Двуликий

А́рлек Де́лройн не мог поверить своим ушам. Человек, которого он много лет считал лучшим другом, предал его! И не просто предал, а разрушил его карьеру, его надежды на стабильную, интересную и высокооплачиваемую работу, о которой он мечтал и к которой стремился на протяжение всех лет бакалавриата, магистратуры и аспирантуры . Ва́рлоу А́тек уничтожил его будущее и выставил лжецом в глазах тех, от кого оно зависело.

Арлеку было 26 лет, Варлоу 27, и они дружили со школы. Сколько Арлек себя помнил, учёба у Вара всегда шла тяжело, и он регулярно помогал ему с заданиями то по одному, то по другому предмету. Потому, пару недель назад, когда Вар попросил у него посмотреть оформление готовой диссертации, чтобы сравнить со своей и внести кое-какие правки, Арлек, не задумываясь, выслал ему копию по электронке. А вчера, на защите кандидатских, когда Арлек, выступавший одним из первых, закончил свою речь, комиссия, вместо уточняющих вопросов, предъявила ему обвинения в злостном плагиате. Когда же Арлек попытался доказать подлинность своей работы, ему сунули под нос компьютерные сводки по аспирантам за последнее два года. В них, рядом с названием темы его диссертации везде стояли инициалы Варлоу.

Арлек не знал, каким образом Вару удалось провернуть эту аферу с кандидатскими, но сделал он всё так ловко и чисто, что даже те профессора, с которыми, Арлек непосредственно общался по ходу работы над своим дипломом, не усомнились в принадлежности оного Варлоу.

«Зачем ты это сделал?! – потребовал Арлек ответа у Варлоу, приперев его к стенке на следующий день после защиты. – Как тебе вообще такое в голову пришло? Мы же были друзьями!»

Бывший друг принялся бормотать в ответ, что-то невразумительное, старательно избегая встречаться взглядом с разномастными глазами Арлека и нервно теребя трясущимися пальцами край форменного кителя. Вар полностью отдавал себе отчёт в том, что совершил, но в содеянном не раскаивался, как могло показаться со стороны. Он просто старался побыстрее улизнуть от Арлека, боясь как бы тот его не поколотил. Прежде, как бы они не ссорились, Арлек, заметно превосходивший Вара в росте и силе, никогда не дрался с ним и уж тем более не избивал, но теперь, видит Бог, ему нестерпимо хотелось начистить «другу детства» его лживую смазливую физиономию.

Неосознанно он даже сжал пальцы в кулаки и напряг мышцы на правой руке, словно действительно собираясь ударить Вара, как вдруг ощутил в груди знакомое жжение. Как обычно, слабое поначалу, оно начало постепенно набирать силу, растекаясь по его венам хищными струями жидкого огня.

«Идиот!» – мысленно обругал себя Арлек и, отвернувшись от продолжавшего бубнить Вара, быстро зашагал к выходу из здания. Пулей вылетев на улицу, он с грохотом захлопнул за собой дверь, отрезавшую его от гомона и духоты многолюдного помещения, и сразу окунулся в холодную роккианскую ночь.

С минуту он стоял, тяжело дыша, уперев руки в колени и тщетно пытаясь усмирить, разгоравшийся в его теле пожар, а потом, поняв, что не сможет с собой совладать, бросился бежать в лес. Тёмный, угрожающе мрачный частокол деревьев начинался уже в двух метрах от периметра поселения – пять куполов, два по пятнадцать и три по восемь этажей, – носившего гордое наименование Пятой Исследовательской Базы Экспедиции Земли на планете Рокк. Мохнатые ветви разлапистых роккианских елей сомкнулись за ним, скрыв в своей тени высокую широкоплечую фигуру Арлека, увенчанную шапкой коротко-стриженных серебристых волос, как раз в тот момент, когда позади снова хлопнула наружная дверь базы. И хотя он успел отбежать на порядочное расстояние, ветер донёс до него отчётливый запах пота, напряжения и тревоги от вышедшего наружу человека.

Арлека начало трясти: по его мышцам покатились волны мелких болезненных судорог, заставлявших всё его тело содрогаться, а руки и ноги дёргаться в диком танце. Однако, остановиться он себе не позволил и продолжил упрямо двигаться вперёд, стараясь убраться от базы, как можно дальше, чтобы исключить малейшую возможность быть замеченным кем-то из её обитателей в этот момент. Борясь с собственным телом, корчившимся в нарастающих конвульсиях, он начал торопливо срывать с себя одежду, бросая её болтаться на низко нависших ветвях.

Обычно Арлек был осторожнее. Сознательно он никогда не позволял э́тому происходить в такой близости от людей. Он всегда забирался в какое-нибудь удалённое, глухое место, где никто не мог его увидеть, и где он не мог никому причинить вреда, раздевался заранее и прятал свои вещи подальше от чужих глаз. Но сегодня ему было не до того.

Он успешно избавился от сапог, штанов и форменного тёмно-синего кителя аспиранта, когда жар и мышечные спазмы, достигнув своего апогея, сменились пульсирующей болью, вслед за чем его кости смачно захрустели, выламываясь из суставов и меняя форму. Арлек закричал: он слишком долго сопротивлялся начавшемуся преобразованию, поэтому сегодня оно протекало гораздо болезненнее, чем обычно.

