Не нравится - уходи

   –Печенье пора уже ящиками покупать,– шипел Кирилл Романович, наблюдая за тем как тёща, девяностолетняя старушка, тайком вытаскивает из коробки в буфете печеньку и пряча её в кулачке, пытается незаметно прошмыгнуть в свою комнату.

–Ну, у человека в её возрасте не так много радостей,– оправдывалась супруга, почему-то чувствуя себя виноватой.

–Да хоть бы за столом ела, весь дом будет в крошках,– не мог угомониться хозяин дома,– сколько можно есть, целый день таскает.

Алина молча берёт швабру, собирая мусор на полу:

–Я уберу, помою.

–Привыкли шиковать, на свои бы пожили, сразу б экономить научились. Знаешь сколько у меня на питание уходит? Попробуйте хоть месяц сами прожить, чтобы всё оплачивать,– распалялся супруг.

В моменты злости он, и без того не красавец, становился страшным и одновременно каким-то жалким.

“Гоблин, как есть“,– мелькнуло в голове Алины.

–Но и я покупаю,– пыталась оправдываться она,– и готовлю тоже я. Ты ведь ничего кроме овсянки не умеешь.

–Знаешь, сколько я на питание трачу? Знаешь?

“Знаю, вместе же в магазины ездим“,–подумала Алина, но вслух спокойно сказала:

–Сколько?

–Тридцать тыщ!– зло сверкая некрасивыми зубами и брызнув слюной, истерически воскликнул супруг.

“Врёт, как сивый мерин. Все овощи я выращиваю на огороде, готовлю каждый день. Пеку. Только мясо и покупаем “,–подумала про себя супруга, но вслух сказала:

–Хорошо,– давай проведём эксперимент,– ты отдаешь мне половину этой суммы и я покупаю продукты сама. Я всё равно на диете, а мама кашки в основном ест.

Кирилл Романович ревниво весь месяц осматривал полки и холодильник, не найдя чем упрекнуть, спросил наконец:

–Ну что, убедилась, сколько мы тратим?

–Четырнадцать в этом месяце,– ответила Алина.

Супруг резко вскочил со стула, лицо его исказилось в гримасе:

–А-а-а, опять я всех кормлю!

***

–Ну что ты опять возишься со своими цветочками, кому они нужны. Делом бы занялась, мне помогла лучше. Я не могу работать один, то поддержать, то придержать. Мне же неудобно одному! Могла бы и сама сообразить, ничего дальше носа не видишь,– распалялся Кирилл Романович как всегда с самого утра.

–Давай помогу, что делать?– со вздохом ответила Алина. Она уже смирилась с постоянным раздражённым настроением супруга и научилась не реагировать на его выпады. Нервы её, сжимаясь словно пружина, пока ещё выдерживали напряжение, однако любая пружина рано или поздно распрямляется.

Кирилл Романович стоял возле стены с карандашом в руках:

–Так. Мне вот тут надо забить гвоздь,– сказал он, взбираясь на стремянку.

Отметил карандашом место.

–Принеси гвозди, они в гараже на полке.

Алина принесла коробку, подала.

–А молоток? Не сообразила? Он в прихожей где-то лежит, поищи.

Алина принесла молоток.

–Теперь придержи стремянку, я начинаю. А́-а-а, держи же, говорю, бестолковая!

–А...приготовить инструменты заранее и положить под рукой, это очень сложно для тебя?– вздохнула супруга.

–Ой, давай без подколов. Вечно у тебя подковырки какие-то,–психовал супруг, раскачиваясь на стремянке.

***

–Здравствуйте, миленькие соседи!– медовым голосом, раскланиваясь, ворковал Кирилл Романович,– как поживаете, что новенького у вас? Какой милый мальчонка, внучок? Что, велосипедик сломался? Так возьми пока наш. Алина, пригони велик, пусть пацан покатается!

–Я вообще-то в магазин собиралась...

–Ой, ну пешком сходишь, у мальчишки каникулы, ему же охота, не жадничай,– и шипящим злым шёпотом,– с соседями дружить надо.

–А со мной не надо?–уже не удивляясь, отвечала супруга.

–О! Паша! Заходи, дорогой! Ждём-с, ждём-с!– радостно, словно дорогого гостя встречал хозяин работника, нанятого для ремонта,– проходи, я сейчас кофейку заварю. Тебе чёрного или с молочком? Коньячка по рюмочке плесну, а? Ты же любишь. Так, для работоспособности.

