Никчемный ноготь

Школьная любовь как клещ прочно засела в голове Петра. Он не мог, да и не хотел забывать девушку, которую бросил много лет назад. С тех пор Петр не строил отношений и перебивался случайным сексом. Вдруг вернется та самая, а он женат и с тремя детьми? Некрасиво получится. А она должна была вернуться. Он в это свято верил. На этот случай Петр даже приготовил несколько пафосных речей, в которых прощал ей все ошибки и благородно принимал обратно.

Время шло, Петр старел. Искать перепихоны на разок стало сложнее, и в какой-то момент он прочно увяз между прошлым и будущим: по вечерам Петр вспоминал дни счастья с той девушкой, а утром мечтал о новых. Кто-то назовет это настоящими чувствами из сказок о принцах и принцессах. Люди поумнее же назовут Петра больным и одержимым. Как бы то ни было, вот она — Роза Зайцева. Прямо перед ним. Такая же прекрасная, как и много лет назад. Они встретились взглядами.

— Прости, что в рабочем. Не ожидал твоего визита, — запинаясь, выдавил Петр, после чего достал пачку сигарет и закурил. — Выглядишь чудесно, словно и дня не прошло. Даже сережки те же. Не думал, что ты их до сих пор носишь, — он улыбнулся.

На маленьких мочках Розы висели громоздкие золотые серьги, усыпанные камнями.

Петр прошелся по комнате, судорожно пытаясь найти, за что зацепиться, чтобы продолжить беседу. Он оказался готов к этому разговору, и хотел максимально отдалить момент самых важных слов. Мысли о провале пугали. Вдруг все высокопарные фразы не сработают? Он обязан вернуть ее любыми способами. В комнате был смартфон, небольшой металлический шкафчик с инструментами, стол и календарь. Петр ухватился за последнее.

— Тринадцатое января. Через полтора месяца будет двадцать лет, как мы расстались. Подумать только. Казалось, еще вчера мы собирались у Темы, пили вино и обсуждали планы на совместное будущее. Помнишь, мы спорили, где будем жить, когда нам исполнится сорок? Ты настаивала на доме возле моря, а я на большой квартире в центре Питера. В итоге мы так и не уехали из Отрадного. Ну, с другой стороны хоть что-то постоянное в этом быстро меняющемся мире, — он помолчал, задумавшись о чем-то, потом продолжил: — Вот Тему я не видел уже несколько лет. Просто в какой-то момент пропал, будто его и не было. Оля куда-то переехала, а с Костей мы не общались с последней общей пьянки. Хотя, может, это и к лучшему. Вряд ли мы бы смогли остаться друзьями после всего.

Петр сглотнул подступивший к горлу ком и зажег вторую сигарету. Болезненные воспоминания, о которых он столько лет пытался забыть, снова замаячили в памяти. Член, бухой Костя и счастливое лицо Розы, залитое спермой: тот вечер во всех деталях вновь и вновь проносился перед глазами, как вспышки молний, замедляясь на самых болезненных моментах. Это походило на пытку. Петр зажмурился и попытался отвлечься. Детский сад: он гуляет с девочкой, которая на тихом часу показывала ему вагину, школа: он забивает гол на физкультуре, и машет девочкам, играющим в волейбол, универ: он забирает красный диплом, и с первого ряда ему аплодирует Тема. Безрезультатно. О чем бы он не думал, в конечном итоге, та сцена все-равно возвращалась. Сердце забилось сильнее, губы задрожали, и сигарета выпала изо рта. Петр скривил тупой и полный ненависти оскал, как у собаки перед зеркалом, и посмотрел на Розу. Ее лицо вдруг стало невыносимым. Густые черные волосы превратились в вонючую субстанцию, подобную нефти. Карие глаза стали пустыми холодными кратерами. Серьги превратились в трясущихся золотых червей. Гладкая кожа обернулась горой изуродованной стухшей плоти. Удивительно, во что может превратить человека затаенная обида. Полученное существо даже отдаленно не напоминало Розу. Оно не было похоже даже на женщину. Скорее на чудовище из кошмарных снов. О том, чтобы вернуть ее уже не было и речи. Петр еле сдерживался, чтобы не избить ее. Ударив стену, он закричал во все горло:

— Нет! Я зря страдал по тебе все эти годы. Сука, как ты могла трахаться с Костей? Потом еще и выскочить за него? Ты вообще в курсе, что он избивал бывшую? Да, в курсе, ты же не тупая. Думаешь, особенная? В этом деле особенных нет! Он же бил тебя, да? А ты терпела? Долго терпела, а теперь, наконец, одумалась. Посмотрела на сережки, подаренные мной и поняла, что они дороже всего, что дал тебе этот мудила. Ведь так, тварь?

