Электричка

18+
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Ольга Померанцева
Электричка
Аннотация:
Встреча в электричке с нищенкой Таней перевернула жизнь Артема Щукина, ленивого, завистливого, и при этом высокомерного молодого человека. Он, наконец-то нашел свое место в жизни.
Текст:

«Опять эта нищенка», - раздраженно подумал Артем Щукин. Войдя в вагон с мороза, он явственно ощутил помоечный запах. Сегодня она сидела в середине вагона рядом с полной женщиной, которая, казалось, никакого зловония не чувствовала, а, более того, угощала нищенку, приговаривая:

- Ешь, Таня, не торопись, я еще дам.

Таня неряшливо откусывала рассыпчатое печенье и при этом провожала взглядом всех входящих, в том числе и Артема. Голову нищенки покрывал грязный выцветший платок, волосы под ним свалялись, зеленое пальто с черным овчинным воротником было в прорехах, которые когда-то пытались зашить черными толстыми нитками. Из-за отсутствия зубов ее нос и подбородок находились весьма близко, рот запал, и когда она его прикрывала, наружу торчал один нижний коричневый клык.

В этот раз она была тиха, даже благодушна, но Артем знал, что это может измениться в любой момент. Предсказать, что она предпримет в следующий момент, было невозможно, узнать причину ее выходок было затруднительно, так как речь ее была невразумительной. В основном она лишь отрывисто выкрикивала бессмысленные слова в адрес того, кого она считала обидчиком. Это мог быть тот, кто неосторожно засмеялся над ней или тот, кто в чем-то отказал - в угощении, во внимании, в услуге. Артем однажды видел, как она семенила за парнем, плюя в него, за то, что он нечаянно толкнул ее, чтобы пройти в вагон. Парень же никакого отпора не давал, - он лишь быстрым шагом шел в направлении тамбура, вытирая куртку, там, где ее достигали плевки. Никто не возмущался ее поведением, все только молча следили за происходящим. Артем сжимал кулаки, у него внутри все кипело. Он оглядывался по сторонам, готовый поддержать любой протест, но никто не сказал ни слова.

Но не это было самым отвратительным в поведении нищенки. Однажды он наблюдал, как она кокетничала. В вагон вошел высокий мужчина лет сорока, выделявшийся яркой мужской красотой. Его волнистые темные волосы были присыпаны сединой, тяжелый подбородок покрыт мужественной щетиной, большие карие глаза ласково оглядывали окружающих. Таня как вкопанная остановилась напротив и во все глаза изумленно посмотрела ему в лицо. Не отрывая взгляда, она пригладила волосы и стала танцевать что-то наподобие стриптиза, при этом задирая полы своего пальто, крутя тощими бедрами и улыбаясь беззубым ртом. Артем, сидящий неподалеку, весь покрылся испариной, боясь, что она приблизится и от ее платка, которым она широко взмахивала, донесется гадкий запах или с него спланирует какое-нибудь насекомое. Но мужчина, ради кого исполнялся танец, лишь усмехался. «Везде дегенераты: сидит как дебил, смеется».

Но однажды, нищенка удостоила вниманием и его. Открыв дверь в тамбур, и собираясь там покурить, он наткнулся на нее, справляющую нужду. Артем подался назад, но успел удостоиться ее улыбки и мычания. Затем, проходя мимо, она потрепала по затылку. Парень вскочил от неожиданности, взмахнул рукой, что-то, сам не зная что, пробормотал. На него с удивлением уставилось пол вагона.

Дошло до того, что каждая поездка в пригородном поезде стала испытанием. Он волновался уже с вечера, думая о том, в какой состав попадет. В другом поезде тоже были свои обитатели, но не такие назойливые, как она. Нищенка Таня стала его наваждением.

В тот день она особенно раздражала. Нервы Артема были взвинчены. Дело в том, что на новом месте службы, где он проработал год, у него были одни неудачи. Он никак не мог войти в ритм, не мог понять начальницу, и ему намекнули, что с заданиями он справляется плохо, не проявляет инициативы. Это было преподнесено в унизительной для него форме, при всех, и его сослуживцы, может от неловкости, а может еще от чего-то, избегали встречаться с ним взглядом, сторонились как заразного. А это значило, что увольнение не за горами.

