"Мозаика судьбы" Гл. 9 "Надежда", гл.10 " Утро следующего дня"

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Мира Кузнецова
"Мозаика судьбы" Гл. 9 "Надежда", гл.10 " Утро следующего дня"
Аннотация:
Гл.1 "Обратная сторона его дивана" https://litclubbs.ru/articles/34752-gl-1-obratnaja-storona-ego-divana.html
Гл. 2 "Николашка" https://litclubbs.ru/articles/34759-mozaika-sudby-gl-2-nikolashka.html
Гл.3 "Ласточка", Гл.4 "Ночь https://litclubbs.ru/articles/34783-gl-3-lastochka-gl-4-noch.htm
Гл.5 "Время уходить", Гл.6 "Шторм" https://litclubbs.ru/articles/34801-mozaika-sudby-gl-5-vremja-uhodit-gl-6-shtorm.html
Гл.7 ""Кто дура? Я- дура? Да, я дура", Гл.8 "День рождения"
Текст:

– Федор, привет. У Нади воды отошли. Она сейчас у Ольги. Оля помогает ей одеться. Ты давай собирайся. Она очень боится.

– А ты как там? В смысле, ты что там делаешь?

– У Ольги день рождения. Приехал поздравить. Мы выезжаем.

– Куда?

– Черт, да ты проснешься или нет? Надя рожает. Мы в перинатальный.

– Уже? Что–то, я, брат …Я быстро. Вы поаккуратнее.

Сашка сунут телефон в задний карман брюк и вошел снова в дом. Дом звенел тишиной, изредка нарушаемой какой–то мышиной возней за дверью Катиной комнаты и редкими то ли вздохами, то ли стонами Надюшки.

– Оль, вы готовы?

– Да, Саш, помоги, – Ольга вышла за дверь Катькиной комнаты, в которой она одевала Надьку, – Саш, мне не нравится она что–то. Какая–то она вялая. Ты может быть ее отнесешь в машину?

– Конечно. Надюш, – Саша решительно, широко улыбаясь, открыл дверь, – поехали? Держись за мою шею, не бойся, я – сильный, – и осторожно понес Надю вниз по лестнице. Ольга метнулась назад, хватая с кровати одеяло и подушку и бросилась следом.

– Оля, ты там все найдешь, дома. Я приготовила все, – тарахтела Надя, выворачивая голову из–за Сашкиного плеча и не отрываясь глядя на подругу, –сумка в детской стоит. Это, в чем из роддома забирать.

– Конечно, дорогая, я все найду. Ты только не волнуйся, все будет хорошо.

Надя замолчала на миг и снова окликнула подругу.

– Оль, ты же тоже рожала ночью. Знаешь, я вот думаю, а почему дети почти всегда ночью просятся на белый свет? Саш, постой минутку, я хочу на небо посмотреть, – она тронула его плечо, привлекая внимание.

– Надюш, какое небо? Нам торопиться надо. Спорим – Сашка не умеет роды принимать? – улыбнулась Ольга и погладила Надю по голове, заправляя выбившуюся прядь волос.

– Ничего-ничего, Надюшка, смотри на небо, я постою, а ты, Оль, машину подгони. Я ее за углом оставил. Не в ваших же игрушках ехать? Наде лечь надо. Ключ в кармане возьми.

Надя устроилась поудобнее и запрокинула голову, глядя вверх.

– Спасибо, Саш. Яркие какие. И почему мы так редко смотрим на звезды?

– Спим мы, Надь, когда звезды яркие.

– Саш, ты ее не бросай больше, пожалуйста, – Надюшка зашептала Маге на ухо торопливо, словно боясь не успеть сказать всё, – она тебя любит. Я знаю. Я ее всю жизнь знаю. Я знаю, когда она любит. Она Сеньку любила очень. Всю жизнь любила, он всегда рядом был с ней. И когда она замуж ходила и детей рожала, и жила с отцами детей, и убеждала всех, что любит их. Но держалась только за память о Сене. Он ей не дал с ума сойти от горя. А сейчас он ушел. Память о нем – нет. А он ушел. И ты же ее любишь. Я вижу. Она ведь – единственная, да? Единственная и желанная, да? Не потеряй ее. Не испорть в этот раз. Она гордая очень. Она не скажет… и не простит, если что.

