Плач крыльев. 06 - Эйнар
К полудню стало ясно, что далеко они не уйдут. Ночная метель сделала отряд Хэлтора заложником гор, скрыв знакомые тропы. Не помогли и снегоступы, которые воины споро смастерили из лозы тальника и нарезанной на полосы кожи убитых драконов. Люди еще худо–бедно могли передвигаться, а вот лошади по брюхо проваливались в рыхлый снег и тревожно ржали.
– Что, брат, может привал? Переждем пару–тройку дней? И ребятам нужен отдых, – Гуннар окликнул, бредущего рядом повелителя.
– Да. Ты прав. Бессмысленная трата сил. Выбирай место.
– А что его выбирать? Вон Эйнар, уже, пожалуй, выбрал поляну. Глянь!
Хэлтор остановился и посмотрел куда указывала рука друга. В центре практически круглой поляны неподвижно стоял скальд, раскинув руки, и закрыв глаза. Его губы беззвучно шевелились.
– Новую вису что ли сочиняет? Или колдует? Что он застыл, как истукан? – хмыкнул вояка и толкнул друга плечом.
– А ты спроси. Я тебе, что ведун?
– И спрошу! – и Гуннар решительно затопал, проваливаясь в снег:
– Эй! Эйнар! Ты вису новую сочиняешь? Или колдуешь? – прокричал он на ходу. Потом резко остановился и обернулся к воинству, – парни! Привал! Ставьте наметы!
Эйнар опустился на одно колено и почтительно склонил голову. Несколько секунд ничего не происходило, а потом он резко встал и повернулся в сторону подошедшего командира.
– Нет. Молился Бальдру и Соль. Сегодня их день. День Солнца. А новую вису я действительно сочинил. Вчера.
– Вот сегодня и прочтешь! Будем праздновать! – не поворачивая головы, приказал Хэлтор, возвращаясь к коню.
Вечером в середине, вытоптанной поляны, пылал костер. Вокруг него на подстилке из лапника расположились люди.
– Эй, парни! Что–то вы примолкли после трапезы! Нельзя унынием встречать день Солнца! Давай-ка, скальд, порадуй! Что ты там сочинил?
Эйнар усмехнулся, откладывая кусок жареного мяса и зачерпнув пригоршню снега, вытер руки. Прислонился к стволу дерева, сложил руки на колени и закрыл глаза. Глубоко вдохнул, запрокинул голову и начал читать.
Озеро вкруг обступили мёртвые хмурые скалы.
Тайный чертог для себя здесь великаны снискали.
В местности, подле лежащей — глухо, ужасно, и серо.
За водопадом, гремящим бездонно чернеет пещера.
В озере темные воды, не знавшие сини небесной.
В них испокон обитают твари, рождённые бездной.
Здесь где-то свили гнездо потомки преступного рода.
Меч свой берёт Беовульф и отважно скрывается в водах.
Воины ждут и молчат. Быстро уходят минуты.
Битвы не слышатся звуки — глушат их вод перегуды.
Вздрогнули вдруг храбрецы. Сурово нахмурили брови.
В озере, полном химер, вода закипела от крови.
Сильным, бесстрашным бойцам взоры туманит досада —
Пена окрасилась кровью в кипени струй водопада.
Чудища выплыли вновь и в алой купаются пене.
По Беовульфу король справит поминки в Олене.
Ратники тянутся к дому. Правды не знает дружина.
Только не мёртв Беовульф — пред ним расступилась пучина.
Держат главу великана могучие руки героя.
Вместе с огромным мечом — призом смертельного боя.
Так что не надо бояться, что тропы теряются в хмари,
Что на поверхности жизни — мерзкие злобные твари.
Длится кровавая битва, и в мрачной таинственной глуби,
Меч добывая в бою, восславятся доблести слуги.*
– Я думал ты о нашем походе, парень, вису сочинил, а ты о других героях. Слышал я, как-то поэму о Беовульфе. Но он в той истории убил дракона и погиб. А ты вроде бы и не об этом. Или просто другую историю сочинил? – разрушил тишину Повелитель, – или не сочинил?