Вообще-то причина отчасти была и в нем самом. Он стал небрежничать, не продумывал свои шаги, действовал по старинке. Да и талантами не блистал. Размышления привели его к мысли использовать другой путь. Он стал кокетничать с коммерческим директором Татьяной Михайловной, крутился возле нее, подстерегал и как будто случайно сталкивался, а затем сладко извинялся. Однажды даже взял за ручку. Но начальница ручку выдернула и, подняв брови, посмотрела с таким презрительным недоумением, что…

Потом он попытался понравиться начальнику их отдела рекламы и маркетинга Фоме Александровичу. Хотя какой Александрович? Это был 27летний парень, моложе его на три года. Артем стал величать его шефом, преувеличенно весело смеялся над его шутками, хлопая себя по коленям, как бы, между прочим, доносил на коллег. Результат почти тот же, даже хуже – Фома стал смотреть на него с недоумением и опаской. Он отступил. «Время не то, - думал Артем, - сейчас любое приятельство может быть подозрительным в плане влечения к противоположному полу».

Положение осложнялось тем, что он считал себя неизмеримо выше всех их, а они этого не признавали. Это настолько злило Артема, что он был готов покалечить или убить. «Я готов к хладнокровному убийству» - гордо думал он, щуря глаза и вскидывая подбородок. Одно время он даже читал литературу определенного рода – детективы и криминалистику. Вчитываясь в описания различных преступлений, он примерял их на своих врагов. Но это мало помогло, так как ему нужно было идеальное преступление, то, которое не будет раскрыто, а таких не находилось. Поэтому поостыв, он решил просто портить им жизнь.

Пристально исподтишка глядя на высокого привлекательного Фому, он думал, что убивать его не интересно. А вот если бы лекарство подмешать, чтобы стал импотентом. Интересно есть ли такие лекарства? На деле он подмешал Вадиму лишь слабительное. Сам сварил из травы, купив ее в аптеке. Получилась коричневая жидкость, похожая на плохой кофе. Перелив в пузырек, тайком добавил в кофе начальника. Но на того ничего не подействовало. По крайней мере, никакого конфуза с ним не случилось.

Татьяна Михайловна заслуживала большего. Ее желательно было опозорить, сфотографировать голой или на унитазе. Но, снова же, как это сделать? В детективах сыщики непринужденно ставят микрокамеры, но где их взять? Наверное, продаются, но стоят слишком дорого. И он ограничился тем, что распечатал текст, в котором содержались всевозможные «разоблачения» и, дождавшись когда все уйдут, прикрепил под ее фотографией. Он проделывал это в перчатках, по коридору крался как вор. Изменив внешность, проскользнул мимо охранника, который проводил его долгим подозрительным взглядом.

Из здания он вышел мокрым как мышь, вздрагивая и оглядываясь. А Татьяна Михайловна, когда ей принесли памфлет, ничуть не смутилась и хохотала как крокодил.

Он решил, что это сложно и мелко. Нужно быть попроще: подстеречь в темноте и дать арматурой по голове. Это он приберегал для Фомы, женского любимчика, который стал приударять за девушкой, которая нравилась Артему. Возбужденный этими мыслями, он решил пойти в тамбур, покурить, хлебнуть из заветной фляжки, продумать дальнейшие шаги.

Задумчиво глядя на мелькающие в окне уже голые деревья и прихлебывая коньяк, он с досадой услышал, как хлопнула дверь. Сейчас сюда кто-нибудь зайдет и нарушит его одиночество, так нужное ему. Так и есть – заскрежетала, поворачиваясь, ручка, лязгнула дверь, и тамбур наполнился вонью. Это пришла она. Артем надеялся, что Таня побредет дальше, но не тут-то было. Она остановилась и что-то промычала, указывая на фляжку. Ишь, ты! Коньку захотела!

- Пошла вон! – закричал он в бешенстве. Но нищенка не испугалась, протянула руку, пытаясь вырвать фляжку, прижалась к нему. Зловоние, исходящее от нее, было непереносимо и Артем, перестав себя контролировать, оттолкнул ее. Но Таня и не думала сдаваться и снова, требовательно замычав, схватила его за руку и укусила своим единственным зубом. Ярость захлестнула Артема, и он, сам того не желая, ударил ее по лицу. Из носа полилась кровь, Таня пронзительно и визгливо закричала, кровь закапала ему на куртку и руки. Он понял, что нужно что-то делать: если кто-то выйдет и увидит все это, то как объяснить верещащую нищенку всю в крови?

Решение пришло мгновенно – он дернул ручку входной двери – не заперто. В тамбур ворвался свежий ветер, зловоние развеялось, стук колес заглушил вопли нищенки. «Как хорошо!» - подумал Артем. Он схватил ее за воротник и вытолкнул из вагона. Раздался страшный отчаянный крик, и на него фонтаном брызнула кровь: вероятно, Таня попала под колеса.

