О друзьях, богах и безбожниках

- Рыбомордые ублюдки!

Признаться, меня это заявление покоробило. Мы с Толстяком Сэмом и Лягушкой Джонсом не собирались драть кошакам хвосты – но раз уж они сами напрашивались, то и нам сам Дагон велел.

Они были на другой стороне улицы. И чего в наш район забрели? Пятеро, все тощие. Видимо, давно уже в веру обратились – морды на людские вообще не похожи, ну чисто кошки. Уши острые, глазищи огромные, жёлтые, усы топорщатся. Не знаю, кошачьи ли рожи меня выбесили больше, или их манера одеваться. Эти бастопоклонники вечно наряжаются как щеголи – яркие рубашки с высокими воротничками, бархатные жилетки, отутюженные брючки… Тьфу. То ли дело мы с ребятами – рубахи клетчатые, джинсы, кепки. Мы работяги и никого другого из себя не строим. А кошатники стэйтенайлендские, хоть и дорогие шмотки таскают, сами зачастую ни гроша за душой не имеют.

В общем, ясно было, что назревает драка. Мы с ребятами бегать не привыкли, так что только рукава закатали. На Сэма и Джонса понапрыгнули по двое, а мне один достался, зато здоровый, как бык. Шипел и всё лягнуть пытался. А как лапой своей шерстистой махнёт, так на шкуре следы от когтей остаются. Ненавижу я кошаков, на дух не переношу. Как подумаю, что такой вот был обычным человеком, пока Баст поклоняться не начал, так тошно становится.

Ну, я-то тоже парень не промах. Дал ему раз по рёбрам, дал другой – он и скрючился. Попинал я его ещё, несильно, только чтобы ботинки свои о его дорогую одежонку повытереть, и к парням обернулся. А у них-то дела похуже были. Чешуя уже подрана, жабры в крови, сами пятятся к переулку и только успевают удары отбивать. Ясно дело, я ноги в руки взял и бегом к ним. Но не успел. Они уже в переулке были, когда там одна дверь распахнулась и наружу человек вывалился. Просто человек - безбожник, то есть. Морда чисто людская, только подлая до крайности. Мы бы на него и внимания не обратили, да только он из ружья стрелял. Бах, бах! – а сам задом от дома пятится. За ним ещё двое выскочило, и тут они нас увидали. Парни были в крови уже, ну и напугали, видимо, этих мерзавцев. Один из них вскинул руку с пистолетом и выстрелил в Джонса, другой пальнул из ружья в Сэма. Что-то и кошаки получили. Я-то ещё не успел до ребят добежать, далеко стоял, так что мне свинца не досталось.

Кошаки, понятно, заверещали и бросились врассыпную. А я как стоял столбом, так и стою. Хотели бы – подстрелили на раз-два. Но не хотели. Только пятки у них сверкали, как они неслись. Добежали до машины – жёлтый «Понтиак» у них был, залезли внутрь, а там только колёса завизжали. А вдалеке полицейская сирена воет. Что делать? Подошёл я к ребятам, а те уже не дышат. От крови весь асфальт зелёный, а она всё течёт и течёт. Я потормошил было парней, но те уже всё, Дагону душу отдали. Признаться, всплакнул я. Стою, в общем, на коленях рядом с ребятами, и реву, как баба. Так меня копы и взяли.

Эти тоже безбожниками оказались. Не то, чтобы они меня невзлюбили – дали пару раз по печени дубинкой, да в кузов бросили. Это ещё хорошо. Просидел я взаперти два дня, а потом меня выпустили с официальными извинениями. Дескать, хозяин ювелирного, которого тогда троица безбожников ограбила, сразу сказал, что это люди без веры были. Но меня для профилактики всё равно ещё два дня за решёткой держали. А, да и море с ними.

Похороны я пропустил. Без меня ребят в глубину отправили. Обидно это было, конечно. Но потом ещё обиднее стало. Подошёл я к вдове Джонса соболезнования высказать, а она давай верещать: как ты, мол, ни царапины не получил, а мужа моего подстрелили? Трус я, дескать. Будто бы не помогал другу, а прятался.

