Блуждающий в Дрёмах

0+
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Juriy K.
Блуждающий в Дрёмах
Аннотация:
Рассказ из цикла "Скрытые Движители"

Автор текста: Колосов Ю. А.
Автор иллюстраций: Ширяева-Колосова М. А.
Текст:

Старый красный «Москвич» с трудом преодолевал препятствия на проселочной дороге. Легковой автомобиль со своеобразным ревом проваливался в очередную дыру на проезжей части, но, чуть пружиня, продолжал путь.

В кабине из стороны в сторону пошатывались фигуры двух человек. Водитель, пожилой мужчина, внимательно смотрел на дорогу в безуспешных попытках найти более или менее ровный участок совершенно разбитого асфальтового покрытия. Рядом с ним на переднем сидении раскачивался молодой человек тридцати лет. Время от времени он бросал свой взгляд на заднюю часть салона, где располагался его скромный багаж.

– Ничего, сейчас за поворотом пойдет спокойнее, – водитель нервно утер рукавом серого шерстяного пиджака проступивший на лбу пот. – Сейчас, еще потрясет немного…

– Семён Васильевич, машину-то вам не угробим за поездку? – спросил парень.

Мужчина за рулем усмехнулся:

– Ну уж нет, брат, я эту дорогу объездил столько раз и ничего. За техникой ухаживать надо правильно. Вот с виду «Москвич», да? Старый, да? Ну, потертости в салоне – есть немного, куда же без них. А вот сядешь за руль, так и не скажешь, что машине уже за тридцать лет.

Парень снова посмотрел на заднее сидение – на своих ли местах остались вещи после очередного преодоления дорожного провала.

– Так вот, за всем уход нужен, – продолжил Семён Васильевич.

– Этой дороге так уж точно, – отозвался молодой человек. У водителя вырвался непроизвольный смешок. – Что же ее так запустили? Я думал, уже и не осталось у нас таких просёлок.

– Э-э-эх, – раздалось в ответ, – сколько хочешь. Никто не живет здесь, вот и не чинят. Скоро уже деревья пойдут сквозь асфальт.

Машина преодолела поворот, покидая небольшой лесок, и в лицо Семёна Васильевича ударили лучи солнца.

– Вон, смотри, – мужчина кивнул перед собой, указывая куда-то вдаль. – Вот и Краевая показалась.

Впереди, примерно в двух километрах, стали различимы темные силуэты построек. Ближе к деревне Краевая взору молодого человека открылось весьма скудное зрелище: дорога, уже не столь разбитая, была окаймлена покинутыми домами с заколоченными ставнями, покосившимися сараями и редеющими заваливающимися заборами.

– Неужели здесь вообще никого не осталось? – поинтересовался парень, прильнув к боковому окну.

– Неа, – отрицательно помотал головой водитель. – Отсюда, вообще говоря, последними переселялись – видишь, как дома хорошо сохранились.

Молодой человек, явно не ожидавший такого зрелища, продолжал всматриваться в сменяющие друг друга просевшие домики с проржавевшими или частично обвалившимися крышами и пытался понять, о каких хорошо сохранившихся домах говорит Семён Васильевич.

– А дальше также будет? Сколько еще ехать? – с нарастающим волнением спросил парень.

– Это, значит, позади Краевая осталась, теперь будем проезжать Затропье, а за ней прямиком наша. Ты, кстати, Аркадий, чего так далёко забраться решил?

Аркадий, пребывая в некотором смущении то ли от увиденного, то ли от заданного вопроса, тихо ответил:

– Да вот… Роман надумал писать. Искал место, где поспокойнее.

– О, как! – оживился водитель. – Я-то уж не знал, чего и гадать. С виду приличный человек, в пиджаке, а там, кто его знает, чем сейчас молодежь увлекается. Сначала, было, думал, сектант какой – раз столь отдаленное место присматривает. Потом вижу, с чемоданом – я в молодости аккордеон в похожем таскал. Снова не понял, на кой черт музыканту так далеко забираться. А ты, значит, решил уединиться?

– Ага.

– А как же там все эти новомодные штуки: компьютеры, планшеты, черт знает, что еще?

– Отвлекают они. Меня на поездку приятель воодушевил. Он геолог, побывал недавно в экспедиции где-то в Сибири. По вахте. Должен был работать в небольшом поселении среди тайги в группе из пяти человек. Но товарищи его свалились с какой-то лихорадкой в первую же неделю. Вертолет за ними пришлось даже посылать. Короче, подробностей всех не знаю, но, в итоге, остался он там один в ожидании, когда ему новых сотрудников пришлют. А чтобы как-то время коротать, решил писать очерки. Он-то, вообще, не писатель, но показал мне ради интереса. И вот я читаю и думаю, как все здорово у него получилось. А у меня ступор: уже год не могу ничего толкового придумать. И журналы отказывают, и самому не нравится. Вот решил такой способ попробовать. Поменять образ жизни, окунуться, так сказать, в уединенную среду. Да и, думаю, стимул будет – быстрее вернуться домой, к цивилизации.

– А сам-то ты уже публиковался где?

– Да так, рассказы раньше в журналы отправлял, еще два романа есть.

– Ого, ишь ты… И как, дела успешно идут?

– Ну, так. Интерес от читателей есть, продажи вроде бы тоже есть. Жаловаться особо не на что.

– О! Даже книги продаешь! – восхитился водитель.

– Ну, в интернете.

Семён Васильевич продолжил удивляться:

– Это, получается, и печатаешь и публикуешь сразу?

– Ну да, примерно так.

