Сосед (Часть 4)

«Идти или не идти?» - Аня никак не могла решить, что делать. Любопытство толкало её в подвал, узнать, что же было когда-то между ней и Томашем, что так запомнилось ему и не задержалось в памяти у неё. «А вдруг проснётся Антон? Или Эдик? Я же не смогу ничего объяснить. Это взорвёт всю мою жизнь, какой бы эта жизнь не была! Я окажусь с ним наедине, что если он попытается меня поцеловать?». От одной мысли, Аня вздрогнула и ещё больше испугалась.

В молодости Аня была способна на всякие глупости, и иногда сама удивлялась, как легко отделалась. Могла закончить жизнь в канаве, где её труп никто бы не нашёл. Но выйдя замуж, она перестала совершать «свои» глупости. Теперь у них с Антоном глупости были «семейные». Сегодня, любопытство взяло верх над благоразумием, и эта глупость была её собственная.

Разум сам, без будильника, проснулся ровно в полночь. В доме было тихо, слышно было только мерное похрапывание Антона. Аня встала и закуталась в пушистую шаль. Заглянув на секунду в комнату сына, который мирно спал поперёк кровати, она вышла и плотно прикрыла за собой дверь в подвал. На неё сразу дохнуло сыростью и промозглым холодом. Поёжившись, Аня начала спускаться по лестнице, осторожно держась за перила, чтобы не поскользнуться в темноте.

Томаш уже ждал, она не видела его, но сразу почувствовала его присутствие. Сильные руки бережно сомкнулись вокруг неё, обволакивая теплом и уютом, и ей захотелось быть ближе к нему, вдыхать исходившие от него запахи свеже-скошенной травы и лесной хвои. Откуда зимой? Он поцеловал её, обдавая жаром, отнимая способность дышать и соображать. «Я сошла с ума», - и Аня отдалась безумию со всей страстью, на которую была способна.

Когда она вернулась в спальню, часы показывали четверть первого. Этого не может быть! Неужели всё, что случилось, заняло всего пятнадцать минут? Поцелуи ещё обжигали кожу, тело содрогалось от ласк. Она слышала прерывистый шёпот: «Ты хочешь меня?», и хриплый чужой голос, явно вырвавшийся из её горла: «Я хочу тебя, здесь, сейчас...». Этот стол посредине подвала - теперь она не сможет смотреть на него без стыда и возбуждения. Уже лёжа в постели, Аня подумала, что давно забыла, как утомляет настоящий секс, и тотчас безмятежно заснула.

Утром она встало рано, с удовольствием выпила кофе и, напевая себе под нос, начала готовить завтрак.

- Ты сегодня рано и что-то вся довольная, - подметил Антон.

- Сон приятный приснился.

- Про Харрисона Форда или Тома Круза?

- Может про кого ещё!

Раздался неожиданный звонок в дверь, и Антон направился открывать. Ане тоже было интересно, кто может к ним пожаловать в воскресное утро. На пороге стоял Томаш, и Аня залилась краской. Хорошо ещё, Антон повернулся к ней спиной и не видел её смущения. Вместо обычных джинсов, Томаш был одет в высокие кожаные сапоги и обтягивающие брюки. Этот наряд ему очень шёл, подчёркивал стройные мускулистые ноги. Аня подумала, что у него отличная фигура, и вообще он красивый мужик. Как же она раньше этого не замечала? Или не хотела замечать?

- Доброе утро, я еду на лошади кататься. Вот и подумал, может Эдику будет интересно со мной съездить?

- Не знаю, - с сомнением почесал голову Антон. - А это дорого?

- Я за всё заплачу. Для меня это будет удовольствием. Я скучаю по моим детям и внукам.

- Но он же никогда даже не сидел на лошади! А вдруг он испугается? Или лошадь понесёт? - Аня сама побаивалась лошадей.

- С ним ничего не случится, буду беречь, как зеницу ока.

- Я хочу поехать с Томашем! - лохматый сонный Эдик выскочил из комнаты завернувшись в одеяло.

- Хорошо, - нерешительно вымолвил Антон, - поезжай. Только слушай Томаша во всём, понятно?

- Спасибо, папа, я сейчас оденусь! - и мальчик понёсся приводить себя в порядок.

Томаш вежливо беседовал с Антоном, не обращаясь к Ане и не глядя на неё. Как только Эдик подошёл к двери, они попрощались, и весело болтая, направились к машине.

- Ну вот мы и одни, - Антон, впервые за долгое время, многозначительно глянул на жену. - Может минет?

Он поудобнее развалился на диване и расстегнул ширинку. Аня послушно опустилась перед ним на колени. На миг она вспомнила Томаша, его горящие губы, его нежные руки, но ей тут же стало невыносимо гадко. Она не может думать о нём. Только не сейчас. Когда-то ей нравилось делать Антону минет, но тогда это была прелюдия к близости, часть их любви. А сейчас, без любви и ласки, весь процесс оставлял её равнодушной и безразличной, механически совершавшей движения которые, она знала, по-быстрее доведут мужа до «хэппи -энда». Наконец он довольно застонал и откинулся не спинку дивана.

- Что-то ты сегодня без особого энтузиазма, - заметил он.

- Энтузиазма захотел? Вон, с Томашем поговори, может он, как сказал, потаскух своих тебе пришлёт.