Ничего я вдове не сказал – её можно понять, в одиночку теперь мальков растить. Но тоскливо стало так, что хоть в петлю лезь. Пошёл я в бар наш, «Печальный краб», и там хватанул нашего солодового, морской водой разбавленного. А как поддал, так для себя и порешил: найду этих выродков, что ребят прикончили, и утоплю. Даже клятву Дагону произнёс – утоплю, хоть бы и самому потом не выжить.

Район наш, Бруклин, размеров порядочных, так что стал я спрашивать всех знакомых, не слышал ли кто чего. Но нет, никто с безбожниками не знается. Оно и понятно, какой же нормальный человек в двадцатом веке без бога жить будет. Пошёл я тогда в ювелирный, который ограбили. Хозяин-то меня сразу узнал – ты, мол, тот самый парень, что друзей потерял. Он и сам из наших, морских. И третью клятву Дагону, судя по внешности, давно уже дал. Голова у него уже сплющилась, глаза по бокам головы теперь и совсем уже не закрываются. Не то, что у меня – оба глаза пока спереди, как у безбожника, только выпуклые, рыбьи. И чешуя у торговца такая хорошая, крупная. Сразу видно, человек верующий.

- Я лавку давно закрывать собираюсь, - говорит. – Всё равно скоро на глубину уходить. Сушу уже с трудом переношу. Но тяну всё – привычка. И вот, на тебе. Ни разу ещё не грабили, а тут такое. Хорошо хоть сам жив остался. А ребят твоих жалко, конечно. Не в то время они тут оказались.

- А не знаете, где этих грабителей можно найти? – спрашиваю.

- В районе безбожников, конечно, - хмыкнул тот. – Тут бы они долго не протянули. Да и у кошатников навряд ли живут, те тоже не терпят чужаков. Нет, эти только среди безбожников могут быть. А тебе зачем это, парень? Неужто сам их искать хочешь?

- Хочу, - говорю. – А как не хотеть? Двоих друзей моих угрохали. Меня вдова друга позорит, что я жив остался. Нужно искать теперь. А иначе мне стыдно в порт возвращаться.

- Пусть полиция их ищет, парень. Нечего тебе свою чешую под огонь подставлять. Они ребята гиблые, сам ведь видел. Для таких на курок нажать – раз плюнуть. Только и добьёшься, что сам жену вдовой оставишь.

- Нет у меня жены. Никого нет. А искать я всё равно буду. Копы ничего делать не будут, потому что за людей нас не считают.

- Тоже верно. Безбожники, мать из так… - Хозяин заклокотал от гнева.

А потом вздохнул, глянул на меня искоса и выпалил:

- Ладно! Кое-чем могу помочь. Знаю одного парня в их районе, тот очень уж пронырливый, многих знает. Чарли звать. У меня с ним… деловые отношения, в общем. Да чего там, краденое мне таскает на сбыт. Теперь уж чего таить, всё равно магазин закрывать буду. Дам тебе его адрес, скажешь, что от Джимми – так он хоть говорить с тобой будет. Ну, а много ли он расскажет, не знаю. Но в той среде таких дел надолго не утаишь, точно знаю.

Поблагодарил я Джимми, хозяина магазина, и отправился в район безбожников.

***

В районе безбожников – так-то он Квинс называется – встретили меня не очень. Через пять минут уже патруль остановил: что, мол, делаешь тут?

- Иду навестить старого друга, - говорю. – Давно не виделись.

- Ты, рыбомордый, меня не беси, - отвечает мне коп. Жирный такой, брюхо над ремнём нависает, зато значок на солнце сверкает так, что зажмуриться хочется. – Выворачивай карманы давай, пока я тебе рёбра дубинкой не пересчитал.

Я вывернул – молча, покорно. Ничего у меня копы не нашли, кроме маленького складного ножа да старого потёртого бумажника с пятью баксами внутри.

