Гипноз

Под сенью хамеропсисов, рядом с журчащим фонтаном стояли два врача: внушительного вида мужчина, заведующий психиатрическим отделением Николай Семёнович Сгибов, которого с лёгкостью можно принять за боксёра тяжеловеса и врач-сексопатолог, осторожно поправлявший холёной рукой очки с дымчатыми стёклами в золотой оправе.

– Как же вы так, Александр Петрович? – с нажимом произнёс заведующий, выставив квадратный с ямочкой подбородок.

– Что вы имеете в виду? – бойко парировал сексопатолог, недавно прослушавший семинар о речевой коммуникации в Германии.

– Решили плагиатом заняться? Интересно, зачем?

– На основании чего сделали такой вывод?

– Однако, милейший! Как тогда объясните появление Штыкова в моём кабинете?

– Дался вам этот Штыков. Единственный настоящий сумасшедший в нашей богадельне. Рядом с ним постоянно что-то происходит. Взять бедного лесоруба. Поступил с банальным неврозом, а теперь, пожалуйста, лазает по стенам. А какие арии исполняет господин маркёр. Заслушаешься!

– А что же остальные?

– Банальные шизофреники.

– Так вот почему его подослали, из сочувствия.

– Объясните.

– Дорогой друг, вы должны лучше следить за своими подопечными. В противном случае я буду вынужден принять меры, – Сгибов прекрасно владел приёмом «кобра». Он не мог наказать Орлова, который взялся подменить заболевшего коллегу, но знал, что никто не любит выслушивать угрозы в свой адрес.

После завтрака, состоящего из каши «дружба» и какао с ломтиком белого хлеба, Вася Штыков с удовольствием исследовал свои ощущения. Приятное тепло распространилось по всему организму. Кровь отхлынула от головы к желудку, чтобы участвовать в пищеварении. Мысли текли медленно и лениво. Осоловевшие от еды больные покорно выстроились к процедурной сестре, получив обязательный укол, разбредались по палатам, роняя на растрескавшийся кафельный пол окровавленные комочки ваты.

В узком коридоре лечебной части висела тишина. Каждый звук воспринимался с особенным значением. Шмыгают кожаные тапочки, и больные поворачивают головы, катится тележка с лекарствами, все дружно щупают карманы. Из зоны отдыха с высоким окном доносилось умиротворяющее журчание текущей по стеклу воды. Включилась зелёная надпись. Групповая терапия произвела на Васю тягостное впечатление. Он разработал план, чтобы его освободили от участия в нравственном стриптизе душевнобольных перед врачом садистом. Прежде всего, требовалось заручиться поддержкой человека-геккона.

Лесоруб из Архангельска за короткий срок успел снискать себе уважение, благодаря уникальной болезни, напрочь опровергавший законы физики. В сомнамбулическом состоянии Пётр, так его звали, умудрялся забираться на потолок по голым стенам, возведённым ещё по стандартам Российской империи. Нет, конечно, никого не удивляли психи, штурмовавшие советские нормативы, тут нет вопросов, но высоты прошлого, это несомненный рекорд. Больные отделения психиатрии выпросили у сестры-хозяйки маслёнку, чтобы устранить скрип дверных петель. Никто не хотел, чтобы уникум проснулся, когда любопытные будут наслаждаться его тренировками под «Дунайские волны» в исполнении Марка Фёдоровича, виртуозно владевшего сложной техникой художественного храпа.

Перед важным разговором требовалось привести мысли в порядок. Занятия групповой терапией совсем этому не способствовали, даже наоборот, после них приходилось тайком бегать в операционную на третий этаж, чтобы унять повышенное сердцебиение при помощи закиси азота.

«Надо где-нибудь спрятаться, чтобы медбратья не нашли, – решил Вася, считающий себя опытным дураком. – Вот, точно, пойду на гипноз, там темно и никто не заметит».

На стенах висели звукопоглощающие панели, окрашенные в чёрный цвет. Он огляделся. Впервые придя на сеанс, начал волноваться. Так всегда бывает с новичками. Вдруг сделают что-то совсем ему ненужное, что-то вредное. Проведут опыт из научного интереса. Отредактируют сознание так, что он забудет любимую берёзу под окном и номер автобуса.

«А что, очень даже может быть. Возьмут и сделают из него иностранного шпиона или ещё хуже, заставят отказаться от борьбы с филистерами. И тогда что, тогда прощай Вася Штыков, и здравствуй его величество безумие. Он совсем ничегошеньки не будет о нём знать, о втором человеке. И даже познакомиться не сможет, завести приятельство, обсудить новости психиатрии».