Водитель покачал в изумлении головой:

– Вот же время наступило: сидишь дома, пишешь себе – пишешь, а потом хопа, и публикуешь безо всяких там комитетов и цензур. Доход, наверное, какой-никакой. Из дому выходить не надо! Да…

Дорога шла вдоль поля, в стороне от следующей деревни, поэтому Аркадий не видел самих дворов и мог лишь гадать, насколько все было запущено в этом поселении.

– Сейчас обогнем задами Затропье, а там и до Дрём рукой подать.

«Москвич», монотонно урча, проехал последние дома деревни Затропье, преодолел небольшой перелесок, речку и вырвался на очередное поле, откуда Аркадий уже интуитивно распознал черные точки отдаленных домов.

– Необычное какое название деревни: Дрёмы, – заинтересовался Аркадий.

Семён Васильевич в ответ лишь отмахнулся:

– Поживешь тут не один десяток – все будет казаться обычным. Название, как название. А вот река рядом есть, так с ней поинтереснее будет. В двадцатых годах здесь колхоз располагался, приезжали картографы, составляли карту водных ресурсов района. Так это, что-то там напутали, и нашу реку не указали, потом лет через десять, как мне рассказывали, еще раз приезжали, чтобы убедиться, что река действительно есть. Забыли про нее, – Семён Васильевич усмехнулся, – ну а после ее так и прозвали Забвенка.

Аркадий отвлеченно слушал Семёна Васильевича и все больше всматривался через пыльное боковое окно автомобиля. Его взору теперь открылось бескрайнее пространство поля, где-то в паре-тройке километров вырастал частоколом лес, на остальном же просторе раскинулись бурьян и разнотравье.

Вдруг, краем глаза Аркадий заметил на поле, ближе к деревне, движение, словно группа человек синхронно совершает взмахи руками. Аркадий напрягся в попытках разглядеть детали:

«Неужели косцы? – пронеслось у него в голове. – Так, вроде бы, не сезон еще: май как-никак, чего там косить-то?»

– А что, уже сенокос начался?

Семён Васильевич вопросительно уставился на Аркадия:

– Это ты с чего взял?

– Да вон, кажется, люди около деревни косят, – парень указал в направлении, где мгновением раньше наблюдал движение.

– Да что ты, померещилось тебе, – без промедления ответил Семён Васильевич, посмотрев, однако, в сторону, куда показывал Аркадий. В этот момент очередная выбоина дала о себе знать, тряхнув машину сильнее обычного.

Семён Васильевич с усилием, несколькими резкими маневрами, вырулил на ровный участок и продолжил:

– Эта деревня, Аркадий, как и те, что мы проехали, опустела полностью. Все, кто поумирал, кто в город перебрался. Здесь же хотели реку запружать, производство разворачивать, потом остепенились. Пока думали-решали, в городе целый микрорайон построили, туда всех и переселили. Вот и мы с женой перебрались пять лет назад, – сделав небольшую паузу, он добавил: – одними из последних, кстати. Так что тебе показалось. Кусты, может, или деревья какие.

Машина подъехала ближе к деревне, и Аркадий попытался отыскать глазами промелькнувшие фигуры, но безуспешно.

– Может, и кусты… – задумчиво произнес молодой человек, потеряв надежду на то, что поселение, куда со скрипом заезжал уставший «Москвич», может быть обитаемо.

***

Деревня Дрёмы оказалась совсем небольшой: одна улица, по пятнадцать изб с каждой стороны. Где-то на середине, между домами укромно расположился пруд.

После въезда в деревню, Семён Васильевич прибавил газу, и «Москвич» с усилившимся рокотом, минуя пустынные постройки, рванул под горку до самой противоположной окраины, где на небольшом разворотном кругу и остановился.

– Ну вот, добрались. «Москвич», так сказать, довез москвича до места, – довольно потирая руки, радостным тоном произнес Семён Васильевич.

Аркадий вышел из автомобиля и стал осматриваться. Место, в котором он теперь находился, представляло собой небольшую возвышенность, с одной стороны которой раскинулось поле, упирающееся в стену леса, с другой – пологий склон с остальной частью деревни.

Семён Васильевич, немного, как подметил Аркадий, прихрамывая, дошел до забора и уже отпирал хлипкую деревянную калитку в огород ближайшего к машине дома. На заборе висела выцветшая, потрепанная непогодой вывеска с надписью: «Сдается». Сквозь кусты малины и облака сильно разросшихся деревьев проглядывал фасад одноэтажного строения в три окна. Его белые рамы и наличники на фоне зеленых облупившихся со временем досок составляли почти идеальную гармонию с запущенным отцветающим садом то ли яблонь, то ли вишни.

– Аркадий! – раздался возглас Семёна Васильевича уже изнутри помещения. – Иди сюда!

Молодой человек направился на зов по заросшей травой стежке.

Небольшое крыльцо с крепкими деревянными ступенями, тяжелая дверь и Аркадий прошел в маленькую террасу, больше напоминающую прихожую. В нос ударил влажный запах пыли, какой обычно бывает, когда заходишь в долго пустующее помещение. Из прихожей Аркадий переместился сквозь небольшую массивную, хорошо утепленную дверь в сам дом, что шаблонно делился на две части: кухню и комнату, в которой во всю суетился Семён Васильевич.

– Ты это, осваивайся, так сказать… Я сейчас…

Комната была просторной и светлой. У стены справа располагался сервант с посудой, рядом с ним – вещевой шкаф. В дальнем слева углу, у окон, стоял стол с лампой. Чуть в стороне от входа белел столб небольшой печи. Между ней и стеной, украшенной потрепанным ковром с оленями, скромно протянулся раскладной диван.

