ГКЧП

   Утро 19 августа 1991 года в одной из частей ПВО Приволжско-Уральского военного округа начиналось как обычно. Построение подразделений перед своими казармами, следование в технический парк для развода на работы. Погода была хорошей. Светило солнце и ничто не предвещало дурных событий.

    Лейтенант Гоша Прохода в это утро не чувствовал себя уютно. Находясь в строю, он мучался не от головной боли, но от нестерпимой жажды. Прошедший вечер и ночь у лейтенанта получились насыщенные – сначала ресторан, затем, когда окружающие предметы приняли мягкую, размытую форму, а голова не думала ни о чём, он встретил девушку, которая, не торопясь, курила в вестибюле. Гоша остановился, уперся взглядом в девушку, чтоб не потерять равновесие, и стал деловито хлопать себя по карманам кителя в поисках сигарет, хотя никогда в жизни не курил и, соответственно, не носил с собой этой отравы. Сигареты долго не находились и не могли найтись. Заметив это, девушка достала из своей пачки сигарету, подкурила её от окурка и сунула в рот Проходе. Никогда не куривший лейтенант поперхнулся дымом, закашлялся. Последние отблески разума покинули его, и он брякнул, как ему показалось, вполне интеллигентное приветствие:
- Ай в-вонт ту фак ю…
Девушка оценивающе посмотрела на Гошу, взяла его за руку и, молча, вывела на улицу. Они долго шли по частному сектору небольшого городка. Прогулка произвела на Гошу положительный эффект, разрозненные мысли стали сбиваться в кучу и лейтенант вспомнил про недопитую водку и жаркое, оставленное в ресторане. Жалко.
- Тебя как зовут?
- Нина. А почему ты спросил только сейчас?
- Голова другим занята была. Меня Жора зовут. Куда идем?
- Ко мне. У меня от бабушки дом частный остался. Я иногда там бываю, слежу за порядком.
- Чем заниматься будем? – Гоша, похоже, забыл о своем желании в ресторане.
- Что ты предложил, тем и будем. Кстати, я знаю немецкий язык и английский разговорный, так что думаю, что правильно тебя поняла.
Гоша сконфуженно замолчал, но отступать не в правилах кадрового военного. Нужно двигаться вперед. Весь оставшийся вечер и ночью Гоше пришлось претворять свое пожелание в жизнь. Когда он выдыхался, девушка давала ему отдохнуть и подкрепляла силы парня смородиновой настойкой.

    Бессонная ночь и излишки спиртного давали о себе знать. Перед тем как встать в строй, Прохода успел наспех побриться, выпить стакан воды из-под крана и натянуть портупею. Благодаря молодому организму Гоша не мучился похмельем, но пить и спать хотелось страшно. Сегодня вместо того, чтобы пойти в технический парк, в части была объявлена тревога и назначен «Большой развод». Отвертеться от него не было никакой возможности. Офицеры с солдатами стояли в строю уже минут двадцать. Командир полка вместе с другими командирами подразделений был вызван в штаб к командиру части. Сложившийся годами сценарий развода явно нарушался.