- Серьёзно, рыбомордый, - уже спокойнее спросил коп. – Ты чего здесь забыл? Знаешь ведь – здешние не любят, когда вы из своего Бруклина выползаете.

- Надо друга навестить, - гнул я своё. – Плохо ему. А кроме меня у него никого нет.

- Ладно, хрен с тобой. – Коп плюнул мне под ноги и смерил презрительным взглядом. – Но только дёрнись у меня, и до своих глубин ты в жизни не доползёшь.

- Понял, офицер, - сказал я. – Лишний раз не дёрнусь.

Что сказать? Да, пресмыкался я перед ними, но какой у меня выбор? Или так, или опять на пару дней за решётку. Нет уж, я сюда не для того пришёл.

В общем, нашёл я адрес того парня. Прохожие меня, конечно, на улице сторонились, а один раз мне вообще на голову мусорный бак надели. Это молодёжь ихняя была, местное хулиганьё. Я – ничего, подождал, пока пинать перестанут, отряхнулся и дальше побрёл. И добрёл до большого серого дома. Зашёл в подъезд, поднялся на третий этаж, стучу в дверь.

- Кто тама? – Голос тонкий такой, визгливый.

- Ты Чарли?

- Зависит от того, кто спрашивает.

- Я это, от Джимми, - отвечаю.

Дверь немного приоткрылась, но цепочку хозяин пока не снял. А из щели один глаз на меня уставился, подозрительно так:

- Какого Джимми? Никакого я Джимми не знаю.

- Знаешь. У которого магазин на Мёрмэйд-авеню.

- Шёл бы ты отсюда, рыба. А то как бы чего не вышло.

Парень попытался закрыть дверь, но я успел всунуть в проём свою ногу.

- Слушай, - собирая последние крупицы терпения, сказал я, - Джимми выставили пару дней назад. И он был бы тебе очень благодарен, если бы ты хоть краем уха слышал, не сбывает ли кто краденого золота.

- Краденое золото постоянно кто-то сбывает. Не одного Джимми ограбили на этой неделе. Так что ты не по адресу обратился, рыба. Я ничего такого не знаю.

Он навалился на дверь плечом, сдавив мой ботинок. Ну, думаю, хватит терпеть. Саданул я по двери плечом – цепочка только в сторону отлетела. А что? Я среди портовых грузчиков один из самых сильных буду. В общем, отскочил Чарли от двери, метнулся было к окну, но я его быстренько образумил. Сгрёб за шиворот, уложил на пол и говорю, вежливо так:

- Значит, так, паскуда. Или ты мне говоришь, где мне искать грабителей, или я сворачиваю тебе челюсть.

- Не знаю я ничего о твоих грабителях, рыба! – заорал Чарли. – Помогите!

Что мне было делать? Дал я ему в рожу, легонько так, у него только челюсть на сторону сползла. Мычит он, слова сказать не может, челюсть обратно не возвращается. Испугался, видно, глазами вращает. Ну, мне не впервой челюсть вправлять – вправил и ему. Наверное, не очень это приятно было, ну да и я не доктор. В общем, как челюсть на место встала, он попробовал было что-то крикнуть, но я как кулак поднял, так он сразу и заткнулся.

- Умница, - говорю. – Соображаешь быстро. Мог бы и быстрее, ну да ладно. Ну как, скажешь, где мне грабителей искать, или повторим?

- Скажу! Не надо ничего повторять! – заверещал Чарли. – Не знаю, где они живут, и кто такие, но сегодня у них встреча со старым котом Айзеком. Через три часа!

- Где?

- Уиллоубрук, сто двадцать!

Час от часу не легче. Если в районе безбожников меня тормознули через несколько минут, то у кошатников и вовсе порвут на клочки. Котомордые ублюдки не стесняются заходить даже в Бруклин, и последняя стычка – тому доказательство. Что же делать?