Артем еще несколько мгновений бессмысленно смотрел в проем, не веря в произошедшее. Но затем быстро захлопнул дверь, вышел из тамбура и юркнул в туалет. Хорошо, что тот был не занят. В зеркале над умывальником появилось его отражение, и он вздрогнул, не сразу узнав себя. Бледное лицо, на щеке потеки крови, неопрятная щетина и провалы глаз, в которых пустота. Трикотажная шапочка как-то растянулась, куртка в пятнах. «Когда это я успел так изгваздаться?» - подумал он.

Отмывая кровь с рук, отчищая с куртки, он подумал, что нужно выйти из электрички раньше, не доезжая до своей станции. А там уже рукой подать – можно доехать автобусом или взять такси до ближайшего метро. А потом спокойно продолжать пользоваться электричкой. Все-таки на ней он добирается довольно быстро, - всего час десять. То, что случилось – только к лучшему.

Он вернулся в вагон, уселся на сидение ближе к выходу и стал ждать остановки. Как назло, в этот раз по вагону то и дело сновали люди, почему-то таская за собой багаж. С местом, что ли не могут определиться?

Поезд мчался, мелькали деревья, здания, люди. Нетерпение Артема все усиливалось и растягивало ожидание. «Когда же?» – лихорадочно думал он, уже готовый покинуть этот поезд на любом полустанке. Но поезд почему-то не останавливается: ни одной станции в течение сорока минут. Он, наконец, поднялся, протиснулся между пассажирами, идущими из тамбура, и остановился в проеме купе проводников. Симпатичная девушка в синем форменном пиджачке что-то писала за откидным столиком. Артем прокашлялся и неожиданно для себя грубо спросил лающим голосом:

- Когда уже остановится эта долбанная электричка?

Проводница вскинула на него глаза, встала и начала наступать на него, хлопая в ладоши, как будто прогоняла какое-то животное или домашнюю птицу:

- А ну ка кыш! Пошел, пошел отсюда!

Артем попятился, с изумлением глядя на женщину: «С ума она, что ли сошла?»

- Я спрашиваю, когда остановка? – попытался он снова. Но она словно не слушала.

- Да была уже станция – Малиновка! Тебе-то зачем? – спросила, подойдя вторая проводница.

Он медленно вернулся на свое место, ему было дурно: тошнило, и болела голова. Решив больше не привлекать к себе внимания, он сел на пустое место в конце вагона и незаметно уснул.

Проснулся он среди ночи и, лихорадочно оглянувшись, увидел, что он единственный пассажир. На нетвердых ногах он прошел вагон от начала до конца, заглянул в купе проводников, в туалеты. Никого. Он задрожал и кинулся в тамбур. Вагон за вагоном и он дошел до локомотива, открыл дверь и увидел, что в кабине нет ни машиниста, ни его помощника, - никого. А электричка, между тем, мчится в ночи и невозможно понять, по какой местности она движется. «Почему? - спросил он себя, – ведь ночных рейсов нет».

Утром в мчащейся электричке вновь появились пассажиры, заняли места, а потом отправлялись с вещами в тамбур и исчезали из вагона. Артем совсем ничего не понимал. Он очень устал. Единственное, что радовало – это то, что никто не хватился нищенки Тани. Его преступление было безупречно, как он и мечтал.

Так как ситуация не изменилась, то через несколько дней, он попытался покинуть электричку другим способом - выпрыгнуть на ходу. Открывая дверь и прыгая, он в результате оказывался на том же месте. Садился на пол и свешивал ноги наружу, но когда пробовал сползти, его брюки оказывались как будто приклеенными к полу.

Пассажиры стали его избегать, морщились, а он, занятый попытками выбраться, ничего не замечал. Проводницы беззлобно его прогоняли, если он пытался выяснить, как же ему выйти из электрички. Иногда он садился и жадно смотрел в окно, на пролетающие пейзажи, на виды своего родного города. «Неужели меня никто не ищет?» - думал он. Потом наступала ночь, в электричке холодало. Он скрючивался на скамейке и дрожал, не столько от холода, сколько от страха перед темнотой за окнами, скоростью электрички ее воем и …Таней. Кто, если не она шаркает ногами, хлопает дверями так, что лязг отдается во всем теле?