Его позвоночник затрещал, выгнувшись дугой, заставив юношу согнуться пополам и опуститься на четвереньки. Потом его колени выломались в обратную сторону, изогнулась и увеличилась бедренная кость, стопа уменьшилась, приняв более округлую форму, большие пальцы на руках укоротились и отодвинулись назад к предплечью, а на остальных пальцах показались толстые загнутые когти. В этот же момент его тело стало покрываться серебристой шерстью. Однако, наиболее мучительно всегда менялось лицо. Боль, когда удлинялись челюсти, заострялись зубы, сдвигались и увеличивались уши, просто сводила его с ума.

По счастью само превращение длилось не долго. Всего через полторы минуты после того, как он скрылся под сенью деревьев, вместо Арлека Делройна, экспедиционного пилота, научного ассистента и студента-аспиранта Высшей Галактической Академии, по лесу длинными скачками бежал огромный красивый волк. Под его густой, лоснящейся шкурой, отливавшей серебром, в такт движениям перекатывались бугристые мускулы, из-под верхней губы выступали острые белоснежные клыки, длинный пушистый хвост вился по ветру, как знамя, угрожающего вида когти глубоко взрывали землю при каждом прыжке. Человеческими в нём остались лишь разномастные глаза: один серо-голубой, другой серо-зелёный.

Арлек не был человеком, не был зверем, но также был – и тем, и другим одновременно.

Арлек был вервольфом, перевёртышем, двуликим, а проще говоря – оборотнем. Роккианским оборотнем, выросшим на Земле.

Арлек попал на Землю в трёхлетнем возрасте, через Портал: блуждающую «кротовую нору» искусственно созданную людьми. Земляне пытались найти способ путешествовать между планетами без использования космических кораблей, которым даже несмотря на новейшие модели гиппердвигателей требовалось значительно время, чтобы попасть из одной точки галактики в другую. Однако, проект с Порталом провалился. Из-за неполадок в системе управления Портал перестал отключаться и превратился в нечто вроде блуждающего агрессивного телепо́ртера. Он соединялся с совершенно произвольными планетами и всасывал в себя всё и всех, кто находился от него в радиусе пяти миль, забрасывая на Землю самых разных инопланетных существ.

На Земле Арлеку повезло материализоваться не под носом у солдат, охранявших периметр вокруг Портала, в который и попадало большинство прибывающих инопланетян, а далеко за кольцом оцепления. Он оказался в лесу, неподалёку от маленького загородного коттеджа Чарльза и Джозефины: семейной пары, потерявшей в недавней аварии ребёнка, бывшего почти ровесником Арлеку. Они подобрали Арлека, спрятав его от патрулей, регулярно прочёсывавших окрестности Портала, увезли в город, в котором жили, и вырастили, как родного сына. Скрывать истинную сущность Арлека на протяжении всех этих лет оказалось несложно. Вследствие воспитанной в нём приёмными родителями сдержанности и осторожностями превращался он редко, а в человеческой ипостаси, ничто не отличало его от обычных людей, кроме разве что исключительного здоровья. Ни томографии, ни самые продвинутые анализы не были способны выявить в нём оборотня.

На Рокк Арлек вернулся спустя восемнадцать лет, в качестве младшего пилота, приписанного к одной из исследовательских групп, и студента Высшей Галактической Академии, или ВГА.

Студентов факультета, на котором учились Арлек и Вар, чаще прочих выпускников, рассматривали, как будущих потенциальных учёных и членов исследовательских экспедиций. Потому выбор Арлеком Рокка в качестве сферы своих научных изысканий не удивил и не вызвал подозрений ни у кого ни у академического руководства, ни военно-экспедиционного начальства.

Рокк был открыт землянами сравнительно недавно, но уже успел зарекомендовать себя крайне неординарной планетой. Чего стоили одни местные жители, равно свободно существовавшие, как в человеческой, так и в звериной ипостаси. А руды, на основании которых можно было создать источник практически неиссякаемой энергии! А растительность, чьи клетки содержали вещества, способные победить 99,9% процентов всех земных болезней! Всё это приводило исследователей в восторг.

Арлек был способным студентом, и после окончания аспирантуры, многие прочили его на весьма заманчивую, – как по обязанностям, так и по окладу, - должность в одном из крупных исследовательских комплексов на Рокке. Сильнее зарплаты, которая могла бы здорово выручить его семью, переживавшую финансовые трудности, в обещанной вакансии Арлека прельщала только возможность получше узнать родную планету, а вместе с ней и себя.

Теперь же всё это накрылось медным тазом. К плагиату в Академии относились очень строго. Всех, кого на нём ловили, немедленно отчисляли из ВГА с пометками в соответствующих инстанциях и без права работать в любых научных или близких к ним учреждениях в течение последующих пяти лет.

И всё это благодаря Варлоу!

«Почему он это сделал?! – навязчиво бился в голове Арлека вопрос в такт его бегу. – За что?! Разве я был ему плохим другом?!»

Наверное, в чём-то и когда-то был, хотя его память утверждала обратное.

