тонкую темную полоску прилично смотрелся бы и в 21 первом веке, если бы не застегивался чуть ли не под самое горло на четыре пуговицы.

- Тонкий хлопок, подкладка чистый китайский шелк, только прибыл из нью-йоркского салона моды, пуговицы укрепил лично мистер Вебер, – видя мой интерес, стал расхваливать Джон. – Хорошо подходит для лета, а жилетка просто незаменима при нашей погоде.

- И сколько он стоит?

- 25 долларов, – не моргнув глазом ответил парень, но, судя по его застывшему лицу, было видно, что у меня есть возможность для торговли.

- Я хочу померить.

- Конечно, конечно.

Примерочная была в углу между шкафами и пряталась от остального помещения за шторкой. Теснота примерочной была компенсирована большим, в рост человека, зеркалом.

Дело в том, что с момента своего попадания в этот мир, я не видел себя целиком. В моей комнатке, в доме фрау Бергман, над мойдодыром было маленькое зеркальце, в котором я мог рассмотреть сначала один, а потом другой карий глаз. У Джорджа, в барбершопе зеркало было побольше. Между мельканиями опасной бритвы мне удалось рассмотреть вполне приятное лицо немолодого мужчины. У Деклера был курносый нос, с явно приобретенной горбинкой и карие глаза. Губы, наверное, когда-то были пухлыми, но сейчас от пухлости не осталось и следа, а на верхней губе было несколько небольших старых шрамов. Подбородок был немного массивным. Я еще подумал, что с подбородком Деклеру не повезло. В такой подбородок было легко попасть. Зато скулы были едва заметны. Кулаки должны были просто соскальзывать с них, как немецкие снаряды с башни Т-34.

Я снял одежду, подумал, а потом снял нательную рубаху и кальсоны. Вот теперь я видел всего себя. Выше среднего роста, мужское достоинство на месте, живот подтянут, волосатость средняя, жилистые ноги. Не слишком широкие плечи, но и не покатые. «На таких хорошо из леса слеги таскать», - почему-то подумал я. Мускулистые руки, особенно предплечья. И шрамы…

Предплечья обеих рук имели множественные шрамы словно кто-то пьяный чиркал ножом по внутренней и внешней поверхности. Большой, старый и потому, как-бы размытый шрам был на сочленении левого плеча и ключицы. То ли рубанули чем-то, то ли операцию делали. Нет, операция, вряд ли. Не знаю, лазают здесь в человеческие внутренности или еще нет? Еще шрам на левом боку, словно кольнули чем-то острым, со следами когда-то грубо наложенных швов. Пуля? Штык? Тоже вряд ли. Здесь штыки здоровенные. Да и у пуль большой калибр. Был бы это штык или пуля, разворотило бы сильнее. Я невольно потянулся левой рукой назад и нащупал на спине еще один шрам. Как раз напротив того что спереди. Скорее всего, стилет какой-нибудь или маленькая пика типа заточки. «Крепкое у тебя здоровье было, Деклер, чтобы все это пережить».

На шрамы смотреть было неприятно, словно труп осматриваю. А ведь теперь это мое тело. Говорят, что свое тело надо любить. Кроме меня у него никого нет. «Вот я и люблю. В магазин пришел, буду покупать тебе обновки». От таких мыслей, вроде как, потеплело внутри. «Ну вот, разговаривать с телом начал», - подумал я. А с другой стороны, со мной последнее время и не такие чудеса происходили.

- У вас все в порядке, мистер? – Джон уже стал беспокоиться.

- Да, я одеваюсь, - ответил я. Хочешь победить в споре, никогда не отвечай на заданный вопрос. Вернее, отвечай, но совсем о другом.

Я еще раз посмотрел на себя в зеркале. Тело выглядело лет на сорок. Помоложе бы. Поскупился там кто-то наверху. Но, как говорится, даренному коню в зубы не смотрят. Лет двадцать мне сбросили и на том спасибо.

Я быстро, на голое тело одел «тройку». Надо сказать, что у этого Джона, служащего магазина, был глаз-алмаз. Все подошло просто отлично. Немного не по себе было в жилетке, но это потому, что я их никогда не носил. Еще немного непривычным было отсутствие стрелок на брюках. Уж как я их в свое время наглаживал! Как беспокоился об их сохранности! А тут на тебе! Хороший костюм, а брюки будто для работы в саду, без стрелок.

- Скажите, Джон, не делают ли у вас стрелок на брюках?

Служащий замешкался.

- Первый раз об этом слышу, мистер.

- Вот смотрите. Приличный, дорогой костюм. Так?

- Так.

- Дорогая ткань, подкладка чистый китайский шелк. Так?

- Так, – словно бандерлог за Ка повторял сбитый с толку парень. Я говорил ему те же слова, которые несколько минут назад, говорил он мне сам. Тут ему было очень трудно что-либо мне возразить.

- Вот! А брюки выглядят так, словно предназначены для того чтобы сидеть у ручья и мыть золото.

- Из чего вы сделали такой вывод? – Раздалось сзади меня.

Я обернулся. Вопрос задал невысокий мужчина, средних лет, прилично одетый. В голосе звучали властные нотки типа «я здесь хозяин». Из этого я сделал вывод, что это либо управляющий магазином, либо сам мистер Вебер. Поэтому я решил сначала представиться.

- Позвольте мне сначала представиться, а потом я отвечу на ваш вопрос. Меня зовут лорд Энтони де Клер.

- Что прямо, вот, целый лорд? – В глазах пожилого мужчины было недоверие и усмешка.

- Не совсем целый, - сказал я и снял котелок. Надо было немного выбить их из колеи.

- О, что с вами случилось? – Шрам на моей лысой голове произвел нужное впечатление.

- Не обращайте внимания! - Для разнообразия я не стал говорить ничего про лестницу. – Когда путешествуешь, то получаешь такие вещи в нагрузку к удовольствиям от созерцания пейзажей и знакомства с приятными людьми. А теперь я готов ответить на ваш вопрос.

- Смотрите, я - старатель. – Я присел в брюках на корточки. – Я мою золото. Брюки гладкие на передней поверхности, мне удобно и ничто не мешает.

- А теперь, я – лорд. Иду, любуюсь достопримечательностями вашего города. – Я выпрямился и принял гордую осанку. – А мои брюки ничем не отличаются от брюк старателя. Нонсенс, булшит, как вы говорите. Брюки должны подчеркнуть мой статус. Они должны чем-то отличаться от брюк старателя. И самый простой способ – это сделать на них спереди стрелку, складку, которая создается с помощью утюга.

И мистер Вебер, и Джон внимали мне почти с открытыми ртами.

- Согласитесь, что будь у старателя на брюках такая стрелка, то она бы быстро разгладилась и исчезла. И если по городу идет человек в хорошем костюме, в брюках со стрелкой, то всем сразу понятно, что он не лазает по шахтам и огородам. Всем сразу понятен его статус.

- Поэтому прошу вас на этих брюках, которые я покупаю, сделать мне стрелку.

- И вы это будет носить? – Задумчиво спросил мистер Вебер.

- Конечно, это же подчеркнет мой статус.

- А, что в Англии уже такое носят? - Не унимался мистер Вебер.

- Скоро такое будут носить во всем мире. - Я снова ушел от прямого ответа. – И ваше заведение может оказаться первым, кто начнет предлагать такие статусные брюки. Не мне вас учить, что быть первым – это значит снять самые густые сливки.

