Туманный город

- Мам, а когда мы приедем?- спросила девочка, сонно потирая руками глаза.

- Скоро, милая, скоро.

Автобус снизил скорость и вскоре остановился у двухэтажного здания, ограждённого забором. Люди проснулись и стали выходить, семья последовала за ними.

- Проверяют паспорта, чтобы пропустить через кпп в город,- сказала мама.

На проходной стоял суровый мужчина с автоматом наперевес и проверял документы. Мы взяли вещи и встали в очередь. Когда до нас дошла очередь, дядька взял мамин паспорт, долго вертел его в руках, а потом хмыкнул и указал рукой в сторону машины, стоящей неподалёку.

- Вам туда.

Мы взяли сумки, клетку с попугаем, и направились к автомобилю. Из машины вышел мужчина лет 40, поздоровался с нами и помог донести сумки. Нас с сестрой посадили на задние сиденья, а мама села спереди. Сестра сняла платок с клетки, в которой сидел попугай, и он радостно защебетал.

- Тише Кеша, тише, мы ещё не приехали.

- И как называется этот город? - спросил я у водителя.

- Красноярск-45, -хмуро ответил тот.

- Какое любопытное название.

- Это закрытый город, а об остальном тебе знать не обязательно.

- Ну и зачем принесло нас в эту дыру? Жили себе спокойно в Новосибирске, и жили.

- Саша перестань, ты же знаешь, что тут мне положена квартира, улучшение жилищных условий и перспективы, - сказала мать.

- Ха, перспективы,- сказал я, и уставился в окно.

Волга остановилась у пятиэтажного дома, построенного совсем недавно, на это указывала ещё не осыпавшаяся краска, и год, гордо красовавшийся на торце здания.

- Подъезд номер три, второй этаж направо,- сказала мама, и подала мне ключи.

Я вышел из машины, взял первый попавшийся чемодан и обомлел. Буквально за нашим домом бежала река, а дальше были видны горы. Сестра тоже застыла в изумлении.

- Смотри, какая красота, а из окна, наверное, видно ещё лучше.

Мы наперегонки побежали к двери. Типовая советская квартира давно не видела уборки, по полу явно кто-то ходил в грязной обуви, а шторы давно не видели стирки. Но зато у меня наконец-то есть своя комната! Бросив вещи в коридоре, я побежал осматривать её. Из окна было видно, что мама явно не торопится домой, а о чём-то оживлённо разговаривает с водителем.

- Мама! Иди домой! Посмотри, как много тут убирать! - сестра не стала дожидаться меня, а уже громко кричала в форточку на кухне.

- Ну, вот мы и дома дети,- мать зашла на кухню, и обняла нас, - ох, если только отец был бы жив,- она обняла нас ещё крепче, чтобы мы не видели её слёзы.

Отец умер пять лет назад на службе, он был военным. А мы втроём ютились в однокомнатной квартире. Мама всё время работала, иногда казалось, что она специально задерживалась на работе, чтобы не приходить домой, и не думать о своём горе. Работала она на заводе по производству гальванических покрытий, пока её не перевели на повышение в этот закрытый город.

Устроились мы быстро, прибрали квартиру, сестра пошла во второй класс, а я в девятый. Учились мы в одной школе, недалеко от дома. В городе было совсем немного людей и машин, по крайней мере, нам они встречались редко, выглядели уставшими, и никогда не здоровались. В школе были точно такие же дети, вялые и бледные, и совсем не активные. Дома в тёмное время суток выглядели безлюдными, никто не зажигал свет, а по утрам с реки часто поднимался туман.

У сестры было больше уроков, нас отпустили пораньше, и я пошёл домой один. По дороге домой путь мне преградила странная бабка.

- А ну стой, сынок, - она тронула моё плечо, и уставилась на меня пустыми глазницами, - ты тут недавно? Вижу, вижу.

- Бабуль, может тебе помочь чем? – сказал я.

- Это тебе скоро понадобится помощь, сынок, - она усмехнулась, и отпустила плечо.