Семён Васильевич осторожно прикрыл дверцу шкафа и, чуть запыхавшись, проследовал на кухню.

– Пойдем, все покажу. Ты, вообще, в похожих домах бывал?

– Конечно. Я в детстве часто в деревню на каникулы ездил. Так что представление имею более чем приличное.

– Ну, это хорошо, хорошо. А печь истопить сможешь, если придется?

– Так ведь конец мая уже, – удивился Аркадий.

– Мало ли что. А вдруг похолодание? Как бы ты дом не спалил.

– И печь истопить я смогу, вы только покажите, откуда дрова брать.

Аркадий вышел на кухню, где Семён Васильевич принялся в подробностях рассказывать обо всех особенностях жилища: где лежат дрова и находятся удобства, показал колодец с питьевой водой, что есть в гараже рядом с домом и чем можно пользоваться, если потребуется, и прочие необходимые детали.

После они вместе перетащили из машины багаж Аркадия.

– Ну вот, вроде бы, все рассказал. Вопросы есть? – закончил свой экскурс Семён Васильевич.

– Думаю, все понятно.

– Ты, кстати, на какой срок хочешь остаться?

– Пока на месяц. Если потребуется больше – смогу я еще задержаться?

– Шутишь? – усмехнулся Семён Васильевич. – Хоть на год въезжай. Вот только харчей ты мало взял, как я погляжу.

Аркадий задумался. Молодой человек явно не ожидал, что захолустье, в которое он стремился отправиться, окажется таким дремучим.

– Ну, ничего. Тебе на неделю хватит? – поинтересовался Семён Васильевич.

– Да, может, даже на две.

– Давай так, я через неделю приеду, съездим вместе в магазин. Пешком ты едва ли доберешься отсюда. Вокруг на десять километров ни души.

– Хорошо. А что с оплатой? – спросил Аркадий.

Семён Васильевич замялся:

– Да ладно, ты за домом присмотри, да и сам тут не пропади, а с оплатой что-нибудь порешим – договаривались на пятерку в месяц, так и нечего выдумывать. Парень ты, вроде бы, толковый, дело у тебя, как я погляжу, интересное. По округе гуляй аккуратнее, если что звони. Сеть здесь плохо ловит, но поймать можно.

Они направились к машине, Семён Васильевич продолжил:

– Я-то думал, ты с гармонью сюда приехал, а ты вон, с печатной машинкой. Сто лет их уже не видал. Эх, чего только не придумает молодежь… Да, кстати, там, в гараже, посмотришь, есть лестница на крышу, пейзаж оттуда открывается изумительный. Вот закат будет – сам увидишь. И еще: в углу рядом с окном найдешь деревянный ящик с твой рост, под всяким тряпьем. Вот тебе ключи: этот от дома, этот от гаража, а этот – от замка того самого ящичка, там мой неприкосновенный запас спрятан. Будет тяжко – можешь пользоваться.

– Хм, спасибо, – стеснительно улыбнулся молодой писатель, решив для себя, что к чужим НЗ он обращаться не будет.

Аркадий попрощался с Семёном Васильевичем, проводил взглядом его удаляющийся «Москвич» и только после этого, кажется, осознал, что в округе на десять километров, как и сказал его провожатый, он остался совершенно один.

***

Молодой человек не стал терять времени зря и сразу после отъезда хозяина дома разложил свои вещи, организовал рабочее место и приготовил нехитрый обед, состоящий, в основном, из лапши быстрого приготовления.

Спустя полтора часа, Аркадий решил пройтись по деревне. Ему открылось удручающее зрелище, нагнетающее чувство тоски, бездонного одиночества и даже страха. Переходя от дома к дому, он всматривался в пустые окна и как будто превращался из простого наблюдателя в сочувствующего слушателя, угадывая историю каждого однажды замолчавшего с уходом хозяев здания. Он наполнялся чувствами обреченности и тревоги, которые отражались на фасадах забытых изб. Из тридцати строений больше десятка были частично разрушены, несколько домов забросили в процессе строительства. Фасады остальных украшали кое-как заколоченные ставни и дверные проемы. Повсюду царила атмосфера отчужденности, которая показалась Аркадию в некотором смысле враждебно к нему настроенной. В конце концов он поспешил вернуться в дом, который теперь хоть и ненадолго, но все же мог называться жилым.

Изначально Аркадий не намеревался задерживаться в своем путешествии, однако предсказать, как скоро сможет нащупать идею, испытать вдохновение для работы, не мог. Теперь же он и вовсе запутался: какой духовный подъем можно испытать в столь мрачном месте?

Шел седьмой час вечера, когда молодой писатель, праздно раскачиваясь на стуле за письменным столом, бросил случайный взгляд в окно на заходящее солнце. У горизонта, над самым лесом разыгралось целое буйство необычайно ярких красок.

Аркадий вспомнил совет Семёна Васильевича, отыскал оставленные ему ключи и поспешил на крышу гаража. Он стоял в полной тишине и, кажется, даже птицы перестали щебетать, увлеченные столь прекрасным закатом.

Юноша погрузился в мысли, старался честно ответить себе на вопрос о том, что же он тут делает. Действительно ли он приехал сюда за вдохновением или, наоборот, старался от чего-то скрыться? Возможно, это попытка убежать от стремительно меняющегося мира, за которым не поспевает? Из-за чего, вполне вероятно, и случился ступор в творчестве. Или же это побег от всеобъемлющей виртуальной жизни, бесконечных социальных сетей, где в людях и событиях, которые неразрывно связаны с его прошлым, он пытался отыскать самого себя, почувствовать нечто, что когда-то казалось дорогим и приятным, заново ощутить связь с ушедшим миром.

