Весёлое лекарство
Офицерский состав воинской части сдавал норматив по бегу. Целых сто метров. Их необходимо было не только пробежать, но и уложиться в норматив. Командир полка лично принимал зачет, так как считал, что офицер должен бегать быстрее солдата для того, чтобы опередить его на поле боя и первым ворваться в окоп противника, тем самым показывая личный пример. Сам командир никогда не бегал потому, что ездил на УАЗике. И, следуя этой логике, именно он должен был первым въехать в окоп на автомобиле, распугав своим грозным видом всех врагов.
Лейтенант Федор Иванов бежал в паре со старлеем. Федя служил только первый год и, понятное дело, хотел отличиться. Как только прозвучала команда: «Марш!», он помчался так, будто бы за ним гналась стая волков. Иванов заметно опередил своего партнера, когда у него внезапно потемнело в глазах, ноги налились свинцовой тяжестью, стали ватными, а все происходящее вокруг как бы замедлилось, потеряло резкость, растеклось. Федор сделал по инерции несколько шагов, запнулся и упал на асфальтовую дорожку.
Первое, что услышал, приходя в сознание Иванов, было окончание наверняка длинной фразы полковника: «… понаберут в армию доходяг, нянчись здесь с ними!» Иванов понял, что он, несомненно, отличился, но только не в том направлении. Командир роты капитан Ершов, увидев, что Федор пришел в себя, посоветовал:
- Давай-ка ты, друг милый в санчасть двигай. Пообщайся с нашим костоломом, пусть он тебе рецепт пропишет.
- Товарищ капитан, я нормально себя чувствую.
- Нормальные люди на бегу в обмороки не падают. Они с головой дружат. А для тебя посетить доктора просто необходимо. Считай это приказом. Мне в роте доходяги не нужны.
Хочешь или нет, но если прозвучало слово «приказ», выполнить его обязан любой военный, тем более лейтенант. Иванов поднялся и побрел в санитарную часть с явным нежеланием. Докторов он не то, чтобы не любил, но опасался. Мало ли чего они прописать могут или уколов натыкать, это за ними не заржавеет.
В медсанчасти вел прием фельдшер Кузин, прапорщик по званию. Человек он был чуткий, добрый, но просто так никому освобождение от службы не давал, поэтому отнесся к пришедшему лейтенанту, сначала подозрительно.
- Что, товарищ лейтенант, животик болит? Освобождение, наверное, нужно?
- Нет, мне не надо.
- А чего же ты пришел?
- Меня командир роты отправил. Упал я на стометровке.
- И что же, головку разбил или ножку подвернул? Давай, показывай. Сейчас вправим по быстрому.
- Товарищ прапорщик, не надо смеяться, я в обморок упал.
- Как в обморок? Серьезно?
- Ну да. Бежал и, вдруг, потерял сознание.
- Так, так, очень хорошо, - фельдшер понял, что столкнулся с чем-то, действительно болезным, - давай, раздевайся до пояса.
Кузин уложил Иванова на кушетку и начал ощупывать живот пациента. После первых же незначительных надавливаний Иванов стал морщиться.
- Что больно?
- Больно, товарищ прапорщик.
- А вообще, без надавливаний, побаливает?
- Бывает. Иногда. После еды, как правило.
- Желание покушать часто возникает?
- Да, уже недели две как есть постоянно хочется.
- Осмотр закончен. Одевайся.
- Что-нибудь серьезное?
- Да нет. Жить будешь. Я подозреваю, язва у тебя. Сейчас направление выпишу, поедешь в госпиталь, на обследование.
- А так не пройдет?
- Пройдет обязательно, вместе с жизнью. Держи направление. Поедешь туда завтра. Ничего с утра не кушать. Обследование до десяти часов, значит к девяти, как штык, там. Понял?
- Понял.
- Тогда удачи.
Предупредив ротного о направлении, Федор начал готовиться к поездке. Знающие люди подсказали, что с собой обязательно нужно взять полотенце, тапочки и смертный узел. «Какой узел?», - переспросил Федя. «Если шуток не понимаешь, не бери», - был ответ.
Утром, на шестичасовой электричке Федя отправился в город Пермь, до которого ехать было, без малого, два часа. Благополучно добравшись до областного центра и расспросив прохожих о нахождении военного госпиталя, он направился туда пешком, так как ехать нужно было с пересадкой, а на своих двоих было недалеко.
На КПП госпиталя у Иванова спросили удостоверение личности и направление, объяснили, как пройти в терапевтическое отделение. У кабинета, где проводилось обследование, сидело человек восемь мужиков, разного возраста, Все были в гражданской одежде, как и сам Федя, или в пижамах, поэтому понять, кто есть кто, и в каком звании, было невозможно. Лейтенант занял очередь и уселся на кушетку. Чтобы как-то унять волнение, Федор спросил сидящего рядом седовласого мужика.