    Через сорок минут бесцельного стояния личного состава на плацу, командиры вернулись к своим покинутым подразделениям. Командир полка, в котором служил лейтенант Гоша, был невысокого роста и достаточно плотного телосложения. Он дал команду «налево» и отвел полк в дальний угол плаца. Не вызывая командиров дивизионов, полковник обратился с речью сразу ко всему личному составу, что само по себе было необычно.
- Товарищи военнослужащие! В стране в последнее время происходит бардак. Хапуги и бандиты пришли к власти, и мы все это чувствуем. Но блеснул луч надежды! Нужные, правильные люди забрали власть государства в свои руки. Они отстаивают завоевания революции, социализма, защищают нашу с вами жизнь и службу. Это правильно. Мы все с вами давали присягу на верность советскому государству, и сейчас настал момент подтвердить эту присягу своими действиями. В части вводится повышенная боевая готовность. Всем офицерам получить табельное оружие и противогазы. Задача нашего полка состоит в окружении зданий городского совета, гражданского пункта связи и освобождение этих объектов от находящихся там врагов. Командирам дивизионов приказываю подготовить боевую технику и по первой команде выдвинуться в район выполнения задачи самостоятельно. При отказе освободить здания, разрешаю произвести нацеливание ракет на окна. Приказ на стрельбу - отдельной командой. Надеюсь, что нам не придется стрелять. Увидев нашу технику, все враги и так разбегутся. Солдатам оружие до особого распоряжения не выдавать.
Сейчас весь личный состав полка убывает в казармы. Офицерскому составу покидать расположение части запрещено. Вопросы? Нет?! Командиры дивизионов командуйте.
    Полковник развернулся и быстрым шагом последовал к штабу. «Наверное, побежал за разрешением стрелять»,- подумал Гоша. - «Ничего себе, начался денек!» Необычность слов командира полка вызвала ропот личного состава, который не смолкал во время следования личного состава в подразделение.

    Военнослужащих из двух дивизионов загнали в казармы. Офицерский состав поместили в Ленинской комнате, поставили туда телевизор из расположения. Солдаты, которых лишили телевещания, находились в полном информационном неведении о том, что происходит в столице нашей Родины. Офицеры, наоборот, с интересом смотрели репортажи из Москвы. Посмотреть там было на что. Таких передач в стране раньше не велось. «Захват власти. Президент Горбачев изолирован в Форосе. Войска приведены в состояние повышенной боевой готовности», - скороговоркой, с неприкрытой истерической радостью кричали корреспонденты. На экране мелькали толпы людей, которые размахивали флагами, показывали военных на бронетехнике. Затем экран перемещался в зал заседаний, где строгие, заметно растерянные представительные мужчины, которых Гоша и не знал, давали комментарии происходящего. Они называли себя законно действующей властью в стране.

    Гоша уже не хотел спать. Происходящее на экране выливалось в незнакомое чувство тревоги и приятного возбуждения. Возможность прокатиться по городу на бронированной машине, тревожное чувство от применения оружия щекотали нервы. Офицеры, правда, спорили, будут ли они стрелять по людям, но лейтенант Прохода твёрдо знал, что он будет. Потому, что есть приказ. Потому, что надоела задержка заработной платы и несносные бытовые условия в офицерской общаге. Надоело, что люди смотрят на тебя зло, когда ты идешь по городу в форме. В части уже был случай, когда подвыпивший мужик ткнул ножом в живот майора, возвращавшегося со службы. Просто так. За то, что военные ничего не производят, а сидят на его рабочей шее. Газет начитался.
Гоша Прохода с надеждой ожидал команды выдвигаться на заданные позиции. Возврат к социалистическому прошлому Гошу вполне устраивал. Его детство и юность были спокойными, учёба в военном училище давала надежду на стабильную службу, квартиру и заработную плату. А сейчас что? Бардак!

    Наступил вечер. Солдатам дали команду «отбой». Офицеры ночевали в той же комнате. Командование никого не отпустило домой, даже в офицерское общежитие, находящееся на территории части. Ждали, что все события начнутся ночью, что бы избежать человеческих жертв. Гоша спал на сдвинутых стульях, положив сумку с противогазом под голову. Утро встретило молодого офицера затекшими ногами и шеей. Ничего не случилось. Солдат повели на завтрак, офицеров отпустили только до офицерской столовой. За территорию части выходить запрещено! День прошел скучно: телевизор, курилка, затем сон с дремотой на стульях. Вечером второго дня офицеров, проживающих на территории части отпустили спать в общежитие. Те, кто проживал в городе, остались ночевать там же на стульях и столах, но с большим комфортом.