– Не сочинил, – Эйнар обернулся к Хэлтору и кивнул:
– Не сочинил. Пересказал. А Беовульф действительно умер, после того, как убил дракона. Черного дракона. Он истек кровью. Дракон ему руку оторвал.
– Ты откуда …
– А я вот думаю, а почему они все цветные? Ну, драконы наши? – перебил говоривших, Эрик – самый молодой из Ушедших на Смерть.
– Цветные? Это у девок юбки цветные, парень, а драконы? Они… у них масти разные, как у лошадей – поддержал тему еще один воин.
– Нет, правда! Мы каких только не видели! Черный был? Был. Красный? Серый был. Зеленый. Я вот даже золотого видел!
– А что ж не убил? Золотого? – заржал еще один воин, – нам бы того золота на всех хватило!
– Он высоко летел!
– А может просто солнце ему крылья вызолотило, дурень? Или может это был король драконий?
– У них нет королей. Свободные они, – Эйнар встал и отошел за границу света. Повелитель проводил его взглядом, а спустя пару минут встал и тоже отошел от костра следом за скальдом.
Парень ушел не далеко. Он стоял в привычной уже для Хэлтора позе: раскинув руки и запрокинув голову к звездам.
– Так все же, почему они цветные?
– Серый, красный, черный, зеленый, белый – Преданность, Любовь, Ненависть, Ярость, Скорбь.
– Белый? Я не видел белых. Да и красного только одного.
– Нет в небе сейчас белых, Повелитель. И не потому, что в мире скорби не осталось. Потому, что чистая, не смешанная ни с чем скорбь почти не встречается. Дочь, сын, жена скорбят об ушедших к другим берегам, искренне скорбят, но любовь, преданность, честь держат их, мешая взлететь. А чтобы так, чтобы в человеке только скорбь осталась? Давно не было. А красный дракон в небе действительно один. Вернее, одна, – Эйнар, опустил руки и обернулся к Хэлтору. Тот будто притянутый этим взглядом шагнул и, крепко схватил парня за грудки, и не громко, но очень твердо, рубя короткие фразы, спросил:
– Что? Что ты знаешь? О чем все время не договариваешь? Говори! Я прав? Это она? Сванвейг?
Время остановилось взглядом двоих. Скальд, не опуская глаз, кивнул:
– Да, Повелитель, это она. Вся ее жизнь была любовь. Любовь к родителям, потом к тебе, потом к Айсе. И каждый раз, когда в ней разгорался новый костер любви, предыдущий не мерк. Он становился больше. Любовь поглотила ее всю…И пришло время защитить своей любовью тех, кого она любит от черной ненависти, и она встала на крыло. Растерялась правда. Не успела защитить родителей. И если бы, отец Эрла, старина Хью, не шагнул вслед за ней и не прикрыл ее тогда своей преданностью, она бы уже не летала, и в нашем мире не осталось любви.
– Почему не осталось? Я все еще ее люблю.
– В тебе была жива лишь память о любви, Повелитель, - Эйнар вздохнул, медленно выпуская воздух из легких, и продолжил, - до тех пор, пока она не напомнила о себе. До этого в твоем сердце жила боль, и чувство долга, необходимость заботиться об Айсе, твоих землях, людях здесь живущих. А любовь – нет. Это были отголоски. Но сейчас я снова слышу ее в твоем сердце.
Эйнар склонил голову в жесте почтения и пошел в сторону костра. Смех и шутки раздавались в тишине ночного леса и эхо, играя словами, бросало их от камня к камню.
– Стой! Кто ты? – рука, нагнавшего парня повелителя легла на плечо.
– Дракон. Красный дракон. Верней тот, кто им был.
Очень медленно рука Хэлтора скользила по плечу, будто осмысливая только что услышанное, а потом, опустившись до локтя, сжалась и рывком развернула парня.
– Рассказывай!
– Долгая история. Много ветер песен спел с тех пор.
– Пусть еще одну споет, – прошипел мужчина, пропуская слова, сквозь плотно сжатые зубы.
