Звон

                                Звон

Лето клонилось к своему календарному закату, но кто-то там, наверху, невидимый среди распаренных, грязных облаков, ему, наверное, об этом, сообщить позабыл.

Жара была жуткая. Покачиваясь на черных, горячих цепях, натянутых между покосившимися столбиками, я сидел, курил, и как всегда ждал свою жену. Она как всегда опаздывала.

Мимо меня, с тихим шелестом серо-зеленых купюр проносились каплевидные иномарки.

Шелест одной, сливался с шумом нескольких, шум нескольких, трансформировался в рев многих.

Проспект Мира ревел, задыхаясь в сизом угаре выхлопных газов и гнусном, коричневым дыму горящих в Подмосковье торфяников.

Не далеко от меня сидела на корточках грязная нищенка. Она периодически что-то шептала и мелко трясла головой, зорко поглядывая исподлобья, на проходящих мимо людей. Если вблизи никого не было, она расслаблялась ,умолкала и переставала трястись, надо полагать отдыхала .

Иногда ветер менялся и тогда нас с нищенкой обдавал вкусно - чесночный запах кур - гриль, вырывавшийся из соседней палатки. Лицо попрошайки при этом необыкновенным образом менялось, морщины разглаживались и по неожиданно чистой шее пробегали короткие спазмы, как у небезызвестной Павловской собаки.

У меня эти запахи ничего кроме агрессии вызвать не могли. В кармане – мелочь, которой хватило бы ровно на половинку чебурека, но их к сожалению принято продавать целиком.

В это время из жерла метро высыпала стайка молодых людей. По энергичной жестикуляции, беззвучному смеху и какому-то неопределенному выражению на их лицах, сразу становилось ясно: ребята глухонемые.

К таким у меня всегда было очень неоднозначное отношение.

С одной стороны эти люди никогда не услышат музыки, пусть не классики, пусть легкой попсы, но не услышат. Они не услышат пение птиц, шум ветра в кудрявых верхушках сосен, не услышат звучание стихов.

А с другой, они никогда не услышат лжи, фальши, гнусного мата, скабрезности и пошлости.

Одна из них, светловолосая, с короткой челкой, запустила руку в карман тесных брюк и потянулась к нищенке.

Та, посмотрев на тонкую ладошку, на кучку монеток и брезгливо кинула.

- Я мелочь не беру.

Девочка внимательно смотрела в лицо попрошайки, пытаясь по губам понять, что же все-таки та сказала, а нищенка, грязно выругавшись, крикнула, ударив немую по руке снизу вверх.

- Я же тебе русским языком сказала, я мелочь не беру, коза жадная.

И тут же, словно полная тишина обрушилась на город. Проспект замолчал, машины медленно и беззвучно, словно в густом глицерине плыли по размягченному асфальту, разговоры смолкли и только тихий звон монет по асфальту был слышен в этом странном молчании.

А когда отзвенела последняя монетка, над городом поплыл заунывный колокольный звон.

Обедня…