Прежде всего, надо было раздобыть машину. Уж на ней всяко дальше уеду, чем пешком дойду. Но где? Родители мои давно ушли на глубину, друзей перестреляли, попросить не у кого. В банк с моими пятью баксами в кармане не пойдёшь. Остаётся одна лишь организация, достаточно могущественная и властная – Орден Дагона. К ним может обратиться любой… Правда, они и в ответ потребуют немало.

Пока я размышлял над этим, дверь в квартиру Чарли приоткрылась, на пороге показалась дамочка в халатике и бигудях. Глянула она на нас, да как завопит во всю глотку, и тут же в коридоре открылась ещё одна дверь, а потом ещё. Выйти по-хорошему мне явно не светило, так что я вспомнил попытку Чарли вылезти из окна и рванул туда же. Поднял створку – и правда, за окном оказалась пожарная лестница. Вылез я на неё, значит – ну, попутно раму из окна немного вывернул, а то великоват я для таких окошек – и ну бежать. По лестнице вниз, спрыгнул во двор, а там срезать, перелезая через заборы. Проламываясь, если уж на то пошло – заборчики-то тоненькие, деревянные… Где-то завыла полицейская сирена, но я не останавливался. Добежал до надземки, взбежал на станцию – а там как раз поезд. Прыгнул в вагон, только меня и видели. Граждане, конечно, напугались, когда рыболюда увидели, многие сразу из поезда вышли, ну да мне уже наплевать было.

***

Вышел я в Бруклине, и сразу направился в Орден. Добрался без приключений, постучал в высокие чёрные двери и вошёл. Зал, как всегда, пустовал, а священник, отец Агостино, стоял у амвона. Я кепку с головы стащил и подошёл к нему.

- Отец, мне нужна помощь, - говорю.

- А, это ты, Джо, - обрадовался святой отец. – Рад тебя видеть. Ну как, не решился ещё принести третью клятву Дагону?

Был за мной такой косяк. Принёсшие первые две клятвы начинали меняться – ну, как я – но в воду надолго уходить не могли, ибо нуждались в суше. У принёсших же третью клятву начинались необратимые изменения. Как у владельца ювелирной лавкой, например. Таким была одна дорога – в море, и оставалось лишь ждать, когда оно призовёт. А уж если море призвало, надо всё бросать и идти.

Я третью клятву давать не спешил. Глубины – это, конечно, хорошо, но я ещё и тут не пожил.

- Нет ещё, святой отец, - отвечал я, потупившись. – Я к вам за более земной помощью.

- Какой же, сын мой?

- Слышали, что два дня назад постреляли тут двоих наших?

В общем, изложил я ему суть дела. Отец Агостино послушал меня, нахмурился и сказал:

- Дело ты затеваешь вроде бы и праведное, но можешь ли ты его исполнить? Ты ещё не решился стать глубоководным, чтобы браться представлять Орден, как и всю общину в чужих районах. Да и клятву Дагону о мести ты дал ответственную, серьёзную – а ну как не справишься? Навлечёшь беду на весь наш район.

Поняв, куда он клонит, я сказал:

- Готов я принести третью клятву, святой отец. Лишь бы прок был.

- Прок будет. Обожди, сын мой.

Отец Агостино принёс священную Книгу Дагона, и мы принялись за клятву. Долго читали её – священник первый, я повторял. Наконец, святой отец взял меня за руку, вывел из Ордена через задний вход, который над водой залива нависал, и сказал:

- Прыгай, сын мой.

Я и прыгнул. Как был, в одежде. И когда под воду ушёл, такая благодать на мою душу опустилась, что не высказать. Словно новые силы обрёл. Стал будто бы воду лучше чувствовать.

Выплыл я на берег, а отец Агостино мне уже ключи от машины протягивает:

- Бери мой грузовик, - говорит. – Он не новый, но ходит исправно. А что третью клятву принял, это ты молодец. После неё иные сыны Дагона такие силы получают, что и не представить. Не сразу, конечно, но ты молись, читай священную Книгу, и получишь то, чего никогда не сможет дать тебе суша.

