Коленькина любовь

Опубликовано на Дзен

Автор:

Игорь Галилеев

Текст:

Ненавижу май! Не пойму - чего в нем может быть хорошего? Чему все радуются-то? Как назло буквально все вокруг обнимаются и даже целуются. Ненавижу!

...Потому что меня никто не любит. Сижу один перед окном. Жду. Может, мать придет - хотя бы так покажет, что родная кровинушка для нее не совсем безразличной стала.

Хотя какая там мать? Ее же судом родительских прав лишили... Сколько я здесь, в детдоме-то? Считай, полгода уже... За все время только два раза была. И то для того, чтобы какие-то бумаги справить. Даже яблочко не принесла. Или конфеток. Может, конечно, денег нет, со своим очередным хахалем пропили все...

Ну вот неужели не тянет на сына одним глазком взглянуть? Мол, как я здесь, не обижает ли кто... Или, может, нужно чего...

Нет, теперь у нас пути разные, разошлись дороженьки. От этого грустно, плакать хочется. Ведь не справится она без меня. Не выживет...

А еще этот май проклятущий! Будто о новой жизни нашептывает. Ох, какая же короткая она у несчастного человека - моргнуть не успеешь, глядь, а его и нет уже. Как та черемуха, которая во дворе нашего детдома растет - одна одинешенька, грустная, ветерок посильнее дунул, и слетела фата. И снова - не нужна никому до следующей весны, до следующего мая...

Шаги в коридоре за дверью спальной комнаты мои мысли прервали как раз на том месте, с которого обычно я плакать начинал - так, потихонечку, пока нет никого, чтобы не видел никто - как сейчас: все на занятиях в классе, а я здесь, больным сказался...

Дверь распахнулась, наша заведущая Ольга Лукьяновна, которую среди себя мы Олелукое зовем, зашла.

- Коленька, вот ты где. - говорит. - А я уже обыскалась тебя.

Подошла и ладонь к моему лбу прижала.

- Все хорошо? - посмотрела внимательно, - Температура есть?

- Нет у меня ничего, - из-под руки вывернулся. - Чего вы все привязались-то?!

- Коленька, я же волнуюсь, - Олелукое вздохнула. - Тем более, там приехали к тебе...

Меня как миной подбросило.

- Кто? Мамка? - и с подоконника вскочил.

Заведущая рукой по моим волосам провела, приглаживая.

- Пойдем, мой хороший, сейчас узнаешь.

К двери подошла, меня ждет. Я тапочки нашмыгнул, брюки повыше подтянул, подумал: мол, ремень бы мне, а то уже падают, похудел я что-то совсем.

Ольга Лукьяновна меня пропустила и следом вышла, за руку, как маленького, взяла.

- Пойдем, а то ведь полчаса уже ждут...

- Да кто там?

- Коленька, я не могу сейчас сказать - кто они для тебя. Или кем они для тебя станут. Но ты не бойся, люди вроде хорошие.

- Какие еще люди?! - закричал я на весь коридор и руку вырвал. - Не нужен мне никто кроме мамки! Я только ее люблю!

Олелукое остановилась и строго так посмотрела.

- Коля, ты уже взрослый, тебе десять лет неделю как исполнилось, - говорит. - Поздравила тебя мама? Нет? Чего молчишь? Вот сам себе и ответь - а ты ей нужен? Она тебя любит?

Помолчала секунду.

- Так-то вот, Коленька... А ты говоришь... У тебя, может быть, новая жизнь начинается, счастье наконец-то появится.

И, видя, что я насупился, снова за руку взяла.

- Пойдём, мой хороший, хотя бы просто познакомишься, поговоришь.

Мы уже около двери ее кабинета были. Ольга Лукьяновна еще раз внимательно посмотрела на меня, оценивая, воротник рубашки поправила и постучалась тихонько. Я удивился:

- Вы чего к себе стучитесь-то? Вы же здесь, со мной стоите...

Олелукое улыбнулась даже:

- И правда... Видишь, как я волнуюсь за тебя...

Дверь открыла и меня легонько в спину подтолкнула - заходи, мол.

На фоне солнечного окна я увидел два силуэта - лиц вначале было не разглядеть: майские лучи глаза резали, слезами наполняя. Хотел поздороваться, но из-за комка в горле побоялся слова произнести, чтобы вдруг на девчачий писк не сорваться.

В угол кабинета, где большое зеркало висит, отошел. И тут себя увидел - весь как кулема какой-то: нескладный, худой, словно из разного конструктора собранный. Вдобавок лохматый - постричься давно пора. И глаза на бледном лице краснющие - наверное, на солнце насмотрелся. Ну не от слёз же...