- А как они будут называться? – Обрел, наконец, дар речи Джон.

- Я полностью уверен в своей правоте и готов дать им свое имя. Например, пусть будут называться «деклерки».

- Мы вам будем очень благодарны, - сказал Вебер. Его глаза блестели. – Джон, максимальную скидку на все что купит мистер Деклер.

Скидки – это хорошо. И я развернулся. В дополнение к летнему костюму купил более теплую тройку, где пиджак имел более длинные полы, ткань была более плотная и менее маркая.

Еще мне приглянулись черные туфли. Надоело ходить в тяжелых разбитых ботинках, доставшихся мне от Деклера. Туфли выглядели словно из 21 века. Их местное происхождение выдавало то, что подошва была часто подбита маленькими гвоздиками.

Потом купил две белых рубашки и две синих, две пары тонких нательных рубах и кальсон. Лето все-таки на дворе. Еще купил сразу шесть пар черных носков. Но когда я их взял в руки, то понял, что резинка на носке слабая и не будет держаться на ноге. На помощь пришел все тот же Джон. Он с важным видом выложил передо мной специальные подтяжки для носков, при виде которых мне стало дурно, но деваться было некуда. Не буду же я ходить, постоянно наклоняясь и подтягивая носки. На все про все у меня ушло немногим больше чем 100 долларов. Приличная по местным меркам сумма. Джон обещал, что все товары будут доставлены по моему адресу.

Потом я еще какое-то время обучал бледную молодую девушку искусству создания стрелки на брюках, после чего покинул магазин Вебера с чувством выполненного долга и вернулся в свою каморку. Я лег на кровать и закрыл глаза. «Зачем я стал рассказывать про стрелки на брюках? Сам не пойму. Может быть, для того чтобы отвлечься от увиденных на своем теле шрамов?»

Сцена 23

Питер Хилл тяжело спускался по ступенькам в полуподвальное помещение, которое занимала семья его друга Генри Ли. Спускался тяжело не потому, что он был слаб или немощен. Нет, Питер Хилл был крепкий мужчина за пятьдесят. Просто ему предстоял тяжелый разговор, который он больше не мог откладывать. В молодости Питер и Генри были китобоями, ходили за китами на паруснике «Быстрая Марта», там и сдружились. Потом началась «золотая лихорадка», и их пути разошлись. Генри так и остался китобоем, а Питер рискнул и окунулся с головой в жизнь мелкого золотодобытчика. Ему, можно сказать, повезло. И золота намыл, и не пропил заработанное, сберег, а потом купил вот это жилое здание, в полуподвальное помещение которого он сейчас спускался. Бизнес был не самым прибыльным, но приносил небольшой доход, на который жила семья Питера, и еще даже немного оставалось.

Генри повезло меньше. Год назад «Быстрая Марта» ушла за китами и не вернулась. Семья Генри, его жена Эмма и сын Генрих, остались без кормильца. Какое-то время Эмме удавалось сводить концы с концами, работая прачкой, но три месяца назад она слегла, охваченная непонятной болезнью. На что они жили? Во всяком случае, никакой арендной платы Питер Хилл эти три месяца с них не получал.

Но пришел он к Эмме не за арендной платой. Питер Хилл огляделся. Он не был здесь с тех пор, как пропал Генри. Свет от небольших оконцев у самого потолка освещал небольшую комнату, в которой все говорило, что в эту семью пришла беда. И запах… Запах больного человека, причудливая смесь запахов застарелого пота, мочи и испражнений.

Питер Хилл подошел к кровати, на которой лежала Эмма.

- Здравствуй, Эмма. – Питер решил сказать все, как можно быстрее. Все равно ничего нельзя было поделать.

- Эмма, я продал это здание и не знаю, что с ним будет делать новый хозяин, - быстро заговорил он.

Все так и было. Город стремительно рос. Маркет стрит стала его центральной улицей и таким невзрачным домикам, одним из которых владел Питер Хилл, было на ней уже не место. Те люди, которые решили купить это здание и на его месте построить что-то более стоящее, поступили с Питером Хиллом еще по-божески. Они прислали к нему адвоката, который предложил невысокую, но вполне терпимую цену за здание. А могли бы прислать не адвоката, а бандитов, которых еще хватало в горах Калифорнии.

- Сам я уезжаю к сыновьям на Восточное побережье. Арендную плату мне можете не платить. Насколько я знаю, они собираются всех выселять через две недели.

Питер Хилл собрался было уйти, но потом сделал, то чего не собирался делать.

- Прости, Эмма, - сказал он и стал быстро подниматься по ступенькам. На волю, к глотку свежего воздуха.

За все время разговора Эмма не проронила ни звука, хотя ее глаза были открыты и, казалось, что она внимательно слушает Хилла. Высшие силы милостивы к человеку в тот момент, когда он приближается к своей последней черте. Эмоции и чувства притупляются. Раньше, до болезни услышанное, скорее всего, вызвало бы у Эммы слезы, теперь принесло только легкую грусть.

- Мама, мама, - послышался мальчишеский голос. – Фрау Бергман дала нам немного бульона.

Сверху, прижимая к себе небольшую кастрюльку, спускался ее сын Генрих.

- Мама, я сейчас накормлю тебя бульоном. Фрау Бергман говорит, что это очень полезно. А еще мистер Деклер дал мне пол доллара за то, что я срезал волосы в его ране на голове. Он говорит, что из меня получится доктор.

Генрих покормил мать, а потом стал делать, то что ему приходилось делать каждый день. Помочь матери сесть на ночной горшок, затем обтереть влажной тряпкой ее тело, поменять белье в постели, а потом с грязным бельем бежать на реку, чтобы его постирать.

Генрих снова ушел. Эмме было хорошо. Она была сыта. Ее постель не была мокрой, а забота сына согрела душу. «Мальчик растет самостоятельным, а когда вырастет, то станет доктором». С этой мыслью Эмма заснула.

Сцена 24

Дейвидх Маккелан шел по Маркет стрит. Было начало дня. С океана на Сан-Франциско наполз туман, но это не могло испортить настроение тому, кто провел свою юность в горах Шотландии. Поднявшееся солнце скоро нагреет воздух, и туман рассеется.

Дейвидх Маккелан любил этот город, хотя здесь его все чаще называли не Дейвидхом, а просто Дэвидом. Это не задевало Маккелана. Старое имя было дано ему в какой-то другой жизни, которая сейчас казалась далекой и не настоящей. В той далекой жизни время текло медленно и неповоротливо. Здесь, в этой новой жизни, все было по-другому. Здесь не надо было иметь кучу благородных предков, чтобы жить достойно. Надо было быть только смелым, умным и настойчивым в достижении своих целей. Именно таким и считал себя Дейвидх Маккелан. А Маркет стрит была этому подтверждением. Восемь различных зданий на этой улице либо принадлежали Маккелану, либо он был их совладельцем, разделяя их владение с не менее успешными людьми.

