В некотором царстве, не в ближнем государстве правил царь Дормидон. И была у царя дочка, красоты неописуемой – Василиса Прекрасная.

Царь Дормидон очень любил свою дочь, и все старался сделать, чтобы жилось ей хорошо и привольно, чтобы не было у него никаких забот и печалей. А больше всего, конечно, царь-батюшка пекся о здоровье любимого дитяти. Пригласил лекаря знаменитого, заморского, желтокожего и с узкими глазами.

Стал тот лекарь учить царскую дочь премудростям разным, снадобьями поить своими заморскими.

Да только Василиса не желала делать ничего из того, что прописывал ей лекарь, твердя непрестанно:

- Меня не нужно лечить, я ведь не больна нисколько! Да и кого может вылечить тот, у кого у самого кожа цвета ромашкового настоя. Пусть для начала вылечит себя, а потом уж и за других берется, - потешалась она над беднягой.

Лишь царь Дормидон уважительно относился к важному гостю, окружил его вниманием и прислушивался ко всем его советам.

И вот повелось при царском дворе каждое утро встречать гимнастикой – это, мол, самый верный путь к поддержанию здоровья.

* * *

Ранним летним утром на большом зеленом лугу перед царскими палатами, когда солнце еще только-только поднималось, и трава была мокра от росы, можно было наблюдать, как из широко распахнутых ворот выбегает странная процессия.

Впереди бодро бежал царь Дормидон в золотой короне, сдвинутой набекрень, в белоснежных подштанниках и в длинной пурпурной мантии, развевающейся за ним словно флаг на ветру. В руках царя был скипетр, как же можно оставлять без присмотра такой важный атрибут царской власти, даже во время гимнастических упражнений.

Следом за царем вяло бежали, а вернее, плелись: главный камердинер и казначей, в пижамах, спальных колпаках и с заспанными глазами.

Потом бежала, резво подпрыгивая, царица в ночной рубашке и жилете с большими золотыми пуговицами, с неприбранными волосами, но очень довольная тем, что так смогла угодить царю, поднявшись в такую рань.

Позади нее спешила целая кавалькада мамок-нянек, слуг и служанок, поваров и поварят. Даже главный королевский конюх и тот обязан был заниматься утренней гимнастикой. Между ними, взявшись за руки, весело бежали Василиса Прекрасная и Иванушка – приемный сын царя Дормидона. Последним бежал шут в шапке с золотыми бубенчиками, громко позвякивающими в такт его бегу.

Все босиком – этак лучше всего закаливаться. Полезнее дела не бывает, чем бегать босиком по росе.

И вот, все разместились на изумрудно-зеленом лужке, к огромному удивлению стада коров, которые даже траву перестали жевать. Буренки замерли – все, как одна, - и принялись наблюдать за происходящим.

Вперед вышел специально назначенный для этого слуга, которого царь называл гимнастикомейстер, и зычным голосом принялся отсчитывать – громко и раскатисто:

- Ать-два! Ать-два! Ать-два-три!

И царь со свитою своей принимались приседать. Кто как… Все делали это невпопад, да к тому же неуклюже.

Смех, да и только. Больше всех старалась царица, чтобы не ударить лицом в грязь, и царь Дормидон был весьма ею доволен. А та и рада стараться – выше головы ноги задирает.

А шут только и делал, что бегал кругами и над всеми смеялся, отпуская порой такие шуточки, от которых бедняжка царица краснела до корней волос. Все хохотали до упаду – в прямом смысле слова - так что получалась не зарядка, а какой-то балаган.

За всей этой кутерьмой никто и не заметил, что Василиса прекрасная с Иваном давно уже не занимались никакими упражнениями. Совсем их и не видно-то было на лужке зеленом. Убежали они, бесстыдники, в кусточки, да и сидели там тихонечко, плечом к плечу - миловались.

Вот хватился царь Дормидон, а Василисы и не видать нигде. Закричал он тогда зычным голосом:

- Где дочь моя родная, Василиса Прекрасная? Ищите ее все, немедленно, как бы не украл ее кто!

Завизжали няньки, закричали мамки – разбежались кто куда: по лугу, по полю, по лесному раздолью, да по царским палатам – Василису-царевну искать. И царь на месте не сидит, прытче всех бегает, и нашел-таки беглянку, в кустах, подле луга зеленого, под стенами дворца царского.

