Пан Межирический, холопский сын Главы 33-35

33.

Когда подъехали к избе, Маша их встретила уже ласково, пригласила в дом, поставила на стол угощение. Она приняла от Василька вольную грамоту, да и деньги, чтоб жизнь новую начать. Муж её, спокойный и медлительный мужик, поблагодарил Василька за помощь и низко поклонился княжне. Потом он, не стесняясь, заговорил о том, что хорошо бы в Острог или Луцк перебраться, торговлю какую начать. Василёк обещал поговорить с Луцким городничим и помочь обустроиться на новом месте.

Елизавета всё смотрела на маленького Андрюшу. Смешливый, смышленый, но совсем на Василька не похожий, он как-то сразу к ней привязался. Мальчик ходил за ней хвостом и важно, как хозяин, показывал ей свой дом, лошадку, что крёстный дядя подарил, сестру спавшую в колыбельке. Елизавета возьми да и скажи Маше:

- Может нам взять Андрюшу к себе в Межиричи на лето? Он с Костиком поиграет, а нам не в обузу. И тебе, Маша, легче будет - двое малых, а не трое.

- Василёк с удивлением посмотрел на жену. Он внезапно понял, что очень хочет, чтобы Маша согласилась. Маша обдумала предложение княжны и кивнула:

- Я знаю, ему у вас хорошо будет.

Так что домой, в Межиричи, ехали уже втроём. Настя была счастлива. И сын, и невестка, и внучата, все дома, все здоровы, что еще надо!

Елизавета тоже наслаждалась спокойствием, потому что знала, насколько в жизни это ненадолго: сколько раз провожала она своего отца и братьев в походы. Если Баторий войну начнет, Васильку тоже придется с отрядом идти, но до поры до времени царил мир. Княжна сидела на веранде, в тени, опухшие щиколотки на низком стульчике, под спиной подушки, и смотрела с умиротворением, как Василёк играет на лужайке, на солнышке, с детьми. Он катался с ними по траве, щекотал их, сам смеялся, как ребенок. Андрюша лазил по нему, боролся, а Костик ползал вокруг и всё пытался ухватить отца за руку и укусить. Елизавета ощущала и знала, что это и есть счастье. Она молилась, чтобы оно продлилось подольше.

Вторая её беременность была еще потяжелее первой, а роды затянулись на сутки. Василёк не отходил от неё, хотя и с ног валился от усталости. В комнате было жарко. Повитуха уже не знала, что и делать. Елизавета лежала на подушках, мокрая, измученная, и не ощущала ничего, кроме боли. Когда видела мужа, немного успокаивалась, пыталась улыбнуться ему. Наконец, повитуха пришла в движение, наказала Елизавете выталкивать младенца. Ребёнок появился на свет и заплакал. Повитуха облегченно вздохнула, кивнула Васильку: «Дочка». Но в этот момент случилось что-то неладное. Елизавета, бледная, как мел, потеряла сознание, у неё началось кровотечение. Повитуха глянула на Василька, и в глазах её стоял страх. Он понял, что Елизавета умирает. Его прошиб холодный пот, и он сам чуть не потерял сознания, но он не мог с этим смириться, он не мог сидеть в душной, пропахшей потом и кровью спальне и ждать неизбежного, не мог потерять её. Василёк выскочил во двор, кликнул Митьку:

Доктора Моисея из деревни вези, коня загони, - поднял лицо к солнцу, глубоко вдохнул свежий холодный воздух, потом вернулся в спальню, упал на колени, молился, как никогда в жизни, о её спасении.

Но повитуха никак не могла остановить кровь. Лицо Елизаветы стало мертвенно бледным, а он стоял на коленях и тупо смотрел, как вытекала её жизнь. А вместе с ней и его жизнь, его счастье. Повитуха начала креститься.

Доктор Моисей вошел в комнату, глянул на бесчувственную Елизавету, всё сразу понял. Повитуха было метнулась преградить ему путь, но Василёк грубо оттолкнул полную женщину: «Пан Моисей, помогите Елизавете, спасите её…», - молил он в отчаянии. Доктор вымыл руки и приступил к делу. Василёк не мог оторвать от него глаз, боялся надеяться, но не верил, что его жены не будет. Что он без неё? Ничто. Господи, как они смеялись в ту ночь, в ночь его возвращения, как любили друг друга. Разве можно быть счастливее? И из-за этой ночи, этого счастья, она сейчас лежит на подушках и умирает. Он посмотрел на маленький комочек в руках повитухи - его дочь, взял её на руки, прижал к себе: «Надежда, я назову ее Надежда», - подумал он, и испугался этого «я». «Нет, мы назовем её Надежда вместе, Елизавете должно это имя понравится». Как ту девочку, что спасла ему жизнь в Москве. Где она? Что с ней? Может, это расплата за его грех? Его вина? Василёк окаменел, а лысоватый доктор в круглой черной шапочке деловито копошился в теле его жены. Время в спальне остановилось.

