ЛИЛИТ глава 2.1

2.1

…Егор лежал на спине, не чувствуя покалывания подсохших травинок. Бездумно смотрел на увязшее в бледной синеве облачко. Странно, но оно было единственным на все обозримое небо, как, впрочем, и он с Ленкой у берега реки, в тени развесистого осокоря. По крайней мере, Егору так хотелось думать, что они одни. Одни на весь мир, на всю Вселенную. Все остальное, став вдруг пустым и ненужным, осталось где-то далеко, как это спокойное в своем одиночестве облако. Мир сжался до предела: мудрый в своей невозмутимости осокорь шелестел жесткими листьями, рассказывая всем, кто его видит, о чем-то бесконечно важном и нужном в той жизни, которую он знает. Возможно, осокорь был рад возвращению в его тень тех, кого помнил, любил и так долго ждал: юных и невинно наивных, окунувшихся в хрустальную чистоту первой любви.

Под корявыми узлами вымытых волнами корней легкомысленно играла с искрами солнца излучина реки, сбивая в сливки желтую пену черного омута, украшая ею белоснежно холодные лилии. И они. Он и она. Вдвоем, как в начале творения. Уставшие, но счастливые. Только что познавшие все великолепие всепоглощающего чувства неотрывности друг от друга.

…Разлохмаченная и жаркая Лена прижалась щекой к его плечу. Рассеяно перебирала длинными бледными пальчиками темные волоски на груди размякшего друга и вдруг внезапно ухватилась за один около с юности знакомой ей родинки и резко дернула.

- Больно? Миленький! Больно ему! – змеей зашипела Ленка и мстительно, до красноты, защемила кожу вздрогнувшего Егора: - А мне не больно было все эти годы думать о тебе? Гад! Ты даже головы не поднял, а я, дура, чуть не обмочилась, когда увидела тебя сегодня. Дур-р-ра…

И вдруг сникла, обмякла как пластиковый стаканчик, в который только что ливанули кипятку и сразу выплеснули. Виновато захлопала раскисшими глазищами и жалобно всхлипнула.

- Егорка! Как так получилось? Почему с нами?

- Вообще то, это была твоя идея: разбежаться…

- Мстишь? Давай, давай! Добивай женскую честь. А ты чистенький, да? Почему не поступил, как настоящий мужик?

- Как?

- Сломал бы меня тогда. Через колено, через хребет! Побил бы, что ли! Украл бы! Посадил в погреб, на цепь! Почему не удавил мою проклятую гордость?

- А что бы это изменило?

- Многое! Может, я этого ждала. А ты… А ты ушел. Как ты мог, сволочь? Ты же любил меня! Знаешь, как я плакала?

- Знаю!

- Отку-у-д-а-а? – не спросила, а простонала Лена, вытирая ладошкой воспаленно заблестевшие мокрые глаза, вспомнив, как отчаянно ревела целую вечность, осознав, что Егор, которого она, наверное, толком и не любила, но не решалась отпустить, потому, что он был всегда где-то рядом, больше не вернется. Ревела от страха, отчаяния и понимания: в ее жизнь никогда не придет то, что ушло вместе с ним.

- Чувствовал!

- Ты не сердишься? Ты не забывал меня? – робко спросила внезапно похорошевшая Ленка, поднимая на Егора ничуть не изменившиеся за годы глаза, которые мгновенно заполнились вместо слез лучистым счастьем.

- Не сержусь! И всегда помнил. Даже сейчас не верю, что ты рядом.

Лена всхлипнула, изо всей силы прижалась к телу Егора. И тут на них накатилась новая, бешеной силы волна изнывавшего в разлуке чувства.

Егору казалось, что хрупкое тело Ленки не выдержит того, что он с ней вытворял. Но она не сопротивлялась. Только стонала, закрыв провалившиеся глаза. Выгибалась ему навстречу, впускала его в себя всего, словно внутри ее разверзлась гигантская прорва, вовек не наполняемая, без начала и без дна, способная поглотить весь мир без остатка. А он, упиваясь безволием и покорностью любимой, растворялся в ней. Бесчисленное количество раз взрывался и умирал в ее нежной плоти, чтобы снова ожить с неизведанной до сей поры силой и ненасытной жаждой. Впивался пересохшим ртом в прикушенные белыми зубками посиневшие губы, в тонкую шею, в плечи. И не было на свете силы, способной вырвать из его объятий ту, о которой он не забывал, наверное, целую вечность.