Сидят тихо-мирно, и слыхом не слышат, что ищут их все: от мала, до велика.

Грозно закричал царь Дормидон на дочь свою родную, даже покраснел весь от натуги:

- Что же это вы, бездельники этакие тут поделываете? Зарядку делать не желаете, а целоваться, миловаться – пожалуйста! Да еще на глазах у всех! Безобразие! Вы хоть подумали, что скажет о нас достопочтенный наш гость заморский!

А Василиса Прекрасная ничуть не смутилась, а подбоченясь отвечала отцу грозному:

- Меня не волнует, что подумает о нас лекарь наш заморский, я не больна, в конце концов, чтобы дохтуров приглашать всяких разных, а если и заболею, зарядку делать ни за что не буду, так и знайте, батюшка. Не девичье это дело – у всех на виду ноги задирать, как мамаша изволит делать. А что касается безобразия, так мы не на виду, как изволите видеть, мы в кусточки спрятались.

Побагровел царь от злости еще больше. Слыханное ли дело, чтобы дочка так посмела отвечать отцу родному, да еще царю.

- Все! – провозгласил он. – Терпение мое закончилось. Ты немедленно выходишь замуж!

- Как замуж? Мне ведь только шестнадцать зим, - возмутилась Василиса Прекрасная.

- Ничего, - отвечал царь Дормидон, - как раз подходящий возраст.

Царица, подбежав, тоже всплеснула руками:

- Что, ты Дормидонтушка! Какая тебя вдруг муха укусила! Ну, за кого она пойдет замуж? Женихов то мы никаких еще не зазывали.

- Ничего, это дело простое, только кликни, так сразу сбегутся, да слетятся, что осы на мед.

- Не пойду ни за кого замуж, как только за Ивана, - говорит царевна, выпятив грудь.

- За какого такого Ивана? За моего приемного сына? Совсем спятила! Ну, уж нет. Не бывало такого, чтобы царская дочка замуж выходила за приемыша обыкновенного, без роду, без племени. Пойдешь замуж либо за принца какого заморского, либо за царевича, из соседей наших любезных.

Царское слово – закон, как сказал, так тому и бывать. На следующий же день объявлено было по всему царству-государству, что царь Дормидон дочь свою замуж выдает.

Потужил Иванушка-приемный сын, да делать нечего, и он не мог ослушаться отца своего названного.

Но Василиса–царевна не желает смириться, все плачет и кручиниться, да любовь свою жалеет.

* * *

И вот, вскорости, объявился такой жених, что не стыдно было на глаза людям добрым, да царям разным показать. Жених заморский, по имени Филипп, был богатым, да знатным, значит выгодным.

Прислал жених из-за моря несколько сундуков подарков изрядных – злата-серебра одного несколько ларцов. Но на корабль этот по дороге напали пираты морские, и от сокровищ не осталось и следа, к дворцу царя прибыли лишь пустые сундуки.

Василиса Прекрасная усмехнулась:

- Вот так жених богатый – пустые сундуки прислал. Их у нас и без того предостаточно.

- Молчи, глупая, - рассердился царь Дормидон, - сказано же тебе было, ограбили несчастных по пути пираты безжалостные – им ведь все равно, подарки или не подарки. Так что помолчала бы уж.

Василиса Прекрасная усмехнулась, но говорить больше ничего не стала. Решила подождать, да посмотреть, что из всего этого выйдет. Пусть царь сам убедится, что за выгодный жених этот Филипп.

Во второй раз шлет Филипп подарки, но вместо серебра, в сундуках оказались камни. На этот раз царь приписал такой конфуз нерадивости слуг, через которых присылались подношения, обокрали, мол, бессовестные.

Василиса Прекрасная принялась хохотать и не унималась, пока царь не рассердился.

Через несколько дней Филипп прислал сватов, а вскоре обещал прибыть и собственной персоной. Явиться и представиться, то есть себя показать тестю будущему и невесте своей, да на приданое взглянуть. Обрадовался царь, а Василиса Прекрасная и говорит:

- На тестя посмотреть желает, а на жену свою будущую – нет, что за дело небывалое?

- Не придирайся к словам, Василиса, это и так подразумевалось.

- А я разумею, что только приданое мое и нужно ему, да царство наше богатое. Об заклад бьюсь, что так оно и есть!

- Не женское это дело об заклады стучать, знай себе, крутись у зеркала, да жениха знатного поджидай.

