Пан Межирический, холопский сын Глава 41

41.

В Любеке Василёк распрощался с капитаном, после того как тот помог найти корабль, чтоб довез дальше, до Гамбурга, а потом и до самого Амстердама. «Хотя, - предупредил капитан Василька, - там непонятно что твориться, народ супротив короля Испанского пошел, можно и в мясорубку попасть».

Корабль до Гамбурга отправлялся поутру, и Василёк решил переночевать в городе, отдохнуть и оглядеться. Васька и Петька безмерно радовались твердой земле, со страхом думая о новых мучениях. Василёк шел по незнакомому ему городу, ища, где бы поесть и переночевать. Васька указал на вывеску, где красовался очаг и котел, из которого шел пар. Они зашли в небольшую комнату заставленную деревянными столами и лавками. В трактире было пусто и хозяин смотрел на них недоверчиво, подозрительно. Василёк начал на немецком:

- Нам нужна комната и ужин. На троих.

Когда хозяин назвал цену за еду и постель, Василёк для виду поторговался, но мужики устали, проголодались, им не хотелось никуда больше идти. После сытного ужина, слуги легли спать, а Васильку не спалось. Он оделся, спустился по лестнице, спросил у хозяина:

- Я одну ночь в городе, посмотреть что можно?

- А что герр желает? Питье, женщин?

- Да нет, так, посмотреть, - пожал плечами Василёк, сам не зная, что ему надо.

Хозяин махнул в сторону главной площади:

- Там все будет.

Любек был больше и роскошнее, чем Варшава. Город стоял на пересечении торговли между Новгородом, Литвой, Польшей, и Германией, Францией, ну и дальше. Управлялся город без короля, советом купцов, как когда-то Великий Новгород, жили в нём богато и свободно. Василёк шел по мощённым улицам с интересом осматриваясь. На главной площади горожане веселились: накрыты были длинные столы, все сидели на лавках, пили, пели, играла весёлая музыка. В центре образовался круг, там танцевали. Всё это веселье освещалось факелами. Василёк подсел на лавку к одному из столов и присмотрелся, что пьют. Напиток, который местные называли «израэль», походил на русский квас. Василёк решил попробовать, выпил одну кружку, потом ещё одну. Видно, напиток был покрепче кваса, и с непривычки голова у него загудела, но в то же время стало тепло, хорошо, захотелось танцевать.

Он подошел поближе к танцующим и какая-то девка втянула его в круг. Она было одета в белую сорочку, из которой чуть не вываливалась её пышные груди, кое-как подпертые атласным зашнурованным лифом. Василёк улыбнулся ей и они закружился под веселую музыку. Ему и самому было весело, хотелось, чтобы музыка не кончалась.

Задержался Василёк поздно, все уже расходились, на прощанье вежливо поклонился девке, с которой танцевал. Она может и была разочарованна, но он решил идти спать один. Когда шёл к трактиру по пустым улицам, пошатывался, его подкованные сапоги громко отзывались на каменной мостовой. Внезапно, перед ним выросла темная фигура, почувствовал, скорее чем увидел, что кто-то встал за спиной. В грудь уперся нож.

- Давай кошелек, не то зарежу! - сказал голос по-немецки.

Василёк молча ругнулся на себя за неосторожность, но свой кинжал было уже не достать.

- Прежде, чем ты меня зарежешь, мои слуги тебе, и товарищу твоему, головы снесут, - промолвил Василёк и улыбнулся как можно беззаботнее. Стоявший перед ним мужик начал затравленно озираться.

- Какие слуги, одни мы.

- Ты что думаешь, такой пан, как я, без слуг ночью шататься будет? Они за мной шли. Не видел, что ли?

Мужик еще раз беспокойно огляделся.

- Если сам сейчас уйдешь, то не пристрелят. А движение сделаешь - головы лишишься.

В этот момент Василёк и вправду краем глаза увидел блеск луны на дуле пистолета и сам поразился. Тот, что стоял за спиной, видно, тоже увидел. Сказал товарищу быстро:

- Не врет, собака, и вправду слуга с пистолета в нас метит.

Двое исчезли так же мгновенно и бесшумно, как и появились.

- Ну и рад я тебя видеть! - Василек хлопнул по плечу подскочившего Ваську.

- А ты разве не знал что я здесь, с пистолетом?

- Нет, это я их на испуг брал, думал, может до своего ножа добраться смогу.

- Что это ты, пан Василий, один ночью шатаешься? Кабы случилось с тобой неладное, что б я пане Елизавете сказал?

- Успокойся, я не дитя малое, за мной присмотр не нужен.

Васька только неодобрительно покачал головой. Он уважал пана, боялся его матери до смерти, но по-настоящему благоговел перед паной Елизаветой. Перед отъездом, она позвала его к себе и наказала:

- Береги пана Василия. Он смел, горяч, да доверчив очень. Сам никогда подлости не сделает и не думает, что другие могут. Так что ты за ним присматривай.

