ЛИЛИТ глава 2.3

- Мам, а кто она, Лилит?

- Это Лилька, что ль? Головановых дочка? Так уехали они, давно уже. Чего вспомнил?

- Нет. Лилит из Библии. Ты ж, вроде, читаешь ее.

- А-а! – облегченно вздохнула мать, присаживаясь на краешек стула, догадалась, о чем спрашивает сын: - Вон ты про что! Значит, ты этого малахольного встретил. Совсем запился старый. Совесть потерял. Мелет всякое: про демонов, про баб. Попов - прямо таки ненавидит. А как крестится кто при нем, так в него словно бес вселяется. А может и правда, в нем бесы сидят? А-а…сынок?

- Может быть! - усмехнулся Егор, вяло хлебая суп из молодых петушков: - Ты не у меня, у батюшки вашего спроси.

- Не ерничай! Батюшка у нас в селе нормальный, душевный. А Библию – это так…Почитываю на досуге, да не во все верю. Про твою Лилит там ничего нет. Есть какая-то странная история про первых женщин, ну да бог с ними. Может что напутали святые старцы. А ты чего квелый такой? Вроде как отдыхать на речку ходил. Или перекупался?

Егор отмолчался, старательно заскреб ложкой в тарелке.

- Вкусно! Сто лет не ел такого!

- Ты мне зубы не заговаривай! – внезапно вспылила мать, сердито швырнула на спинку стула полотенце, которым перетирала цветастые чайные чашки: - К ней бегал? Думаешь глупа я, не заметила, как ты голову меж колен сунул, как ее увидел. Кого обмануть хочешь? Меня? Себя?

- Мам! Не начинай! – поморщился Егор, вспомнив, как ухнуло в черную бездну его сердце, когда он увидел на улице двух женщин.

Ленку он узнал сразу, не мог не узнать. И она на секунду тормознула, словно шмякнулась о невидимую стенку. Зачем-то присела, почесала лодыжку и жалобно глянула на калитку, у которой курил ее Егор. А он, отбросив сигарету, повернулся и неспешно пошел во двор, поежившись от обжигающей зелени взгляда.

А через час пошел на реку, к старому осокорю, у которого они с Ленкой давным-давно облюбовали потайное место, прячась от пронырливых пацанов-малолеток, неутомимо выслеживавших таких как они с Ленкой, влюбленных.

Егор присел недалеко от воды. Минут через десять услышал легко бегущие шаги и прерывистое дыхание. И даже не оборачиваясь, понял: это она!

Ленка странно всхлипнула. Беспомощно, словно слепая, вытянула перед собой руки и упала. И конечно же, Егор успел подхватить ее, обмякшую, полуобморочную...

- А нечего начинать! – в сердцах почти крикнула раскрасневшаяся женщина и обессилев, грузно осела на жалобно скрипнувший стул: - Господи! Да что ж вы, мужики, за люди такие? Бежите как бычки на веревочке за телками. А куда бежите? Туда,где вас не ждут! А вам все равно! Ни совести, ни гордости, ни ума!

- Мам…

- Что, мам! Сколько лет она об тебя ноги вытирала? Забыл? Все - и я, и отец твой покойный, и братья - все хором долдонили тебе: оставь Ленку, не по зубам она тебе. Не будет с вас толку, только маета одна. Чем она тебя околдовала? С пятнадцати лет по ней сох! Ужас! Семь лет коту под хвост! Людям на потеху!

- Мам! Перестань!

- Не перестану! Сколько лет я молчала, не вмешивалась. А толку? В город после школы учиться уехал, вздохнула я: все думаю. Перебесятся и позабудут. Так нет! Ты ж не домой на каникулы и праздники ездил, а к ней! И как вы друг дружку находили? И что? День, три, неделя и снова перегрызлись! Что ж это за любовь у вас такая была? Да и не любила она тебя! Так…игралась. Знаешь, сколько парней она при тебе перебрала? Она их, как опят в короб складывал! А ты ослеп! Да и сейчас вижу, не прозрел!

Егор слушал мать, а на душе заныло. Защемило, закричало в голос все пережитое и казалось, навек забытое. Но мать права, себя не обмануть.

- Ты не сердись, сынок: – всплакнула, успокоившись, мать: - Не вороши старое. У тебя ж жена, сын растет. Как они без тебя? За что их обижать? – и вновь налилась ненавистью: - А все она, стерва! Смолоду не догрызла душу твою, так сейчас снова вцепилась! Сука патлатая! И надо ж было вам съехаться вместе! Как черт пошептал! А может, вы заранее договорились?

- Мам! Она не такая! – невпопад брякнул Егор.

- Может быть! – внезапно легко согласилась мать: - Поблядушкой Ленку никто не назовет. Бог знает, как она с парнями любовь крутила, но дочек от своего мужа родила. Говорят, у них все хорошо, даже очень неплохо. Ты б не мешал ей жить! Зачем ломать то, что есть? Ну, встретились случайно, побаловались и хватит. Подумаешь, беды то! Вы ж все равно с ней родные, я это понимаю! Вас слепить вместе легче, чем пельмешку завертеть, а толку? Забудьте все и живите дальше. С кем не случается! А-а, сынок? Сердце оно такое: как ворохнется, так и успокоится. Не дети малые, понимаете сами.

- Все хорошо, мам! – уверил мать Егор, подошел, поцеловал в щеку и бодро потопал в свою комнату.

- Ну, дай то вам Бог! – вздохнула мать, прибираясь со стола.

- Ма! А где моя бритва? – услышала она и усмехнулась.

…Егор вышел на кухню минут через двадцать, небритый, взъерошенный. В руке держал дорожную сумку с вещами.

- Ты куда? – всполошилась мать, в ее глазах плеснулся страх: - Не смей! Не пущу!

Она неприступно встала в двери, раскинув голые почти до плеч руки с мягкими ямочками на локтях. В усталых глазах вскипели слезы бессилия.

- Мам! Мне нужно ехать! – мягко сказал Егор, с жалостью глядя на решительную и такую беззащитную мать: - Домой! Правда! Мне только что позвонили…

- Не ври! Куда собрался? Если к ней, то убей меня сразу. Не мучай!

Егор выпустил из руки сумку. Обнял мягкие плечи. Вдохнул родной запах и неловко ткнулся губами в румянец уже увядающей щеки.

- Правда, мам! Я поеду домой.

- Так ночь уже! И вроде как дождь собирается.

Егор понял: мать поверила ему или очень хотела поверить. Все равно, что она могла поделать со слетевшим с катушек почти сорокалетним мужиком?

- Ерунда! Успею вырулить на асфальт. А там часа четыре ходу - и дома.

- А отпуск? Ты ж хотел отдохнуть.

- В другой раз, мам! Не сердись. А ты сама соберись и приезжай к нам. Светка с Сашкой будут рады. И я…

- Легко сказать! А огород, птица, коты? На кого оставить? Сам то дома, что своим скажешь?

- Придумаю что-нибудь. Пока, мам! Не сердись. Так надо.

- Убегаешь! – грустно улыбнулась ему мать: - От кого? От себя или от нее?

Егор не ответил.