- Как же, буду я его ждать… Хорошенькую встречу устрою ему. Век помнить будет, и, быть может, не только он, - улыбнулась Василиса.

- Эй! Василиска! Чего это ты задумала? – заволновался царь Дормидон.

- Да ты, батюшка не волнуйся, это вредно для здоровья, вот хоть у знахаря своего спроси, он в таких делах лучше моего разбирается, авось, микстуру какую пропишет, от обманщиков, да женихов недобросовестных.

- Ах ты, негодница, а, ну, хыть отсюда в свою горницу! – прикрикнул на дочь Дормидон.

Василиса Прекрасная удалилась в свои покои, будто бы жениха встречать, а сама хитрость одну придумала, чтобы никакие суда не могли бы подойти к берегу.

Пошла она в лес дремучий, да насобирала дюжину мухоморов алых, и в придачу, нашла на полянке, затерянной в самой чащобе лесной, заветной плакун-травы, что бабулечка ей показывала, и пошла она с той травой к море-окияну.

Как пришла Василиса Прекрасная к берегу морскому, достала все, что было у нее припасено, и стала посыпать волны синие мелким порошком из толченых мухоморов и плакун-травы, да слова тайные приговаривать. В ту же секунду стало море густое, да вязкое, словно кисель, стало море похоже на одеяло синее в белых кружевах – пене морской. Стала Василиса Прекрасная лепить из воды волны высокие, завязывать узлы морские, мудреные, чтобы не могли корабли подойти к берегам.

И увязли суда в море-окияне вязком недалеко от берега.

Только прознал царь Дормидон, что царевна к морю пошла, и за нею вслед отправился. Видит, сидит та довольная на морском берегу, да на дело своих рук дивиться, насмехается.

- Ах ты, негодница этакая, - вновь вскричал царь. – Знаю я прекрасно, чем ты тут занимаешься. Моя мамулечка-красотулечка научила. Да, забавный фокус… Но, ничего, сейчас все поправим.

И не успела Василиса Прекрасная ни слова сказать, как царь Дормидон взял, да и шагнул по волнам высоким прямо вглубь моря, а они его держат, точно на земной тверди он стоит. И принялся царь поглаживать бирюзовые, да голубые волны, принялся узлы морские развязывать, напутанные нити вод распутывать, шепча и приговаривая при этом что-то тихим голосом.

И начали опадать волны морские, стали оживать и приобретать свой прежний вид. Вновь смогли плыть корабли. Только и царь Дормидон не мог уж больше держаться на поверхности водной – погрузился он вмиг в пучину морскую.

- Батюшка! – закричала Василиса Прекрасная, все это время так и простоявшая на берегу, и всплеснула руками, а что делать – не знала. Стала кликать она помощь, и прибежал Иванушка, приемный сын царя Дормидона. Как увидел он, что беда с царем приключилась, тут же, не раздумывая, бросился в воду и, что было сил, поплыл к царю.

Обрадовалась Василиса Прекрасная, думала, сейчас спасет Иванушка царя, тот сразу выдаст за него свою дочь родную, как не выдать-то за спасителя своего. Но не тут-то было…

Оказались в то время корабли Филиппа недалеко от царя. И он тоже увидал тонущего царя в море и, подумав перед тем хорошенько, а может и Иванушку заприметил, приказал вытащить Дормидона на палубу. «Как-никак, тесть будущий, - ухмыльнулся Филипп, - надо спасти!».

Неприятно стало царю, что спасли его только потому, что он отец невесты.

А если бы не тесть, так и не спас бы? - ехидно спросил он.

Филипп даже не удосужился ответить на вопрос, рассмеялся только, а потом и говорит:

- Ты царь лучше взгляни, какие корабли у меня славные, да быстрые, точно рыбы в воде плавают.

- Хороши! - отвечает царь, а сам глядит исподлобья, не понравилось, что на «ты» к нему обращаются.

- Да не хмурься, царь! Послушай лучше, что за подарки тебе, да невесте своей везу. Жемчуга перламутровые, да меха соболиные, а злата-серебра – не счесть! Полны сундуки.

Оживился немного царь Дормидон, да только жених не спешит показывать богатства свои несметные, знай, только, рассказывает, да хвалится. Заметил, тогда, Дормидон Филиппу:

- Что же ты, жених знатный, да богатый, а перстней на пальцах не носишь, а тем паче обручального?