Однажды он еще раз попытался спрыгнуть, вышел в тамбур, открыл дверь. Уже наступала весна, он с наслаждением вдохнул свежий воздух, сел на край, свесив ноги. Но только он это сделал, как поезд набрал скорость, с воем устремился вперед. Перестук колес превратился в барабанную дробь. Самого его швырнуло в дверной проем, и он еле удержался. Трясясь, он вполз обратно и обнаружил, что обмочился.

Кое-как застирав почти истлевшие трусы и джинсы в туалете, он появился в вагоне с голыми ногами, прикрывшись полами рубашки. Пассажиры зашикали, завозмущались, но он уже не обращал на них внимания. Сжавшись на сидении, он стал думать о том, что случилось. «Надо было отпустить руки. Пусть бы я погиб, ведь моя жизнь теперь уже хуже смерти. Но вдруг бы я выжил?» Он представил себе дальнейшие события: он лежит на земле и никуда не едет! Вокруг простор, свежий воздух. «Я сразу бы отполз от железной дороги, даже искалеченный». Как он раньше не ценил свою жизнь, был вечно недовольным, злобным, завистливым, пытался напиться, чтобы уйти от действительности. «В следующий раз я отпущу руки», - решил он.

Он стал похож на пожилого мужчину – дряблые мышцы, дряблая кожа, одежда с чужого плеча. Мытье и стирка в вагонном туалете, использование дезодоранта, остатки которого ему подарила одна из пассажирок не помогали - вонь от его тела не унималась.

Однажды он увидел свою мать. Она шла по вагону к своему месту. Ее лицо было грустно, веки опухли от долгих слез. Ее голова была покрыта каким-то старым платком в катышках. Он поразился ее худобе – знакомое пальто висело на ней как на вешалке. Моложавая пятидесятилетняя женщина превратилась в старуху. Артем рванулся к ней:

- Мама, мама, я здесь, забери меня! – закричал он плача.

Но мать грустно посмотрела на него и сказала:

- Ну что ты мычишь, бедолага? Плохо тебе? А уж мне-то как плохо, ты даже и представить не можешь.

Он звал, ее, просил всмотреться, узнать его, но все тщетно. Мама вынула из сумки кулек с печеньем и отдала ему со словами:

- Покушай, бедный. А может, пирожка хочешь?

Она дала ему и пирогов с капустой. Артем поняв, что больше ничего не добьется: его связь с прежним миром почти потеряна. Он смиренно отправился на незанятую скамью и стал есть угощения, вдыхая запах своего дома.

После встречи с матерью, после того, как на него посмотрели родные глаза, и вспомнилась вся сладость прежней жизни, которую не ценил, он был готов умереть. «Я прыгну» - подумал он. Памятуя прежний опыт, он решил разогнаться, насколько это может получиться в тамбуре и выпрыгнуть, пока то, что его держит, не успеет опомниться. Он долго смаковал будущее освобождение – это придавало ему сил и оптимизма, но постепенно решимость покидала его. Его стала страшить возможность смерти. «Вот живу же я здесь, - здоров, сыт, одет. Как добровольно пойти на смерть?»

Как-то утром в электричку вошла девушка, которая ему нравилась прежде. Он с умилением смотрел на ее ямочки, на стройную фигуру, яркую одежду. Он узнавал ее манеру поправлять очки, отставив мизинец. Он ощущал свежий запах ее духов. Этот запах был так хорош, что он невольно, сам того не замечая, приблизился к ней. Но, оказавшись достаточно близко, Артем увидел в ее глазах панику и отвращение. Он помнил, что такое выражение уже наблюдал, когда в их офисе обнаружился таракан. От волнения у него закрутило живот, - нерегулярное и скверное питание в электричке сделало свое дело, - и он кинулся к туалету. Он был заперт, и парень помчался в следующий вагон. Тщетно. Все было заперто. Ничего не оставалось, как присесть в тамбуре, пытаясь попасть в щели.

Щелкнула ручка, оглушительно хлопнула дверь и в тамбур ввалились два субъекта. Один из них, долговязый, в черной куртке, правой рукой держал неполную бутылку, а левой, - любовно поддерживал ее донышко. Второй – пониже и поплотнее, - нес обкусанный «Бородинский».

- Эй, ты что тут делал, дебил? Да ты тут гадил! – крикнул первый и зажал нос двумя пальцами. Другой визгливо расхохотался.

Электричка резко дернулась, пол в тамбуре заходил ходуном и долговязый выронил свою бутылку. Понимая, что ему не поздоровится, Артем попытался улизнуть, но их было двое и обе двери оказались заблокированными. Он видел, как они раздражены, но, в то же время, возбуждены в предвкушении жестокого развлечения. Парни стали толкать его друг другу, затем бить по лицу, хохоча над тем, как он морщится перед каждым ударом. Когда он упал, они стали пинать его ногами в тяжелых ботинках.