- Вот, Коленька, знакомься, - Ольга Лукьяновна за свой стол прошла. - Это...

- Не надо, пожалуйста, - прервал ее приятный женский голос. - Мы сами...

Я от зеркала отвернулся и на женщину посмотрел. На первый взгляд она показалась вроде бы ничего, доброй, то есть, не злобной - лицо красивое, открытое, с осторожной улыбкой - видно, что волнуется. И глаза понравились - с нежностью и теплом смотрят.

Женщина встала со стула и рукой на плечо мужчины оперлась. Наверное, муж ее. Потому что похожи - я где-то читал, что если в семье все хорошо, то супруги внешнее сходство приобретают. Учительница литературы говорит, что любовь, как садовые ножницы, - все шероховатости срезает, чтобы в итоге идеальная красота получилась. Поэтому во всем мире влюбленные люди якобы друг на друга похожи и в одно лекало умещаются. По моему же мнению - все это ерунда. Вранье. Видел я этих влюбленных - ходят как дурачки, улыбаются непонятно чему, рты разявив. Мух ловят... Только этим и похожи.

Женщина вдруг ко мне подошла. Примерно в метре остановилась. Смотрит.

- Меня Еленой зовут, - говорит. - А это мой муж (ага, угадал, значит!) Михаил. Как тебя зовут - мы знаем. Мы с тобой познакомиться приехали, Коля...

И руку для пожатия протягивает. Ее ладонь оказалась мягкой и тёплой. Приятной... И запах от женщины был ненавязчивый - аромат цветочных духов переплетался с запахами чистоты и свежести. Мамка так никогда не пахла - вокруг нее всегда было облако табачного дыма. А иногда, когда в автопарке, где кондуктором работала, на ночные смены оставалась - бензином и водкой.

- Зачем? - спрашиваю.

- Что "зачем"? - не поняла Елена.

- Зачем я вам нужен? Что, других детей что ли мало? Вон, недавно двоих совсем маленьких привезли - они-то вас за настоящих родителей считать станут. А я что? Я мамку люблю. И не важно - какая она. Другой все равно на будет.

Последние слова я уже Ольге Лукьяновне сказал. И из кабинета выбежал...

Больше месяца с той встречи прошло. Елена со своим "близнецом" мужем из головы не выходили - сироте доброе слово что пальто зимой - согревает. Думалось, зря я их обидел - люди-то вроде хорошие. Да и ни при чем они, не виноваты, что у меня жизнь вот так сложилась.

Мать так и не приезжала. Закрутилась, наверное, совсем, или забыла вовсе.

Предала...

Июнь выдался прохладным и пасмурным, с частыми дождями. Послеобеденный положенный по расписанию сон я не люблю - пустая трата времени. За нами, мальчишками, и не следил особо никто - так, пройдется воспитатель, или сама Олелукое, посчитает по головам, что не убег никто, и целый час делай что душе угодно. Кто-то читает, кто-то и правда спит, а я вот в окно смотреть люблю.

Сегодня решил посчитать сколько капелек дождя за три минуты на стекло падает. И всегда ли их количество одинаковое.

В четырнадцатом счете на девяносто шестой капле все и случилось...

Во двор детдома въехали две машины: одна наша - на этих "жигулях" завхоз иногда Ольгу Лукьяновну возит, другая - незнакомая белая "волжанка".

Первой из нее вышла та самая Елена...

Встала около дверцы, на окна смотрит...

Меня увидела, рукой помахала - мол, привет. Поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ. Тоже поднял руку и ладонь к стеклу прижал.

Подумал, что сердце сейчас из груди выскочит: зачем опять приехали-то? Неужели ко мне? Или, может, кого другого выбрали?

С водительского места "Волги" муж Елены вышел - только сейчас я понял, что он на д`Артаньяна из русского кино про мушкетеров похож. И тоже меня поприветствовал. В это время Олелукое в здание зашла. Через минуту шаги в коридоре послышались.

Все это время я не дышал.

Ждал.

Дверь открылась...

- Не спишь, Коленька? - заведущая подошла и, как обычно делала, волосы на моей голове пригладила. Вздохнула почему-то. - Собирайся, мой хороший, приехали за тобой...

А я и сказать ничего не могу. Вдруг слезы полились. А как же мамка-то теперь? С собой же взять ее не смогу.

Ладонью влагу по щекам размазал и тут Ольга Лукьяновна меня к себе притянула, а сама в мои волосы уткнулась - слышу, тоже плачет...