Смутился, было, Филипп, но сразу нашелся:

- Так оно велико мне немного, вот я его и того… держу в шкатулочке.

- Нехорошо это… Нехорошо! Надеть надобно. Невеста, ведь, твоя на берегу тебя поджидает, ждет - не дождется.

-Ну, так и быть, сейчас пошлю за ним, - согласился Филипп с неохотой.

Принесли ему шкатулочку небольшую, а в ней перстень. Он и впрямь был велик жениху, да и вид у него был неприглядный какой-то, словно пролежал перстенек в земле не один десяток лет.

- Перстенечек-то захудалый, - вздохнул царь Дормидон. И стали у него появляться сомнения: так ли уж на самом деле богат Филипп, как говорит, ведь до сих пор никаких больших драгоценностей он в глаза не видел. А, вдруг, права Василисушка, что жениху этому заморскому только и надо, как полцарства Дормидонова, а там, глядишь, и вовсе оттяпает все царство целиком, а самого царя из дворца выгонит – знаем мы этих женихов.

Пока царь Дормидон предавался таким невеселым думам, стоя на палубе, налетел сильный шквал, и паруса надулись так, что, казалось, вот-вот лопнут.

Судно накренилось, и царь Дормидон вместе с Филиппом покатились по скользкой палубе. Перстенек с пальца Филиппова взял, да и соскочил, покатился, покатился и упал за борт, прямо в море синее, на дно песчаное.

Филипп только ахнуть успел, а царь Дормидон хотел схватить кольцо, бросился за ним, а тут новая волна накатила. Не смог Дормидон удержаться на ногах – упал, тут его волна высокая и смыла за борт.

- Помогите! Спасите! – закричал царь, протягивая руки Филиппу, а тот стоял на палубе, да посмеивался.

- А, что, царь, отпишешь мне все царство свое, да и вытащу тебя.

- Ах ты, негодник этакий! – закричал царь, - не видать тебе моей дочери, как и царства моего, обманщик несчастный!

- Ну и ладно. Тоните себе с миром, воля ваша…

Что делать царю? Волны накатывают одна за другой, того и гляди, накроют царя с головой и поминай, как звали. Совсем уж, было, собрался Дормидон согласиться с предложением Филиппа – а что оставалось делать-то? – да тут видит он, с берега к нему плывет кто-то, быстро плывет, совсем близко спасение царя.

- Вот счастье-то! – обрадовался царь.

И Филипп увидел пловца – разозлился не на шутку: такое выгодное дело прогорело!

А пловцом этим отважным оказался никто иной, как Иванушка – приемный сын Дормидона. Как в первый раз начал тонуть царь Дормидон, Иванушка тут же прыгнул в воду, спасать своего отца названного, да только как Филипп его на борт вытащил, пришлось Иванушке ни с чем выйти на берег. И вот, шквал начался, и вновь царь Дормидон оказался в пучине морской, и в этот раз бросился Иванушка на помощь царю, и теперь помощь эта оказалась кстати.

В последний момент, когда несчастный царь не мог уже больше держаться на воде, подплыл к нему Иванушка, и, подхватив Дормидона, повернул к берегу.

- Ох, сыночек, спасибо тебе, милый, спас бедного царя от смерти лютой в пучине морской, - сказал царь, как на твердую землю они ступили. – Проси у меня, чего хочешь - все сделаю…

Подбежала Василиса Прекрасная тогда к отцу, да и говорит:

- Батюшка, ты теперь должен выполнить обязательно, что попросит Иван. Отдай ему меня в жены – вот будет лучшая награда.

- Боже мой, никак заговор какой против царя? Сказал - награжу по-царски, но дочь свою за простого парня ни за что не отдам! – сказал царь Дормидон и гордо поднял голову.

А Василиса Прекрасная, когда только услышала о перстне, о коем поведал царь, сразу смекнула, что непростое это кольцо, непременно нужно посмотреть на него.

- Хорошо! – ответила Василиса Прекрасная. – Тогда послушайте, что я скажу! Я выйду замуж только за того, кто достанет со дна морского перстень тот заветный.

- Вот и ладно… - согласился царь Дормидон.

На том и порешили. Объявили о решении царя всему царству, а Филиппу царь отказал, было, совсем – обиделся, да и как могло быть иначе. Но Филипп разозлился не на шутку и сказал, что, и перстень его, в чем лично царь сомневался, и он сам будет решать, доставать его или нет.