Оставив её слова без внимания, я поспешил домой, мы с ребятами устроили игру в фишки на перемене, и у меня появилось несколько новых. До чего же они были красивыми! Тут и Шао Кан, и Кунг Лао, все мои любимые герои.

Стрелой влетев на второй этаж, я отворил дверь, дома мне открылась ужасная картина: все вещи были перевёрнуты, как будто их брали в охапку, и подбрасывали вверх, мебель сдвинута, а наш любимый попугайчик умер. Он лежал в клетке кверху лапками.

- Кеша, мой Кешенька, - я взял попугая в руку, и тихонько погладил, - скоро придёт сестра, и поднимет вой, надо срочно звонить матери.

Её номер был в записной книге. Я быстро набрал его и позвонил. Раздались долгие гудки.

- Алло, кто говорит?

- Могу я услышать Надежду Валерьевну?

- А кто спрашивает?

- Её сын.

- Ждите.

Наконец она взяла трубку, голос был явно усталым.

- Саша, что случилось?

- Кеша умер, вещи разбросаны по квартире, а мебель сдвинута.

Она вздохнула,- хорошо, я приду домой и разберусь, а попугая спрячь в коробку, скажем сестре, что он спит. Ничего не трогай до моего прихода.

Вечером явилась мать с тем самым водителем, что подвёз нас в первый раз. Рослый мужчина с явно солдатской выправкой поздоровался с нами и осмотрел квартиру. Бегло осмотрев жильё, он знаком пригласил маму выйти.

- Что-то странное у вас творится, но это далеко не первый случай за последние месяцы.

- Но что же я скажу детям?

- Не пугайте их, это скорей всего какие-нибудь хулиганы из соседних деревень. Ответов мы не знаем, но обязательно разберёмся, а теперь мне пора идти, до свиданья.

***

Так пролетело несколько месяцев, настало лето, странностей в квартире больше не замечали, за исключением того, что иногда предметы, оставленные на одном месте, вдруг появлялись совершенно в другом, хотя дома никого не было. Соседей же мы вообще не видели, дом как будто вымер, никто не шумел по вечерам, а в окнах не было света, за исключением квартиры той самой бабки, которая постоянно что-то кричала нам из окна и остервенело махала руками, но мы ничего не могли расслышать, пожимали плечами и уходили. Тот мужчина, а звали его Виктор, стал частым гостем в нашем доме, он постоянно пытался подружиться со мной, и завязать разговор, но мне было не интересно. Я вставал из-за стола и уходил в свою комнату, на столе стоял портрет отца.

— Мне тебя так не хватает.

А ещё я стал плохо спать, и не только я, все мы утром чувствовали себя разбитыми, даже младшая сестра. У мамы даже появились синяки под глазами, и она перед выходом на работу активно пыталась замазать их тональным кремом.

В тот вечер мы как обычно поели, а мама собиралась на корпоратив.

- Сегодня ты за старшего, ведите себя хорошо, и ложитесь спать не позже одиннадцати.

- А почему мне нельзя за старшую? – сказала сестра, и засмеялась.

- Потому что ты ещё маленькая, - мама задела её нос указательным пальцем.

- Не хочу быть маленькой, хочу взрослой!

- Тогда тебе придётся работать, платить за квартиру и выйти замуж.

- Фу, не хочу замуж, - Настя надула щёки, - хочу шоколадку.

Мы бесились, как и положено детям, даже немного набедокурили, разбили вазу и поздно легли спать. Никто не слышал, как вернулась мать, подвозил её всё тот же Виктор.

Проснулся я от страшного грохота, пол ходил волнами, как будто это не железобетон, а бумага. Он вибрировал и скрежетал арматурой, пока резко не рванул вниз, пробил первый этаж, и ушёл куда-то в подвал. Каким-то чудом кровать осталась стоять на своём месте, нащупал руками фонарик (я часто спал с фонариком), и осветил комнату. Вся мебель, что стояла в ней, упала вместе с полом, лишь вдоль стены остались куски бетона и торчащая арматура. Мои фишки, что лежали на тумбочке, упали в подвал вместе с ней и фотография отца тоже.

- Мама, мама! – кричал я, но никто не отзывался.

