Ключ под ковриком
Елена Малозёмова
"Осколки" Ключ под ковриком
Нет на свете более занятых людей, чем десятилетние девочки: и в школу надо сбегать узнать расписание хора, и в библиотеке срочно надо книжки поменять, и подружке очередную новость на хвосте принести.
А тут беда! Не помню, как получилось, но ключ от квартиры остался только у меня. Он висел на красивой тесёмочке у меня под платьем. Скоро должны были появиться с работы родители, но мои наиважнейшие дела не терпели отлагательств. Я то металась по комнатам, то горестно застывала на кухонной табуретке, но проблема не решалась. И тут меня осенило! Я вырвала страничку из тетрадки и старательно написала: «Мама! Ключ под ковриком. Я скоро прийду». Положила ключ под коврик, записку воткнула в щель между дверью и косяком, чтобы было лучше видно, и с чувством выполненного долга убежала по своим неотложным делам.
И вот возвращаюсь я домой и застаю там печальную картину: мама с горестным лицом держит в руках мою записку, а папа курит, отвернувшись к окну. Я сообразила, что сейчас будет втык. Ну да, как можно так беспечно оставлять ключ под ковриком? Меня же предупреждали, что это чревато.
Я понуро стояла и ждала нотации. И дождалась:
- Лена, как ты могла? Ты, моя дочь, а пишешь «прийду»?! У тебя же пять по русскому! А если бы кто-то из соседей прочитал! Какой позор! Николай, что ты молчишь?!
Папа совсем отвернулся и стал смотреть в окно.
Я подскочила, схватила записку: - А как надо?
- О, она не знает! Николай, ты слышишь, она не знает! Иди, учи русский!
И я поплелась в свою комнату думать: почему ошибка в письме для мамы страшнее моей безответственности и безалаберности. Ведь ни слова мне не сказали про ключ под ковриком.
Просто на следующий день папа пошёл на Никольский и сделал нам всем по ключу.
И запасной.
Это сейчас её опустили ниже плинтуса, впрочем, как и все эсэсэсэровские ценности.
В моём детстве ключей у нас не было, ни у кого вообще. И замки, если были, то не врезные-накладные, а те самые, навесные-амбарные. Замок повесили, «замкнули», тобешь дужку воткнули и прижали, чтоб не раскрывалась, — всё, неприкосновенность жилища загарантировали. А в половине домов и таких-то фикций не было в помине. «Уходить бушь — положь накладочку на ушки, чтоб было видать — хозяв дома нетути». И всё. Ну или чтоб та накладочка не падала под собственным весом из ушка-петельки-пробоя, можно было туда палочку-щепочку заткнуть.
И это не в зачумлённой деревяшке за дремучими лесами, а вполне себе здоровенное село, бывший райцентр. Ну магазин «замыкали», почту. Ну библиотеку. Но даже сельсовет, правление колхоза и конторы пенькозавода и лесхоза — ну не запирались, кто ж туда попрётся? пусто если. В моём кабинете и замка-то отродясь не было. Вот в кассе — был, потому как положено, но только терялся тот ключ постоянно, и язык у врезного замка приходилось отжимать. Ко мне систематически приходили за пилкой для ногтей для этих целей, потому я всегда была в курсе, есть чего-нить в кассе или нет.
Со мной работала целинная непаханная женшына, Мария Георгиевна по паспорту, которую называли все исключительно МарьЯгорной, да она и сама другого обращения не признавала. Однажды она пришла вся огорчённая до крайности отпрашиваться у меня на два часа раньше с работы, поскольку ей кровь-из-носу требовалось оказаться дома раньше сына, «не то со стыда сгореть». Она ему оставила записку следующего содержания «Сашок выбей пылесос». В процессе написания её поклинило, она написала сперва «полисос», да заподозрила неладное, пока спускалась на лифте, вернулась, исправила на «палисос». Но смутные сомнения продолжали одолевать, и уже с остановки она примчалась рысью обратно, поскольку её наконец осенило, что правильно-то надо — пулесос! Так и исправила, и уже со спокойной душой отправилась на работу. К обеднему перерыву переклин сошёл, и тут её накрыло — срамотишша-то какая! сын её сО свету сживёт насмешками.
Мои робкие намёки, что «выбить пылесос» само по себе достаточно колоритно, понимания не встретили. Ни малейшего.