Они с Варлоу знали друг друга с семи лет, и уже с тех пор, даже во время самых громких ссор, Арлек старался держаться мягче со старшим другом. Отчасти он делал из страха не сдержать своего гнева, который завладев им, мог спровоцировать превращение, – как собственно и произошло сегодня вечером. А отчасти – из-за того, что в семье у Вара было не всё гладко. Родители Вара постоянно были на ножах: часто ругались, иногда дрались, – и отец временами поколачивал сына. Арлек знал об это и жалел Вара, всеми силами стараясь его ободрять, поддерживать и лишний раз не расстраивать. Арлек спускал Варлоу, вырывавшиеся у того резкости, выслушивал его гневные тирады о родителях, когда он приходил с очередным фингалом, делился с ним своими обедами и завтраками, когда его отец с матерью, ругались по утрам и убегали на работу, забыв приготовить Вару поесть. Он помогал ему с домашними заданиями, звал к себе переночевать и прикрывал, когда Вар засыпал на уроках, не выспавшись дома из-за очередной склоки родителей.

«Всю нашу дружбу я заботился о нём, как о младшем брате, хотя он старше меня на год. Да, я же ему жизнь спас, в конце-то концов!» – в сердцах подумал Арлек, и его лапы ещё чаще застучали по мягкой лесной подстилке.

Это произошло, когда Арлеку было пятнадцать, а Вару соответственно – шестнадцать. Атек тогда занимался в секции по плаванию. Приближалось важное соревнование, и в качестве усиленной тренировки Вар решил поплавать в реке против течения.

Вообще-то, дома у него был бассейн, оборудованный для подобных упражнений, но… Дома так же был отец, жестоко высмеивавший все его спортивные потуги.

Так что, посовещавшись, друзья вдвоём отправились на знакомую лесную речку. Для своих занятий Вар выбрал самое опасное место, где родители обычно запрещали купаться детям, но где течение было сильнее всего. Какое-то время всё было нормально. Арлек выполнял на берегу упражнения, недавно разученные в секции карате; Вар бодро плескался в воде, отрабатывая гребки и нырки, а потом он начал тонуть. Арлек даже толком не понял, что произошло. Взглянув в очередной раз на друга, он увидел, что тот уже не плывёт, а беспомощно барахтается в воде, судорожно хватая воздух синеющими губами. В следующий миг Вар ушёл под воду с головой. Арлек, не задумываясь, скинул шорты с футболкой, и нырнул за ним. Почти сразу он угодил в стремительное подводное течение, которое с непреодолимой силой потащило его на глубину, к какому-то чёрному провалу на дне русла, по всей видимости – подземной протоке. Туда же течение увлекало и Вара. Арлек успел поймать друга за руку прежде, чем их засосало в подземную дыру, но всплыть с ним не смог: течение было слишком сильным. Тогда он сделал единственное, что ему оставалось: он превратился. В человеческой ипостаси Арлек обладал значительно бо́льшей физической силой, чем обычные люди, но во время метаморфозы она ещё удесятерялась.

Выбравшись на берег, он вновь принял человеческий облик и принялся откачивать бесчувственного друга, как его научил отец, работавший на скорой. Вар не дышал, видно нахлебавшись воды. Очнувшись, отдышавшись и поняв, что произошло, Вар сердечно благодарил Арлека за своё спасение, называя его родным братом. Однако, – и память вернула этот момент во всей остроте только сейчас, – когда на берегу появились те девчонки, он смеялся над Арлеком вместе с ними.

Для подростков, как помладше, так и постарше, окрестности реки были излюбленным местом для игр и прогулок. Потому нет ничего удивительного в том, что на двух друзей, набрела компания девочек, по большей части их одноклассниц, гулявших неподалёку.

Бросившись выручать Вара, Арлек прыгнул в воду в одном нижнем белье, которое во время превращения порвалось и слетело с него, так что перед девочками он предстал совершенно голым. А им сие обстоятельство почему-то показалось очень забавным. Арлек, пребывавший тогда в состоянии шока после случившегося, только теперь понял, до чего обидным был их смех, и до чего язвительными шутки вторившего им Вара. Только теперь Арлек вспомнил, как потемнел взгляд друга, когда он увидел, что одна из девочек не потешалась над Арлеком. Это была Люси Рипли, их одноклассница, с которой Арлек тогда особенно близко общался и, по мнению большинства приятелей, встречался, хотя на деле ничего такого не было. Как Арлек узнал много позже, Вар тогда был страстно в неё влюблён. Потом он вспомнил, как взгляд друга менялся подобным образом ещё много раз и во многих случаях. Когда Арлека хвалили преподаватели, когда он приносил награды с соревнований; когда рассказывал о новых книжках; или, когда получив права, впервые повёз Варлоу кататься на старенькой отцовской «шкоде».

«Да, неужели он всю жизнь мне завидовал?! – подумал Арлек, перебирая в уме, все эти всплывшие подробности. – Завидовал, и теперь решил отомстить, восстановив справедливость разрушив мою карьеру?!»

Внутри у него всё закипело.

После обращения Арлек, как обычно испытал огромный прилив энергии и эмоций. Растерянность, обескураженность, страх, горечь, обида, которые снедали его на протяжении суток после защиты, и которые он всё это время сдерживал, стараясь сохранить самообладание, теперь вырвались наружу. Слившись в один немой безмолвный вопль негодования, они взорвались в его душе вулканом ярости на Вара.