- Как же ты там будешь, Коленька? - шепчет. - Если вдруг чего - ко мне приходи, я всегда помогу, выручу. Да и так просто пиши, о себе рассказывай...

Отстранилась, из кармашка кофты платок вынула - вначале мне глаза промокнула, потом себе.

- Ну все, мой хороший, пора...

Тумбочки у нас на двух человек были, так что вещей... в один пакет уместить можно: шахматы, которые мне еще в той, из старой жизни, школе подарили, книжка про подвиг одного летчика без ног, набор фломастеров, половина из которых уже кончились и так, кое-что из одежды по мелочи. В общем все в одну сумку с ремешком через плечо уместилось.

Когда вещи складывал, буквально все в спальной комнате головы от подушек подняли, на меня смотрят - кто тоже со слезами, мол, везёт, семью нашёл, а кто просто так, от тоски по своим родителям или прошлому.

Ольга Лукьяновна в дверях стояла, не торопила. Когда я на кровать присел, ко мне снова подошла, рядом устроилась, за плечи обняла, вздохнула.

- Посидим, мой хороший, на дорожку...

Пока по коридорам детдома шёл, все каким-то размытым было, исчезающим. Сразу за дверью во двор меня Елена с супругом встретили. Михаил по плечу тихонько похлопал, мол, держись, и сумку мою взял. На глазах Елены, смотрю, слезы поблескивают. Но и улыбка была - как бы подбадривала: все хорошо, переживать не нужно...

Ольга Лукьяновна к ней подошла.

- Вы уж берегите Коленьку... - говорит. - Он хороший...

Михаил в это время меня к задней дверце "Волги" подвел, вначале сумку внутрь положил.

- Ну что, братец, запрыгивай. Домой поедем...

Домой...

Через окошко увидел, как две женщины обнялись на прощание - обеим, наверное, поддержка нужна.

Елена вперед села, на меня оглянулась, посмотрела так внимательно, протяжно.

Наконец тронулись.

Назад глядеть не хотелось - боялся, что не сдержусь. И только когда выехали за территорию, я поднял голову.

И вдруг увидел ее.

Мама...

Она медленно шла от видневшейся невдалеке остановки в сторону детдома. Ко мне шла...

- Мама! Мама!!! - заорал на всю мощь. - Мамочка!!! Ну стойте! Остановите же машину!!!

Михаил нажал на тормоз и "волжанка", подавщись вперёд, встала. Открыв дверцу, я выскочил из машины в еще не успевшую осесть пыль обочины.

Мама была в пяти метрах от меня и это расстояние я преодолел за секунду.

- Мамочка! - подбежал, обнял ее, в плечо уткнулся. - Ну где же ты была так долго? Ведь чуть не опоздала же! Ещё бы немного и меня увезли...

А сам плачу, остановиться никак не могу. Мама от меня отстранилась. Молчит. И тут она увидела Елену, которая тоже из машины вышла - растерянная смотрит на нас.

Моя мама к ней подошла. Тихонько так, слышу, говорит:

- Вы, наверное, ему лучшей, чем я, матерью станете, - глаза опустила, в землю смотрит. - С вами он не пропадет...Привыкнет. А меня забудет. Ведь никчемная я, родила по случайности. Так что...ваш он теперь...

И дальше пошла, даже на меня не посмотрела.

Я было с места сорвался, за ней хотел бежать. Мама мой рев услышала, как будто только сейчас своего сына увидела.

- Уйди от меня! - закричала. - Чего привязался как пиявка? Вон, у тебя новые родители есть! А меня забудь! Слышишь? Забудь!!!

Что было дальше, я не помню. Наверное, память меня пожалела, стерла эти самые горькие в моей жизни минуты. Самые горькие слезы высушила.

Да и Елена с Михаилом помогли, поддержали через свою любовь и заботу. От всего сердца за это благодарен им. Но маму я все равно продолжаю любить. Даже после её смерти - она через год после той истории от рака умерла...

Потом, спустя многие годы, в один из моих приездов в детдом, Ольга Лукьяновна рассказала мне, что мама все те слова специально сказала, чтобы мне легче было.

Чтобы забыл ее быстрее...

Рассказала, что она больше часа у нее в кабинете сидела, плакала, никак успокоиться не могла. Затем, когда вышла, по той самой дороге, по которой меня увезли, побежала.

Догнать хотела...

Но разве догонишь её, жизнь-то?

Публикация на Дзен:

Открыть

Другие работы автора:

← Кто рядом...

Лотерейный билет →

рассказ игоря галилеева, галилеев писатель, детдом, писатель галилеев, мама

Сообщить о нарушении