Долг Дмитрия

Было сыро и холодно. Снежинки медленно падали и сразу же таяли, впитываясь в рыхлую землю. Путник с трудом шёл через поле, увязая в грязи. Мышцы во всём теле ныли, и передвигать ноги по влажному чернозёму было особенно сложно. Налипшая грязь придавала одежде тяжесть, которая предательски тянула к земле.

Выйдя на каменистую дорогу, путник с облегчением выдохнул – путь через поле казался ему бесконечным. В гуще тумана стала виднеться повозка с запряжённым вороным жеребцом. Извозчица мирно дремала, укутавшись в холщовое покрывало, не выпуская из рук вожжи.

– Батюшки! Напугал! – пробудившись ото сна, вскрикнула старуха, поправляя на себе покрывало, – Царь Дмитрий, совсем как живой! Я-то боялась, что ты совсем поганым будешь!

– Мар… Марфа… Что… – попытался заговорить Дмитрий, но тщетно – язык с трудом ворочался во рту пытаясь подобрать нужные буквы.

– Залазь скорее в повозку, по пути всё вспомнишь и расскажешь!

Конь не спеша двинулся по дороге, что вела на Москву. Устраиваясь поудобней на сыром дурно-пахнущем сене, которым была устлана повозка, Дмитрий застонал – тело ломило, голова раскалывалась, подташнивало.

– Не ной, царь, не ной! Тебя-то не было всего лишь сорок дней!

– Как… сорок дней? – не поверил своим ушам Дмитрий, – Целая вечность прошла…

– Вот, выпей, – Марфа протянула ему бутылочку с мутно-серой жидкостью, – Поможет собраться с силами. Тебе много предстоит сделать.

Сделав глоток, Дмитрий поморщился:

– Что это? Что за отрава?

– Ишь ты, какой! Это настойка из сушёных…

Последние слова Марфы Дмитрий не услышал. В голове зашумело. В глазах потемнело. Тело стало невесомым. Всё исчезло.

***

Река Смородина смердела тухлыми яйцами, а туша убитого трёхглавого змея, лежащая у входа в замок Морены с незапамятных времён, усиливала впечатление жути от этого места. Быстро перейдя по Калиновому мосту через реку, Дмитрий направился прямиком в замок, который одиноко стоял посреди безжизненной пустоши.

Ворота были распахнуты настежь, словно хозяева замка ждали гостей. Каждый шаг по длинному тёмному коридору отзывался эхом. С другого конца коридора слышались голоса, и по мере приближения они становились всё громче. Дмитрий не знал, как долго шёл, ведь в царстве Нави времени не существовало. Его путь был бесконечно долгим, и звуки голосов постепенно перерастали в крики. Уже отчётливо слышались мольбы о помощи и плачь раскаяния.

Коридор оканчивался дверью, открыв которую, Дмитрий оказался в большом круглом зале. Стены и потолок были похожи на купол из стальной решётки, за которой сновали не упокоенные души. В самом центре зала на каменном троне восседала Морена: чёрные, как смоль, локоны спускались ниже пояса, а белоснежная кожа словно сияла в полумраке зала.

– Царь Дмитрий, – с оценивающим взглядом, сказала она, – Какая приятная встреча. Давно ко мне людская знать не захаживала.

– Морена, царица Нави, – ответил Дмитрий, приклонив голову, – Думаю, ты уже знаешь, что я здесь не случайно. Мне нужна твоя помощь. Мне и моему царству.

– Помощь? – расхохоталась Морена, – С просьбами ступай к отцу моему, Сварогу, а со мной ты можешь только договориться. Если я этого захочу, конечно же.

– Чернобог пришёл в Явь. Он принял моё обличие и занял царский трон. Это была моя ошибка, моя вина, и я намерен всё исправить. Если ты не поможешь мне – он погубит всё живое.

– Как ты не понимаешь, Дмитрий! – Морена наклонилась и сурово взглянула царю прямо в глаза, – Это не Чернобог погубит всё живое, не мой отказ помочь тебе, а твоя алчность! Алчность и эгоизм!

– Но я старался во благо народа! Я лишь хотел, чтобы моё царство процветало! – возмутился оскорблённый Дмитрий.

– Тогда бы ты отправился в Правь, просить милости у моего папеньки. Но ты здесь, стоишь предо мною, – ехидно ответила она, – А вот Чернобогу, по справедливости, место рядом со мной в этой клетке. Я помогу тебе, но при одном условии – ты не останешься в Яви. Ты вернёшься сюда вместе с Чернобогом. Нет грязнее грешников – чем обладатели царских кровей.