Арлек мчался навстречу ночи, пригоршнями швырявшей ему в морду капли холодного дождя и ерошившей его густую шкуру ледяными руками ветра. Он нёсся по лесу всё быстрее и быстрее, пока неожиданно для себя ни выскочил на одинокий уступ, высоко вознёсшийся над долиной, лежавшей далеко внизу. Вскарабкавшись на самую вершину уступа, он вскинул морду к молчаливому беззвёздному небу и завыл. Он выл, выл и выл, изливая накипевшее в этой громком, протяжном, надсадном крике души.

Наконец, перестав оглашать воздух своей заунывной песней, Арлек бросился вниз с уступа. Пролетев метров двести, он упруго приземлился на все четыре лапы и снова понёсся сквозь лесную чащобу.

Ярость выжигала его душу испепеляющим огнём, наполняя всё существо Арлека желанием справедливого возмездия и жаждой разрушения. Сегодня он не стал противиться этим чувствам и принялся крушить вокруг себя всё, что попадалось ему на глаза. Он ломал кусты; неистово рыча, впивался клыками в стволы деревьев, вырывая их из земли с корнем и подбрасывая в воздух, исступлённо рвал мох и рыл землю. Не пощадил Арлек и попавшуюся ему на пути автоматизированную станцию для сбора климатических и атмосферных данных. Она являла собой небольшое, – не выше полутора метров, – пирамидальное устройство, сделанное из металла повышенной прочности и предназначенное для использования в жёстких природных условиях, но Арлек шутя разнёс её вдребезги. Он рвал, метал, кусал и громил, целиком отдавшись овладевшей им страсти разрушения. Он словно превратился в тайфун, от которого в страхе бежало всё живое.

Через некоторое время Арлек почувствовал, что он голоден. Он практически ничего не ел со вчерашнего дня, поскольку после того, что произошло на защите, кусок не лез ему в горло. Зато теперь, когда в нём главенствовала звериная, а не человеческая ипостась, голод дал знать о себе с одуряющей силой. Арлек выследил и загнал итири́ка, – крупное травоядное животное, внешностью отдалённо напоминавшее земного оленя. Молодой оборотень прикончил свою добычу, одним точным быстрым укусом и принялся насыщаться, остервенело терзая ещё не остывшую тушу итирика.

В этом состоянии душевного помрачения и господства звериных инстинктов Арлек, вдруг подумал, что с гораздо большей радостью вонзил бы клыки в совсем другую жертву.

В Варлоу.

Эта мысль оказалась столь неожиданно соблазнительной, что на краткий миг в душе Арлека словно сцепились два зверя. Та часть его существа, которую он про себя именовал «волчьей», которая жила жаждой охоты, убийства, злостью, упоением силой и чувством собственного превосходства, немедленно пожелала осуществления этого помысла со всей страстностью дикого зверя. Другая половина, которую он считал человеческой, – ужаснулась и воспротивилась такому желанию.

«Надо успокоиться. Успокойся, – велел он себе. – Иначе натворишь, что-нибудь похуже, чем тогда с машиной Билли Бронски, и сам будешь об этом жалеть».

Билли был их одноклассником и одно время в старшей школе сильно допекал Арлека с Варом бесконечными насмешками, драками и откровенными издевательствами. Однажды, после особенно ожесточённой стычки с Бронски Арлек, обратившись в полнолуние, – когда звериные инстинкты были в нём сильнее всего, – разнёс в клочья его любимую машину. Впоследствии Арлек не раз с ужасом размышлял о том, что могло бы произойти, попадись ему в тот вечер сам Билли, а не его машина.

В своём нынешнем состоянии Арлек боялся, что может учинить подобную расправу и с Варом. А ему, по крайней мере, его человеческой половине, этого страшно не хотелось. Потому, закончив с трапезой, Арлек вновь отправился носиться по лесу в надежде измотать себя, выплеснув остатки злости в продолжительном, изнуряющем беге.

Почти до самого рассвета Арлек носился по чащобам, проламываясь через подлесок, перепрыгивая глубокие овраги, коварно возникавшие перед ним из темноты, взбирался на скалы ближайших гор и прыгал в низвергавшийся с них водопад, а потом карабкался наверх против течения; перемахивал широкие расщелины, взбирался на холмы и скатывался в ложбины. Он старался полностью отдаться радости и буйству безудержного бега, но зрелище Вара, растерзанного его клыками, продолжало навязчиво будоражить его воображение.

Почувствовав, наконец, усталость, он отыскал себе укромную пещерку в земляном холме под корнями огромной ели. Забравшись в неё, он свернулся клубком и почти сразу канул сон.

Однако, спал Арлек беспокойно. Сначала, он снова и снова переживал во сне свою неудачную защиту, а потом провалился в старый кошмар, терзавший его с детства.

Ему снилось, что он бежит по огромному пустому зданию с кучей извилистых коридоров и длинных витых лестничных переходов, в которых к тому же не горит ни одной лампочки. Бежит отчаянно, обливаясь потом, задыхаясь. Бежит, спасая свою жизнь от… некого нечто, которое, несмотря на все попытки Арлека спрятаться или оторваться, неотвратимо настигает его.

В своих снах Арлек никогда точно не знал, как выглядит его преследователь, и что из себя представляет. Однако, ему почему-то всегда было известно, что это существо не человек, что оно ужасно: по-настоящему уродливо, как внешне, так и внутренне, – и что встреча с ним сулит нечто худшее, чем смерть.