Абстрактные размышления молодого человека прервал странный звук. Со стороны поля, куда был направлен его взгляд, доносилось блеянье. Аркадий замер в попытках проверить свою догадку:

«Неужели овцы? Дикие? Овцы разве бывают дикими? Вот, опять!»

Аркадий быстро слез с крыши гаража, выбежал на улицу, обогнул противоположный дом и садовый участок, остановился и прислушался.

«Где-то здесь, совсем рядом!»

Аркадий пробежал еще немного на звук блеянья и ставшего различимым тихого звона колокольчика. Впереди, за высокой травой он уже заметил движущиеся кудрявые спины овец. Он продвинулся еще, как вдруг все исчезло: ни звуков топота животных, ни бряцанья колокольчика. Аркадий стоял в поле в полном одиночестве, и лишь легкий ветер колыхал траву и ветви кустарников и диких яблонь.

Парень испуганно озирался. Он попытался рассмотреть или расслышать что-нибудь, выделяющееся в тишине, но безрезультатно.

Медленным аккуратным шагом, словно надеясь все же услышать что-нибудь необычное, Аркадий вернулся в дом. Теперь его голову занимали совсем другие вопросы.

«Что же это было? Галлюцинации? С чего бы? Неужели я так быстро успел соскучиться по людям?»

Аркадий размышлял о произошедшем до позднего вечера. Он не притронулся к пишущей машинке и даже не начал обдумывать план своей работы. Ближе к полуночи он сделал короткую запись о случившемся в чистую тетрадь и, вымотанный как физически, так и эмоционально, уверенный все же, что он не сходит с ума, заперев предварительно все двери и окна в доме, лег спать.

***

Утро выдалось теплым и солнечным. Аркадий заварил чашку кофе и вышел на крыльцо, где его сомнения о таинственных овцах развенчивались также скоро, как сладкий аромат отцветающих деревьев покидал сад.

Он все больше погружался в рабочий процесс: продумывал сюжет, героев.

«Местом действия, считаю, стоит выбрать локацию, соответствующую моему текущему положению – деревню. Только живую, с жителями. И событиями, которые будут разворачиваться вокруг главного героя, допустим, из города, который вынужденно перебрался жить в село».

Об оригинальности сюжета Аркадий решил подумать позже. Сейчас же он довольствовался тем, что его снова стало затягивать в творческий процесс.

Молодой писатель набросал предварительный план, подметил кое-какие детали и после полудня решил пройтись по округе.

Дойдя до середины деревни, как и вчера, разглядывая опустевшие дома, он заметил трехцветную кошку, которая шла впереди по обочине дороги в одном с ним направлении.

«Так, если и она ненастоящая, то сегодня же бросаю это дело и возвращаюсь в город», – решил озадаченный Аркадий.

– Кошка! – окликнул он, намереваясь подозвать к себе хвостатую.

Та оглянулась на Аркадия, но вместо того, чтобы подойти или исчезнуть как вчерашние призрачные овцы, лишь ускорила свою походку.

Молодой человек испытал чувство облегчения и радости: если животное на него реагирует и не растворяется в воздухе как мираж, стало быть, оно настоящее.

Аркадий отвлекся от изучения замершего во времени быта домов и ускорился вслед за животным. Кошка, в свою очередь, сменила быстрый шаг на спокойный бег, а после и вовсе разогналась и скрылась в кустах у самого начала деревни, оставив своего преследователя в одиночестве.

Молодой человек стоял перед разрушенным одноэтажным домом: крыша просела, небольшое чердачное окошко перекосилось, в оконных рамах остались лишь осколки стекол, а фундамент местами обвалился.

Аркадию стало не по себе. Он словно смотрел на призрак дома со всеми его изъянами и несовершенством. Пройдет, возможно, еще немного времени, и мучения этого дома закончатся, оставив после себя лишь груду бревен и осколков.

«А ведь когда-то здесь бурлила жизнь. Чего тут, наверное, только ни происходило…» – невольно пронеслось в голове у Аркадия.

Он решил обойти дом вокруг и, к своему удивлению, где-то совсем недалеко от этого места смог различить шум течения воды.

«Должно быть, река, о которой говорил Семён Васильевич. Забвенка что ли называется…»

Позади разрушенного дома скрывался заболоченный лесок. Аркадий прикладывал серьезные усилия, чтобы пролезть сквозь разросшиеся кустарники, упавшие деревья, выступающие корни и высокую траву. Среди этих зарослей он смог отыскать небольшой, поднимающийся на полметра, продолговатый холм, по которому и проделал оставшийся путь до русла.

Аркадий медленно подходил к берегу. Когда до воды оставалась дюжина шагов, местность заметно изменилась, стала чище, шум от воды усилился, словно рядом ожил небольшой водопад. Парень остановился. Утерев пот со лба, он поднял глаза, чтобы взглянуть на реку и поразился увиденной картине. На противоположном берегу стоял аккуратный бревенчатый домик с медленно вращающимся сбоку водяным колесом, от которого и доносилось усиливающееся журчание воды. Холмик же, где он сейчас стоял, был частью насыпи для плотины, а по левую руку раскинулась запруда.

Аркадий старался, как мог, здраво оценить ситуацию:

«Похоже, очередная галлюцинация. Очевидно, что передо мной водяная мельница, а шел я по плотине».

Молодой человек боялся пошевелиться. Его посетила догадка о том, что, может быть, за происходящим удается наблюдать до тех пор, пока он не вмешивается. Река тем временем преобразилась: из заросшей топи она превратилась в стройную полноводную артерию. На берегу вниз по течению Аркадий рассмотрел небольшие домики с трубами, но почти без окон:

«Должно быть, бани», – такое заключение пришло само собой.