– Да, Надюш, она – единственная. Я тоже это понял. Я ведь развелся, Надь.

– Я знаю. Федя сказал. Но она не знает. Я хотела, чтобы ты сам ей сказал.

– Сегодня хотел.

– Ты ей скажи. Скажи. Не о том, что развелся. Ты о любви ей расскажи. Ей очень нужна любовь.

– Ты дыши, Надь, глубже. Больно, наверное.

– Я потерплю, Саш. Немного осталось терпеть.

Оля затормозила у калитки, и Саша бережно переложил Надюшку на заднее сиденье и подоткнул одеяло уже расстеленное Олей. Закрыл дверцу и обернулся к ней. Та топталась у закрытой двери и смотрела на Надежду сквозь стекло.

– Олюшка, поехали. Ты врачу позвонила?

– Да, Саш. Ты только аккуратненько езжай. А врачу? Да позвонила. Она уже выехала. Операционную готовят.

–Не волнуйся, поехали.

Машина плавно затормозила у приемного покоя перинатального центра. Машина Федора стояла на стоянке, а он сам кинулся к подъехавшему автомобилю.

– Надюш, ты как? Больно? Ты не волнуйся, я рядом. Саш, отойди, я сам. Держись, малышка. Все будет хорошо. Мы справимся. Мы со всем справимся вместе. Ты и я. Вместе, – он коснулся губами ее лба. Надя сразу расслабилась и как-то обмякла, прижимая своей ладонью его руку. Улыбнулась, успокаиваясь, чмокнула его куда-то в рубашку.

– Федя, я договорилась. Тебя пустят на роды. Ты пойдешь со мной, – последнее прозвучало слегка неуверенно, Но Федор решительно перебил ее.

– Пойду, конечно, родная. Это же наш первый ребенок. Я должен с ним сразу же познакомиться.

– Шутишь, я больше не смогу.

– Сможешь, родная, сможем. Вместе мы все сможем, – сказал он, перекладывая ее на каталку.

– Куда везти? – Федор кивнул регистратору.

– Подождите, папаша, надо оформить карточку.

– Девушка некогда нам карточки оформлять. Нам рожать пора.

– Откуда Вам знать, папаша, пора или не пора? Доктор сейчас посмотрит и скажет.

Оля взяла готового взорваться Федора за руку.

– Федь, ты не волнуйся, сейчас Наталья спустится и вас заберет, я уже позвонила. Надюш, ты как?

– Нормально, Оль, наверное. Я правда не знаю, как это.

– Ну, если шутишь, то значит действительно – нормально. Ты держись. Вон Наталья идет.

От лифта по коридору действительно стремительно приближалась женщина лет сорока.
– Ксюша, переодень молодого отца. Он с нами. Надюш, мы тебя сейчас тоже переоденем быстренько. Ты как? – она привычно взяла лежащую женщину за запястье и высвободила часы на левой руке, – частит. Но ничего. Ты не волнуйся. Поехали переодеваться.

– Оля, ты помнишь наш разговор, когда мы сюда приезжали первый раз, – Надя приподняла голову с каталки.

– Помню, конечно. А что?

– Ничего. Потом скажу.

– Ну, давай! Ни пуха, ни пера, – Оля быстро наклонилась с Надюшке и поцеловала, – с богом, милая.

– Ну, вот… И что я должна сказать? Ты уж меня куда-нибудь в одно место определи. Или к черту, или к богу.

– Это меня, Надь, к черту… А тебя – к богу.

Двери лифта скрыли от Ольги каталку с Надей и спокойствие сползло с ее лица, уступая место даже не тревоге. Испугу? Ольга уткнулась лбом в стену, восстанавливая самообладание, когда услышала за спиной голос Саши и сразу же оглянулась.

– Девушка, Вас кажется Ксюша зовут? Где у вас руки помыть можно? – и Сашка вытянул ладони с засохшей уже кровью, вперед.

– Саша, а что у тебя с руками?

– Это Надина. Мне бы ополоснуть.

– Надина? У нее, что – кровотечение?

– Ну, у нее же воды отошли. А что? Что-то не так? Так не должно быть?

– Не должно, Саш. У тебя сигареты есть?