Действие кошмаров Арлека почти всегда разворачивалось в разных помещениях: школа, супермаркет, метро, отель, здание академии и так далее, – но заканчивалось неизменно одинаково. Когда Арлеку начинало казаться, что он, наконец, оторвался от чудовища, оно возникало перед ним: уродливое, гнусное, ужасное. Несколько секунд оно стояло перед Арлеком, копируя его движения, жесты и даже мимику, словно некое исковерканное, утрированное отражение в зеркале. Потом чудовище протягивало к нему свои кошмарные когтистые руки и бросалось на него, желая не то разорвать его на куски, не то слиться с ним воедино. На этом месте кошмара Арлек всегда просыпался в холодном поту, молотя по кровати руками и ногами, и вопя дурным голосом.

Этой ночью монстр гонялся за Арлеком по обесточенным коридорам Пятой Исследовательской Базы на Рокке, и настиг его в зале для выступлений, – где в том числе проходили и студенческие защиты, – выпрыгнув прямо из стены.

Вырвавшись из мучительного сна с громким рыком, Арлек понял, что уже рассвело, и вылез из своего логова хмурый и помятый. Снаружи его встретило ясное приветливое утро, очистившее небо от серых кучевых облаков и одевшее лес в искристый наряд из капель ночного дождя, переливавшихся на солнце всеми цветами радуги. В обычное время такое чудесное утро вызвало бы у Арлека улыбку и подарило душевный подъём на целый день, но не теперь. Кошмары, подобные сегодняшнему всегда портили ему настроение, а после истории с защитой и разгула ярости, в котором он топил своё горе минувшей ночью, он не испытывал ничего кроме опустошения и подавленности. Несколько минут Арлек сидел, исподлобья разглядывая сияющий умытый лес, а потом встряхнулся и нехотя потрусил в сторону базы.

Нет, возвращаться в комплекс сейчас, чтобы прятаться в своей комнате от сочувственных и осуждающих взглядов однокашников и преподавателей следующие два дня до отлёта на Землю ближайшего корабля, на котором ему, как отчисленному из академии предписывалось покинуть Рокк, ему не хотелось. Идея провести ещё одни сутки в лесу в обличии волка нравилась ему куда больше, но, мысль о человеке, вышедшем с базы сразу после него, не давала ему покоя. Вчера, он оставил за собой прямо-таки след из раскиданных по деревьям шмоток, и если тот, кого он почуял, обнаружит их, а так же следы босых человеческих ног, постепенно сменявшихся отпечатками огромных лап, то Арлеку может не поздоровиться.

На самом деле Арлек не знал, что с ним сделают, узнав о его истиной сущности. Люди по-прежнему опасались перевёртышей, но больше не истребляли их и не отправляли в лаборатории для изучения, как во времена Портала или вторжения на Рокк. Скорее всего, его ждал арест без права возвращения на Землю, которую он по-прежнему считал домом и на которой жили его приёмные родители. Впрочем, проверять это ему не хотелось.

Несмотря на то, что за ночь Арлек убежал далеко от базы, обратный путь не занял у него много времени: при желании оборотни могли передвигаться со скоростью сверхзвукового истребителя.

Однако, добравшись до того места, где он начал превращаться, своих вещей Арлек не нашёл. Вместо этого он обнаружил то, чего опасался: человеческие следы, подле деревьев, у которых вчера вечером сорвал с себя китель, штаны и сапоги. Кто-то выследил его и унёс его одежду.

Изучив следы внимательнее, Арлек выяснил три вещи. Во-первых, судя по глубоким отпечаткам от мощных рифленых подошв, этот кто-то был солдатом из военно-охранной службы комплекса. Во-вторых, он был один, и, в-третьих, на базу он не вернулся, а направился вглубь леса.

Поведение неизвестного военного озадачило Арлека. На его кителе имелись аспирантские регалии, и из всех выпускников, неотлучно находившихся в комплексе в связи с проведением защит, только он отсутствовал на базе. Из чего напрашивался вывод, что солдату известны и личность Арлека, и его секрет.

«Так почему же он не вернулся в комплекс, чтобы доложить обо мне и устроить облаву или ещё что-то в этом роде?»

Холодея от неясных предчувствий и не зная, что ещё предпринять, Арлек пошёл по следу неизвестного солдата, надеясь выяснить, что тому от него надо.

Он бесшумно скользил по лесу, хоронясь в тени деревьев и время от времени опуская нос к земле, чтобы удостовериться в верности направления, когда его чутких ноздрей коснулся другой запах.

Поблизости находился Варлоу.

«А он-то, что тут делает?» – ощерился Арлек, чувствуя, как в груди вновь закипает угасшая было ярость. Немного помедлив в раздумье, он оставил след и повернул на запах бывшего друга.

