Битва

(Основано на реальных событиях)

– Это мой! – заявил тринадцатилетний Федя, старший, когда братья столпились около одинокого пельменя, возлежавшего на фарфоровой тарелке. Он всегда и всем именно так заявлял. Поскольку был старшим, имел на это полное право. Как и на последний пельмень.

– Фиг тебе! – ввернул средний брат, десятилетний Семен и на всякий случай двинул Федю локтем по ребрам. Тот нахмурился, но сдержался. Вообще Семен чисто статистически был умнее старшего брата. В том плане, что оценки из школы приносил на порядок выше. Но что касалось пельменей, особенно, последних, опускало его, как и старшего, на уровень мышления четырехлетнего Антошки. – Кто его не забрал?

Действительно, кто так учудил? Кто так жестоко посмеялся над братьями? Кто умудрился вставить меж ними клин недоверия и ненависти? Кто этот подлец?

– Каждый же съел по двадцать штук?

– Конечно! Мы считали… Ровно по двадцать.

– Он мой! – заявил Антон, успевший забраться на стул рядом, и потянулся к пельменем ложкой.

Огромный рыжий кот тихо наблюдал за братьями с микроволновки. Его желтые глаза недоуменно перескакивали то на братьев, то на последний, уже успевший остыть, пельмень. И почему эти мелкие всегда такие шумные?

– Нет! Куда в тебя вообще лезет? – повысил голос Федя, и Антошка боязливо убрал руку и насупился, копя внутри обиду. – Я старший, а значит, по старшинству, он мой.

– И чё? – ввернул Семен, кивнув на Антона. – А он младенец! Так вообще без очереди!

– Я не маденец! – тут же заорал младший и почему-то горько зарыдал, прикрываясь маленькими руками.

– Ну, что? Доволен? – гневно крикнул Федя. – Обидел Антона!

– Я? – искренне удивился Семен. – Да это ты со своим старшинством.

– Нет ты! Таких дураков еще поискать!

– Я дурак? – возмутился Семен, сжимая от обиды кулаки. – Да я умнее тебя, двоечник!

– Да ты совсем обалдел?! – громко возмутился Федя под аккомпанемент плача Антона и двинул Семена кулаком в плечо. Тот подобного никак не мог стерпеть и ответил ударом в грудь. Федя скорчил скорбное и обиженное лицо и двинул в ответ. Антон затих и подсматривал сквозь пальцы за дерущимися. А старшие братья уже мутузили друг друга кулаками и яростно что-то обидное орали друг другу. Со звоном упала на пол кастрюля, возмущенно качнулся холодильник и задребезжал казан. Не заметившие этого братья переместились в зал, где орудием битвы сначала стали подушки, потом пластмассовые игрушки, а потом, что под руку попадет. Антон не смог пропустить такое шоу, поэтому забыл про пельмень и не торопясь переместился в комнату. Старшие братья уже сцепились на полу, и каждый хотел сделать больнее другому. Кто ущипнет, кто за волосы дернет изо всех сил, а кто и…

Антон долго ерзал рядом, его руки дрожали, а маленькие ножки переступали от нетерпения. Мыслимо ли? Такая битва, а его почему-то не приняли в дерущиеся, а меж тем, ему было что сказать каждому из братьев. Поэтому мальчик все же не утерпел, широко и кровожадно улыбнулся и ринулся в гущу событий.

Через минуту по всей квартире разнесся сначала один дикий крик, потом сразу второй. И, одновременно, в двери повернулся ключ – пришла из магазина мама.

Она долго и молча оглядывала поле битвы и перевёрнутую комнату. Улыбка совсем не хотела поваляться на ее лице, а значит, своим детям она была явно не рада. Именно такой вывод сделал Федя, поэтому решил реабилитироваться:

– Это все они виноваты! Я хотел поделить последний пельмень, а они…

– Он все врет! – возмутился Семен, а Антон поддакнул:

– Они не дают пемень…

– Ты вообще молчи, мелкий… мелкий кусака!

– Мам, а он кусается! – согласился со старшим Семен, показывая на Антона, но тот клацнул зубами, и среднему брату перехотелось совать руки в его сторону.

– Тихо! – прикрикнула мать и прошла на кухню. – Вы что устроили драку из-за одного пельменя? Вы у меня совсем глупенькие, что ли?

Старшие стыдливо потупились, а Антон заметил:

– Не гупенькие, а гоодные. Я не мог ждать…

– Ну, и где он? – спросила мать. Братья недоуменно переглянулись и наперегонки ринулись на кухню, чуть не застряв в дверях.

– Да вот здесь же лежал… – указал Федя на пустую теперь тарелку.

– Эх вы… – вздохнула мать, и стала поднимать с пола посуду.