– Вы же бросили.

– Откуда ты знаешь? Так есть или нет?

– Есть. Сейчас руки отмою и пойдем на улицу. Девушка, обычно кесарево сколько делают в таких случаях?

Девчонка оторвала глаза от прикрытой журналом регистрации книжки и с гордым видом отличницы продекламировала.

– Да. Обычно операция длится двадцать минут. Если нет осложнений. Но учитывая подготовительный период: осмотр, подключение систем, вывод из наркоза, то от часа до двух.

– Пойдем всё же покурим. А потом я организую нам кофе.

– Нет, иди руки мой, а сигареты мне дай. Я на улице тебя подожду.

– Хорошо, иди. Только не уходи больше, –он наклонился и чмокнул ее в нос, – я скоро.

Ольга меряла шагами коридор, а Сашка, уставший время от времени ловить ее и пытаться успокоить, сел в кресло и стал ждать. Больше ничего не оставалось. Только ждать. Наконец-то, двери лифта распахнулись и из него вышел Федор и прислонился к стене. Ольга мгновенно бросилась к нему.

– Что? Федя, что? Кто родился?

– Девочка. Оля, а о каком разговоре шла речь? Что Надя тогда сказала?

– Сказала, что если девочка будет, то она хочет назвать ее Олюшка. А если мальчик – Федор. Федь, ты что–то не о том. Надя как?

Федор поднял на нее глаза, в которых отражались стены коридора, двери, пол, лицо Ольги, но жизнь из них ушла.

– Оля, можно я назову ее – Надежда?

– Федь, я думаю вы с Надей это потом решите. Как прошло?

– Не решим, Оль, Надя умерла. У нее оказалась аллергия на наркоз. Её сердце словно ждало этой секунды и остановилось. Насовсем.

10. Утро следующего дня


Ночь заливала щедро выплеснутыми чернилами окна. Изредка в них заглядывал молодой месяц, вырвавшись из плена туч, еще с утра затянувших небо. Он заглядывал в глаза Ольге, будто спрашивая: «Ты как?»– и снова, потеряв бдительность, тонул во мгле. А Ольга продолжала стоять в окна, забыв отдернуть тюль. Видимо так проще, не видеть своих глаз, наполненных болью. Боли было через край и ее надо было отдать ночи. Но весь сегодняшний день прокручивался и прокручивался в голове, вырывая застывшие черно– белые снимки. Ветер, рвущий ленты на венках и корзинах цветов. Раскисшую землю, лежащую унылым холмом рядом с ямой – последним приютом Надьки. Надюшки. Заплаканные и испуганные лица её девочек. Уныло курящего Петровича. Одну за одной. Фигуру Федора, прижимающего Надежду с своей груди и ежеминутно: то открывая угол одеяла, закрывающего ее мордашку, то спохватывающегося, что ветер ее разбудит, и вновь бережно накрывая ее… Руку Сашки, держащую за локоть. И раздражение. Хотелось стать рядом с Федором, закрыть собой Надежду от порывов ветра, но эта рука, прижавшая ее локоть к своему боку, удерживала от попыток.

Сашка подошел и обнял Олю. Она вздрогнула и оглянулась. Его губы коснулись виска и прошептали: «Ты устала. Пойдем спать!»– и ладони заскользили по спине. Неожиданно обжег стыд за неуместность его ласки, и взгляд заметался по гостиной. Катька, воркующая над малышкой. Сенька, повзрослевший за эти дни и сейчас сидящий в кресле, наклонив голову и смотрящий куда– то в пол застывшим взглядом, с руками повисшими плетями между раздвинутых коленей. Федор, в углу дивана, откинувший голову на спинку и смотрящий в потолок.

– Катюш, попробуй укачать Надюшку. Ей давно уже пора спать. Сеня, а ты, пожалуйста, сделай всем чаю, – Ольга подняла глаза и шепотом сказала, – Саш, ты потом, после чая, езжай домой. Не надо сейчас форсировать. Спасибо тебе за поддержку, но не торопи меня.

– Хорошо. Как скажешь. Справитесь сами?