Я со всем согласился, ключи взял и – бегом к грузовику. Времени-то мало оставалось.

***

Въехать-то я в Стейтен-Айленд въехал, но незамеченным не остался. Коты – они зоркие. Прохожие тут же заметили, что рыболюд по улицам колесит. Но я не отчаивался. Педаль в пол вдавил, и был таков.

Однако догнали меня. Грузовичок-то у святого отца старенький был, ржавчиной побитый, громыхал уже вовсю, а кошаки за мной увязались на новеньком чёрном «Бьюике». Обогнали, подрезали – чуть в столб не влетел. Вырулил на тротуар, объехал чёрную машину и вернулся на дорогу. Свернул на другую улицу, а там уже поперёк дороги две машины стоят. Затормозил, хотел задний ход дать – а там уже другие подъезжают. Всё, думаю, тут и конец мой пришёл.

Вылез из кабины – а ко мне со всех сторон кошаки подходят. Медленно так, вальяжно. И все такие чистенькие да аккуратненькие, аж блевать тянет.

- Да у тебя стальные жабры, - говорит один, в ярко-жёлтом костюме-тройке. – Рыболюд в центре Стейтон-Айленда? Интересно, интересно. Прежде, чем я вспорю когтями твоё мягкое рыбье брюхо, скажи, чего ты тут забыл?

- Я тут забыл убийц своих друзей, - огрызнулся я. – И я их найду. Отошёл бы ты, котомордый, пока я тебе уши не поотрывал.

- А ты на-а-у-углый, - удивлённо промяукал кот.

Вокруг их собралось уже штук двадцать. Я закатал рукава и приготовился было к драке, когда кто-то крикнул:

- Погодите! Я его знаю!

- Что-о-оу? – удивлённо протянул кот в жёлтом. – Откуда?

Из толпы вышел здоровенный котяра, которому пару дней назад я в драке неплохо намял бока.

- Это один из тех… которых постреляли, - сказал подошедший. – Двое-то умерли, а этот жив.

- И что мне с того? Сам с удовольствием пожму лапу тому, кто подстрелит рыбомордого.

- Так-то так, - продолжал здоровяк, - но те, что нападали, задели и наших. Двое лежат в больнице, один отделался лёгкими царапинами.

- Что-о-о-у-у-у-у? – удивлённо мяукнул первый кот. – Кто же это сделал?

- Безбожники, - вставил я. – И они сейчас в вашем районе, пытаются продать золото, награбленное в Бруклине!

- Что-о-о-о-у-у-у?! – кот в жёлтом, кажется, был возмущён до крайности. – Где же они?!

- Уиллоубрук, сто двадцать.

- Старый Айзек? Он торгует с теми, кто стреляет в котов?

- Откуда мне знать? А может, он и сам не в курсе, с кем торгует. Пока мы тут болтаем, убийцы должны быть там. И если мы не поспешим, они уйдут!

- По машинам! – скомандовал кот в жёлтом, отворачиваясь от меня.

Бастопоклонники разбежались – кто-то сел в машины, кто-то побежал так. Я тоже сел в свой грузовик и помчал следом за котами. Через двадцать минут мы были уже на месте, у роскошного двухэтажного домика на милой тихой улочке. Чистая, ровная дорога, которых в Бруклине днём с огнём не сыскать, аккуратные лужайки перед домами, почтовые ящики с именами… Всё так чистенько, аккуратненько, противненько. Только кое-что испортило впечатление от этой красотищи – женский крик в одном из домов. Коты, прибывшие на место первыми, уже забежали внутрь, и тут же я услыхал выстрелы. А потом, из кабины грузовика, увидел выбегающих грабителей. Их было уже двое, но лица я узнал. Этих морд я не мог забыть с тех пор, как увидел в подворотне за ювелирным.