Наконец доктор Моисей отошел от кровати и опять вымыл руки. Он повернулся к всё ещё стоявшему на коленях Васильку, который был, казалось, в полусне, мягко тряхнул его за плечо:

Пан Василий, я остановил кровотечение, но твоя жена потеряла много крови. Мы будем знать точно через несколько дней. Она молодая, здоровая женщина, я думаю, что она выживет. Ей нужен уход. Я скажу, что делать.

- Она будет жить?

- Скорее всего, да.

Василек схватил удивленного доктора в объятия:

- Пан Моисей, спасибо тебе, ты и ей, и мне жизнь спас. Что хочешь у меня проси.

- Иди спать, пан Василий, - заботливо сказал доктор. - Тебе еще силы нужны будут.

Василёк приказал повитухе кормилицу найти для ребенка, потом посидел бездумно, держа Елизавету за руку. Она дышала ровно, хотя все еще была очень бледна.

34.

Пришла Настя, приказала сыну идти спать, мол обо всем позабочусь, не бойся. Василёк наконец провалился в сон и как долго спал, не знал. Во сне почувствовал рядом женщину, она прижалась к нему, целовала его, говорила слова любви. Он обнял её, прошептал: «Елизавета, ты жива, любовь моя, я бы не смог без тебя». Утром открыл глаза - увидел прикорнувшую рядом Алену. Она была в ночной рубашке, подол задернут, видны были голые коленки, розовая кожа. Её голова с распущенными мягкими волосами прижималась к его плечу. Ему захотелось повыше задернуть этот подол, увидеть всю её. Он дотронулся до её голого колена, приподнял рубашку. Она была хорошо сложена, длинные, стройные ноги, тонкая талия, округлые девичьи бедра. Его ничего не отделяло от неё, он ощутил, что уже касается её, снимает рубашку, сжимает её небольшие груди с вздернутыми сосками. У нее нежная кожа, вся она мягкая, теплая. Спит она, или притворяется? Он взял её лицо в ладони, поцеловал в губы. Его руки обнимали её, он раздвигал её колени, она возбудилась легко, дыхание участилось. Он то же возбудился, желал её, но вдруг оттолкнул, сам скатился с кровати на пол. Алена смотрела на него с удивлением:

- Я горю по тебе, пан Василий!

Василёк уже опомнился, поднялся, натягивая одежду, с трудом подавляя желание:

- Прости, Алена, если что не так. Только зря жар свой тратишь. Я не люблю тебя, и любить не могу. Я пану Елизавету люблю, никакой другой не будет.

- Но ты меня поцеловал, обнимал, ты меня желаешь!

- Ты девка красивая, может и желаю, только всё это на час, если будет что между нами, и мне, и тебе, стыдно будет.

- Я хочу с тобой быть, - заплакала Алена, - хочу чтобы ты со мной, как с паной, блаженство её хочу.

- Алена, найди мужика, что тебя любит, он тебя ублажит. Митька, вон, глаз с тебя не спускает, иди за него замуж, он не хуже меня будет. А может и лучше.

В комнату вошла Настя. Увидела голую Алену, полуголого сына, нахмурилась.

- Василий, жена твоя проснулась, видеть тебя хочет.

Василёк поморщился - мать так редко называла его «Василий», и только когда была им крайне недовольна. Ему хотелось обьяснить, оправдаться, но слова застревали в горле.

- Я сегодня же её обратно в Острог отошлю, - строго сказала Настя.

- Не отсылай, она может за Митьку замуж пойдет.

Елизавета полусидела на подушках всё ещё бледная и слабая, и увидев Василька улыбнулась счастливой улыбкой:

- Я уже думала, что я умерла. Но ты меня не отпустил. Я чувствовала, что ты меня здесь, в этом мире держишь.

Василёк сел на постель, поцеловал ей руки, прошептал, как раньше во сне:

- Я бы не смог без тебя, любовь моя. Я без тебя ничто.

Настя принесла девочку которой нашли кормилицу и она, только что насытившись молоком, сладко спала. Василёк первый раз по-настоящему увидел её, свою дочь.

- Я хочу, чтобы она была похожа на тебя, - сказал он жене. - Как назовём? Я думал, Надеждой, если тебе понравится.

Елизавета кивнула, имя хорошее.

Когда приехал пан Моисей проведать Елизавету, Василёк встретил его радостно, хлопнул по спине:

- Ты Елизавету спас, что хочешь проси.