В одном из таких зданий располагалась самая удивительная собственность Дейвидха Маккелана журнал «Метрополитен», который он основал три года назад. «Удивительная» - потому что Маккелан смог многих этим удивить. Сначала все удивились, что бывший рейнджер и успешный оптовый поставщик различных товаров вдруг взял и организовал семейный журнал. А потом удивились вторично, когда журнал стал популярным и начал приносить создателю неплохие деньги. Один только Маккелан не удивился. Прибыв в Калифорнию в разгар «золотой лихорадки», он не бросился столбить участки и добывать золото, как предлагали прибывшие с ним его товарищи. Вернее, он стал добывать золото, но по-другому. Он организовал доставку на прииски продовольствия. Кушать хочется всегда! Простые старатели, почуяв шальные деньги, платили за еду и другие товары не скупясь. И они очень бы удивились, узнав, что у поставщика продовольствия Маккелана норма прибыли выше, чем у людей, добывающих золото. Свой тогдашний бизнес Дейвидх называл «продажей лопат». Люди покупали у него "лопаты", чтобы копать золото. И это золото в конце концов оседало в карманах таких людей, как Дейвидх Маккелан.

Но времена менялись. Золотая лихорадка растворилась, как утренний туман. Сан-Франциско стал действительно большим городом. С магазинами, банками, шумным портом и даже трамваем, который вот сейчас проехал мимо Маккелана. И людям уже стали нужны не лопаты, а что-то другое. И Маккелан интуитивно угадал это «что-то другое», начав выпускать «Метрополитен». Люди просто устали от войн, потрясений и хотели строить другую жизнь. И так получилось, что «Метрополитен» стал неотъемлемой частью их новой жизни. Красивая девушка на обложке. Кто скажет, что это не часть вашей жизни? Немного о политике, немного о семейной жизни, немного о путешествиях, немного о кулинарии и воспитании детей, о светской жизни Сан-Франциско. Это тоже части нашей жизни! По кулинарии, конечно, можно купить одну толстую книгу. Но журнал выходит каждый месяц и так интересно узнать, что там будет нового!

Кроме того, Маккелан много, где побывал и многое видел и использовал увиденное в своем бизнесе. Как-то раз в своей голодной юности, в Лондоне, перед самым отправлением в Новый свет, он забрел в большой магазин со стеклянным потолком и свободным пространством в центре. В магазине было целых три этажа и благодаря внутренней конструкции они выглядели, как террасы. Тогда Дейвидх еще не знал, что такая конструкция называется «атриум». На самом верхнем этаже магазина располагался ресторан. Почему его там устроили Дейвидх не знал, но рекламное объявление про этот ресторан было размещено на первом этаже. И оно гласило «Только не смотрите на третий этаж, где в нашем ресторане вы можете попробовать самые изысканные блюда со всего мира». Прочтя это объявление, юный Дейвидх тут же посмотрел на третий этаж, хотя это объявление было явно не для его пустого кармана. Наверху, под стеклянной крышей здания стояли столики, за которыми сидели люди. Эти люди что-то ели, смеялись. Дейвидх тогда посмотрел по сторонам и увидел, что не он один таращится на этот третий этаж.

Если это работало тогда, то почему это не может сработать сейчас и в его журнале. Внизу на обложке журнала Маккелан стал всегда размещать одну и туже надпись. «Только не показывайте пятнадцатую страницу своим детям».

«Ну, ты и шутник, Дейвидх», - потом говорили ему многие. – «Я первым делом сразу же открыл эту пятнадцатую страницу. И что я там увидел?! Новую главу романа о приключениях охотника на берегах Великих озер. И объяснение, что это нельзя показывать детям, так как они зачитаются романом и не выполнят порученных им домашних дел». Номера страниц менялись, как и объяснения на этих страницах. Но надпись на обложке оставалась. Она стала особенностью журнала, которая неизменно привлекала к себе покупателей.

Хотя Маккелану нравилось вот так пройтись по утреннему городу, он не просто прогуливался. Он направлялся в «Метрополитен» занести ключи от сейфа своему сыну. Его сын на прошлой неделе занял место главного редактора журнала, чем Дейвидх весьма гордился, а ключи просто завалялись в его кармане. Для Дейвидха назначение своего сына руководителем своего детища – журнала «Метрополитен» – было очень важно. Бизнес Маккелана рос так стремительно, что он сам уже не мог везде успеть. Как только идеей о назначении главным редактором Дейвидх поделился с сыном, тот предпринял весьма продуманные и зрелые действия. Такой подход лишний раз убедил Маккелана-старшего, что Маккелан-младший будет его достойной заменой в журнале. А сам Дейвидх, сбросив с себя ответственность за журнал, сможет более плотно заняться другими делами. От таких мыслей у Дейвидха даже руки зачесались. Ух … сколько нового можно сделать!

Редакция «Метрополитена» располагалась на втором этаже и занимала пять комнат, одна из которых была кабинетом главного редактора с небольшой приемной. Дейвидх поднялся в редакцию, кивнул миссис Ганновер, пожилой и очень трудолюбивой женщине, которая работала в журнале с момента его создания, и прошел прямо в кабинет к сыну. Миссис Ганновер о чем-то попыталась ему сказать, но Дейвидх не обратил внимания.

- Привет. Грег … , - начал было с порога Дейвидх, но замолчал.

В кабинете собралась немаленькая компания. Грег, его сын и главный редактор журнала сидел за большим столом, а напротив него, на стульях примостились главный бухгалтер, мистер Гительсон и ведущая сотрудница журнала, редактор Тереза Одли. Наличие женщины среди пишущих сотрудников журнала было другой удивительной составляющей «Метрополитена». Удивительной и одновременно естественной. Пусть какой-нибудь мужчина-журналист напишет про модные тенденции в женской моде, про уют в доме, кулинарию, про уход за детьми! Нет, написать-то он сможет, но кто ему поверит! А поскольку «Метрополитен» с самого начала заявил о себе, как о семейном журнале, то обо всех этих вещах не писать он не мог. Дейвидх сам нанял на работу мисс Одли и за все время, которое он руководил журналом, ни разу не пожалел об этом. Эта молодая женщина оказалась очень трудолюбивым работником. Он закрывала все темы, так или иначе связанные с семьей, вносила посильный вклад в светскую хронику, а в последних номерах журнала стали печататься ее сказки для самых маленьких.

Перебивать только начавшееся совещание было не хорошо, но …

«Не смертельно», - решил про себя Дейвидх и протянул ключи Грегу.

- Прошу прощенья, вот ключи Грег, увидимся на выходных. – И Маккелан-старший собрался покинуть собравшихся.

- Отец задержись, пожалуйста, мне с тобой надо потом поговорить, - неожиданно попросил Грег.

Сцена 25

В это утро, благословленный своей женой, Грег решил приступить к реализации своего плана и показать, кто в редакции хозяин, хотя ему было немного не по себе начинать это делать с мисс Одли.

«Ну, ничего, я буду предельно вежлив и корректен. Потом, если все пройдет по моему плану, возможно, даже за что-нибудь похвалю ее перед другими сотрудниками», - так думал молодой главред.

Встречаться с мисс Одли наедине он не хотел. Ему нужны были свидетели ее позора. Поэтому он пригласил к себе в кабинет вместе с Терезой Одли главного бухгалтера Марка Гительсона. А когда в кабинет неожиданно зашел его отец, он только обрадовался. Еще один свидетель, да еще какой. Бывший главный редактор и собственник журнала. Мисс Одли будет очень стыдно.

Итак, все действующие лица были на месте. Гительсон сидел, совершенно не понимая, зачем его вызвали вместе с мисс Одли, которую он знал, как давно и упорно работающую сотрудницу журнала. Отец не захотел садиться и стоял у окна, раскуривая сигару. Тереза Одли внешне была совершенно спокойна. Все свои материалы она сдала в срок и замечаний пока не было. Грег немного нервничал и решил начать издалека.