Они бежали к своей машине, к своему ослепительно-жёлтому «Понтиаку», чтобы вновь скрыться, убежать. Но не тут-то было. Я вдавил педаль в пол и на полной скорости врезался в зад этой аккуратной машинке. Протащил её несколько метров и впечатал в толстое дерево, росшее на обочине дороги.

Безбожники от такого растерялись. Потом перевели взгляд с разбитой машины на меня и вскинули оружие. У одного из них был пистолет, у другого – дробовик. Благо, моя машина стояла к ним правым боком, так что я выпрыгнул из кабины на другую от них сторону и пригнулся, не зная, что делать дальше. Теперь они могли запросто обойти меня и пристрелить. Как пристрелили моих друзей. А подыхать в районе кошаков мне совсем не хотелось.

Благо, им было не до этого. Раздался многоголосый кошачий вой – со всех сторон, из-за каждого дома. А в следующую секунду показались и сами коты, вооружённые кто ножами, кто «Кольтами». Они подходили к нам отовсюду, угрожающе шипя. Я выглянул из-за кузова и увидел, что грабители вертятся, не решаясь выстрелить или двинуться с места.

- Они подстрелили Кра-а-ау-у-уча! – крикнул кто-то. – Смерть безбожникам!

- Сме-е-е-а-а-ау-у-урть! – подхватили остальные.

Подскочивший к грабителям со спины кот повалил одного из них на землю, выбив у того пистолет из руки. Второй безбожник хотел было выстрелить в нападавшего, но так и не решился нажать на курок, а через секунду обезоружили и его. Кто-то быстро скрутил им ремнями руки за спинами, и теперь грабители беспомощно стояли на коленях, уткнувшись лбами в землю.

- Что теперь с ними будет? – спросил я, подходя ближе.

- Суд Баст, - коротко ответил один из котов.

- Суд Баст? И что это такое?

- Не твоё рыбье дело. Теперь эти чужаки – наша проблема. А тебе пора убираться из района.

- Это я их нашёл, - возмутился я. – И теперь они мои. Я поклялся утопить их в честь Дагона!

В ответ я услышал странный, лающий смех – даже не думал, что кошки могут так лаять.

- Ничего подобного не будет, - отрезал кот. – Радуйся, что можешь унести свои плавники целыми из нашего района. Убирайся, или мы поменяем своё решение.

- Так не пойдёт! – Надо признать, я хорошенько разозлился. – Я не сдвинусь с места, пока не получу этих двоих!

Кто-то ударил меня по спине, и я рухнул на колени.

- Ты позволяешь себе сли-и-и-ушком много для рыбомордого, - сказал кот за спиной. – И ты тоже отправишься на суд к Баст!

Не знаю, что там богиня-кошка делает на своём суде, но узнавать мне это не хотелось. Даже окружённый толпой кошаков, я не хотел сдаваться или довольствоваться их высокомерными подачками. Я пришёл сюда за убийцами, обещанными в жертву Дагону – и я должен был их получить.

Внезапно я понял, что почти вплотную смотрю на пожарный гидрант. Что-то колыхнулось во мне, что-то странно знакомое. Знакомое не лично мне, а кому-то другому, с кем я делю свою память. Наследственную, родовую память. Память Дагона.

Я что-то почувствовал. Очень похожее на то, что чувствовал после третьей клятвы Дагона, когда нырял в воду. Так и было, я чувствовал саму воду. Воду, которой тут огромное множество.

- Отец, - прохрипел я, - всемогущий Дагон! Дай мне силы, чтобы воздать тебе почести и наказать твоих врагов!

Не знаю, откуда взялись эти слова – я сказал это, толком не понимая, что такое говорю. Кошаки засмеялись надо мной, но осеклись, когда что-то загремело вдали. Небо, и без того пасмурное, стало темнеть, в небе сверкнула молния. А земля начала вибрировать от гула.

Вдруг красный пожарный гидрант, стоявший передо мной, оторвался и взлетел вверх, а из дыры в земле во все стороны стали бить струи воды. То же самое произошло и со следующим гидрантом, и со всеми остальными на улице. Поливалки на газонах тоже сошли с ума, взрываясь потоками и, как будто этого было мало, с неба ударил ливень.