Аня резко поднялась и ушла из гостиной. Она чувствовала себя грязной, использованной и выброшенной, как старая тряпка. Непроизвольно на глаза навернулись слёзы. До чего же она докатилась! Надо бежать отсюда, просто выйти на улицу и уйти куда глаза глядят. А как же Эдик? И если быть честной с собой, окружающий мир пугал неизвестностью.

Аня села за компьютер и погрузилась в мир своей книги. Её герой, у которого умерла любимая жена, как раз совершал всяческие военные подвиги, бесстрашно кидаясь в бой и не щадя своей жизни.

«Юрий сжимал её тело в объятиях, будто пытался согреть своим жаром, своей любовью. Он целовал её губы, хотя знал, что она уже ничего не чувствовала. Потом он опустился на пол перед кроватью и попытался молиться, но молитвы не шли. Он давно уже не верил в Бога. Юрий стоял на коленях в этой комнате, где им было так хорошо вместе, где они отдавались страсти, терялись в блаженстве. Где они зачали своих детей в сладостном, греховном удовольствии. Катарина, его жена, его любовница, его подруга. Здесь они поверяли друг другу свои мысли, тревоги и заботы, и даже когда ссорились и ругались, всё равно знали, что принадлежат друг другу до конца. И вот её нет, а он остался. Зачем? Что ему делать без неё? Юрий обнял её и заплакал. Сейчас ему можно плакать. Он может дать волю своему горю и тоске. Потом придут дети, внуки, они будут прижиматься к его груди, ждать утешения и поддержки, он должен быть их опорой, хоть он и потерял свою.»

«Может быть убить его и закончить роман?» - подумала Аня. Но она никак не могла с ним расстаться.

Ближе к вечеру вернулся Лексус, и Эдик, довольный и раскрасневшийся, выкарабкался с заднего сиденья, благодарно махнул рукой Томашу и побежал домой. А из пассажирской двери грациозно выскользнула изящная спортивная шатенка в костюме для верховой езды. Аня, как стояла у окна кухни, так и осталась стоять, с неподвижным лицом и окаменевшим сердцем.

За ужином, Эдик, не замечая ничего вокруг, в восторге рассказывал о прошедшем дне:

- Сначала я лошадь яблоками кормил. У неё зубы огромные, и мне было немножко страшно, но Томаш сказал, что лошади хорошие и бояться их не надо. Он всё про лошадей знает, даже больше, чем Наташа.

- А кто такая Наташа?

- Это, папа, девушка, которая с нами приехала. Она тренирует лошадей, и учит новичков, как я, на них кататься. Томаш мне урок с ней купил. Она всё восхищалась, как лошади сразу к нему привыкли, и как он на лошади классно сидит. Не то, что я, но я тоже неплохо научился. Можно я с Томашем ещё поеду?

- Посмотрим, как будешь себя вести, - нарочито строго ответил Антон.

- Томаш мне и Наташе по пицце купил, так что я не очень голодный. Он этой Наташе сказал, что у него дома какая-то редкая книга о лошадях есть, она сразу и загорелась с нами поехать. Только она и так всё вокруг него увивалась, разве что не шею не вешалась. Он её точно трахнет!

- Эдик, замолчи! Откуда ты таких слов набрался! Томаш это сказал? - Аня предостерегающе погрозила сыну пальцем.

- Что я, маленький что ли, сам не знаю! Нет, он наоборот всю дорогу мне твердил, что женщин надо беречь и защищать, и что настоящий мужчина никогда не обидит женщину. И ещё о достоинстве и чести, прямо как в «Трёх Мушкетёрах». Папа, я устал, можно я спать пойду?

- Хорошо, давай, только никакого компьютера сейчас.

- Я честно устал, - и Эдик демонстративно зевнул.

«Какая же я дура! С чего я взяла, что я что-то для него значу? Он меня просто поимел и поставил галочку. Может у него фишка такая - трахнуть каждую женщину что попадается ему на глаза? Ещё небось думает, я ему благодарна должна быть, что осчастливил. Куда мне против этой Наташи - молоденькой да хорошенькой. Кому я нужна, четвёртый десяток разменяла, ребёнка родила и выкормила, и это видно», - Аня устало поставила керамическую чашку из-под чая в раковину.

Больше всего на свете хотелось не видеть ни мужа ни соседа. Два сапога - пара. А ещё хотелось лечь и умереть. Аня встала под душ и долго старательно мылась. Но ночью ей приснился Томаш, как они жадно целуются, дрожа от нетерпения и страсти раздевают друг друга, касаются друг друга, прижимаются голыми телами, сливаются в экстазе. «Господи, что ж это такое!» - она силой воли заставила себя проснуться и долго не спала, боясь закрыть глаза.

«Хватит заниматься глупостями, - наказала себе Аня под утро. - Я на эту удочку больше не попадусь. Пусть молоденьким дурам голову морочит! Казанова местного масштаба!». Решить было проще, чем сделать: мысли непослушно возвращались к той ночи, кожу покрывали мурашки от всплывавших совсем некстати ощущений, и даже снотворное не могло остановить яркие видения. К счастью, Томаш уехал домой, проведать детей и внуков, так что по крайней мере не надо было терпеть его каждодневное присутствие. Аня вздохнула свободнее и перестала прятаться в собственном доме.