Дмитрий ничего не ответил. Ему нечего было сказать, и выбора у него тоже не оставалось. Морена встала с трона и подошла к царю. Взяв его за руку, она произнесла:

– Пойдём со мной. Я подарю тебе силу, которая поможет обуздать Чернобога.

***

Пробудившись ото сна, Дмитрий смахнул с лица холодный пот. Жадно глотая ртом воздух, он понял, что по-прежнему лежит в повозке.

– Я вспомнил! Я вспомнил! – глядя на свою почерневшую руку, повторял тот, – Я всё вспомнил.

К горлу подкатило и, не успев доползти до борта повозки, Дмитрия стошнило прямо на сено. Содержимым царского желудка оказались мелкие чёрные семена, вперемешку с Марфиной настойкой.

– Если бы не эти семена – сгнил бы ты давно в сырой землице! – увидев недоумение Дмитрия, сказала извозчица, – Ну что, помогла тебе моя настойка? Чистит и тело, и дух, как говаривала моя бабка.

– Уверен, твоя бабка была мудрой женщиной, – Дмитрий вытер губы грязным рукавом, продолжив, – Но может расскажешь мне, что сейчас происходит в моём царстве? Что во дворце?

– Что происходит? А всё как обычно. После раскопок на золотых рудниках царь Дмитрий вернулся во дворец и продолжил своё царское празднество. Вот уже сорок дней он пьёт, ест и веселится – никто и не заметил подмены! Да только вот народ болеть стал – увядает на глазах. На погостах места нет, покойных сжигают прямо на улицах. И погода для нашего края диковинная. Обычно, в это время солнце светит, всё цветёт и пахнет, а тут туман, холод, птиц не слышно – словно захворала матушка-природа.

– Что же я наделал…

– Это уже не важно, что ты наделал, важно – что собираешься сделать. Ты целую вечность пробыл в Нави – этого вполне достаточно, чтобы разыскать Морену. И судя по всему – ты её нашёл, – сказала Марфа, глядя на чёрную руку Дмитрия.

– Да. Теперь я намерен найти Чернобога и отправить туда, где ему самое место.

Повозка убаюкивающе покачивалась на неровной дороге. Ехать до Москвы ещё, по меньшей мере, пол дня и Дмитрию оставалось просто лежать и собираться с мыслями перед встречей с самим собой. Когда они проехали по ветхому деревянному мосту через речушку, Дмитрий невольно вспомнил, как переходил по Калиновому мосту в Навь. Ему даже показалось, что он снова почувствовал запах тухлых яиц.

– Марфа, спасибо тебе. Ты всегда мне во всём помогала. Вот и сейчас – не бросила, дождалась моего возвращения. И даже когда я… когда я умер… напомни, что случилось тогда на золотых рудниках?

– Ой, хороший мой, – вздохнула горько Марфа, – Да как бы я бросила тебя? Ты мне как сыночек был всегда. У меня ведь нет никого больше, о ком заботиться. А ты что же, ничего не помнишь с того дня?

– Ну так, отрывками.

– Тогда слушай. В тот день пришла весть, что на рудниках нашли огромный самородок. Никто не мог поднять его наверх. Верёвки не выдерживали и рвались, мужики падали с ног от изнеможения, лошади вспахивали копытами землю, но золотая глыба не поддавалась. Вот ты и поехал лично взглянуть на драгоценную находку.

***

Вокруг шахты царила суматоха. Рабочие, обнаружившие гигантский самородок, не переставали копать, а их помощники передавали наверх полные вёдра земли. Попытки вытащить глыбу лошадьми заканчивались неудачей – верёвки лопались, не сдвинув находку ни на дюйм.

– Давайте, братцы, царь вот-вот прибудет!

– Уж больно здоровая глыба! Никогда такой не находили!

Когда из шахты поднялся поникший рабочий, безнадёжно качающий головой, к рудникам прискакала царская конница. Спрыгнув с коня, Дмитрий направился сразу к лагерю.

– Пётр! Пётр Фёдорыч!

– Да, государь! – отозвался воевода, выбегая из избы, построенной на скорую руку для ночлега.

– Неужто рудник приносит так много золота? Так много, что вы не можете поднять всё наверх?

– Дмитрий Иваныч! Прости ради всего святого, что тебе пришлось ехать в такую даль за тридевять земель! – стал оправдываться Пётр. – Но там, в шахте, самородок пять локтей в высоту, и два в ширину! Мы его и расколоть пытались, и распилить – не поддаётся, окаянный! И что-то в нём необычное такое есть – на статую похож. А старуха Марфа с ума сходит! Говорит, что это идол древнему божеству, и трогать его ни в коем разе нельзя! Тьфу!