Ближайших ко мне котов сразу же смело струями воды из гидранта, и я рванулся к связанным пленникам. Схватил их обоих за шкирки и швырнул в кузов грузовика – сперва одного, потом второго. Запрыгнул в кабину, завёл двигатель и сдал назад, задев кого-то из котов боком машины. Потом переключил передачу и отправил грузовик вперёд, объезжая смятый «Понтиак». Вырулил на дорогу и поднажал.

Коты, конечно, постарались мне помешать. Кто-то даже попытался на ходу запрыгнуть мне в кузов – но промахнулся и потешно шлёпнулся на дорогу. За мной мчали машины, с каждой секундой всё приближаясь, но их сбивали с пути словно специально бьющие по ним струи воды из гидрантов.

Везде, где я ехал, начался настоящий потоп. Догадываюсь, что кошакам пришлось несладко, ведь это как если бы у нас вдруг высохло море. Они и дожди-то на дух не переносили, а тут несколько дорог превратились в реки. Мой грузовик был повыше, а вот их машинки уже хлебали воду радиаторами.

Я мчал сквозь дождь, потоки воды и ветер, нутром чувствуя, в каком месте следует свернуть. Преследователи никак не могли меня настигнуть, и вскоре я выбросил их из головы. Мне нужно было к большой воде. Вскоре дома закончились, и я уже ехал по грунтовой дороге, спускавшейся к пляжу. Не снижая скорости, я проехал по песку навстречу взбесившейся воде залива Лоуэр. Машина на полной скорости врезалась в воду, проехала по дну ещё несколько метров, а потом остановилась, приподнимаясь на волне.

Открыв дверь, я перелез из кабины прямо в кузов, там схватил орущих от страха безбожников и прямо так, связанными, швырнул их в воду. А затем снял одежду и прыгнул за ними сам. Я поклялся себе и Дагону, что ублюдки утонут, и собирался лично проследить за этим.

***

Их тел так и не нашли. Не знаю, что там стало с третьим стрелявшим. Может, его убили в Стэйтон-Айлэнде, в доме Айзека. А может, он тогда не пошёл с этими двумя, и теперь, прослышав о случившемся, залёг на дно. Думаю, если и так, то кошаки его всё равно найдут.

Последние, кстати, на меня очень злы. Благодарность они испытывать не умеют, так что мои заслуги по поискам грабителей они восприняли равнодушно, а вот то, что несколько тихих улочек пережили потоп, они мне не простят никогда. Как и полиция, обозлившаяся после избиения Чарли в его собственной квартирке, кошаки очень хотят меня со мной повидаться, но у них это навряд ли получится – потому что уже сегодня я ухожу в воду. Насовсем. Да, вот так бывает – кто-то приносит все клятвы и годами ждёт, пока Дагон его не призовёт, а кто-то получает всё и сразу. Что ж, хоть здесь я отличился. Говорят, в подводном городе обо мне уже слышали, и теперь меня ждут. На него местные законы не распространяются, так что там меня законники не достанут. Как и кошаки, старающиеся не подходить к воде без лишней надобности.

А вот отец Агостино совсем даже не зол, хоть и я разбил его грузовик. Говорит, с самого начала знал, что нельзя мне доверять приличную машину, поэтому и дал ржавую развалюху. К тому же, он говорит, что всё в этом мире происходит только так и тогда, как решил великий Дагон, так что ничему расстраиваться не стоит.

Что ж, глубины не ждут. Я, конечно, буду скучать по одежде, по выпивке, по дракам с кошаками, но я думаю, что это быстро пройдёт. В конце концов, это мелочи по сравнению с вечной жизнью на дне океана. Жаль только, что Сэм и Джонс этого так и не увидят. Зато меня там ждут родители и прочая родня, давно уже ушедшая под воду.

Ну, я пошёл. И всё же… всё же добротно мы кошакам наваляли!