Он почти не сопротивлялся, желая, чтобы его мучения поскорее закончились. «Будь что будет», - твердил он про себя. Но когда его стали выталкивать из вагона и тело уже наполовину свисало из дверного проема, он не выдержал и схватился за поручень. Напряженно сопя у него над ухом, второй, - тот, кто нес хлеб, стал бить по руке тяжелым портсигаром, пока она не потеряла чувствительность и не разжалась, а ноги не соскользнули со ступеней. Электричка же набирала ход, все перед его глазами слилось в одну линию. На некоторое время ему удалось удержаться левой рукой и лететь вместе с электричкой, но пальцы не выдержали и он, сначала взмыл над травой и кустарником, а потом рухнул на землю.

Не веря в происходящее, он лежал и смотрел на электричку, которая не промчалась мимо, как он ожидал, а стояла на рельсах, злобно пыхтя. Артем, преодолевая дикую боль, отполз и притаился за кустом, ожидая, что она сейчас сойдет с рельсов и ринется на него. А еще хуже, затянет обратно. Он видел, как из проема выглянули его мучители, и видел, как по вагону ковыляет Таня.

Вскоре электричка пыхнула в последний раз и стала набирать скорость. Глядя, как ее хвост мелькнул на повороте, Артем заплакал от счастья, уткнувшись в сырую траву. Вместе с этим боль стала нестерпимой, и он потерял сознание.

Очнулся он в больнице, к венам были присоединены трубки, в которые из довольно больших бутылей капала жидкость. Язык был как наждак, и он даже не мог внятно обратиться к соседям – они услышали только мычание.

К нему повернулся сосед напротив:

- Ты смотри, паренек то очнулся!

Врач, пришедший на зов, рассказал ему о том, что его нашли в крайне тяжелом состоянии с многочисленными переломами. Они сделали, что смогли, но ноги спасти не удалось. К удивлению доктора, эта весть не произвела на Артема большого впечатления, – он лишь покивал головой, как будто сочувствовал врачу, а не печалился о своей трагедии.

После того, как он назвался, сообщили его матери, которая была безумно счастлива и в той же мере несчастлива, видя, что привелось пережить сыну. Он смотрел на ее вздрагивающую от рыданий поседевшую голову и думал: «Как они все не понимают этого счастья – никуда не ехать?».

Полгода пришлось провести в больнице, прежде чем его выписали. Матушка нашла талантливого адвоката, под руководством которого удалось добиться оплаты его лечения управлением железных дорог. Все переломы срослись, раны затянулись. На его прежней службе выделили деньги на покупку удобной инвалидной коляски. Выходить из подъезда ему помогали соседи. Один сосед сносил его со второго этажа на руках, а соседка с его матерью стаскивали коляску. Он подолгу гулял, ловко управляя своим транспортом, посещал те магазины, аптеки, где были пандусы, ездил по парковым дорожкам. Вскоре он стал привозить домой деньги. Ему их совали с самого начала, но он вначале стеснялся брать, а затем даже стал подыгрывать, делая печальное лицо. Потом придумал себе легенду, боец, мол, воевал. Особенно много он привозил во время различных армейских праздников. Мать большую часть забирала, складывала на книжку, - она копила ему на протезы. Его новая жизнь ему чрезвычайно нравилась.

Однажды в погоне за прибылью, он доехал до вокзала и остановился на перроне, придав лицу печальное, и даже отчаявшееся выражение. Но вдруг среди поездов он увидел «свою» электричку и, задрожав, попытался быстро уехать, но не смог из-за толпы пассажиров, которые шли на посадку. Немного успокоившись, он искоса взглянул на нее, но электричка, казалось, была к нему равнодушна. Осторожно подняв веки, он посмотрел на пятый вагон, где провел год в непрекращающейся поездке. Из первого окна смотрели его убийцы. На одном из них было надето пальто с полуоторванным воротником и смятая овчинная шапка-ушанка со слипшимся мехом. На другом, - пуховик с дырой, из которой свисал синтепон, и растянутая трикотажная шапочка. Их лица были покрыты щетиной, а глаза, смотрящие перед собой, - пусты. Артем знал, что теперь они находятся в своей бесконечной поездке. 

+1
11:13
454
Загрузка...
Светлана Ледовская №2

Другие публикации