- Мистер Гительсон, вы читали сегодняшние утренние газеты?

- Да, немного просмотрел. А, что?

- Ничего не заметили важного?

- М-м-м, на бирже все спокойно, война не началась, наш импорт в Европу растет … Нет, ничего необычного я не заметил.

- Ну, как же! А сообщение о том, что «Нью-Йорк пост» отправляет своего журналиста-женщину, Еву Полански в кругосветное путешествие, так же как героев Поля и Жюля Вернов?!

На полном лице мистера Гительсона можно было ясно прочесть, что ему все равно, куда и зачем «Нью-Йорк пост» отправляет эту польскую иммигрантку. Главное не за счет их журнала, а на все остальное ему чихать. Но он вежливо ответил:

- Нет, господин главный редактор, я этой заметки не видел, так как смотрел в основном финансовые новости.

- Понятно. А вы мисс Одли? – Грег, наконец, заставил себя взглянуть на Терезу.

- Нет, господин главный редактор не видела, но это действительно интересно. Если вы не против, то я подготовлю на эту тему статью.

- Не торопитесь мисс Одли, - остановил ее Маккелан-младший и взял паузу. Когда молчать уже было невозможно, он сказал:

- Я принял решение отправить вас в такое же кругосветное путешествие!

От окна послышался резкий кашель. Это поперхнулся дымом Маккелан-старший. На главного бухгалтера было больно смотреть. Это было лицо человека, которому только что сказали о расставании с самым дорогим для него на свете - деньгами.

Тереза Одли тоже растерялась. Мысли путались. В голову ничего не приходило кроме того, что ее посещение портного на этой неделе может не состояться. Что она, сама того не желая, сказала вслух:

- Но у меня последняя примерка у портного!

Грег смотрел на участников представления и был доволен произведенным впечатлением. Больше всего ему понравилась растерянность мисс Одли и ее фраза про портного. «Боже мой, у этих женщин только одно на уме!» – подумал он. – «Как они легко предсказуемы. Сейчас еще пару фраз и я достигну своей цели».

- Правильно ли я понял, мисс Одли, что вы отказываетесь от этого поручения редакции?

Тут явную заинтересованность проявил Марк Гительсон. Он с надеждой смотрел на Терезу, которая ему всегда нравилась. Причем не только, как исполнительный работник, но и как представитель противоположного пола. И если бы он был помоложе, не женат, а мисс Одли была бы правоверной еврейкой, то возможно он бы за ней приударил. Сейчас она откажет господину главному редактору и бюджет журнала будет спасен. «Подумаешь, не выполнила поручение редакции! Да это не поручение редакции, это - какой-то грабеж!».

Тем временем Тереза Одли успокоилась. В кругосветном путешествии ключевым словом было «путешествие», а о путешествиях она знала немало. Во время гражданской войны ее семье пришлось выбираться из опасного Юга сюда, на западное побережье. Дорога была опасна и трудна. Бытовые неудобства, плохое питание, болезнь мамы и самое главное постоянное чувство опасности, ожидание чего-то страшного, что может прийти внезапно – вот что осталось в памяти Терезы от этого путешествия. И когда мистер Маккелан сказал про кругосветное путешествие, все ее былые страхи и чувство опасности, которые, как оказалось, никуда не делись, а хранились глубоко в ее душе, накрыли ее с головой, как громадная океанская волна. Но эта волна отхлынула, и с ней ушла растерянность. «Войны сейчас нет, железная дорога работает, пароходы спокойно пересекают моря и океаны. Покупаешь билет и едешь до пункта назначения, там снова покупаешь билет и так снова и снова. Ничего сложного. Можно будет писать короткие репортажи и отправлять их по телеграфу».

Тереза посмотрела на главного редактора. Тот выглядел очень возбужденным и радостным, но Тереза не обратила на это внимания.

- Нет, господин главный редактор, я согласна. Когда надо выезжать?

На этот раз Маккелан-старший не поперхнулся дымом. Он уже давно загасил свою сигару в цветочный горшок, стоявший на окне и теперь с интересом смотрел на Маккелана-младшего. А вот Марк Гительсон выглядел плохо. Он был бледен и, казалось, что был на грани сердечного приступа. За короткий промежуток времени его внутреннее состояние совершило два головокружительных прыжка: от потрясения из-за ожидания потери денег до появившейся надежды на благоприятный исход, а потом обратно в пропасть отчаянья.

- Миссис Гановер, - позвал Маккелан-старший, как самый опытный, он увидел трагедию главного бухгалтера и решил принять меры. – Принесите стакан воды, мистеру Гительсону плохо.

Миссис Гановер и Тереза хлопотали вокруг несчастного главного бухгалтера: брызгали его водой, расстегивали тугой воротничок на шее. А про Маккелана-младшего все позабыли. Состояние главного редактора хотя и было лучше, чем у Гительсона, но ненамного.

- Давай поговорим наедине, - подошел к нему отец. – Заодно придешь в себя.

Он выпроводил всех из кабинета, сославшись на то, что мистеру Гительсону нужен свежий воздух, и на улице ему будет гораздо лучше, потом повернулся к сыну, который все также молча сидел на столом:

- Что это было Грег?

Сцена 26

- Что это было Грег?

Грег Маккелан был в не в том состоянии чтобы что-то придумывать, да и обманывать отца ему не было никакого резона. Он рассказал все как было. И о небольшом инциденте на совещании в редакции, и об утреннем разговоре с женой, и о своем плане по «воспитанию» мисс Одли.

- Ты был не прав Грег, - сказал Маккелан-старший, выслушав все еще находящегося в прострации сына.

Грег это уже сам понял. Теперь ему предстояло как-то объясниться с мисс Одли и мистером Гительсоном. Возможно, сослаться на неудачную шутку. Иного выхода он не видел. Посылать мисс Одли вокруг света не имело никакого смысла: ни коммерческого, никакого иного. Надо было просто зафиксировать «убытки», пока они не разрослись до неимоверных размеров, и начать жизнь с чистого листа. Об этом он и сказал отцу.

- И ты снова не прав, - не поддержал его Маккелан-старший.

- Знаешь, во время войны случалось много непредвиденного. Так и у тебя. Первая шеренга твоего отряда дала залп по врагу, но он оказался холостым. По какой-то причине солдаты не вложили в стволы пули. Был грохот, дым, но противник остался не уязвленным. Ты предлагаешь побросать ружья и бежать. Но «горе побежденным», как говорил один умник у нас отряде.

- Это слова галльского вождя Бренна, - машинально проговорил Грег.

- Ну, вот, ты изучал историю, а я эту историю видел наяву. Убегающего противника рубят саблями и колют штыками в спину. Так что надо продолжать бороться. Твоя первая шеренга дала промах, но есть вторая шеренга, которая сейчас даст залп. У твоих солдат на ружьях штыки, у тебя в руке сабля. Вперед на врага!

Они немного помолчали.