Квадратное помещение со встроенными видеокамерами по углам освещалось четырьмя матовыми шарами, свисающих с потолка на измазанных краской латунных трубках. На полметра от стен поставили кушетки, обтянутые для гигиены тёмно-синей искусственной кожей. «Странно, почему шесть, – подумал Вася. – почему не семь и не пять? Наверное, в этом есть какой-то смысл. Голос врача всегда будет решающим. Допустим, они единодушны, тогда он пастух, а если разделились, то может примкнуть к любой группе, чтобы управлять поведением другой. Но зачем это нужно при гипнозе, все и так добровольно пришли?»

Забравшись на кушетку при помощи особой ступеньки, он почувствовал себя неуютно. Слишком жёстко, нет бортиков. Возникло ощущение, что если неловко повернуться на выпуклой поверхности, то можно свалиться на керамическую плитку.

«Зачем они это сделали? Страх, вот что им нужно! Чтобы я ни о чём другом не думал, а в это время гипнотизёр заберётся в моё подсознание и начнёт внедрять другую личность».

Медицинская сестра накрыла колючим шерстяным одеялом и выключила свет. Пришлось отодвинуть от подбородка неприятные волоски. Рядом сопела пожилая женщина из соседней палаты. Темно. Вася не любил помещения без окон. Совсем не любил, можно сказать, ненавидел.

«Теперь уже не уйдёшь, она наверняка сидит снаружи. Ещё двигаться нельзя. Странные у них приёмы, совсем неправильные. Сказали, что я должен расслабиться, успокоиться. Вместо этого, тёплое одеяло. Ага, понял, хотят согреть, чтобы почувствовал комфорт. Тупые методы, рассчитанные на хлюпиков, а как насчёт жизнелюбов? Мне, напротив, жарко и неуютно».

Из динамиков раздался шум морских волн, мягкая успокаивающая музыка.

«Так, и почему я не засыпаю? Даже нет обычных пергюнтов, ерунда, этот ваш гипноз». Раздался бархатистый голос Николая Семёновича Сгибова: «Раз, два, три…»

«Не работает. Итак, что я должен сказать этому архангельскому геккону? Во-первых, пусть пожалуется, что его никто не любит, во-вторых, что кругом враги. Верный приём, доктор обязательно направят на групповую терапию. Он только прилетел из Америки и хочет испытать новые знания. Вот и организуем ему ящерицу липучку. Обязательно начнёт лечить. Тут можно не беспокоиться».

Наконец появился пергюнт, для начала самый стыдливый. У него уши вздрагивают, шмыгает коротким сморщенным хоботом. Такие у тапиров бывают. Вася читал про них в «Детской Энциклопедии», когда был ребёнком.

«Ты где шлялся? – строго спросил Вася, хотя боялся жителя потустороннего мира до вибрирующего ужаса. У него даже горло пересохло. Ещё беспокоила неудобная кушетка. Прижаться спиной не к чему, везде холодная пропасть. Одеяло никакой защиты не давало. – Ерунда полная, этот ваш гипноз!»

«Чики, рики… Рик!» – ответил хрипло пергюнт, будто спрашивая разрешения на свои мерзкие штуки. Со всех сторон: тёмных сгустков мрака в углах комнаты, шевелящихся комков мяса под шерстяными одеялами, круглых плафонов над головой, полезли длинные бурые тела с бородавками. Не было нужды открывать глаза, чтобы увидеть их уродливые морды. «Чики, рики, рики… Тык!» – Шуршало со всех сторон от звуконепроницаемых стен.

«Ишь чего захотели, чтобы я начал бояться. И не подумаю. Если бездействовать, то пергюнты останутся навсегда. Надо дотянуться до этой тётки и зажать ей нос, чтобы престала так неприлично сопеть. Начинаю думать, что у неё романтические воспоминания сейчас в голове».

Монотонный голос рассказывал о потяжелевших веках, мерно били в берег волны далёкого Атлантического океана. «Шлёп, ши-и-и… Шлёп, ши-и-и… Блюм, блюм.

Больные проснулись от истеричного крика, быстро превратившегося в жалобные стенания. Прибежала медсестра и включила свет. Пожилая больная вздрагивала на полу грузным телом. В разорванный фланелевый халат виднелся несвежий розовый лифчик.

– Что случилось?