–Может коньячка лучше после работы?– начала было супруга, но увидев разгневанный взгляд Кирилла Романовича, махнула рукой и отошла.

– Опять полдня болтать будут,– проворчала тёща и язвительно добавила,– работнички. Так они за год эти комнаты не отремонтируют.

–Бабушку убери,– тихо процедил хозяин, и на искаженном раздражением лице мелькнула жуткая гримаса недовольства,– будет тут тоже встревать везде.

***

Как это часто бывает, пружина нервов Алины распрямилась неожиданно и, казалось бы от пустяка.

Вечерами, когда она готовила семейный ужин, Кирилл Романович обычно обзванивал родственников и знакомых. Ещё лет семь назад, врач на очередном медосмотре записал в карточке Кирилла Романовича неприятную новость: “Возрастное снижение слуха“. За эту новость глупый, некомпетентный врач и просто курица, был подвергнут жесткому остракизму, критике и банальной мужицкой ругани.

Но вечером. Дома.

Выслушать всю тираду неприятия пришлось Алине, а не врачу.

Поэтому все вечерние беседы супруга, которые он вёл, включая громкую связь, разносились по дому с силой звука, достойной сельской дискотеки.

Алина почти привыкла, готовя ужин и накрывая на стол, выслушивать фоном новости о себе. Какая она бездельница, холодная женщина, глупая курица и одновременно расчётливая стерва...

Поначалу вмешивалась и расстраивалась. Но бессмысленные и безрезультатные скандалы, в которые с готовностью и энтузиазмом бросался Кирилл Романович, истощали её и надолго окрашивали мир в мрачные тона.

“Не нравится – уходи!“– ставил точку в ссоре супруг, направляя указующий перст в сторону ворот.

Алина помешивала в сковородке шкварчащие овощи, по дому разносился разговор мужа с кем-то из родственников. Слова проносились мимо слуха женщины. Они уже не жалили её, не ранили, отражались от стен, словно мячики пинг-понга, прыгали затихая и исчезали.

Вдруг разговор стал тише, Алина невольно прислушалась.

–Ну и как там они? Решил что с ними?– спросил кто-то, приглушая голос и явно не желая быть услышанным третьими лицами,– ты выгонять-то их не спеши, пусть сначала отказ от претензий напишет. Она ж тебе вроде жена. Мало ли...

–Да никуда она не уйдёт, она под моим мужским обаянием. И некуда ей. Пусть живёт, должен же кто-то полы мыть и готовить. Бабку только надо в психушку сдать. Надоела, страсть.

Алина, вдруг ослабев, присела на ближайший стул, держа в руках полотенце и ложку:

“Вот и вся причина противоречивого характера. Почему нельзя было решить по-человечески? Потому что – жадность. Не нравится – уходи???“.

Рано утром супруг уехал за работником, тот обнаглел настолько, что кроме коньяка потребовал доставлять его на работу и обратно.

Алина собрала документы, минимальный набор вещей, усадила в машину бабушку и кота. Аккуратно закрыв входную дверь дома на все замки, положила ключи рядом с дверью.

Маленькая машинка выехала со двора и направилась прочь от дома. Алине не хотелось оглядываться.

***

Кирилл Романович лютовал.

Он размахивал руками и кричал возмущённо в трубку, потрясая листом бумаги, только что извлечённым из конверта:

–Какого чёрта? Почему я должен отдавать ей половину? Да она – никто! Мы всего двадцать лет вместе прожили! И детей у нас нет, слава богу. Я всё строил, зарабатывал, а она просто рядом была. Откуда она мои счета узнала? Делиться деньгами? Да ни за что! Она меня грабит!

Он кричал некрасиво, брызгая слюной и срываясь в фальцет. Лицо его покрылось красными пятнами, в груди бешено колотился камень.

Вдруг он, словно задыхаясь, начал ловить ртом воздух, захрипел и неловко, обмякнув, осел на пол, выронив из рук трубку и неестественно вывернув ногу.

–Кирилл, Кирилл, что там у тебя? Отвлекся на что-то что ли... Я позже перезвоню. Пока,– сказал приглушенный голос и собеседник завершил звонок.