С минуту он осматривал открывшийся за рекой луг, черные точки пасущихся коров. Но как только Аркадий набрался решимости и сделал шаг вперед, вся картинка мгновенно переменилась: он снова стоял в зарослях, а перед ним шумело узкое русло зарастающей реки.

Аркадий возвращался домой почти интуитивно. Он полностью погрузился в размышления о том, что происходит с ним в этом поселении. Лишь на несколько секунд он остановился около затянутого ряской пруда на середине деревни. На берегу водоема сидели две кошки, одну из которых он незамедлительно узнал. Не дожидаясь приближения незваного гостя, обе скрылись в зарослях.

Сразу по прибытии домой, Аркадий записал все увиденное в тетрадь, что начал накануне. А в течение дня дополнял записи своими размышлениями и версиями о происходящем.

***

Следующий день Аркадий встречал разбитым. В течение бессонной ночи он не раз хотел связаться с кем-нибудь и рассказать о столь необычных явлениях, но в итоге решил повременить с подобными разговорами.

Вспоминал он и померещившихся при подъезде к деревне косцах, снова и снова размышляя о том, было ли это нечто более таинственное, нежели кусты или деревья, как предположил Семён Васильевич.

Аркадий, все же будучи человеком творческим, придумал для себя правдоподобную, как ему виделось, версию происходящего. Он предположил, что деревня Дрёмы пытается с ним разговаривать. Она погружает Аркадия в воспоминания былых времен, рассказывая ему свою историю по фрагментам, словно раскрывая карту-загадку по частичкам. Молодой человек заключил для себя, что раз уж он приехал в столь уединенное место для придумывания истории, то почему бы не воспользоваться обстоятельствами и не подслушать историю, которую рассказывают ему.

Он стал охотиться за видениями, однако, не понимая механизма их возникновения, не получал искомого. Аркадий приобрел своего рода азарт, но через несколько дней безрезультатных блужданий по деревне и ее окрестностям стал раздражаться и сомневаться в своей идее, а заодно и в реалистичности увиденного им за первые два дня.

Очередным ранним утром, спустя почти неделю жизни в деревне, он услышал легкий стук в дверь.

«Вот оно! Наконец-то!» – пронеслось в голове Аркадия, желавшего увидеть новую таинственную сцену.

Он медленно подошел к двери, стук повторился.

«Как бы не спугнуть…» – Аркадий как можно тише повернул ключ в замочной скважине и аккуратно приоткрыл дверь.

На пороге его ожидало отрезвляющее видение: Семён Васильевич с широкой улыбкой на морщинистом лице держал в руках стеклянную банку с чем-то темно-красным внутри и встречал Аркадия на крыльце.

– Ну как ты тут, молодежь? – радостно начал он, сразу протягивая квартиранту банку. – Это моя жена тебе презент, так сказать, передала. Ежевичное.

Аркадий от неожиданности такого визита потерял дар речи. Он не только забыл про приезд Семёна Васильевича, о котором договаривались в прошлый раз, но и, увлекшись поисками новых ощущений, понятия не имел, какой шел день недели.

– Ну как, готов съездить за продуктами? Как ты здесь, вообще? – продолжал Семён Васильевич, проследовав в комнату. – Весь в творческом процессе, а?

– Да так, – замялся Аркадий, пытаясь найти место, чтобы пристроить подаренное угощение, – не очень…

– Ну-ну, ничего. Нужно время, чтобы привыкнуть к новому месту, понимаю. Ты извини, я сегодня не смогу задержаться, дела. Так что, если не возражаешь, давай смотаемся туда-сюда, к обеду уже вернешься.

Аркадий рассеянно согласился и начал одеваться.

– Я бы тебя предупредил о приезде заранее, но звонил-звонил, а телефон твой недоступен. Я уж заволновался, не случилось чего. Может, думаю, дом спалил…

Аркадий подошел к рабочему столу, на котором из печатной машинки с укоризной на него смотрел пустой лист, и проверил телефон:

– Сеть не ловит.

– Вот черт. Неужели вышку отключили? – Семён Васильевич достал из кармана свой телефон и, уставившись на экран, направился к выходу. – Вот, вот тут ловит! – донеслось с крыльца.

Аркадий оделся, опустошил от оставшихся запасов еды дорожную сумку и направился к машине, где его уже ждал Семён Васильевич.

***

Поездка прошла без происшествий. Сколько ни смотрел Аркадий в окно машины, ни по дороге в город, ни обратно он не смог заметить ничего необычного.

– Слушай, ты какой-то задумчивый все утро, – посетовал Семён Васильевич, уже проезжая мимо деревни Затропье. – У тебя все нормально?

– Да просто мысли все о работе. Передайте жене мою благодарность за варенье, обязательно попробую.

– Ну ладно, – улыбнулся Семён Васильевич. – Ты всего достаточно закупил?

– Да, теперь недели на две точно хватит, чтобы вам сюда не мотаться.

– Мне-то несложно, ты позвони просто. На крыльцо выйди, оттуда звони.

Машина Семёна Васильевича в очередной раз проехала дорожный знак с надписью «Дрёмы», как вдруг Аркадий решил задать вопрос:

– Семён Васильевич, а здесь в деревне была когда-нибудь мельница?

– Мельница? – озадаченно протянул мужчина и через несколько секунд размышлений ответил: – Стояла когда-то. Водяная. Мне самому об этом рассказывали, я не видел, давно это было. Кажется, в конце позапрошлого века.

– А где стояла, не знаете? – у Аркадия засосало под ложечкой оттого, что его догадка о видениях может быть подтверждена.