- Не знаете, долго там обследование делают?
- Кому как. В общем, недолго. Заглотил лампочку – и порядок.
- Какую лампочку, электрическую?
Мужик посмотрел на Федора таким взглядом, будто хотел сказать: «Ты в каком чуме родился, парень?», но промолчал. Иванов понял, что ляпнул что-то не то. Очередь двигалась довольно быстро и вот подошла очередь Федора. Он бодро зашел в кабинет, намереваясь быстро его покинуть. В кабинете находилась женщина, наверное, медсестра, которая протирала длинную, черную трубку, похожую на камеру от велосипеда, и мужик в халате с закатанными до локтей рукавами. Сам мужик был рослый, крупный, с торчащими волосами на груди, видневшимися из-за расстегнутых верхних пуговиц халата. Это был, несомненно, доктор, потому, что именно он один говорил и распоряжался.
- Садись на кушетку.
- Это Вы мне? – уточнил Федя.
- Это я стене! Чего придуриваешься? Может быть, ты отделением ошибся или тебе к психиатру надо?
- Никак нет. Мне на обследование. Язву посмотреть.
- О! Это ты правильно пришел. Первый раз, что ли?
- Первый.
- Тогда слушай меня внимательно. Когда я скажу: «Открой рот», ты должен его открыть, затем я тебе вставлю вон тот резиновый шланг и долбану им по гортани. В момент удара ты должен сделать глотательное движение, а потом сидеть и не шевелиться, пока я не скажу. Понятно?
Волнение или какое-то другое чувство незаметно подкралось к Феде Иванову. Наверное, ему стало страшно и он, на всякий случай, спросил:
- А если я не проглочу? Если шланг не войдет?
- Не боись. Когда я на смене, шланги всегда входят, потому, что я буду бить им в твое горло до тех пор, пока ты его не проглотишь. Лучше сразу проглотить, а то потом гортань болеть будет. Таня, анестезию.
Настоящий ужас вошел в тело Иванова и улегся в нем, свернувшись калачиком. Федору обильно опрыскали горло и вставили в зубы пластиковый предмет с дыркой посредине. Врач подкатил штатив со шлангом, конец которого вставил в дырку.
- Готов?
- Уа.
- Глотай!
Федя, как приказали, сильно глотнул и кишка, неприятно царапнув горло, провалилась в живот. Краем глаза он видел, как врач смотрел в прибор на другом конце шланга, похожий на перископ подводной лодки, то приближаясь, то удаляясь. По мере этих движений волны неприятного чувства накатывались и отдалялись.
- Все, порядок. Язва у тебя, молодой человек, двенадцатиперстной кишки. Ноль три на ноль пять. Не смертельно. Иди в ординаторскую, оформляйся на лечение. Описание сейчас принесут.
Федора положили в госпиталь, на лечение, определили в офицерскую палату. Из разговоров с соседями по палате он понял, что его случай «ноль три на ноль пять» это даже не болезнь, это так, ерунда. Насморк, одним словом. Толи дело их заболевания по три, или даже по пять сантиметров. Вот это действительно, болезнь, а с другими заболеваниями даже из строя выходить не стоит. Пациент Федор Михайлович, при знакомстве представившийся подполковником, подошел к Иванову.
- Не слушай их, тезка. От любой болезни нужно лечиться. Ты же первый раз заболел этой напастью?
- Да.
- Лечиться знаешь как?
- Врачи вылечат как-нибудь.
- А, пустое. Врачи толком не знают ничего. Ты кто по специальности?
- Связист.
- Спирт получаешь?
- Да, каждый месяц.
- Вот и хорошо. На выходные нас отпускают по домам. Дают таблетки и отпускают. Поедешь домой, привезешь литр спирта. Мед у тебя есть?
- Не знаю. Если надо, куплю.
- Ну, вот. Возьмешь спирт и мед. У медсестры на посту попросишь мензурку. Утром, натощак, будешь наливать по пятьдесят граммов спирта, и пить, не разбавляя. Сразу же заедать нужно столовой ложкой меда. Процесс понятен?
- Да, понятно.
- Ты, главное, ничего не перепутай! Сначала ровно пятьдесят грамм, ни больше, ни меньше нельзя, иначе толку никакого не будет, а потом сразу мед. Вылечишься, гарантирую.
Федя, понятное дело, идиотом не был и лечиться хотел, поэтому выполнил инструкцию подполковника в точности. У него никаких вопросов не возникло, даже о том, почему сам Федор Михайлович так не лечится? По утрам он скрупулезно наливал в мензурку пятьдесят грамм спирта, ревностно следя за совпадением отметки и наливаемой жидкости, не замечая улыбок соседей по палате. Выпиваемый спирт обжигал гортань и пищевод, а чуть жидковатый, желтый мед благостно скользил вдогонку. Затем, по всему телу разливалось приятное тепло, на душе становилось весело и приятно. Серость больничных будней пролетала незаметно.