– Шутишь? Конечно, – Ольга оглянулась на Федора, сидящего в той же позе, и окликнула его:

– Федя, я тебе постелю на диване. Тебе надо выспаться, – Ольга подошла к сидящему Федору и присев на корточки заглянула ему в глаза, – Наденька сегодня со мной поспит. Я вас не отпущу сегодня, хорошо?

– Я тогда поеду сейчас. А вы укладывайтесь. Оля права – всем нужно отдохнуть, – Саша похлопал по карманам и, вынув ключи от машины, намереваясь уйти.

– Езжай. Спасибо тебе за все, – Оля встала, и подойдя к Маге, поцеловала его в щеку.

– Проводи!

Она накинула на плечи шаль и вышла следом. Как только дверь мягко щелкнула язычком замка, губы Сашки нашли ее. Его поцелуй зазвенел в тишине святотатством. Ольгины руки уперлись в грудь и отодвинули мужчину, освобождая губы от плена.

– Уезжай, Саша, ты прав. Я очень устала. Все устали. Надо укладываться спать.

– Хорошо. Я не спрашиваю почему. Отдыхай.

Мага повернулся, и его тень заскользила по ступенькам крыльца, на миг освещенным, снова вынырнувшим из смоляной черни неба месяцем.

– Иди, Саша. Прости, – прошептала Ольга. Она постояла еще на крыльце, выудив из кармана ставшую снова привычной пачку сигарет, закурила, выдыхая белые облака дыма в тягостную черноту ночного неба, а потом решительно открыла дверь в дом.

– Ну, что дорогие, давайте по чайку и всем спать. Все очень устали.

– Мам, я Надюшке персональную койку соорудила. Сеня мне два кресла сдвинул в комнате. Можно она у меня пока поспит?

Ольга и Федор одновременно подняли друг на друга глаза и кивнули.

– Пусть, Катюш, ты только если что сразу же нас буди.

– Хорошо, – Катюшка заулыбалась, – она такая хорошенькая. Вылитая тетя Надя. Ой! – ее рука вскинулась, закрывая рот.

– Она ее копия, Кать, не пугайся. Все нормально.

– Федь, ты поживи у нас пока. Всем так будет лучше. А?

– Спасибо, Оль… я подумаю.

– А тут и думать нечего, – Ольга устало вздохнула, – Так будет лучше для всех. А то мы нашу маму совсем видеть перестанем,– пробасил Сенька.

Дом погрузился в тишину. Даже не скрипел, хотя его еженощные покряхтыванья и постаныванья давно стали привычными. Но сегодня даже он боялся шуметь, опасаясь потревожить спящую малышку. Ольга лежала, растянувшись на койке поверх покрывала, и не раздеваясь. Сил на переодевания ко сну не было. Одиночество прикрыло ее собой, разрешая то, что было невозможно днем – поплакать. Рука скользила, поглаживая шелк покрывала. В темноте, создавалось ощущение, что она гладит рассыпавшиеся по кровати волосы подруги.

– Что же ты наделала, подруга. Как ты могла нас оставить?

– Я уж боялась ты со мной так и не заговоришь… Помнишь, как в детстве, когда мы ссорились? Ты никогда не заговаривала первая. Мне всегда приходилось подлизываться к тебе и первой начинать разговаривать?

– Конечно, помню. Знаешь, сколько раз за эти три дня я об этом вспомнила? Мне так стыдно за себя. Я – дерево.

– Знаю. Я тоже думала об этом. О нашем детстве. Мне так жаль. Жаль, что заставила тебя снова пройти через это. Но, я правда не знала про аллергию. А потом все так быстро произошло. Ты присмотришь за ними?

– Присмотрю, Надюш. Ты не уйдешь?

– Пока нет. Тебе от Сенечки привет. Он тобой гордится.

– Спасибо. Ты скажи ему, что я люблю его.

– Он знает, Олюшка. Ему слова не нужны. Ты только просыпайся давай, потому что моя дочь описалась и сейчас заорет. Так что поднимайся, пока она не подняла весь дом.

Ольга открыла глаза. В окно бил яркий луч солнца. Начиналось утро следующего дня.

+6
08:00
610
А обещали, что дальше всё будет не так ужасно… sorry
09:50
+2
Да уж… Бывший муж мне так и не простил смерть Надьки
Загрузка...
Владимир Чернявский

Другие публикации