Петр метался по помещению и безостановочно кричал. То на Розу, то на себя за чрезмерное внимание к этой “шлюхе”. Опрокинув стол и заодно разбив несколько стеклянных колб, он начал приходить в себя. Затуманенный взгляд прояснился, а тело вернулось под контроль. Осознав, что натворил, Петр бросился в ноги Розы:

— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Это все не имеет значения. Мы можем начать с чистого листа. Будто ничего не было. Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете. Буду дарить тебе лилии каждый день, носить на руках, исполнять каждый каприз, у наших детей будут имена, придуманные тобой! Просто согласись, прошу тебя!

Наступила тишина. Минут пять Петр молча смотрел на Розу, умоляя всех известных ему богов, чтобы она ответила, но этого не произошло. В голове начался хаос. Мысли путались, слова терялись, а планы рушились. Провал был равносилен смерти, и Петр решил действовать. Импровизировал он плохо, но другого выбора не было.

— Я могу доказать свои чувства! — Петр вскочил с места и кинулся в сторону металлического шкафчика. — Где он? Да где эта херь? Вот.

Петр достал медицинский пинцет с зубчиками и бинт. Посмотрев на Розу, он вставил край пинцета под ноготь мизинца левой руки. Загнав пинцет на пару миллиметров, он завопил от боли, и резко вытащил.

— Теперь я понимаю, почему узкоглазые использовали это как пытку, — отрезал Петр.

Пройдясь по комнате и уняв дрожь, он снова схватился за пинцет и начал вгонять его в то же место. Пинцет с трудом рыл себе путь по мясу. Спустя примерно секунд тридцать, Петр загнал его до конца.

— “Сделанное ради любви всегда за гранью добра и зла”. Так говорил Ницше. Смотри! Я могу все! Я готов пересечь любые грани! Ради тебя. Ради нас.

Петр сомкнул рычаги и дернул. Ноготь упал на плитку вместе с кусочками мяса. Кровь хлынула на пол. Петр быстро спохватился и методично перебинтовал палец. Посмотрев на руку, он рассмеялся.

— Видишь? Я смог! Я сделал это! Теперь ты веришь, что я люблю тебя? — Петр ткнул забинтованный палец, кровь из которого все еще просачивалась сквозь повязку, Розе в лицо. — Видишь? Что еще мне сделать? Ответь! Почему ты молчишь? Ты все еще думаешь про Костю? Зачем ты тогда приперлась? Посмотреть, что со мной стало? Решила устроить мини встречу выпускников? Я думал, что ты наконец осознала свою ошибку, но похоже тупость Кости и дружков, с которыми он якшается, заразна. Забудь о нем. Ты всю жизнь будешь жалеть, если не примешь мое предложение, — голос Петра звучал как никогда убедительно. — Что тебя держит? Конечно, он мачо. С большим хуем, как в порнухе, но неужели этого достаточно? Ты настолько любишь секс, что готова закрывать глаза на все остальное? Так я дам тебе секс. Я покажу тебе, кто тут мачо.

Петр сорвал с Розы рубашку, джинсы вместе с трусами, расстегнул ширинку и достал член. Он плюнул себе в руку, смазал головку и вошел в нее. Примитивные, грубые движения взад-вперед. Монотонные, словно стук метронома.

— Как тебе? Нравится? Скажи это! Скажи! Я хочу услышать твои стоны!

Петр ударил Розу по лицу. Его тело продолжало гальванически дергаться на ней еще несколько минут, пока адреналин не отступил. Петр взглянул в глаза Розе, вытащил обмякший пенис, сделал несколько шагов к рабочему месту, и упал на пол, заливаясь слезами.

— Почему все так вышло? Прости...прости меня.

Петр, не поднимаясь, достал ручку и листок из ящика стола. Уняв тремор, он положил лист на пол и принялся писать, даже не застегнув ширинку. “Роза Зайцева. Примерная дата смерти 12 января 2021 года между тремя и пятью часами до полудня. Причина смерти — три удара острым предметом в область груди. Предположительно, ножом. Удары производились одним орудием, или несколькими, но схожими по характеристикам. Умерла мгновенно”.