На третий день, в среду, к Иванову в палату целенаправленно зашел начальник терапевтического отделения, майор по званию.
- Слушай, лейтенант, ответь мне на вопрос – ты алкоголик?
- Никак нет, товарищ майор.
- А чего же ты по утрам глаза заливаешь и на медсестер перегаром дышишь? Мне уже процедурные сестры жалуются, болтается, мол, лейтенантик пьяный, шуточки дурные шутит.
-Да я так… Пару анекдотов всего.
- Ты сам ведешь себя как анекдот ходячий. Что происходит?
- Ничего, лечусь я, - Федор честно рассказал майору рецептуру своего лечения, в дозах, пропустив происхождение источника информации.
- Молодец, правильно. Я поддерживаю такое лечение. Ну, не пятьдесят же грамм спирта наливать! Столовая ложка спирта и столовая ложка меда, и, пожалуйста, лечись себе на здоровье. Решим так, лейтенант. Не прекратишь пить спирт натощак лошадиными дозами, выпишу тебя из госпиталя к чертовой матери. И в часть твою сообщу о нарушении больничного режима. Договорились?
- Хорошо. Я ж не знал, сколько пить.
- Ну, вот и ладненько.
Майор ушел, а Федя бросил взгляд на соседей по палате, которые дружно, как по команде, лежали на правом боку, спиной к Иванову. Казалось, что они спали, лишь только плечи и головы как-то мелко подергивались, как будто, им было холодно. Федор понял все, но говорить ничего не стал.
На следующее утро Федя по привычке потянулся за мензуркой, но, вспомнив слова майора, взял столовую ложку. Малое количество крепкой жидкости неприятно обожгло слизистую оболочку рта, не найдя дорогу к желудку, а так же не прибавив настроения. После завтрака, на процедурах, Федя выглядел не очень довольным жизнью. Во время обеда Иванов обратился к соседу по столику, лейтенанту-автодорожнику, с которым познакомился накануне.
- Саша, ты говорил, что простудился.
- Воспаление легких у меня. Одностороннее.
- У меня лекарство есть. Спирт. Полечимся после ужина?
- А чего ужина ждать? Давай после обеда прогревание сделаем.
- Не, не могу. Меня майор, начальник, выписать обещал, если я еще раз выпью. Нужно после ужина, когда все уйдут.
- Слушай, а ты вчера «хороший» за завтраком сидел! Майор застукал?
- Сдали меня. Медсестры.
- Тогда на территории госпиталя пить нельзя. У нас в палате два рыбака заядлых лежат, каждый вечер на Каму ходят, просто так, посидеть, посудачить. Давай и мы так сделаем.
- Ладно. Встречаемся на скамейке, в парке.
Пропускной пункт лейтенанты преодолели без проблем, никто их ни о чем не спросил, хотя они готовы были честно ответить, что пошли в магазин за сигаретами. На набережной реки прогуливались люди, поэтому желающим принять лечение, пришлось спускаться к воде и уходить дальше в кусты. Александр и Федор нашли укромное место, и лечение недугов началось. Это было настоящее лечение, потому как никакая хворь не выдержит высокого градуса, заливаемого стаканами пойла, закусываемого только курятиной, то есть дымом от сигарет.
В госпиталь приятели возвращались на автопилоте, шатаясь, и бережно поддерживая друг друга, чтобы не упасть. Двери КПП были закрыты изнутри, но изобретательные нетрезвые мозги Федора предложили войти в окно первого этажа палаты, где находилась больничная койка Иванова. Около окна лейтенанты долго скреблись, посвистывали и стучали тапками по стеклу, пока обитатели палаты не проснулись. Когда разобрались что к чему, подгулявших пациентов затащили за руки в оконный проем. В процессе подъема слышалось невнятное переругивание и недовольный голос проснувшегося пациента: «Михалыч, ты дошутился, похоже. Твой подопечный всерьез лечиться начал».
Следующие три дня пребывания в госпитале прошли у Федора без приключений. Во вторник его вызвали на текущее обследование, которое проводили на рентгеновском аппарате. Врач неподдельно удивился: «Ну, надо же! Зарубцевалась твоя болезнь, лейтенант. Другие по двадцать четыре дня лечатся, а эффекта не бывает, а ты за две недели справился. Молоток!»
Лейтенант Иванов ехал в часть на электричке и думал о том, что все удачно получилось. Выписали его сразу, после обеда. И хорошо. Надоело в больнице. А слова подполковника оказались пророческими, он гарантировал излечение от болезни, и вот тебе результат. И лекарство оказалось хорошее, приятное и веселое. Хорошо бы так от всех болезней лечиться, выпил – и здоров!