Эйнар стряхнул руку и зашагал назад. Встал на прежнее место и поднял лицо к небу, будто испрашивая у него позволения, и сказал:
– Это было давно. Твои предки только пришли в эти земли. С мечом пришли. Крови пролито было много. Смертей много. Безвинных. И вспыхнула ненависть к завоевателям. Многие в ней захлебнулись. Один за другим взмывали в небо черные драконы, не помнящие, кого и за что они ненавидят. И изливали они свою злость, сжигая в пламени деревни. Вот тогда и стали появляться драконы, – он вдруг хмыкнул, – цветные. Но, чтобы человек стал драконом, в нем не должно остаться никаких других чувств, кроме одного. Во мне не было ничего кроме любви, когда я закрыл собой тех, кто мне дорог. И она шагнула за мной. В ней даже не успел родиться страх, когда она увидела мое превращение. Главным было не потерять меня, быть со мной вместе.
– Подожди, парень, но ты же человек? Или ты и сейчас можешь взлететь драконом?
– Не могу. Любовь уже не владеет мной безраздельно. Ушла она.
– Ты разлюбил ее? Как ее звали?
– Хельга. Ее звали Хельга, – скальд ссутулился и, проваливаясь в снег, пошел прочь.
– Постой! Как ты вернулся?
– Во мне родилась боль и скорбь.
– А она?
– Ее убил черный, - донеслось уже из-за деревьев. Хэлтор не стал догонять парня. Он так и стоял, широко расставив ноги, и продолжая смотреть вслед Эйнару.
– Молот Тора тебе в темя! Хэл, ты ему веришь? – за спиной у повелителя раздался ворчливый бас друга. Но Хэлтор не повернул головы на голос. – Веришь – значит. Я тоже поверил. Это значит…
– Это значит – я не схожу с ума. Это значит, что мы еще можем быть вместе. Я и Сванвейг, – и Хэлтор, хлопнув друга по плечу рукой, засмеялся. Тот какое-то время оторопело смотрел в лицо побратима, а потом и его хохот прогремел в лесу.
– Не знаю, как ты это сделаешь, но я рад, что ты вернулся… А то, призрак моего друга, меня порядком начал раздражать! Эх, жаль мы не дома! Сейчас бочонок бы откупорить, да у камина…
– Да, ладно тебе! Скоро дома будем! И будет тебе бочонок, – усмехнулся, все еще улыбающийся повелитель, – пошли в лагерь! Ты, кстати, здесь как оказался?
– Как, как? Смотрю один пошел. Потом второй подался. Ну, думаю, пусть поговорят, давно пора, а я рядом постою, мало ли что? – они развернулись в сторону лагеря и негромко переговариваясь, пошли.
– Стойте! Помогите мне! – остановил их крик Эйнара.
На прогалину, проваливаясь в снег по колено, вышел скальд. Прижимая к себе, он нес безвольно повисшее тело. Длинные волосы, с намерзшими на них кусочками снега и льда, волочились по земле.
– Кто? Ты где ее взял?
– Жива? – наперебой выкрикнули мужчины.
– Жива. Но уже ушла в сон зимы. Отогревать нужно. Разбудить. Жизнь в ней едва теплится. Будить нужно! И не ее! Жизнь...
Гуннар, добежавший до скальда первым, перехватил у него ношу. Прижав ее к себе, он наклонился и заглянул в женское лицо, прислушиваясь к дыханию девушки, и согласно кивнул, – жива. Знаете, парни, а греть ее я буду сам. Ты, – он мотнул головой Хэлтору, – женат. А ты, – он повернулся к Эйнару, – вдовец и скорбь твоя еще жива. Так, что греть ее буду сам. И жизнь вдыхать тоже.
– Молодая? – спросил Хэлтор, подавая руку, осевшему в снег парню. Тот согласно кивнул.
– Надо думать – молодая. Старуху бы так резво не понес, да и греть ее пришлось бы нам с тобой, – засмеялся повелитель.
________________________________________________________________________
* Игорь Кочуровский "Беовульф" в переводе Вадима Друзя
