Жена покойника. Часть 1

Проходя по узким разбрызганным аллеям, Ингу не покидало давящее чувство пристальных глаз. Как пером по щеке, касались её плоти взгляды остановившихся лиц. Только переступив границу могилки мужа, она обрела спокойствие —словно никто её не знал, кроме усталой, желтеющей от сырости, головы родного покойника.

Покойники чужие — зияли сумасшествием, в диком вожделении они цеплялись за её плоть и словно рвали на куски в невозможности разделить её между собой. Другие казались бесформенными пятнами, только отдаленно схожими на человеческие очертания. В них не было ни души, ни духа. Они были овцами в человеческой шкуре, нелепо выпячивая губы и пуская слюну — по надгробиям струилась талая вода.

Снег лежал на земле, мешаясь в болоте. Сквозь синие застывшие губы Инги пробирался пар. Могила любимого покойника располагалась где-то в глубине плотно обставленного кладбища. В исступлении, Инга навязчиво отдирала ногтями лёд с фотографии мужа и молчала.

Под фотографией, на низком мраморном надгробии, она снова и снова зачитывала его имя, потом отчество и фамилию, словно что-то ускользало от её понимания. "Михаил Александрович Неживой" - пульсировало в её голове. И слышался ей голос покойного. Теперь - его существование можно было сравнить с галлюцинацией.

От других мертвецов Неживой был резко отделен металлической оградой. Одиноко стоял у его могилы стульчик на одной ножке, из под которой пробивались первые подснежники. На свежей, только недавно засыпанной яме, расположили цельную мраморную плиту. Покойник завещал жене только приказы — "не устраивать на кладбище клуб юных натуралистов". “Не вздумай сделать из моей могилы клумбу!..

—...Нечего на меня воду лить! — как ребёнок капризно говорил Михаил.

Инга не могла не послушаться мужа и посчитала за долг исполнить его пожелания на устройство смерти. Лишь одну вещь совершила она вопреки мужу. На плите, Инга оставила связку искусственных цветов. Так, мёртвыми цветами бедная вдова, хотела вдохнуть жизнь в последнюю комнату любимого человека.

Когда силуэты города очерчивались первыми лучами красного солнца, кладбище мертвело и погружалось в сон. Покойно и туманно качались высокие деревья, чернота уходила в землю и лица на фотографиях замирали. Только тогда, когда стали мертвецы запираться в гробах, Инга оставила поцелуй на фотографии, и покинула кладбище.

Она вернулась домой к обеду. Вернулась туда, где меньше всего хотелось находиться. Перед лицом спящего пустого города Инга только промелькнула, как жирная муха, которую следовало бы прибить к стене. Утомленной и потерянной, она переступила порог квартиры и отпустила из рук сумку. Она вошла в спальню с таким видом, словно вели её на опознание мертвеца. И в коврике, запятнанном кровью и слюной, она нескончаемо опознавала мужа. 

Инга зашторила окна от знойного солнца, и пустая, но тесная квартирка с высокими потолками погрузилась в спокойную до сумасшествия темноту.

Сразу она прошла к раковине в ванной смыть со своих рук кладбищенскую сырую землю. Плеснула в лицо водой и уставилась на отражение в зеркале. Она истерично бегала глазами по своему измождённому лицу, с ужасом в опухших веках, она искала хоть одну вещь, отличающую её от покойного мужа. Но в застывшем перекошенном лице, она узнала труп. Недоумевая, Инга прекратила случайные движения и задумалась — куда подевалось её надгробие с общей могилы.