Доктор опустил голову, словно не мог смотреть ему в глаза.

- Что такое?

- Я сказать тебе хотел, что если пана Елизавета опять забеременеет, то и я помочь не смогу.

Василёк сначала не понял его:

- У нас больше детей не будет?

- Она может забеременеть, но роды вряд ли переживет, - тихо сказал доктор. 

Лицо Василька потемнело:

=- То есть если я со своей женой как муж буду, она умереть может?

Он вспомнил, о чем думал во время родов, и содрогнулся. Его любовь смерть для неё? Как же так можно? Доктор Моисей молча кивнул.

- Спасибо тебе, пан Моисей, что предупредил. - Василёк не знал, как сказать Елизавете, она так светилась счастьем.

Но прошло несколько дней, и она потянулась к нему, обняла за шею, поцеловала. Он забылся, тоже её обнял, начал целовать. Вдруг остановился, вспомнив слова доктора.

- Что с тобой? Я тебе больше не нравлюсь? - Елизавета почувствовала себя потолстевшей, подурневшей, в первый раз в жизни испугалась, что он может разлюбить её.

- Нет тебя в мире красивее, любовь моя, - мотнул головой Василёк, - только боюсь я за тебя.

Он наконец передал ей слова доктора, услышав которые, Елизавета побледнела и закусила губу:

- Мне всё равно, жизнь без тебя мне не в радость.

- Я не могу без тебя. Я не могу тебя потерять. Не бойся, всё как прежде будет, только как тогда, в Остроге.

Елизавета опустила глаза, покачала головой, задумалась. Василёк обнял её и начал целовать нежную оголённую шею, которую ещё не прикрывали отрезанные княгиней Александрой волосы, потом всё ниже. Она начала забываться, в его руках, его губах, в его нежности и ласке. Застонав от удовольствия, она потянулась соединиться с ним, но он отвел её руки. Елизавету будто окатили холодной водой, и она очнулась, заплакала. Василёк утешал жену, говорил, что всё ладно будет, но сам этому не верил.

Скоро Елизавета окрепла, стала выезжать на лошади кататься, жизнь в усадьбе вроде пошла по- прежнему. Но только она всё грустнела и часто задумывалась о своём, не слыша обращённые к ней слова и не замечая ничего вокруг. Василёк мучился её молчанием. Она будто бы была с ним, но и в каком-то своем мире, куда ему доступа не было. Впервые в жизни, он не знал, о чем она думает и что чувствует. Так, в отчуждении, прошёл самый долгий месяц их жизни. И вот Елизавета собрала всю свою волю, посмотрела на мужа сухими глазами, и попросила его дать ей развод. Она уедет к родителям, а с детьми, как он хочет. Василёк смотрел на неё, не веря и не понимая:

- О чем ты говоришь? Я люблю тебя. Я не хочу быть без тебя.

- Я знаю, только слишком я тебя люблю, чтобы мучить. Я знаю, что ты сам меня никогда не оставишь, значит, я должна оставить тебя.

Этой ночью Настя вошла в кухню и похолодела: Василёк сидел за столом с пустой бутылкой горилки. Сын был пьян, а она никогда не видела его пьяным. Он посмотрел на мать налитыми кровью, мутными глазами, обезумевшими от боли.

- Что с тобой, сынок? - спросила она, и как в детстве взъерошила его волосы.

- Елизавета развод просит, хочет к отцу, в Острог уехать. Мама, я не хочу, но сказал, что дам.

- Развод? Вы что, поссорились, из-за Алены?

- Да ничего у меня не было с Аленой. Пан Моисей сказал, что рожать ей больше нельзя, умереть она может. И быть нам, значит, вместе нельзя, вот она и надумала: мол слишком она меня любит, чтобы видеть как я страдаю, потому, что слишком её люблю. Видишь, шутка какая веселая получается.

Настя обняла сына за плечи:

- Молись, Бог поможет. Передумает она, это же безумие!

- Молись? - в голосе Василька была такая горечь, что у Насти мурашки пошли по коже. - А что этот Бог когда либо для тебя сделал? Отца убили, твою жизнь загубили. Какой это Бог милостивый? Зачем мне Бог который допускает, что я не могу лечь с Елизаветой, как муж с женой, любить её, детей от неё иметь? Зачем мне этот Бог сдался?

- Не богохульствуй, сынок!

- Нету для меня Бога. И жизни без неё нет - одна пустота.

Настя, впервые в жизни, растерялась. Она пошла в спальню, к невестке, постучалась в дверь, села на постель. Та не спала и глаза блестели слезами.