- Так было на войне, - продолжил Маккелан-старший. – Бизнес – та же война, только средства другие. Твоей первой ошибкой было то, что ты решил начать «воспитывать» своих работников с мисс Одли. Это – неправильный выбор. Надо начинать прополку грядки с самых высоких сорняков, ты же полез за мелочью. Вторая ошибка в том, что ты выдумал повод для воспитания. Так легче и быстрее, но можно ошибиться. Правильнее дождаться повода. Он обязательно будет. В работе не бывает без ошибок. И вот тогда, имея на руках настоящую ошибку подчиненного, можно заниматься его воспитанием. Ты просто не захотел ждать. Запомни этот урок сын.

- А теперь, берись за дело и докажи, что достоин быть главным редактором этого журнала. Ты организуешь кругосветное путешествие своего редактора мисс Одли. И не просто организуешь, а сделаешь так, чтобы она обогнала эту, как ее …

- Еву Полански, - подсказал Грег.

- Еву Полански и утрешь нос этим прощелыгам из «Нью Йорк пост»! Свободных денег у журнала, конечно, на все это не хватит, но я помогу.

- Спасибо тебе отец, - растроганного сказал Грег.

Сцена 27

Презентация стрептоцида проходила прямо в аптеке у Циммермана. Хотя сам Фриц Циммерман называл это демонстрацией.

На демонстрацию пришли пять из семи докторов, которые практиковали в городе. Был также и Стив Уолш. Для того, чтобы присутствие Уолша состоялось, мне пришлось долго убеждать Фрица. В итоге аптекаря убедили мои слова, что мы не прощаем Уолша, а используем его.

- Подумайте герр Циммерман, Уошл был первым, кто оказал мне медицинскую помощь. Он самый главный свидетель тяжести моего ранения. Мы должны это использовать!

- А разве ваших слов и фотографий не будет достаточно? – не сдавался Фриц.

- Кому-то моих слов, как потерпевшего, и фотографий будет достаточно, а кому-то нет. Мы должны предусмотреть любой поворот событий. Не знаю, как вас, но меня устроит только попадание в самый центр мишени. Только в яблочко и никаких компромиссов!

- Вы думаете? – заколебался Фриц.

- Ваше изобретение имеет очень большую значимость для человечества. Посмотрите моя рана затянулась за пять дней, хотя обычно на это требуется больше времени. Могут просто не поверить в тяжесть ранения.

Моя рана на голове действительно подозрительно быстро зажила. Стив Уолш, который приходил ко мне почти каждый день, только удивленно восклицал. На пятый день он снял швы и заметил:

- Либо на тебе действительно все заживает, как на собаке, либо старый Фриц придумал неимоверно стоящую вещь.

На мой взгляд, главная причина была в том, что бактерии в этом мире еще не привыкли к тому что их «бьют по голове» сильной химией и не выработали защитных свойств. Но думаю, что и организм Деклера сыграл свою роль. Не зря же Уолш твердил мне, что ссадины и синяки после боксерских поединков, в которых англичанин участвовал ради заработка, заживали у него очень быстро.

- Действительно, - согласился со мной Фриц. – Но мне кажется, что это произошло также благодаря соблюдению вами правил гигиены, что, не в обиду будет вам сказано, трудно было бы ожидать от неспециалиста.

- Просто, мы с этой девушкой давно дружим, - отшутился я.

(Название «гигиена» произошло от имени древнегреческой богини здоровья Гигеи. Примечание автора)

- Кроме того, вы не просто ученый, но и коммерсант, - продолжил я «добивать» Фрица. – Нет никакого смысла отказывать кому-либо в приобретении у вас стрептоцида. Уолш – доктор. Покупая у вас стрептоцид, он будет, таким образом, распространять информацию об этом ценном медикаменте. А значит, вы будете использовать его, я имею ввиду Уолша, еще раз.

После этих слов Фриц согласился пригласить на демонстрацию стрептоцида и Уолша, а я сдержал данное ему обещание.

Началась демонстрация с того, что Фриц, стоя за прилавком, как за кафедрой медицинского факультета университета, очень коротко, как и я настаивал, рассказал о своем открытии и его выдающихся качествах. В речи Фрица звучали слова «патогенные кокки», «кишечная палочка», «шигел», «холерный вибрион», «клостридий» и многие другие, большинство которых я просто не понял. Но пришедшие на демонстрацию доктора слушали, пусть и недоверчиво, но внимательно, что означало то, что Фриц говорит интересные вещи.

- Таким образом, все заболевания, вызванные указанными мной бактериями, могут быть успешно вылечены этим препаратом. Недаром я назвал его (он покосился в мою сторону) «убийцей коков», то есть стрептоцидом. Даже излечение гонореи ему под силу!

- Осталось только выяснить, как донести ваш стрептоцид до мест, где скапливаются эти бродяги кокки, - заметил один из пришедших докторов.

- Ну, на то вы и доктора, чтобы придумывать такие способы, - не остался в долгу герр Циммерман. – А сейчас, уважаемый гость, лорд Энтони де Клер расскажет о первом применении изобретенного мной препарата.

Герр Циммерман сделал небольшой поклон в мою сторону. Все с интересом посмотрели на меня, так как до этого момента я старался никак не привлекать к себе внимания. Вот теперь мой выход.

- Джентльмены, - начал я свою речь. – Мне очень приятно присутствовать на вашем ученом собрании. Путешествуя по вашей замечательной стране, я никак не ожидал, что окажусь связан с событиями вокруг этого поистине уникального лекарства. К сожалению, моя роль в этих событиях пассивна, хотя, возможно, и я войду в историю, как первый излеченный с помощью стрептоцида.

Я взял паузу.

- Обращаю ваше внимание, что речь идет не о гонореи, а совсем о другом «заболевании», - я изобразил улыбку. Как и договаривались, Стив Уолш поддержал мою шутку смехом.

- Дело в том, что, посещая один из ваших весьма уважаемых баров, я получил удар по голове бутылкой. Бутылка разбилась и почти сняла скальп с моей головы.

При этом я снял свою шляпу, обнажив бритую голову и весьма живописный шрам, и подошел к докторам поближе.

- Первую помощь мне оказал ваш коллега, доктор Уолш. Предоставляю ему слово.

Дальше все пошло по накатанной. Уолш добросовестно отрабатывал свое прощение и не жалел красок, рассказывая о том, в каком состоянии он меня обнаружил, и как он спасал меня от неминуемой гибели.

Потом была вновь очередь Циммермана. Он подошел к окну, вдоль которого висели в рамочках наши фотоотчеты и убрал простыню, которая до поры до времени их скрывала.

- Что это? – буквально выдохнул доктор, который сравнил кокки с бродягами.

- Это фотоотчет, который показывает весь процесс заживления раны уважаемого лорда Энтони де Клера с помощью стрептоцида.

Мгновенно фотографии завладели вниманием всех докторов. Рассказу Уолша, конечно, поверили, но он не был чем-то из рядя вон выходящим. Каждый из докторов мог бы рассказать немало подобных историй. А вот фотографии их поразили.

Думаю, дело в том, что пока фотографы в этом мире занималась в основном изготовлением портретов. Мы же показали другое применение фотографии. Фотография – доказательство. Фотография – наглядное пособие. В новинку было и то, что фотографии показывали процесс, движение. Кроме того, фотограф оказался молодцом, и его снимки вышли весьма живописными. В целом получился такой небольшой, кровавый комикс со счастливым концом.

Вопросы Циммерману, Уолшу и мне сыпались со всех сторон.

- Стив, могли бы и поаккуратней зашить!

- Поаккуратней!? Пациент без сознания, кровь хлещет, пальцы скользят … Я сделал все что мог!