- Я буду нырять вместе со всеми и, коли достану перстень – женюсь на Василисе! – провозгласил он.

- Так тому и быть, - согласился царь, - но нырять по правилам, только собственной персоной, никаких слуг и помощников.

Филиппа это, само собой не устраивало, но отступать было уже поздно. И вот, начались состязания пловцов, а собралось их много, чуть ли не сотня и, как водится, все желали получше угодить Василисе Прекрасной. Принялись они прыгать один за другим, по определенной очереди в синее море, да нырять на дно. Но сколько ни искали перстень, так никто и не нашел.

Филипп тоже нырнул на дно морское, да только чуть не потонул, что очень насмешило царя Дормидона – вот, мол, других вытащить из воды не хотел, теперь и сам тонет. Но Филиппа спасли, и нырять в другой раз он отказался, а, значит, отказался и от Василисы Прекрасной.

* *

Вот пришла пора искать кольцо Иванушке – приемному сыну царя Дормидона, улыбнулся он Василисе Прекрасной на прощание, да и нырнул с легким сердцем. Надоумила ведь его Василиса Прекрасная как перстенечек искать в море-окияне.

Прыгнул Иванушка в воду, но нырять тотчас не стал, а поплыл подальше на восток, в небольшой укромный заливчик меж высоких скал, так, что никто и не заметил этого.

Видит Иванушка, вода в заливе стала прозрачной-прозрачной, бирюзового нежного цвета. Видно стало самое дно морское на огромной глубине: зеленый ил, изумрудные, белые и голубые камешки, бурые волосы подводных трав.

Тогда-то и нырнул поглубже Иванушка. Вода сначала была плотная, да упругая, как и полагается воде, а потом Иванушка вдруг почувствовал, что легче ему стало плыть, совсем не нужно усилий было прикладывать. Коснулся Иванушка морского дна, да и пошел свободно, словно и не под водой он вовсе, а на земле-матушке. Видит Иванушка – он и дышать может, под водой, точно на воздухе.

- Что за невидаль! Вот так чудо! - воскликнул Иванушка громким голосом, - да здесь и говорить можно!

И пошел Иванушка вперед, подальше от берегов, прямо в открытое море, не боясь ничего, да и чего тут бояться. И стало ему так радостно, что помчался он вприпрыжку и, вдруг, ударился головой обо что-то.

- Бюбюююю, - сказал Иванушка, потому что только такие слова могли слететь с его губ, так как он вновь оказался в воде. Побарахтавшись немного, и, разобравшись, что к чему, он спустился ниже, для чего ему понадобилось приложить довольно много усилий – между водой морской и подводным миром, была плотная, четкая граница.

Путь он продолжил уже более спокойно, внимательно осматриваясь кругом. Каких только чудес не довелось ему увидеть на своем пути – ни в сказке сказать, ни пером описать. И больше всего под ноги себе смотрел Иванушка, чтобы не пропустить блеск кольца, что найти ему надобно.

Долго ли, коротко ли он шел, только видит перед собой поляну розовую, словно кто покрывало разложил полупрозрачное, а вокруг не видно никого. Подошел Иванушка и хотел потрогать дивную ткань, но раздался неожиданно очень громкий резкий звук, так, что даже за уши схватился он, дабы не оглохнуть.

Смотрит, выходит из-за деревьев дивных, морских девица красоты неописуемой, как две капли воды похожая на Василису Прекрасную, и смотрит на него с неудовольствием.

- Зачем ты, наземный человек по имени Иван, покрывало мое волшебное трогаешь? Или не знаешь, что запрещено до него касаться любой твари?

- Не знал, - оправдывается Иванушка, а сам разглядывает девицу со всех сторон.

- Что так смотришь на меня?

- Как же мне на тебя не смотреть, коли, похожа ты, как две капли воды, на сестру мою сводную, Василису Прекрасную.

Улыбнулась незнакомка, да и говорит:

- Меня и зовут Василисой, только Премудрой…

Удивился Иванушка, как такое может быть и вновь спрашивает:

- Может ты и есть она самая?

- Она, да не она, не поймешь, коли скажу тебе. Лучше иди за мной и не о чем не спрашивай.

- Некогда мне ходить с тобой, да разговаривать ни о чем, - отнекивается Иванушка, а самому страсть как хочется пойти с Василисой Премудрой. – У меня тут дело есть важное.