- Елизавета, доченька моя, Василёк пьяный сидит, Бога поносит. Что ж это ты на такое решилась? Одумайся!

- А ты думаешь, мне легко? Я этот месяц и так, и этак думала, в голове крутила. И только один выход нашла. Не бросит он меня, сам жить не будет, а обо мне будет заботиться. Значит, надо мне от него уйти, свободу ему дать. Пусть с другой счастье свое найдет, любовь, детей…

У Насти защипали глаза, навернулись слезы, но возразить было нечего, и обняв невестку, она поцеловала её в лоб.

35.

Василёк всё-таки не смог смириться с принятым Елизаветой решением. Той же ночью, еще не протрезвев, он оседлал коня и поскакал к доктору Моисею. Жена пана Моисея, сонная и простоволосая, осторожно открыла дверь в хату и с недоумением смотрела на молодого пана, обычно такого красивого и улыбающегося. Он не улыбался, от него несло горилкой, и в глазах застыло отчаяние. Женщина позвала мужа, а Василёк, как стоял, так и повалился на колени в грязь:

- Помоги мне, пан Моисей, на тебя вся надежда!

- Да что ты, что ты, пан Василий, вставай, в горницу заходи.

Василёк послушался, вошёл в дом и сел за стол. Обратился к хозяину с мольбой:

- Жена моя развод просит. Умру я без неё. Если ты не можешь ничего сделать, найди другого доктора, чтоб Елизавете, чтоб мне помог. В Варшаву, в Вильно, в Париж, если надо, поеду. Хоть какой надежды хочу! Денег сколько хочешь, проси, или еще чего, всё отдам, ни в чем не откажу.

Пан Моисей задумался перед тем как ответил:

- Тут дело не в деньгах. Я напишу к некоторым докторам. Если есть какое-то средство, то я буду знать в течении месяца.

- Я тебе гонцов дам, самых быстрых.

- Не надо, я своими путями отправлю.

- Спасибо, пан Моисей, жизнь ты мне возвращаешь.

Когда Василёк ушел, жена доктора покачала головой:

- Бедный пан Василий, он так любит свою жену. Кроме тебя, я никогда не видела, чтобы муж так заботился о жене. Моисей, ты должен помочь им, слышишь?

Василёк вернулся домой и начал умолять жену:

- Елизавета, послушай меня, подожди месяц, жизнь нашу, любовь нашу, не выбрасывай!

Елизавета хотела верить ему: это только месяц. Но сможет ли она решительность свою сохранить, если еще месяц с ним будет?

- Хорошо, Василий, я останусь на месяц.

Этот месяц Василёк спал один, уходя на конюшню и зарываясь в сено. Елизавета была так близко, но недосягаема для него. Пришло письмо от пана Сапеги, в котором он в высокопарных выражениях благодарил Василька за оказанную службу, приглашал заехать к нему в Слоним и поговорить; со своим посланием Сапега пересылал письмо к жене, что пан Межирический с ним в Москве оставил. Василёк боялся показать Елизавете это объяснение в любви и страсти, ещё раз напоминавшее о том, в чём им было отказано.

Алена раз попыталась на лестнице его остановить, прижалась к нему, подняла лицо для поцелуя. Василёк грубо оттолкнул её.

- Я знаю, что вы с паной уже два месяца вместе не спите, измаялся, небось? Я с тобой хоть сейчас лягу, детей тебе рожу.

- Ничего у меня с тобой не будет, - зло ответил Василёк, - хоть я год один спать буду. За Митьку замуж иди, иль ещё за кого, поняла?

Василёк знал, что права была Елизавета, что сможет он другую найти, но он не хотел другой. Не могла другая женщина заменить её ни в его постели ни в его жизни.

Время тащилось так медленно, что Васильку казалось, что он прожил за этот месяц годы: не хотел ни читать, ни дела вести, слонялся бесцельно по лесу, чтобы никого не видеть. Елизавета из спальни почти не выходила и много плакала. Настя молча и властно управляла домом и слугами, строго наказывая за болтавню о панских делах.

Наконец пришел пан Моисей с вестями. Василёк и Елизавета слушали его вместе:

- Я написал еврейским докторам по всей Европе, даже в Антверпен. Один доктор, пан Авром из Вильно, ответил что сделать операцию.

- Что такое операция? - голос Василька задрожал от волнения и надежды.

- Он изменит, как пана Елизавета внутри.

- И я смогу иметь детей? - Елизавета тоже боялась верить пробудившейся надежде.

- Если операция пройдет успешно, да.

Василёк и Елизавета посмотрели друг на друга.

- Мы выедем в Вильно завтра, на заре, - просто сказала Елизавета.

- Я дам вам письмо к пану Аврому, - заключил пан Моисей.