- Мистер Деклер, вы сбрили волосы в тот же день?

- Именно в тот же день! Волосы способствуют собиранию пыли, а с ней и дополнительных болезнетворных бактерий.

- О, да вы разбираетесь в медицине?!

- Нет, господа, не в медицине, а в выживании. Я, как и многие, прошел войну и имею навык обхождения с колото-резанными ранами.

- Герр Циммерман, как вы решились испытать новый препарат на такой ужасной ране?

- Это было наше совместное решение.

- Герр Циммерман, а можно получить копию этих фотографий?

- Джентльмены, фотографический художник Гарри Хорсман заверил меня, что будет хранить пластинки со всеми негативами в течение месяца. Любой желающий может обратиться к нему за получением с них отпечатков.

- Мистер Уолш, как вы обрабатывали рану в течение этого времени?

- М-м-м…

- Мистер Уолш дал мне исчерпывающие рекомендации, которых я строго придерживался. Я промывал рану виски «Ерли Таймс» и посыпал ее стрептоцидом. И главное … ни капли виски внутрь!

- Ха-ха-ха.

- Кстати о виски, джентльмены. Прошу угоститься.

Это сказал Циммерман. Он указал на столик в углу аптеки, который был заставлен различными бутылками виски и бокалами.

- О!

Появление на сцене виски вызвало не менее бурный восторг, чем тот, который сопутствовал появлению наших фотографий.

Я не стал толкаться у столика с виски, но Уошл не забыл про меня.

- Держи, Британец, - он протянул мне наполненный бокал. – Фриц расщедрился на превосходное пойло. Твое здоровье!

- И твое тоже!

- Повторишь?

- Нет, спасибо.

- А, я повторю!

Уолш испарился, а я продолжил сидеть на стуле. Так докторам было более удобно рассматривать почти затянувшуюся рану на моей голове. Они ходили вокруг меня с бокалами в руках, что-то обсуждали. Время от времени к ним присоединялись Циммерман или Уошл, которые начинали тыкать пальцами вокруг моей болячки, что-то там поясняя.

А я делал небольшие глотки виски и думал, что история со стрептоцидом подходит к концу. Вернее, мое участие в этой истории, поскольку победное шествие этого препарата только начинается. Вокруг меня только-только сформировался небольшой, уютный мирок, и вот теперь из него придется выползать. Соображениями, что я раненый, что мне нужен постельный режим, я уже не мог больше самообманываться. В душе рождались беспокойство и неудобные вопросы. Что делать? Чем заниматься? Меня даже Циммерман не возьмет растирать порошки в аптеке! И не потому, что не доверяет или потому, что это какой-то сложный процесс. Просто тогда рухнет наша история про путешествующего лорда. Ну, не может «целый» лорд заниматься растиркой порошков.

Мои мысли, наверное, достигли небесной канцелярии. Где-то там что-то замкнулось, и неповоротливый механизм бытия сдвинулся еще на один зубец шестеренки, тем самым подтолкнув мою судьбу в новом направлении.

- Извините, а мистер Деклер здесь? – послышался из-за двери аптеки голос Генриха, мальчишки, который помогал мне с бытовыми вопросами.

- Что тебе? – Герр Циммерман открыл дверь и строго посмотрел на нарушителя процесса демонстрации.

- Мистеру Деклеру письмо.

На письме не было ни марок, ни штемпелей, ни адреса, ничего кроме слов «Энтони де Клеру, лорду». Я зашел за аптекарский прилавок. Я уже знал, где у Фрица хранятся писчие принадлежности, нашел костяной нож и вскрыл письмо. Потом перенес свой стул подальше от выпивающих докторов и принялся его читать.

«Уважаемый мистер Деклер,

Мы с вами познакомились во время прошедшей войны. Несмотря на то, что наше знакомство было мимолетным, вы произвели на меня сильное впечатление».

Я оторвался от чтения и прислушался к себе, а вернее к остаткам эмоций Деклера. Ни в какой войне я не участвовал и соответственно никого с той войны не знал. Поэтому эмоции Деклера были моим единственным источником информации, который хоть как-то мог помочь мне разобраться с окружающим миром и вот с такими неожиданными приятелями по войне. Эмоции на прочтенный текст были, но какие-то невыразительные. Надо сказать, что Деклер, как и ожидалось, беспокоил меня все реже и реже. Я жил уже своей жизнью. Уже мои эмоции пролагали химические цепочки в мозгу и начинали доминировать над прошлыми чувствами. Так что над письмом пришлось думать своим умом.

Первые строчки письма были построены очень обтекаемо. С автором письма мы могли ходить вместе в штыковую атаку, а могли и рубиться с разных сторон, а потом разбежаться каждый в свой лагерь. И там, и там знакомство было мимолетным и могло произвести сильное впечатление. Ладно, возможно, что-то понятней станет дальше из письма. Но зря я надеялся. Автор быстро закруглился.

«Именно поэтому я решил к вам обратиться с предложением, суть которого я могу вам объяснить при личной встрече. Обстоятельства таковы, что я вынужден торопиться, поэтому буду вас ждать завтра, в 12.00, в кафе «У Дороти».

Надеюсь на скорую встречу.

С уважением,

Дейвидх Маккелан, бизнесмен, почетный гражданин города Сан Франциско».

Я вышел за дверь аптеки, вручил ожидавшему Генриху мелкую монетку и вернулся обратно. Доктора под выпивку, что-то бурно обсуждали с Циммерманом. Там же я обнаружил и Уолша. Отозвал его в сторону и показал письмо.

- Ты знаешь этого почетного гражданина?

- Минутку.

Уолш исчез и вернулся с двумя бокалами виски.

- Ну, что тебе сказать? Маккелан известная в городе личность. Владеет несколькими китобойными шхунами, заводом по переработке добычи этих же шхун. Сейчас стал вкладываться в недвижимость. Да, и еще владелец журнала «Метрополитен». Такой толстый ежемесячный журнал с красотками на главной странице. Иногда покупаю его.

- Пишет, что воевал.

- Как и ты, как и многие другие. Но об этом я мало, что знаю.

- Может обмануть?

- Ну, ты спросил! Хотя, все возможно. У бизнесменов это называется деловая хватка.

Уошл засмеялся, довольный своей шуткой.

- Твое здоровье!

Больше я из него ничего не вытянул.

Сцена 28

Кафе «У Дороти» располагалось на берегу залива Сан-Франциско, и так далеко я еще не забирался. На мое счастье извозчики в городе сохранились, и лошадка неспешной ходьбой, с горки на горку, довезла меня до нужного места минут за тридцать. Я занял столик, как и полагается у шпионов и разведчиков, лицом ко входу. Заказал чашку кофе и пирожное «улитку», покрытую сахарной глазурью.

Сначала я вглядывался в каждого входящего в кафе, а потом прекратил это бесполезное занятие. Все равно я не знал и не помнил этого Маккелана в лицо. Хорошо, что в кафе были большие окна, и я мог видеть не только входящих в зал, но раскинувшийся невдалеке залив и строящийся мост «Золотые ворота». Опоры моста уже стояли. Между ними были перекинуты канаты. И от каждой опоры друг к другу тянулись металлические фермы.