Васька понимающе кивнул.

- А еще, знаешь, как девки на него бросаются, то же смотри, если что не так.

И Васька обещал. В Вильно, он крался вечером за паном к окаянному дому доктора, видел, как дверь открыла женщина. Вроде бы и ничего особенного. Не молодка, да и темная какая-то. Васька сразу решил - ведьма. Приворожила она пана, не то не пошел бы к ней, при такой красавице жене. Васька был рад, когда они уехали из Вильно.

Корабль из Любека в Амстердам сначала шел по каналу между Любеком и Гамбургом который немцы называли Штекниц. Василёк изумился, что смогли прорыть такой двести лет назад. Он только качал головой: «Ну и умельцы, с этим каналом вокруг датчан плыть не надо, напрямик можно. Вишь, семнадцать ворот. Нам бы так обучиться».

В Гамбурге уже были на Северном Море. Море посерело, вода бешено билась о борта корабля - холодная и негостеприимная. Волны бушевали, выл пронзительный ветер, а Василек стоял, качаясь, на палубе, и думал: «Вот это жизнь!». Моряки удивлялись пассажиру: слуги его мучаются, от вёдер не отходят, а этот будто бы для моря родился, все ему нипочем, только лицо под ветер подставляет да смеется.

В Амстердаме на корабль взошли портовые агенты. Они подозрительно осмотрелись, спросили у капитана: что везете, откуда, куда путь держите. И Василька спросили, мол кто и куда едет. Он ответил, как заранее надумал: во Францию учиться еду, и грамоты от польского короля имею. Сначала показалось ему, что все гладко прошло, но не тут-то было. Портовые вызвали военных, а те не церемонясь арестовали Василька и повели к штадтгальтеру.

Уверенный, что это не более, чем формальность, Василёк шёл по Амстердаму спокойно поглядывая по сторонам. Он знал, что Васька и Петька где-то неподалеку, но их не было видно. Город напоминал огромный военный лагерь: везде обосновались вооруженные отряды с новенькими пахнущими оливковым маслом мушкетами, по улицам проходили патрули горожан, вооружённых чем попало. Несмотря на по большей части старомодное и тяжёлое в употреблении оружие, лица у горожан были суровые и решительные.

Василька ввели в небольшой, просто убранный дворец, окружённый солдатами в голубых и жёлтых цветах дома Оранского, и бесцеремонно обыскав и отобрав саблю и кинжал, пустили в кабинет штадтгальтера. Василёк увидел того, и чуть не засмеялся. Это был молодой парень, моложе его самого. Короткие рыжие волосы, на щеках рыжеватый пушок. Но голубые глаза смотрели внимательно и серьезно. Этот мальчишка стал штадтгальтером после убийства его отца, Вильгельма Оранского, всего год назад, ему было восемнадцать лет.

- Кто ты такой? - спросил он Василька.

- Василий Межирический, слуга короля польского Батория.

- Я - Морис, принц Оранский. Мне надо знать, поддержит ли король Баторий испанского короля? Пошлет ли свои войска в Голландию?

Василёк на минуту задумался.

- Я здесь по личному делу, не по королевскому. Но я тебе так скажу, король турков, неверных воевать хочет, а не других христиан. Не будет он в ваши дела вмешиваться.

- Ты уверен?

- За столом с королем не так давно сидел, мысли его точно знаю, - в это мгновение Василёк подумал про себя: «А не за этим ли и пригласил меня на обед хитроумный Баторий? Чтобы, будто случайно, намерения его этому парнишке раскрыл?».

Морис, казалось, был доволен его ответом.

- А ты с королем в походы ходил?

- Четыре года назад, против Московии. Под Псковом был.

Глаза молодого штадтгальтера заблестели:

- Четыре года назад? А сколько тебе было лет?

- Шестнадцать.

- Младше, чем я сейчас! А я в университете время терял! Расскажи мне об осаде.

- Город не взяли, всё мины подводили, мы под них, они под нас!

Василёк рассказал Морису, что знал об осаде Пскова. Морис восхищался Баторием не меньше своего гостя, и разговор шёл на славу. Расстались уже как старые друзья. Василёк решился об услуге попросить:

- Мне бы письма передать надо, в Вильно.

Морис задумался на минуту:

- В Вильно от нас мало кто едет, но оставь, если случится кто, передам. А во Францию по морю плыть сейчас плохо, испанцы Антверпен осаждают, никому проходу не дают. Если хочешь, я отряд в Лиль посылаю, к ним присоединись. Только может и с испанцами дорогой биться придется.

- У меня двое слуг где-то околачиваются, думают, арестовали меня. Я их найду, а завтра вернусь.

На том и расстались.