Еле выбравшись из кровати, я прошёл вдоль стены, пару раз едва не упав вниз, и вышел в коридор. Как ни странно, он был совершенно целым. Я быстро пробежал по коридору, рванул сначала одну дверь, потом другую, везде была одинаковая картина: пол вырван с корнем, только ни сестры, ни матери там не было. Охрипший от крика, я выскочил в подъезд, со всех сил разбежался и толкнул дверь соседей по лестничной клетке. Она отворилась, а внутри никого не было, только вырванный пол, и полная луна вместо потолка. Во всём доме стояла абсолютная тишина, и только в подвале что-то сильно капало, туда я и решил спуститься.

Подвал не был типовым для пятиэтажек, не разделяясь на секции в каждом подъезде, а тянулся по всей длине дома. Железобетон сменился каменными стенами с колоннами, а в центре чернела огромная дыра, в которую вели каменные ступени. Там я и нашёл портрет отца, стекло разбилось, я вынул фотографию из рамки, и положил в карман. Вокруг этой дыры горели факелы. Один я взял в руку, вынув из железной уключины, и стал потихоньку спускаться вниз. Становилось всё холоднее, воздух как будто сгущался, и свет факела стал прерывистым. Я оказался в огромном помещении, которое невозможно было осветить полностью, настолько высокими были его своды. В середине этого помещения стоял каменный саркофаг с четырьмя ангелами по кругу, крышка у саркофага была стеклянная, с отверстием посередине. В гробу лежал человек со скрещенными на груди руками, глаза его были закрыты. Старомодная одежда напоминала человека средневековья. Он не был мёртв, скорее лежал в каком-то сне, а гроб его был скован множеством цепей. Стараясь подойти поближе и посмотреть, я случайно запнулся о какой-то рычаг и потянул его. Раздался сильный скрежет, и с потолка на четырёх цепях стала спускаться огромная каменная чаша, которая остановилась в метре от саркофага, и накренилась. Оттуда потоком потекла кровь в специально сделанный жёлоб, и стала капать человеку на лицо. Скрежет усилился, ангелы стали быстро вращаться, освобождая цепи с человека.

Внезапно он открыл глаза, увидел меня, и дикий рёв заставил меня прикрыть уши. Это был не человек, но с чертами человека. Острые клыки его блестели в темноте зала. Он стал рваться, пытаясь быстрее освободить цепи, злобно ревел и смотрел на меня. Невозможно описать тот ужас, который я испытывал, волосы встали дыбом. Ангелы вращались всё быстрее, и вот уже половина цепей упала на дно саркофага, освободив его ноги. Медлить было нельзя, первым порывом было бежать без оглядки отсюда, и я со всех ног бросился к выходу, но тут что-то остановило меня. Подбежав к стене зала, я увидел тела, множество тел, буквально прибитых к стенам, некоторые были совсем древние, с уже истлевшими одеждами, среди них были и мои родные. Они уже не были похожи на людей, их лица, словно восковые куклы не выражали никаких эмоций, а глаза были закрыты. Внезапно они как по команде открыли глаза и подняли руки, тысячи тел, словно куклы сестры, стали звать меня по имени, вращая глазами и махая руками. От ужаса я закрыл глаза руками, но нельзя было оставаться здесь, надо было что-то делать. Это существо питалась ими, каким-то образом проникая сначала в их сны, а потом и в реальность. Остался последний ангел, вот вот рухнут оковы, и существо обретёт свободу. Набравшись решимости, я вернулся к саркофагу, держа в руках факел, из цепей остались только руки. Единственным уязвимым местом было то самое отверстие в стеклянной крышке, размахнувшись, я со всей силы воткнул обломок факела существу в грудь, раздался дикий вой, который эхом отразился от стен пещеры. Существо забилось в конвульсиях, плюясь кровавой слюной, и стихло. Ангел перестал вращаться, все цепи упали, стеклянная крышка отодвинулась в сторону, поднимая гроб вверх, существо было мертво.

Светало, с реки опять стал подниматься туман. Я обошёл все окрестные дома, но там было одно и тоже: открытые двери, дырки в полу, а вместо потолка небо.