Выслушав своего помощника, Дмитрий, нагнувшись, вошёл в избушку, где сидела Марфа и что-то внимательно читала в древней книге.

– Дмитрий, родненький, нельзя тебе это золото наверх поднимать! – принялась упрашивать царя Марфа, стоило ему только войти, – Это древний идол, которому поклонялись наши неправедные праотцы. Это сам Чернобог! Не место ему на земле нашей святой, не спроста его закопали – пусть там и остаётся!

– Ну что ты мне такое рассказываешь, – устало вздохнул Дмитрий, – Какие идолы? Какие Чернобоги? Ты говоришь мне это в тысяча шестьсот шестом году. Прекращай в сказки верить, и я велю, чтобы тебе отлили золотое ожерелье из этого самородка.

– Погубишь, царь. Ох, погубишь, – прошептала Марфа, глядя в след уходящему Дмитрию.

Остановившись у входа в шахту, царь посмотрел в темноту и подозвал к себе Петра:

– Спустишься в шахту вместе со мной – покажешь мне это чудо.

– Ты уверен, государь? Это может быть опасно…

– Глупости, – перебил его Дмитрий, – Веди меня.

Пётр пошёл в глубь шахты, освещая путь факелом, а Дмитрий следом. Было сыро и холодно. Деревянные подпорки прогибались и трещали под весом земляного потолка. Доски, уложенные на земле вместо ступеней, были скользкими от влаги. Одна из досок настолько прогнила, что не выдержала веса царя и с треском проломилась. Дмитрий потерял равновесие и упал.

– Не ушибся, государь?! – воскликнул Пётр, помогая Дмитрию встать.

– Нет, всё нормально.

– Но у тебя кровь!

Из правой ладони Дмитрия торчала острая деревянная щепа. Вынув её и отбросив в сторону, царь твёрдо ответил:

– Я сказал – всё нормально. Пойдём дальше.

Спустившись в самый конец шахты, Пётр указал рукой на огромный самородок:

– Вот. До этого места шахтёры выкапывали небольшие, а порой и вовсе мелкие самородки. Работа не стояла на месте. Копали без остановки – вёдрами выносили! А тут вот упёрлись в него – и не знаем, что делать теперь. Не поддаётся, окаянный!

Дмитрий подошёл ближе к золотой глыбе, присмотрелся повнимательнее и сказал:

– Так ведь Марфа была права – это же статуя! Присмотрись же, – Дмитрий стал указывать Петру на узнаваемые черты, – Вот угадывается лицо – нос, глаза, а это, должно быть, рот… а вот руки и ноги! Ты это видишь?

– Может быть и похоже, самую малость, – не уверенно ответил Пётр, – И всё же, это огромный кусок золотой руды. Что делать-то будем? Как наверх поднимать?

Внимание Дмитрия привлек странный выступ с неизвестным символом, похожий на амулет, висевший на шее человека. Царь задумчиво провел по нему окровавленной рукой. По пальцам пробежала дрожь, появилось лёгкое покалывание. Отдёрнув руку, Дмитрий спросил, Петра:

– Что это? Такое странно ощущение сейчас было…

Не услышав ответа, Дмитрий повернулся к Петру:

– Я вообще-то с тобой разговариваю!

Пётр лежал на земле, а его голова была неестественно вывернута назад. Над телом покойного стоял его убийца. Дмитрий зачарованно смотрел словно в своё отражение – то же лицо, та же одежда. Лжедмитрий ухмыльнулся, и голосом Дмитрия сказал:

– Спасибо, царь. Я уж стал беспокоиться, что меня никто не найдёт.

Дмитрий выхватил меч и направил его в сторону своего двойника:

– Кто ты такой?! И как это понимать?!

– Это уже не важно. Для всех я – это ты.

– Ошибаешься, колдун! Я убью тебя прямо здесь!

Дмитрий размахнулся мечом и ударил Лжедмитрия в шею… и чуть не упал, ведь меч ударил в пустоту.

– Я здесь, царь, – прозвучал за спиной голос.

Дмитрий, снова размахнувшись мечом, сделал полный оборот вокруг своей оси, намереваясь сразить того, кто был за его спиной. Но позади снова никого не оказалось. Оглядевшись вокруг, Дмитрий затаил дыхание – тихо. Только поскрипывание деревянных перекладин нарушало тишину. Решив, что всё это померещилось из-за сказок Марфы, Дмитрий захотел скорее выбраться из шахты. Повернувшись в сторону выхода, он лицом к лицу снова очутился со своим двойником. Лжедмитрий схватил Дмитрия за голову и сказал:

– Спасибо за царскую кровь – это то, о чём я мечтал!