– Ну как где… На реке, рядом с деревней. Мне дед рассказывал, муку на ней мололи. Говорил, что пшеницу подвозили на лошадях, потом перемалывали. Раньше, вообще, здесь все по-другому было. А ты как узнал про мельницу-то? – удивился Семён Васильевич.

– Да так, просто предположил, – улыбнулся Аркадий, довольный услышанным.

– Смотри-ка, фантазия у тебя как надо работает.

Машина подъехала к дому, Семён Васильевич помог Аркадию занести сумки внутрь и очень скоро распрощался с ним.

– Если чего, звони. С крыльца, ну ты понял, сообразишь. Удачи с творчеством!

Аркадий помахал удаляющемуся красному «Москвичу» и отправился в дом.

***

В тот же день, окрыленный косвенными подтверждениями правдоподобности догадок о том, что увиденное на реке несколькими днями ранее все же имеет связь с реальностью, Аркадий решил прогуляться по округе еще раз.

Он отправился снова к реке, перебрался на противоположный берег и, преодолев пологий холм, обнаружил за ним заросшее поле. Простирающееся на километр, а может, и больше, оно упиралось в глухой лес. Аркадий наслаждался ощущением нетронутости здешних мест. Люди покинули их, и теперь природа постепенно берет свое, возвращая себе все больше с каждым восходом солнца. Его занимала мысль об изменении окружающей среды: сорок лет назад, возможно, здесь паслись стада, а теперь он с трудом преодолевает разросшиеся кустарники и бурьян.

Из этих размышлений его неожиданно вырвали гулкие звуки. У молодого человека участилось сердцебиение.

«Словно отдаленный топот», – Аркадий пытался сориентироваться, откуда доносились гул и легкие вибрации.

Подавшись наудачу вперед, через несколько десятков метров, сомнений не оставалось: на лугу, недалеко от реки резвились лошади.

«Две гнедых, серая, и пегая. Дикие? Это не овцы – лошади могут и сами по себе существовать», – размышлял Аркадий, пытаясь из-за кустов рассмотреть признаки наличия их хозяина или пастуха.

Через непродолжительное время Аркадий все же сконцентрировал свое внимание полностью на животных. Он любовался их грациозными движениями, озорством, когда пегая лошадь, фырча, начала валяться и кувыркаться в траве. Его завораживали как их резвые игры, так и умиротворенный отдых в тени небольших деревьев на противоположной стороне лужайки.

Аркадий потерял счет времени. Ему казалось, что это вовсе не очередное видение, лошади настоящие и такие живые. Он подался вперед, пролез через плотный куст ивы, обратив тем самым на себя их внимание. Однако ни одна попытка приблизиться к лошадям так и не увенчалась успехом: те, хоть и не покидали пределов лужайки, но и не подпускали к себе незнакомца, фырча и топая копытами.

Аркадий не стал более испытывать терпение животных и решил удалиться и продолжить свою прогулку.

На этот раз парень пересекал Забвенку в другом месте. Как оказалось, намного дальше от перехода с остатками старинной насыпи. Он вышел на поле чуть чище, чем то, где паслись лошади и смог наблюдать верхушки некоторых домов деревни с расстояния двух или трех сотен метров.

Аркадий боялся заблудиться, поэтому старался не отходить далеко от уже знакомых мест. Он шел по полю по направлению к деревне, как вдруг увидел над домами серо-черное облако. Сначала он не придал этому никакого значения, однако скоро понял, что в поселении, действительно, что-то происходит.

Ускорив шаг, Аркадий приближался к домам, но вдруг замер, догадавшись, что на этот раз он стал свидетелем очередного воспоминания деревни Дрёмы.

Горела изба в центре деревни. Вокруг здания царил хаос: кто-то из людей уводил скотину и отгонял птицу, кто-то через окна передавал завернутую в платки утварь, может быть, ценности или иконы. Небо над ярко-рыжим пламенем, поднимающимся над крышей, чернело и коптилось. Кто-то отчаянно приносил ведра с водой, выливая их на здание, но становилось ясно, что дом обречен. Крики, шум, рев коров и ржание лошадей заполнили пространство. Через несколько мгновений на крыше здания появилась небольшая фигура. Аркадию показалось, что это был ребенок, который, смог выбраться на улицу, скорее всего, через чердачное окно. Последнее, что рассмотрел Аркадий, стал прыжок ребенка с крыши, от подбирающихся к нему языков пламени.

Наступила тишина. Исчез дым, исчезли силуэты людей, исчезла смешанная палитра звуков.

Аркадий пожалел, что из-за отсутствия сети, он теперь не носил при себе телефон и не смог попробовать снять эту сцену на камеру. Собрав все увиденное в единую картинку, он быстрым шагом направился домой, чтобы в очередной раз тщательно записать все случившееся с ним за день.

***

После этого случая деревня словно открыла перед молодым писателем тайник с воспоминаниями. Аркадий совершенно позабыл о жизни за пределами Дрём, обо всем, что волновало его в привычной городской жизни и только и занимался тем, что документировал новые видения.

Он совершенно забросил разработку своей первоначальной идеи книги и отодвинул в сторону печатную машинку, освободив место тетради, которая пополнялась свежими записями.

Аркадий утвердился в своей идее о том, что он таким неожиданным образом вступил в контакт с деревней. Покинутое поселение представлялось ему теперь живым организмом, который проходил через все то же, что и все живые существа: зарождение, веселую беззаботную юность, взросление и разрастание, нередко сопряженные с болезненными и грустными событиями, старость и увядание. Аркадий чувствовал себя исследователем, летописцем, который воспринимал голоса прошедших эпох через призму повседневности деревни Дрёмы.