Мост был серый, а не красный, как в моей действительности. Наверное, покрасят позже. Сам залив Сан-Франциско поражал своей величиной. Что говорить об океане, который был где-то рядом и не был доступен моему взгляду. Казалось бы, что есть море, что есть океан? Много соленой воды и больше ничего. Однако, не все так просто. С одной стороны, океан – это тайна, так как преграждает нам путь к далеким землям, а потому океан, как бы провоцирует, «вот не пущу тебя дальше и все». А с другой стороны, набегающие и тут же отступающие волны океана завораживают, словно метроном гипнотизера. «Расслабься, успокойся. Мы также набегали на этот берег и отступали и сто лет назад, и двести. Изо дня в день, изо дня в день».

За этими мыслями я не заметил, как к моему столику подошел тот, которого, наверное, я ожидал. Подошедшему был примерно под шестьдесят. На нем был строгий серый костюм, а на голове стетсон.

Кроме того, у мужчины были длинные, свисающие ганфайтеровские усы. Сочетание "стетсон и ганфайтеровские усы" заставляет ожидать наличия револьвера на правом боку. Но у этого джентльмена была только толстая золотая, свисающая из жилетного кармана, цепочка.

- Мистер Деклер? – спросил незнакомец.

Я встал изо стола и пожал протянутую руку. Что-то непонятное промелькнуло в глазах незнакомца.

- А ты изменился, Энтони, – сказал он.

У меня появилось такое чувство, что это замечание относилось не только к моей бритой голове и шраму на ней. Кроме того, озадачили «Ты» и «Энтони». Многие в неведении относительно своего будущего, но как же плохо быть в неведении своего прошлого!

- Мистер Маккелан? – Я не мог не задать этот вопрос, хотя и догадывался, что буду выглядеть глупо.

- Что так сильно постарел? И давай по именам. Просто, Дейвидх.

Мы сели за столик. Подошел официант. Я заказал еще кофе, а «просто Дейвидх» - виски со льдом. Официант ушел, и между нами повисла неловкая пауза, которую я решил разбить.

- Из письма я понял, что у вас Дейвидх есть ко мне какое-то предложение?

- Да, предложение, - он сделал глоток из бокала. - Послушай Энтони, я хочу тебя спросить. Война закончилась 12 лет назад. Все забыто?

Ну, что я мог ответить? В этом мире я осознал себя только в тот момент, когда очнулся в баре «Старая индейка» после удара по голове. О жизни Деклера я знал только из рассказов Уолша и писем его матери. Ни Уолш, ни письма ничего не сообщили мне о войне. Поэтому я совершенно честно ответил на вопрос Дейвидха.

- Все забыто. - В то время, как я говорил эти слова, вновь выплыли эмоции Деклера. Я их «прочитал», как презрение и брезгливость. Сильные эмоции. Надеюсь я вполне владел собой, и они не отразились на моем лице.

- Я рад, - сказал Дейвидх. – Потому что с тем делом, которое есть у меня, можешь справиться только ты.

Я промолчал и ждал продолжения. Дейвидх сделал еще глоток виски. Я не стал от него отставать и немного отпил кофе.

- Ты, наверное, знаешь, что я владею журналом «Метрополитен».

Я кивнул.

- Сейчас там главным редактором мой сын. Они решили отправить свою журналистку, вернее, редактора в путешествие вокруг света. Ну, как в той книге братьев Вернов.

«Братьев?» – мысленно удивился я.

- Это делается для рекламы, для расширения объемов продаж журнала и привлечения новых рекламодателей.

- Здорово! - сказал я.

Вот ведь «предки»! Шустрые были. Особенно если учесть, что здесь пока, как я понял, роль женщин в обществе ограничивается семьей. Да, я видел, как строчат за швейными машинками девушки в мастерской Вебера. Но одно дело управляться со швейной машинкой и совсем другое отправиться в путешествие вокруг света.

- Как сам понимаешь, такое путешествие не может быть легкой прогулкой. Мне хочется, чтобы с нашим редактором все было хорошо, и она смогла бы закончить это путешествие благополучно. Поэтому я хочу, чтобы за ней кто-нибудь присмотрел. Опытный и надежный.

- Я узнал, что ты появился в городе и подумал, что лучшей кандидатуры для этого быть не может. - Он закончил свой длинный спич и глотнул виски.

Вот для чего нужен виски во время переговоров. Не знаешь, что ответить, не хочешь смотреть в глаза сидящего на против – глотни виски. Обоснованная пауза, обоснованный увод глаз в сторону.

Тоже самое сделал и я. Еще немного отпил кофе. В голове было пусто. Эмоции Деклера, как не кстати, молчали. Между нами возникла пауза, которую вновь пришлось прерывать мне.

- Почему именно я? – Я вспомнил слова Уолша, что Маккелан владеет несколькими китобойными шхунами. – У вас, наверное, очень широкий круг знакомств и среди них немало бывалых людей.

- Все так. Бывалых хватает, – согласился он. – Вот благородных трудно найти, ведь сопровождать придется женщину.

Когда тебя называют, пусть и косвенно, благородным, то на это трудно что-либо возразить.

- А что именно надо будет делать?

- Негласно сопровождать ее в путешествии и защищать, если потребуется. Ты идеальная кандидатура, – продолжал нахваливать меня Маккелан. – Ты - лорд. Путешествующий лорд не вызывает подозрений. У богатых свои причуды. Успел побывать в разных странах. Воевал, значит крови не боишься. Слышал, что ты здорово управляешься и с ножом, и с револьвером. И при всем при этом ты известен своей щепетильностью.

- Почему сопровождать негласно? Трудно быть рядом с человеком все путешествие вокруг света и сделать так, чтобы никто на это не обратил внимания.

- Придется постараться. – Маккелан повеселел. Потенциальный работник задает вопросы – значит заинтересован в вакансии. – Дело в том, что «Нью Йорк пост» тоже отправляет своего редактора и тоже женщину, и тоже вокруг света. Только она поедет в сторону Европы, а наш редактор, кстати ее зовут Тереза Одли, поедет в сторону Азии. И нью-йоркскую журналистку никто, во всяком случае гласно, не будет сопровождать.

- Это что правила какие-то?

- Не то чтобы правила, но мы решили действовать схожим образом. Совершенно точно, что букмекеры начнут делать ставки. Поэтому надо, чтобы лоты были похожи, - сказал он и засмеялся.

- Понятно, – сказал я, хотя мне было понятно только то, что на американский континент нахлынула какая-то эпидемия, вирус которой заставляет отправлять журналисток не зная куда.

- Ты согласен?

- Эта работа оплачивается? – Вопрос был, скорее всего, риторический, хотя кто его знает, что Маккелан подразумевал под «благородством». Может быть, бесплатно и безвозмездно?

- Конечно. Твоя оплата – четыреста долларов: двести - сейчас и столько же после возвращения. Кроме того, оплачиваются все транспортные расходы. Только за них потом надо будет отчитаться. Понимаешь, тебе плачу я, а транспортные расходы будет оплачивать «Метрополитен». Там такой бухгалтер! Я сам его иногда боюсь, – снова засмеялся Маккелан. - Отчет - ничего сложного. Просто напишешь, на что израсходовал, а я подпишу.

- Согласен, - сказал я и сам испугался своих слов. «Что ты делаешь? – вскричало мое подсознание. – Откажись. Скажи, что ты пошутил. Лучше растирать порошки». Но я не обратил внимания на эти крики.

- Я согласен, - еще раз повторил я. – Когда отправляться.

- Завтра, в 3 часа дня.