Когда пальцы двойника разжались – Дмитрий упал. Лёжа на холодной земле и ничего не чувствуя, царь смотрел, как Лжедмитрий идёт к выходу из шахты. Когда двойник скрылся, Дмитрий остался наедине с Петром. Вскоре, когда с уходом последних сил глаза царя стали закрываться, раздались шаги – это была Марфа. Как она здесь очутилась? Сев рядом с телом Дмитрия, она аккуратно приподняла его голову. Старуха засыпала ему в рот мелкие чёрные семена и залила их водой, сказав:

– Я тебе говорила? Говорила! Ты выпустил его! Теперь ты должен вернуть его туда, откуда он пришёл! Отправляйся в Навь и найди Морену – только она сможет тебе помочь. А после возвращайся и исправь то, что натворил!

***

Повозка заехала в городские ворота, которые были открыты настежь и никем не охранялись. Дмитрий с удивлением наблюдал за опустевшей городской улицей, запомнившейся ему шумной и многолюдной. Лавки, кабаки и мастерские были закрыты. Из окон робко выглядывали горожане, явно удивлённые появлению гостей. Кое-где догорали кострища, резко выделяясь всполохами огня на сером фоне. Снежинки уже перестали падать, но туман не отступал – и без того не узнаваемый город казался Дмитрию чужим.

– Вот и всё, государь, – сказала Марфа¸ – Дальше сам.

Дмитрий спрыгнул с повозки и посмотрел на царские палаты – такими он их ещё никогда не видел. Зайдя внутрь, он быстро пошёл вперед по длинным тёмным коридорам. На мгновение царю показалось, что он здесь уже был, и не сорок дней назад, а будто вчера. В конце коридора Дмитрия ждала дубовая дверь, открыв которую он оказался в просторном светом зале. За длинным столом, ломившемся от яств, сидел он – его двойник.

Лжедмитрий был один и с аппетитом уплетал свиной окорок, запивая медовухой. Увидев в дверях Дмитрия, он облизал пальцы и, махнув рукой, подозвал гостя:

– Я ждал, что ты придёшь! Чувствуй себя как дома – садись, угощайся!

Дмитрий со злости сжал почерневший кулак и направился к самозванцу.

– Ты украл мою жизнь! Ты украл моё царство! И ты приглашаешь меня за мой же стол! Как ты смеешь?!

Схватив Лжедмитрия за воротник одеяния, он приготовился к удару, как вдруг заглянул двойнику в глаза. Дмитрий что-то увидел, вспомнил что-то... что-то очень важное. Голова закружилась, царь отпустил самозванца и отшатнулся в сторону.

– Что случилось, царь? – ехидно спросил Лжедмитрий, – Заглянул в собственные глаза? Не поделишься со мной увиденным?

– Закрой рот! – крикнул Дмитрий и ударил чёрным кулаком в подбородок двойника. Место удара зашипело, задымилось, и кожа осыпалась пеплом, оголив гнилые зубы.

– Морена так сильно хочет вернуть меня обратно в клетку, что одарила тебя своей силой? И чего же ты попросил у неё? Вечную жизнь? Богатство? Она обманет тебя.

– Всё, чего я хочу – это исправить свою ошибку. Я отправлю тебя туда, откуда освободил. Я избавлю Явь от зла, которое ты принёс вместе с собой. И пускай я вместе с тобой вернусь в замок Морены, но моё царство будет жить дальше – пускай я этого и не увижу.

Лжедмитрий залился хохотом. Он смеялся навзрыд, и смех его эхом разливался по царским палатам. С трудом остановив припадок, самозванец проговорил:

– Глупец! Она сказала тебе, что ты выпустил меня в Явь?!

– Нет, это Марфа помогла мне всё вспомнить, а Морена согласилась помочь в обмен на мою покорность. Я готов отдаться в рабство, главное – чтобы мир живых не знал такого зла, как ты.

Лжедмитрий откусил от свиного окорока кусок мяса, и жирный сок потёк сквозь оголённые зубы вниз по шее. Проглотив, он сказал:

– Марфа умерла, пока служила в монастыре. Было это давно, по человеческим меркам, – сделав глоток из царского кубка, продолжил, – А ты при жизни был той ещё скотиной, потому и попал в Навь – вся Москва пировала, когда тебя не стало!

Дмитрий не мог в это поверить. Всё казалось не настоящим. Голова снова затрещала. Он отшатнулся. Оглянувшись назад, Дмитрий увидел дверь, ведущую на балкон – веяло свежим воздухом. Выйдя и облокотившись о резное деревянное ограждение, царь посмотрел вниз. Во дворе стоял деревянный стол, а на нём лежало два трупа – его и Петра.