- Знаю я, какое это дело.

- Откуда? - удивился Иван.

- Не зря ведь меня называют Премудрой, - улыбнулась Василиса. – Идем со мной, получишь перстень свой заветный, он у меня хранится, в покоях моих.

Взяла она Иванушку за руку и повела за собой, а он покорно последовал за ней, словно зачарованный. Не забыла Василиса Премудрая и покрывало с собой захватить.

- Не простое это покрывало, вот вытку его до конца и положу на гладь водную. И смогу я тогда по воде ходить, точно по земле, - похвасталась Василиса.

Приходят они вскоре к дворцу подводного царя. А вокруг людей ходит видимо-невидимо, а еще русалки всякие плавают, да чудища разные подводные, которых ни один человек никогда и не видел в жизни.

Прошли Иванушка с Василисой Премудрой в тронный зал, где на огромной морской раковине, как на троне, восседал Подводный Царь. Увидел он, что Василиса Премудрая привела человека наземного, тут же вскочил с трона и бросился им навстречу.

- Василиса, жениха привела суженого! – воскликнул он и принялся обнимать по очереди, то Василису Премудрую, то самого Иванушку. А потом так возрадовался, что принялся скакать по всему дворцу и громко кричать о скорой свадьбе. Скоро за ним скакала уже целая вереница придворных и гостей всяческих.

А Иванушка удивился:

- Это я, что ли, жених?

- Конечно, ты ведь пришел за кольцом своим, значит, ты и есть мой жених.

- Ничего не понимаю…

- А что тут понимать-то? Пойдем Иван, напитком тебя невиданным напою, а потом и расскажу все подробнее, все как есть.

Согласился Иванушка, и отвела его Василиса Премудрая в трапезную широкую, с потолками высокими, накормила его кушаньями невиданными, напоила питьем ароматным, вкуснее которого никогда ничего не пробовал Иванушка.

Теперь стало Иванушке все равно на ком жениться: на Василисе Прекрасной или на Василисе Премудрой, тем более что и похожи они как две капли воды, равно как и царь подводный похож на царя Дормидона.

И рассказала ему Василиса Премудрая такую историю:

«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за широкой Белой рекой жил Кователь Ильрон. Был он нелюдим и подозрителен, ни с кем почти и не разговаривал никогда. Приносили ему работу – выковать кому меч острый, кому нож булатный, а кому и украшение праздничное, никому не отказывал никогда Кователь Ильрон.

Приехал однажды к Кователю гонец из далекой страны, и говорит:

- Прослышала моя госпожа, что ты обладаешь великим даром выковать такую вещь, что будет обладать силой могучей, способной повлиять на судьбы людские.

Кузнец кивнул, молча, в ответ, а посланник продолжал:

- Приказывает тебе моя госпожа… вернее, просит покорно, чтобы выковал ты для нее перстень чудодейственный, такой, что никогда раньше на свете не было. И готово оно должно быть к сроку родин, которые уже близехонько.

Уехал царский слуга, а Кователь Ильрон заперся в своей кузне и не выходил из нее семь дней и семь ночей, не пил и не ел ничего во все это время.

А как подошел срок, приехал вновь гонец царицы и вопрошает:

- Готово ли кольцо, Кователь Ильрон?

Снова молчаливо кивнул кузнец и вынес поднос. А на подносе том лежит перстень необыкновенный, сверкая резьбою искусной. Так и ахнул слуга от изумления, достал мешочек с золотом и подает Кователю

А кузнец говорит угрюмым голосом:

- За работу эту не возьму я ни гроша, потому как перстень этот должен я был выковать непременно, и бескорыстно…

- Ну, хорошо, кузнец, коли, решил ты, так тому и бывать, но есть у меня к тебе еще одно поручение. Родила царица двух мальчиков, друг на друга не похожих, а перстень только один. Надобно и второй точно такой же выковать…

Побледнел Кователь Ильрон, точно мел, и достал из кармана тряпочку, развернул её, а там точно такой же перстень, что и на подносе лежит. От изумления у посланник дар речи потерял.

Молвил кузнец:

- Вот тебе второй перстень, и за него я требую тройную плату, потому как второй перстень мне голос неземной выковать приказал, как имеющий величайшую силу. И отдам я его с великой радостью, хоть и не ведал ранее, что придется это сделать, потому, как не знал о втором младенце.