Арлек нашёл Варлоу на солнечной поляне, километрах в пяти от базы. Тот стоял рядом со своим флутером, – дальним родичем мотоцикла, передвигавшимся, правда не на колёсах, а на антигравитационной подушке, – и разговаривал с кем-то по голо-связи. Сначала, Арлек удивился, зачем Вар забрался так далеко в лес, которого откровенно побаивался для обычного разговора. Однако, вглядевшись в голографическое изображение собеседника Атека и прислушавшись к их беседе, он понял, зачем другу-предателю понадобились такие предосторожности. В широкоплечем сутуловатом субъекте с обильно тронутыми сединой волосами и резкими, неприязненными чертами лица Арлек узнал Джерома Атека, отца Вара, которому тот рассказывал об «успешной защите» своей кандидатской. Притом бывший друг без стеснения вещал о том, как ловко, он обвёл вокруг пальца преподавателей и руководство академии. Отец слушал сына с довольной ухмылкой и время от времени отпускал короткие одобрительные реплики, от которых Вар прямо-таки расцветал.

«Гнида! – зло подумал Арлек. – Сколько раз ты прибегал ко мне с расквашенным носом и рыдал у меня на плече, а потом, тряся кулаками, орал о том, как ты ненавидишь своего отца.

Не ты ли вопил, что тебе плевать и на его мнение о тебе, и на него самого? Что ты не придёшь к нему даже на похороны, если он умрёт?

Двуличная тварь!

И это ещё я себя всю жизнь считал оборотнем!» – подумал Арлек с сарказмом.

Послушав разглагольствования Вара ещё немного, он уже развернулся, чтобы уйти и не злиться по новой, но тут «друг детства» начал рассказывать отцу про него. Он с упоением расписывал, каким доверчивым идиотом оказался Арлек, и как легко было украсть у него шикарную работу.

– Вообще-то это оказалось ненамного сложнее, чем упросить его сделать за меня школьную домашку, – самодовольно заявил Вар и упомянул ещё несколько случаев из их детства, когда ему удалось так же легко одурачить недотёпу друга с крайней выгодой для себя.

И тут Арлека заколодило. Из того, что сейчас говорил Вар, выходило, что он не только люто завидовал ему на протяжении всей их «дружбы», но и расчётливо использовал дружеское расположение и доверие Арлека для своих целей, и ничуть в этом не раскаивался.

Ярость вновь захлестнула Арлека с головой, возродив в нём желание, порвать Вара на куски. И на сей раз это искушение было настолько сильным, что Арлек не смог ему противостоять; да, если честно и не хотел.

Человеческая часть его души вновь подала голос, тихо, но настойчиво требуя, умоляя его остановиться и не переступать ту, роковую черту из-за которой не будет возврата. Но лапы уже несли Арлека вперёд. В горле у него нарастал утробный рык, пасть наполнялась слюной, а мышцы напрягались, готовя тело к прыжку. Голос человеческой половины его сущности почти совсем умолк, когда он занял удобную для нападения позицию. Вар, словно почувствовавший присутствие незримой опасности, стал нервно озираться по сторонам. Дождавшись, пока бывший приятель вновь переключил всё внимание на голографическое изображение отца, Арлек весь подобрался, и… Не прыгнул. В ту самую секунду, когда он был готов броситься на друга-предателя, его взгляд мазнул по верхней бровке высокого крутого холма, встававшего у южной оконечности полянки. Там за деревьями в густых зарослях подлеска и спутанных косм лесной травы он, как в своём сне, увидел уродливое, гнусное чудовище, которое, сидело точно в такой же позе притаившегося, готового к броску хищника, что и он. Это было огромное чёрное нечто с глазами, горевшими хищным жёлтым огнём, непропорционально большой слюнявой пастью, и с сильными когтистыми передними лапами, в которых угадывалось жуткое подобие человеческих рук. При виде этого создания, – живого порождения его ночного кошмара, – Арлека захлестнул такой оглушающий ужас, что он далеко не сразу сообразил, что видит перед собой самого обычного ликана.

Хотя называть ликанов «обычными» было в корне неправильно. В отличие от вервольфов, того вида оборотней, к которому принадлежал Арлек, ликаны не могли перевоплощаться, в полноценных животных. После обращения они сохраняли множество человеческих черт, являя собой некий гибрид между человеком и зверем, что делало их звериную ипостась по истине кошмарной.

Ликаны и вервольфы, – как их окрестили земляне в соответствии со своими легендами и мифологией, – не были двумя подвидами одной расы. На Рокке ликантропия являлась не нормой, а отклонением. Уродством. Вырождением.

Из того, что Арлек узнал за годы учёбы на Рокке, выходило, что ликаном мог стать любой вервольф. По словам самих роккианцев, это происходило, когда душа вервольфа темнела: когда он добровольно отдавался во власть низменных инстинктов, когда допускал жажде крови завладеть своим существом. Когда переступал черту, после которой нет возврата.

Раньше Арлек, вторя своим старшим коллегам-учёным, не особенно в это верил, стараясь объяснить феномен ликантропии последствием каких либо физиологических отклонений и нарушений. Однако, теперь, на собственной шкуре испытав ярость, породившую прежде недопустимые для него мысли и желания, и столкнувшись с этим ликаном, он сильно сомневался в верности своих суждений.

Ликантроп, сидевший сейчас перед ним, казался ему воплощением такой ярости и убийственной злобой, что они ощущались почти физически. Причём чувствовал это не только Арлек. Умолкли птицы, до этого с беззаботным чириканьем перепархивавшие с ветки на ветку, попрятались мелкие зверушки, – местные разновидности белок и бурундуков, – даже деревья, казалось стали тише шелестеть на ветерке.