Он перестал задумываться, почему это происходит с ним, отчего именно ему странным образом открываются тайны незнакомой деревни. Он поймал исследовательский раж, стремясь отметить как можно больше событий, чтобы потом использовать их в своей писательской работе.

Вместе с этим Аркадий чувствовал нарастающее доверие со стороны деревни: его видения становились все ярче, реалистичнее, длиннее. Он смог наблюдать множество различных сцен, среди которых были игра мальчишек в футбол на месте в поле, которое теперь являло собой лишь заросшую свалку, громкие деревенские гуляния на чьей-то свадьбе, прогоны скота через деревню на водопой, безмолвную процессию похорон с доселе невиданными ритуалами. Проследовав за последней и серьезно увлекшись, Аркадий чудом смог найти обратную дорогу домой с местного кладбища, которое притаилось на опушке леса, вдали от деревни.

В один из дней третьей декады июня Аркадий получил сообщение от Семёна Васильевича. Тот писал, что заболел и не сможет приехать в ближайшие выходные.

Аркадий озадачился – припасы уже подходили к концу, но, вспомнив про тайник в гараже, ответил, что все в порядке и только пожелал Семёну Васильевичу скорейшего выздоровления.

Когда же пришел час открыть таинственный шкафчик, Аркадий обнаружил там нехитрый запас провианта: десять банок тушенки, три банки сгущенки, по бутылке коньяка и водки, овощные консервы, сахар, соль и сухофрукты.

Аркадий решил не наглеть и взял лишь тушенку и консервированные овощи. Он старался проводить все больше времени на улице, часто забывая про обед или ужин.

Наступил день, когда Аркадий почти дописал свою тетрадь в сорок восемь листов и приготовился начать новую. Он воодушевился таким успехом: материала у него накопилось уже больше, чем можно было желать. Однако кое-что не давало ему покоя – он не мог связать все записанные видения с главным героем, не представлял себе основного персонажа.

Аркадия серьезно озадачили подобные размышления. Собравшись с мыслями, просмотрев предыдущие записи, молодой писатель вскоре пришел к важному и столь долгожданному выводу. Он сделал несколько пометок на внутренней стороне обложки старой тетради и, довольный проделанной работой, отправился на прогулку по привычному маршруту: через всю деревню к реке по остаткам насыпи, на противоположное поле, а там как карта ляжет. Ему очень захотелось снова увидеть живых лошадей, прочувствовать еще раз легкость их движений, посмотреть на их грациозность, умилиться их чудачествам. Да и вообще, просто хотелось побыть в компании живых существ.

Он в очередной раз проходил по уже породнившейся ему тропе, ведущей к реке, а за ней - и к лужайке, где он видел лошадей в прошлый раз. Он вспомнил свои чувства в первые дни пребывания в деревне Дрёмы, отметил, как они превратились из испуга и непонимания в восторженность от поисков и неподдельный интерес к испытываемым видениям.

Прошедший ночью дождь поднял траву на знакомой дорожке, так что Аркадию пришлось снова пробираться через свежие дебри, погружаясь все дальше в лес, растворяясь в нем с непоколебимым чувством, что впереди его еще ожидают многие разные истории, живые воспоминания.

Влажная трава неохотно расступалась под шагами Аркадия и смыкалась за спиной, словно укрывая его от внешнего мира.

***

Всю дорогу до деревни Семён Васильевич пребывал в беспокойстве. Неприятные ощущения подтвердились, когда в конце июня он, поправив кое-как свое здоровье, все же доехал до Дрём.

Дом пустовал, однако дверь была не заперта, ключи лежали на полочке при входе. Поэтому Семён Васильевич предположил, что Аркадий куда-то отошел и скоро вернется.

Прождав безрезультатно с час, Семён Васильевич отправился искать своего квартиранта по деревне, окрикивая того по имени, но не получая отклика.

Пожилой мужчина обошел всю округу, прошел по кромке поля, где, как ему показалось, он смог различить примятую траву, но нигде не мог найти молодого человека.

После первоначальных поисков Семён Васильевич вернулся в дом, пытался дозвониться до Аркадия, но снова безрезультатно. Чуть позже он заметил телефон молодого человека на столе вместе с растолстевшей от постоянных записей тетрадью и окончательно удостоверился, что с его знакомым определенно что-то случилось. Под настольной лампой он также обнаружил конверт с пометкой: «Семёну Васильевичу (с компенсацией за вскрытый НЗ)», в котором лежали пятнадцать тысяч рублей вместо пяти оговоренных изначально.

Ближе к вечеру Семён Васильевич позвонил жене, затем участковому, объяснил всю ситуацию. Тот, понимая, куда придется направляться, согласился приехать лишь к утру следующего дня.

Семён Васильевич решил остаться в доме на всю ночь, надеясь на возвращение Аркадия, но не смог сомкнуть глаз ни на минуту.

Утром к дому на окраине деревни подъехала полицейская машина. Семён Васильевич выбежал навстречу и сразу же стал вводить участкового в курс дела.

– Подождите-подождите, когда вы в последний раз с ним связывались? – пытался разобраться в порядке произошедших событий молодой, лет тридцати пяти, участковый.

– Ну вот же, – Семён Васильевич достал свой телефон и показывал на дату пришедшего от Аркадия сообщения. – Пять дней назад, писал, что все хорошо.

– Пять дней… – задумчиво протянул участковый. – А он местным был вообще?

– Да нет же. Говорю, приехал из столицы погостить. Писатель он. Вон и машинка печатная его. Все его, – не успокаивался Семён Васильевич.

– Помещение в аренду, стало быть, сдавали? А бумаги оформляли?