– Мне снился отдых на Чёрном море. Я плыла на спине и начала тонуть. Стало трудно дышать. – Она закрыла мокрое от слёз лицо ладонями. – Вдруг слышу хриплое: «Чики, рики… – и следом резкое, – Рик!» Конечно, я испугалась. Тут кто угодно запаникует. Вы знаете, я так ударилась. Вы даже не представляете себе, как! – Она потёрла обнажённую ногу с затейливой паутинкой синих вен. – И халат порвала…

– Ничего, ничего, пойдёмте ко мне. Сейчас заштопаем. Я вам успокоительное дам, и всё пройдёт.

– Я думаю, это от жары. Тут наверху просто Африка, – пожаловался Вася, плотно укутанный вместе с головой в одеяло. На чёрном фоне звукопоглощающих панелей он казался намного меньше от обычного. Серое лицо с вытаращенными глазами выражало крайнюю степень нервного истощения, такое бывает у душевнобольных после приступа возбуждения.

– Знаете что, Василий, идёмте и вы с нами.

– Это зачем? Мне в палату надо. У меня в графике написана серьёзная беседа.

– Потом, всё потом. А сейчас маленький такой укольчик.

– Может, витаминами обойдёмся?

– Доктор предупреждал, что у вас особенно возбудимая психика…

– Неправда, посмотрите, я, в отличие от гражданки, не валяюсь на полу. И вообще, у меня сейчас групповая терапия. Теперь из-за вас всё пропустил, – Вася сполз с кушетки и быстренько зашлёпал по коридору в соседний кабинет.

За столом с толстым оргстеклом на жёлтой поверхности записывал результаты сеанса лечащий врач.

– Александр Петрович, извините, ради бога, я кабинет перепутал, а мне укол хотят сделать? Я-то здесь при чём?

– И где же вы были, позвольте узнать?

– Гипноз принимал. Там кушетки высокие, женщина упала. А я ничего, можно сказать, что выспался. Всё благодаря волшебному голосу товарища Сгибова.

– Хм, говорите, выспались? Давайте завтра после обхода обсудим ваши ощущения у меня в кабинете. Хорошо? Я вас записываю на приём, – Орлов, следуя иностранным методичкам, демонстративно внёс фамилию больного красным фломастером в график на стене, чтобы повесить маленький такой якорёк в голове Васи.

На обед подали куриный суп и жареную треску с макаронами, компот можно не считать, распаренный в термосе, он напоминал кипяток с забродившим вареньем. Больные, захватив булочки с сахарной глазурью, отправились по палатам, готовиться к тихому часу.

Василий, прижавшись спиной к ядовито-зелёной стене, начал разглядывать на побелке рядом с трубой отопления, протыкающей насквозь потолок, ржавые подтёки. Устав от несовершенства мира, упрекнул пергюнта:

«Это что за «Чики, рики» такие? Я, кажется, внятно спросил: «Ты где шлялся?» И что услышал? «Чики, рики»? Нет, так не пойдёт. Вот выпишусь домой, и с кем останешься? Опять больных начнёшь пугать? Ты ведь баран без фантазии. Не отвечай, у меня важный разговор намечался, а ты женщину сбросил на пол. Она что геккон? – Он по-товарищески толкнул в плечо соседа, отсыпавшегося после ночной гимнастики:

– Правда, Пётр? – человек-геккон не ответил, ему снился Архангельск.

Быстро устав от модных на западе препирательств, врачи перешли на более привычную для отечественной психиатрии манеру:

– Николай Семёнович, вы считаете, что он нарочно?

– Не думаю, скорее всего, действительно, перепутал. Но почему на него не подействовал мой гипноз, вот где задача? Я несколько раз смотрел видеозапись, он определённо не спал, судя по частому дыханию. Вдруг эта женщина взмахивает рукой и сваливается.

– Неприятный инцидент. Кушетки, и в самом деле, высоковаты.

– Батенька, в этом суть метода профессора Келли. Начнём экспериментировать, обязательно донесут, и прощай финансирование. А у нас отопление надо менять, и ещё бог знает что! Прикажу стелить пробковые маты. Думаю, этого будет достаточно. Вы курите Мальборо? Угощайтесь, что-то нервы начали пошаливать.

Врач-сексопатолог, ловко насадив сиреневое кольцо на торчащий в его сторону лист химеропсиса, участливо спросил:

– Спите нормально?

– Какой там! – сокрушённо махнул сигаретой заведующий отделением.

С тропинки между корпусами прохожие могли наблюдать в сводчатом окне двух врачей, мирно беседующих у приоткрытой фрамуги. Хлопнула дверь чёрного хода, выехала, нервно дёргая одним колесом, тележка с алюминиевыми кастрюлями. Сбоку самой большой виднелись неровные красные буквы «Отд. № 5». В Психиатрической больнице Н. А. Алексеева наступил тихий час…