Сам ликан ничего этого не замечал, целиком поглощённый охотой. Охотой на Вара. Ликан сидел, низко пригнувшись к земле, и жадным взором следил за каждым движением Вара, выжидая удобного момента, чтобы кинуться на него.

Арлеку, продолжавшему наблюдать за ликаном в оцепенении ужаса, всё больше казалось, что он наяву угодил в один из своих кошмаров, и сейчас смотрел на чудовище, которое ведёт себя, будто его уродливое отражение в зеркале.

Тут в голове у него словно, что-то щёлкнуло, и он понял!

«Почему будто? Этот монстр в кошмарах всегда и был моим отражением!»

Только сейчас Арлек внезапно со всей ясностью осознал факт, который на протяжение всех этих лет от него ускользал: в тот момент, когда в кошмаре чудовище настигало его, он всегда оказывался перед какой-нибудь зеркальной поверхностью!

«Монстр в моих во снах был моей тёмной стороной, моей яростью. Моим внутренним чудовищем, которое, вырывалось на волю, когда я позволял себе переходить черту».

Арлеку, вдруг, пришло на ум, что эти кошмары снились ему в основном после того, как он впадал в состояние, подобное тому, в котором вчера бесился в лесу.

После громкой ссоры с Чарли, когда он превратился прямо дома и убежал в лес, разгромив кухню и разбив окно. После того, как растерзал машину Бронски. После несправедливой выволочки от учителя, когда борясь с обуревавшей его обидой и гневом, запустившим процесс превращения, он случайно сломал керамическую раковину в школьном туалете.

«Монстр в моих снах, – это я, – снова подумал Арлек. – И этот ликан, напротив, тоже я. То каким я стану, убив Вара».

В этот момент озарения его захлестнула такая волна ужаса и омерзения к собственной ярости, представшей пред ним в зримой оболочке ликана и грозившей превратить его самого в такую же кошмарную тварь, что всё существо Арлека зашлось безмолвным криком раскаяния и страха: «Нет! Господи! Не хочу!».

В тот же миг ярость Арлека угасла окончательно, и борьба в его душе прекратилась. Нет, он никогда не причинит вреда ни Вару, ни одному живому существо ради удовлетворения ненасытного аппетита своего внутреннего монстра. Он больше не поддастся желаниям, последствия которых могут превратить его в существо подобное этому ликану. Он будет с ними бороться.

Приняв такое решение, Арлек вновь ощутил в себе волю к действию и, сбросив с себя, оковы ужаса, высокого взвился в воздух. Однако, целился он не в Вара. За мгновение до того, как Арлек мощным прыжком оттолкнулся от земли, ликан, наконец, дождавшись подходящего момента, бросился на его бывшего друга.

Они сшиблись в воздухе с хлёстким ударом столкнувшихся тел.

Вервольф и ликан.

Серебристый луч чистого лунного света и чёрный сгусток убийственного ночного мрака.

Они оба рухнули на поляну, извивающимся, рычащим комом разноцветной шерсти, опрокинув флутер Вара.

Падая, Арлек успел услышать, как Вар испустил тонкий истошный вопль страха, а потом все посторонние звуки для него растворились в рычании противника.

Схватка была короткой. Арлеку приходилось сталкиваться с ликанами ещё на Земле, потому он знал, как надо держать себя с ними и, несмотря на бешеный напор врага, быстро одолел его. Когда ликантроп прекратил свои попытки прикончить его, Арлек угрожающе рыча и щёлкая зубами, прогнал его обратно в лес. Отдышавшись, он поморщился от боли: ликану всё-таки удалось раскроить ему плечо и прокусить переднюю лапу, – и повернулся к Вару.

Тот сидел на земле, рядом с дезактивированным флутером, и трясущимися руками пытался вытащить из кобуры на поясе лучевой пистолет: стандартное оружие для всех землян, покидавших базу. Когда их взгляды встретились, Вар замер с отвисшей челюстью, глядя на стоявшего перед ним оборотня широко распахнутыми от страха глазами. Он узнал его по разному цвету радужек.

- Арлек? – придушенно пробормотал Вар, покрываясь смертельной бледностью и затрясся всем телом. Было ясно, что от встречи с другом, оказавшимся перевертышем, хорошего он ждал ещё меньше, чем сам Арлек от встречи с военными.

Вар ждал расправы над собой. Той самой, кровавой жестокой расправы, какую Арлек собирался учинить над ним не более пяти минут назад.

«И за что? – думал теперь молодой оборотень. – По сравнению с тем, что хотел натворить я, его предательство ерунда. Ведь он отнял у меня, гораздо меньше, чем я собирался отобрать у него. Престижная работа, шикарная карьера, ничто рядом с жизнью, которую отняв вернуть невозможно».

Глядя на Вара, Арлек не испытывал ничего кроме стыда за свой кровожадный порыв и жалости к бывшему приятелю. Тому, кто таит в своём сердце такую обиду, зависть и наверняка злобу, как Вар, пожалуй, жить ещё тяжелее, чем вервольфу, пытающемуся скрыть и обуздать свою истинную сущность.

Подойдя к Вару вплотную, Арлек с силой толкнул его в плечо здоровой лапой, глядя на него со всей добротой, какую была способна выразить его волчья морда. Вар вскрикнул и в ужасе отшатнулся, но потом, поняв смысл жеста Арлека, уставился на него с изумлением. Раньше, когда Варлоу оскорблял его, а потом приходил мириться, Арлек всегда хлопал его плечу, говоря: «Ты дурак, но я тебя прощаю!»