А вот это неожиданно. Хотя с другой стороны, перед смертью не надышишься. Выползать наружу из того маленького мирка, который образовался вокруг меня все равно, рано или поздно, надо было.

– Давайте обсудим подробности.

Около часа мы обсуждали подробности. Макеллан передал мне пару фото Терезы Одли, билет 1-го класса на паровой парусник «Пасифик», отправляющийся из Сан-Франциско в Японию. Мой аванс от себя и деньги на транспортные расходы в виде дорожных чеков от «Метрополитен», на которых я тут же расписался. Затем Маккелан передал мне примерный маршрут путешествия, а также способы связи с редакцией.

Затем я ушел. До отплытия осталось чуть больше суток, а мне еще надо было собраться и попрощаться с людьми, к которым я уже привык в этой новой жизни.

Макеллан остался, сославшись на то, что у него еще назначена встреча. Но он просто немного посидел, допил виски, бросил пару долларов на стол, поднялся и ушел. Если бы кто-то мог прочитать мысли Макеллана, уходящего из бара, то он бы услышал: «А ведь ты соврал мне, благородный ублюдок. Ничего ты не забыл!»

Когда за Маккеланом закрылась дверь в кафе, из-за соседнего столика поднялся молодой человек, чья одежда выдавала в нем англичанина. Он осторожно вышел за дверь и бросился бежать, словно ему было надо срочно донести какую-то важную весть до командующего армией. Молодой человек добежал до небольшой гостиницы. Стремглав взлетел по лестнице на второй этаж, заскочил в одну из комнат и плюхнулся в стоящее у окна кресло. Он тяжело дышал и не мог говорить.

- Что случилось, Арчи? – спросил лежащий на кровати с книжкой в руках джентльмен средних лет. – За тобой гнались?

Молодой человек помотал головой и, наконец, смог выговорить:

- Винсент, он уезжает в кругосветное путешествие!

Сцена 29

(за день до отъезда Деклера)

В полутемном, маленьком баре, что притаился в закоулках улиц, непосредственно прилегающих к порту, за столом, спрятанном от посторонних взглядов перегородками, сидели два немолодых мужчины. Один - поважнее, другой - попроще. На столе стояла початая бутылка виски. Тот, что попроще чаще наполнял себе бокал, тот, что поважнее – лишь крутил свой бокал в руках.

- Не мешает в работе? - спросил тот, что поважнее и кивнул на бутылку.

- А почему это должно помешать?

- Можешь промахнуться.

- Это говорит о наличии у тебя недостатка классического образования. О, как сказал! «Наличие недостатка»!

- А это причем?

- Тогда бы ты знал теорему Пифагора. Представь себе у меня дрогнула рука, хотя я себе этого не могу представить. Пусть дрогнула на дюйм. Если прилегающий катет, то есть расстояние до цели, большой, то противолежащий катет тоже окажется большим и промах неизбежен. А если расстояние до цели не велико, как обычно я делаю, то этот дюйм почти не повлияет на траекторию.

- Ты всегда любил поумничать, Белый койот.

- Тебе виднее, Красный койот.

- Не жалеешь, что ушел из команды? Был бы сейчас уважаемый член общества.

- Ох, как вы мне надоели с этим обществом! Это общество порождено вашим дерьмовым государством, а не я не приемлю любое государство: ни монархическое, ни дерьмократическое.

- Что же ты тогда защищал это «дерьмократическое» государство во время Гражданской войны?

- Вот тут ты не прав. Я никого не защищал. Я просто … просто участвовал в войне, старался ее умножить.

- Не понял.

- Любая война, как ты ее не назови, не защищает, а разрушает государство. Война – она, как болезнь. Как тиф. Ты же видел тифозников, Красный.

- Видел.

- Тифозник приходит к здоровым людям и … бац …они тоже больны. Я думаю, что есть бацилла войны, просто ее еще не открыли. Эта бацилла поражает людей, прямо как тиф. Это навсегда. Даже вернувшись к мирной жизни, они продолжают воевать. И заражают других. Если бы не эта проклятая «золотая лихорадка». Мелким душонкам захотелось золота. Если бы война продлилась чуть дольше, я уверен, что ваше государство бы рухнуло. Возможно, на его останках возникло бы что-нибудь более стоящее.

- Тебе бы в университете лекции читать. У вас в Сибири все такие умные?

- Уже нет. Я же уехал, - мужчина засмеялся. – Но давай лучше про дело.

Вместо ответа тот, которого называли Красным койотом, бросил на стол несколько фото.

- Симпатичная, а мужик - не очень. Обоих? – прокомментировал фотографии Белый.

- Да, но основная цель мужчина. Зовут Энтони Деклер, вот здесь все данные откуда он родом, где жил в Новом свете и прочее. На фото он моложе, но ты не ошибешься. У него теперь большой шрам на голове. Женщина - журналисточка, Тереза Одли. Деклер, как бы ее телохранитель …

Белый удивленно поднял брови.

- Ничего серьезного. Обыкновенный вояка, бывший кавалерист.

- Я тоже бывший кавалерист, не находишь?

- Он спившийся бродяга, а ты … ты по-прежнему в деле, не так ли? Или ты струсил, как только увидел вражескую конницу?

- Нет, не струсил. Страх мне неведом, но надо выяснить все детали.

Оба мужчины помолчали, а Белый койот еще и виски глотнул.

- Что с женщиной?

- Надо обустроить, что будто бы напали на нее, вояка бросился ее защищать и погиб.

- Хитро. Как мне их найти?

- Оба уезжают завтра в кругосветное путешествие на пароходе «Пасифик». Первая остановка Йокагама.

- Елки-моталки! Что мне теперь, бежать за ними вслед?

- Нет, - теперь засмеялся Красный. – Это в тебе говорит недостаток классического образования.

- А это причем тут?

- Земля - круглая. Ты поедешь им навстречу. И все надо будет сделать в Европе.

- Вы здесь в Новом свете все с ума посходили? Европа будет побольше, чем ваш городишко Сан-Франциско. Где мне их там искать?

- Ты их найдешь легко. Мне сказали, что журналисточка обязана, как можно чаще писать заметки и статьи о своем путешествие.

Еще пауза.

- Берешься?

- Берусь. Плата за двоих, - немного подумав, ответил Белый.

- Здесь аванс, половина. Остальное - после выполнения, - сказал Красный и передвинул в сторону собеседника сверток.

- С вами приятно работать, сэр. Аллилуйя, как же давно я не был в Париже!

Красный ушел. Белый какое-то время смотрел на полученные фотографии, словно что-то вспоминая:

- Пасифик, пасифик… Блин, - он хлопнул себя по лбу ладонью. – На этом же пароходе Верка уезжает домой.

Белый потер лоб, по которому слишком сильно опрометчиво заехал, задумчиво провел ладонью по лицу, затем полез в карман и вытащил серебряный рубль. Он потер рубль пальцами, очищая его от табачной крошки. Внимательно посмотрел сначала на двуглавого орла, потом на обратную сторону, на которой было написано содержание серебра в монете, чему-то ухмыльнулся, подбросил монету вверх и поймал ее у самого стола. На раскрытой ладони монета лежала потертым орлом вверх.

- Ну что же, так тому и быть, - твердо сказал Белый и быстро вышел из бара.

(продолжение следует)

+2
08:47
556
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
@ndron-©

Другие публикации