    Утром, по прибытии в дивизион, Гошу ждало разочарование. Навстречу ему шли радостные сослуживцы, ночевавшие в расположении. Они торопились сдать оружие. Гоше пояснили, что чрезвычайное положение в стране закончилось, а государственная комиссия не смогла отменить развитие капитализма. Приказа выдвигаться не будет. Ну, и чёрт с ним!
После обеда дали команду на построение полка около казарм. Слово держал командир полка и, как всегда, говорил, несомненно, правильные вещи.
- Товарищи офицеры! Солдаты! Бандиты, самовольно захватившие власть арестованы. Президент Горбачев вернулся к управлению страной. Закон восторжествовал. Мы, как защитники Родины, будем всегда стоять на страже её интересов!
    Полковник говорил минут десять. Из его речи получалось, что никто и никуда ракеты нацеливать не собирался. После этого было разрешено заниматься обычными делами по распорядку.

    Шло время, но никаких событий в части не происходило. Появились только уверенные слухи, что коммунистическую партию упраздняют, а замполитов больше не будет. Совсем. Меньшинство офицеров, которые занимали соответствующие должности, начали переживать. Некоторые из них оказались на больничной койке. Все, кто со страхом, а кто с радостью, ждали приезда в часть «страшной» комиссии, которая будет выяснять, почему офицеры Приволжско-Уральского военного округа поддержали Государственную Комиссию по Чрезвычайному Положению (ГКЧП), а остальные военнослужащие других военных округов нет.
    В ожидании комиссии «на нервах» были только командиры и замполиты, остальным офицерам и солдатам всё это было «до лампочки». Жизнь шла по распорядку. Текущие дела притупили остроту прошедших событий.

    Прошла неделя. После развода в техническом парке офицеры первого и второго дивизионов сидели в курилке. Мимо с озабоченно-деловым видом быстрым шагом проходил замполит первого дивизиона майор Черкашин. В каждом коллективе, и не только военном, всегда есть свои весельчаки-шутники, которые хохмят и шутят по поводу и без него. Был такой и во втором дивизионе. Капитан Жариков. Рыжий, усатый весельчак, как раз, рассказывал сослуживцам какую-то смешную байку, но увидев замполита, подскочил с места.
- Товарищ майор, разрешите обратиться, капитан Жариков.
Майор остановился и вопросительно посмотрел на капитана.
- Слушаю вас.
- Товарищ майор, у меня никак из головы не выходит недавний случай, свидетелем которого я стал. Даже неудобно, как-то, вас спрашивать. ГКЧП закончилось, только вопросы остались.
- Ничего, не стесняйтесь. Разъяснять непонятные вопросы - это моя работа.
- Товарищ майор, я всё понимаю. Существует приказ и всё такое…
- И что?
- Мне вот не понятно, должен ли офицер, при выполнении приказа, вкладывать в его исполнение всю свою душу.
- Что-то мне не понятно. Говорите конкретней.
- Я и так конкретно. Конкретно понимаю, что вы, товарищ майор, выполняли приказ, срывая портрет Горбачева со стенда в Ленинской комнате. Вы проявили усердие в выполнении приказа, порвав портрет на куски, топча его ногами. Это всё понятно. Приказ! Но нужно ли было вкладывать в это дело душу – ведь после всего этого вы плевали на порванный портрет руководителя нашего государства. Зачем?
- ???
- Зачем нужно было плевать? Понимаете, когда приедет комиссия, я не смогу объяснить им порыв вашей души. Вы разъясните мне сейчас, чтоб я потом не запинался.
Майор сначала побелел, затем его лицо стало пунцово-красным.
- Не было этого! – в крике он почти задохнулся.
- Как же не было? – капитан был спокоен и серьезен. – Было, я сам видел.

    Растерянности майора не было предела. Он хотел что-то сказать, даже открыл рот, но, затем махнул рукой, развернулся в обратную сторону и почти бегом двинулся из парка. Жариков повернулся к офицерам. В глазах его «плясали черти».
- А говорят, замполиты все знают!
Ответом ему был дружный хохот.
Гоша, в силу своей молодости не понимал всю глубину жариковской шутки. Он смеялся вместе со всеми. Это ведь так здорово! Говорить теперь можно всё, что угодно. Новые времена начинаются.