«Я тебя прощаю», – попытался передать Арлек взглядом.

Вар понял его и, неожиданно, разразился слезами облегчения и раскаяния, на сей раз искреннего.

Напоследок ткнувшись ему в щёку мокрым носом, Арлек перепрыгнул через Вара и умчался в лес. Он не знал почему, но несмотря на все минувшие и ещё грядущие проблемы, на душе у него стало так светло, радостно и легко, что, казалось, ещё миг и он взлетит, оторвавшись от земли.

Арлек не задумывался о том, куда направляется, но лапы сами вынесли его к знакомому озерцу, куда он частенько наведывался в свободное время. К тому моменту его раны полностью зажили, благодаря усиленно регенерациий тканей, свойственной всем роккианцам, и он с разбегу плюхнулся в холодную прозрачную воду. Он купался с полчаса, когда вновь почуял запах выследившего его солдата. Взглянув на берег, он заметил одинокую фигуру высокого седого человека в военной форме, наблюдавшего за ним с доброй улыбкой из-под прикрытия ветвей. Арлек сразу узнал его.

Это был подполковник Эйред Дерабон. В прошлом ветеран войн с оборотнями, времён Портала и Роккинаского вторжения; а теперь исключительный дипломат, фактически осуществлявший связь между роккианцами и землянами. Арлек был близко знаком с ним, поскольку старый солдат, лично общавшийся с оборотнями, мог порассказать о них гораздо больше, чем любые учёные с их теоретическими исследованиями. Дерабон, худой подтянутый мужчина, в свои шестьдесят семь лет совершенно не утративший физической формы приветствовал Арлека в свойственной ему простовато-насмешливой манере, когда тот, выбравшись из воды, вновь принял человеческий облик и облачился в свою одежду, вычищенную и аккуратно сложенную на разогретом солнцем булыжнике.

Как оказалось, Дерабон уже давно подозревал, что Арлек на самом деле роккианец. Юношу выдал тот искренний, совершенно не праздный интерес, который он проявлял к рассказам подполковника об оборотнях. Однако, подтверждение своей догадке Эйред получил лишь вчера вечером, проследив за Арлеком в лесу. Он спрятал его одежду от посторонних глаз, потом всё утро следил за подозрительной поездкой Вара, и, в конце концов, зная излюбленное лесное пристанище Арлека, пришёл сюда, чтобы поговорить с ним и позвать работать в своей группе.

Второй раз за три дня Арлек отказывался верить своим ушам. Подразделение Дерабона занималось тем, о чём грезил каждый второй выпускник в академии: налаживание контактов с инопланетной расой и изучение её родной планеты в её окружении. Специалисты группы Дерабона жили среди роккианцев, изучая их самих, их технологии и путешествуя вместе с ними в те уголки Рокка, куда по соглашению доступ всем остальным землянам был закрыт. Само собой попасть в подобное подразделение было крайне не просто. Туда отбирались люди с особым психологическим профилем, по критериям которого Арлек туда явно не подходил.

– Я оборотень, – сказал он, выслушав старика. – Двуликий. Подчас мне требуются все мои силы, чтобы укротить своего внутреннего зверя, – Арлек залился краской стыда, вспоминая, что натворила его «волчья» половина сегодня ночью. – Как же я могу работать там, где критично необходимы выдержка и полный самоконтроль.

Дерабон усмехнулся.

– Я открою тебе страшную тайну, парень: все люди – оборотни. У каждого человека есть тёмная сторона, свой внутренний зверь, который зачастую бывает страшнее любого роккинского ликана. Поверь мне, я не мало повидал таких за войну.

Беда в том, что, даже зная о повадках своего внутреннего волка, далеко не все люди пытаются его укротить, в отличие от тебя, – он ткнул пальцем Арлека в грудь. – Ночью я наблюдал буйство твоей «звериной стороны» во всей красе, а сегодня утром, – то, как ты её усмирил. Я знаю, что тебе сделал твой приятель, и очень хорошо представляю, чего тебе стоило спасти его, а не убить.

Для моей работы нужны, те, кто осознаёт последствия своих поступков, кто готов пожертвовать всем ради благополучия другого. Кто не утратит стойкости духа, и не станет зверем, в минуту лишений. И сегодня, я увидел, что ты именно такой.

Если тебе это не интересно, то знай, что я намерен передать начальству беседу Вара с отцом, которую записал, во время слежки за ним. Так что тебя в любом случае восстановят в академии, и ты сможешь поступить на ту должность, на которую собирался.

Голова у Арлека шла кругом. Ему казалось, что Вар полностью разрушил его жизнь, лишил будущего, а вышло наоборот. Работа на Дерабона с избытком обеспечит его родителей и позволит ему узнать свою родину так, как он не смел и надеяться.

– Не выдавай, Вара, – проговорил он, наконец. – В жизни ему мало везло. Может хотя бы на этой работе, он, наконец, найдёт себя.

Дерабон понимающе кивнул.

– Я согласен, – помолчав, добавил Арлек.

– Вот и хорошо.

Старик улыбнулся, и они вдвоём зашагали обратно к базе.