От услышанного вопроса у хозяина дома округлились глаза. Участковый, поняв неуместность подобного выпада, попытался моментально сгладить ситуацию:

– Ну что же, если приезжий, то мог куда угодно пропасть. Местность здесь дикая, заброшенная. Я сделаю запрос, чтобы собрать бригаду из людей для поисков, но скажу сразу, вероятность отыскать человека в таких условиях весьма мала.

– Ну хоть что-нибудь, что-нибудь надо же сделать! – продолжал нервничать Семён Васильевич. – Заблудился, может, в лесу. Может, за рекой где…

На следующий день пятеро сотрудников полиции, включая участкового, и несколько человек из знакомых Семёна Васильевича, сам хозяин дома и его жена обыскивали вероятный, но все же весьма условный район пропажи молодого писателя.

К вечеру стало понятно, что с такими ресурсами в столь одичавшей местности на успех рассчитывать не придется. Однако для участкового день прошел не так уж и бесполезно: группа полицейских на противоположном берегу реки Забвенка смогла отыскать небольшой табун лошадей, о пропаже которых из местного совхоза стало известно три недели назад.

– Сделал все, что мог, – подошел к сидящему на ступеньках небольшого крыльца пожилому мужчине участковый. – Больше людей мне привлекать не разрешает начальство. Говорят, поиски бесперспективные. Хотя, вот про лошадей также говорили, а они вон, отыскались, где не ждали… Я займусь этим вашим Аркадием, но ничего не обещаю. Вдруг, он рецидивист какой, вот и решил скрыться. В любом случае, я с вами обязательно свяжусь. А пока езжайте домой, постарайтесь успокоиться.

– А с вещами его что? Заберете?

– Посмотрел я на эти вещи: ничего полезного. Телефон только, да и тот, скорее всего, заблокирован. Пока добьешься разрешения на разблокировку, месяцы пройдут. В остальном пусть у вас побудут.

– И тетрадь?

– И тетрадь. Писатель ваш, похоже, и вправду писателем был. Таких баек напридумывал. Но ничего информативного. Короче говоря, храните. Если что-то потребуется, я сообщу.

После всех объяснений полицейские уехали. Через несколько часов, когда уже опустились сумерки, в дорогу отправился и сам Семён Васильевич, взяв с собой лишь исписанную Аркадием тетрадь.

Проезжая мимо заброшенного полуразрушенного дома в самом начале деревни, он будто заметил на секунду движение в высокой траве. Водитель остановил машину и заглушил двигатель, окликнул Аркадия, но, не получив ответа, медленно выехал из деревни.

***

По возвращении к себе в квартиру, Семён Васильевич прочитал записи Аркадия. Его болезненный вид, связанный с пропажей постояльца, усугубился еще и шоком после знакомства с заметками.

Он, наконец, смог понять интерес Аркадия к мельнице в одном из их разговоров. Все изложенное в тетради Семён Васильевич сначала воспринимал как выдумку, пока не наткнулся на сцену пожара. После прочтения этого эпизода он и приобрел вид шокированного человека, так как понял, что Аркадий смог описать событие из его детства, когда дом его родителей стоял около деревенского пруда. Тогда по неосторожности он устроил пожар на чердаке, и из-за его шалости могло сгореть все поселение, если бы не внезапно нахлынувший спасительный ливень. Однако тот мальчик, что прыгал с крыши, все же получил урок и серьезно повредил ногу при приземлении. От этого Семён Васильевич хромал всю жизнь и жутко боялся пожаров и всего с ними связанного.

Он дал почитать рукопись на предмет издательства своему товарищу, что жил когда-то в Дрёмах в доме напротив и который раньше работал редактором в местной газете. Но тот, хоть и отметил способности автора к писательству, все же советовал ему доработать материал, как минимум, структурировав события и введя главного героя. Семён Васильевич на такое предложение лишь грустно улыбнулся.

Участковый, после встречи в деревне, связывался с Семёном Васильевичем дважды. Сначала сообщил, что у Аркадия не оказалось близких родственников, которые могли бы заявить о пропаже человека. Во время второго разговора он честно признался, что найти исчезнувшего едва ли удастся, и это дело, вероятнее всего, отправится в долгий ящик.

Посетив свой дом еще раз в конце лета, пожилой мужчина заметил лишь присутствие трехцветной кошки на крыльце. Он открыл ей целую банку тушенки из своего запаса, но более не уделил никакого внимания.

Не обнаружив признаков появления Аркадия, Семён Васильевич больше никогда не возвращался в деревню Дрёмы. Ни описанные в тетради события, ни тайна, скрывающаяся в этом месте, ни даже оставленная без присмотра собственность, не могли примирить его с мыслями о произошедшем.

Тетрадь, однако, он постоянно хранил у себя. Семёну Васильевичу особенно ценной показалась заметка, которую Аркадий сделал неровным торопливым почерком на внутренней стороне обложки:

«Эта тетрадь – напоминание о безвозвратно ушедшем времени, о том, что все когда-то уйдет в прошлое: и настоящий момент и следующий за ним. Нам остается лишь жить с этим прошлым, с грузом воспоминаний, в которых, без сомнения, главными действующими лицами являемся мы сами. Нам остается лишь жить с воспоминаниями, опасаясь потеряться в них как в заросшем лесу, который когда-то был чист и опрятен, без возможности найти тропу обратно, к движению вперед».

Другие работы автора:
+1
17:35
487
bravothumbsup
Рисунки замечательно дополняют рассказ!
12:25
+1
Спасибо.
Передам художнику ваш положительный отклик
Загрузка...
Алексей Ханыкин

Другие публикации