- Никто о нем не знал, а кому-то он и помехой станет…

Слуга царицы охотно заплатил запрашиваемую цену и увез с собой два кольца, а Кователь Ильрон стал после этого жить еще обособленней, а скоро куда-то исчез, и никто не мог сказать куда…»

- Историю эту поведала мне одна женщина, что пришла в наше царство совсем недавно, по ее словам, она была нянечкой у одного из родившихся мальчиков. А еще рассказала она, что второй мальчик, вскоре после рождения исчез из своей колыбели, и никакие поиски не дали результатов. Посчитали его погибшим и царь с царицей смирились с его исчезновением, а был это первый сын царя, которому должно было перейти наследство.

- А теперь расскажу тебе я окончание истории. Перстень этот сам должен найти суженую для своего хозяина, вот и упал он на дно морское, прямо ко мне на покрывало, а это значит, что я твоя невеста, раз перстень твой ко мне попал.

Удивился Иванушка:

- Почему же думаешь, ты, Василиса, что я уронил этот перстень в пучину морскую?

- Уронил, может, и не ты, но ты-то и есть сын царский, кому кован был перстень заветный. Это я знаю наверняка, ибо поведали то звезды, по коим я читать разумею, что должен явиться ко мне, подводной царевне Василисе, царский сын, за коего и выйти мне суждено. Так что, все сходиться - ты ко мне и явился, Иванушка.

Призадумался Иван, как же так, ведь никакой он не царский сын, разве что приемный, что же получается – врут звезды? Нет. Звезды никогда не врут…

Что сказать Василисе, как не обидеть ее, ведь не он ее жених, и кольца никакого не ронял он в море, только вытащить задумал, по желанию Василисы Прекрасной.

Вернулся тут Царь Подводный в тронный зал и кинулся обнимать дочь свою, Василису Премудрую и зятя своего будущего, Ивана.

- Раз у вас все так хорошо вышло, сыграем скоро свадьбу веселую, как и положено в нашем Подводном царстве. Как же я рад за вас, дети мои дорогие, Василиса и Филипп…

- Филипп!? - воскликнул Иванушка. – Меня зовут совсем не Филипп!

- А как же тебя зовут, сын заморского царя, как ни Филипп. Я точно знаю, что Филипп, мне давно уж доложили.

- Не знаю я, кто вам тут докладывает и рассказывает разные были, а может и небылицы, да только никакой я не царский сын Филипп. Приемный я сын царя Дормидона, а теперь давайте сюда перстень, возвращаюсь я домой, на Землю.

Схватил он перстень, который лежал тут же, на столе на блюдечке золотом. Взял его и ахнул:

Да ведь это мой перстень!

А сам принялся хлопать себя по карманам и вдруг вытаскивает из потаенного кармашка еще один перстень и кладет его подле другого. Столпились все вокруг и с огромным удивлением принялись разглядывать диво дивное, два перстня, коих не отличить было друг от друга, с искусной резьбой по серебру драгоценному.

- Перстень этот висел у меня на шее, когда царь Дормидон обнаружил меня на берегу морском много лет назад… - проговорил Иванушка.

И тут он все понял, правду вещали звезды, что явится к Василисе Премудрой царский сын. Он, Иванушка, и есть царский сын, родной брат царевича Филиппа.

И Василиса Премудрая догадавшись обо всем, промолвила:

- Верно говорил ты Иванушка, не ты суженый жених мой, а Филипп, а ты можешь спокойно возвращаться восвояси и жениться на возлюбленной своей, Василисе Прекрасной. Да скажи брату своему, Филиппу, чтобы поспешил ко мне, в Подводное царство, ждать его буду…

Поклонился Иван-царевич царю Подводному и Василисе Премудрой, взял кольцо свое и ушел, попрощавшись, на Землю Родную.

А как пришел, то поведал обо всем царю Дормидону и самой Василисе Прекрасной: обрадовались оба, потому что любил царь Дормидон Иванушку, как сына родного. А теперь, когда обнаружилось, что Иванушка самый настоящий царевич с наследством в полцарства, так и сыграли свадьбу.

А Филипп сам отправился за своей судьбой, куда кольцо направило, к Василисе Премудрой. И в царстве подводном свадьба была не хуже, чем на Земле…

И устроен был пир на весь мир!

И я там был, на обеих свадьбах мед, пиво пил; по усам текло, а в рот не попало.