– И это моё царство, и мои покои. Поэтому я и пригласил тебя к столу, – проговорил Лжедмитрий, подойдя сзади, – Тебя ждёт вечность в рабстве у Морены, не зависимо от того, пленишь ты меня или нет. Моё приглашение ещё в силе.

Лжедмитрий ушёл обратно к столу, а Дмитрий смотрел на свой труп, вспоминая прошедшие события.

***

Сорока днями ранее.

Вокруг шахты царила суматоха. Рабочие, обнаружившие гигантский самородок, не переставали копать, а их помощники передавали наверх полные вёдра земли. Попытки вытащить глыбу лошадьми заканчивались неудачей – верёвки лопались, не сдвинув находку ни на дюйм. Воевода, следивший за работой, неустанно бил изможденных мужиков плетью, крича:

– Не останавливаться ни на секунду! Работать! Всё золото должно быть поднято наверх! Быстрее!

Спины работающих людей были покрыты кровоточащими ранами, но воевода продолжал бить плетью, чтобы работа продолжалась. В тот момент, когда один из рабочих упал без сил, к рудникам прискакала царская конница. Спрыгнув с коня, Дмитрий направился сразу ко входу в шахту.

– Пётр! Пётр Фёдорыч!

– Да, государь! – отозвался воевода, сворачивая плеть.

– Что эта чернь делает в строю?! Он же не может работать! А потом ты удивляешься, что золото поднять не могут! – сказал Дмитрий, выхватив меч. Одним ловким движением, он обезглавил трудягу, стоявшего на коленях.

– Работать больше некому! Пригнали всех, кого можно. Всех, кроме прислуги из царских палат, – ответил Пётр и, кивнув в сторону шахты, продолжил, – Самородок громадный попался – никогда такого не видел. Ни расколоть, ни распилить не можем – остаётся только целиком поднимать, да сил нет!

– Я хочу взглянуть на него. Мне, прямо-таки, аж не терпится!

Спустившись в самый конец шахты, Дмитрий и Пётр оказались перед огромным самородком:

– Вот. До этого места шахтёры выкапывали небольшие, а порой и вовсе мелкие самородки. Работа не стояла на месте. Копали без остановки – вёдрами выносили! А тут вот упёрлись в него – и не знаем, что делать теперь. Не поддаётся, окаянный!

Дмитрий подошёл ближе к золотой глыбе. Внимательно рассматривая и поглаживая самородок, царь бросил злобный взгляд в сторону Петра и прошипел:

– Говоришь, сил нет поднять его? А может, ты просто не хочешь?

Пётр замялся. Он знал, что царь себе на уме и, если начинает кого-то в чём-то подозревать – уже не отвертишься.

– Да ты что, государь! Неужто мне не веришь!? Да я же с тобой бок о бок, и в огонь, и в воду!

Дмитрий его не слушал. Он просто прижался всем телом к самородку и что-то тихо нашёптывал.

– Дмитрий Иваныч, ты что делаешь?

– Ты хотел украсть его! – закричал царь и бросился на Петра, повторяя, – Ты хотел меня обокрасть!

Началась борьба. Дмитрий вцепился в горло Петра, а тот пытался высвободиться из цепкой хватки обезумевшего царя.

– Государь! – повторял Пётр, – Государь! Остановись! Приди в себя! Это нечистая сила тобой движет!

Прижав Петра к деревянной опоре, что держала потолок шахты, Дмитрий принялся душить воеводу, повторяя:

– Ты был моим помощником! Я верил тебе, а ты решил украсть моё золото!

Крича, с пеной на губах, Дмитрий бил и бил Петра головой о деревянную опору. В пылу гнева царь не заметил, как сверху на них стала сыпаться земля, а деревянные перекладины начали трещать. Последний, самый сильный удар, выбил опору из-под потолочных перекладин, и та с грохотом упала на землю, придавив собой уже бездыханное тело Петра. Под весом земли деревянная конструкция начала рушиться. Перекладины и опоры одна за другой стали ломаться, и земляной потолок рухнул...

…Не один день ушёл на разбор завалов. Никто не торопился вызволить нелюбимого царя. Возможно, рабочие специально тянули время, чтобы Дмитрий издох под землёй. Когда до погребённых докопались, труп царя лежал в обнимку с тем самым золотым самородком. Руки так и застыли, обхватив драгоценность и не желая отпускать. Подняв тела наверх, их отвезли в Москву и уложили на стол посреди царского двора, чтобы лекарь осмотрел повреждения и огласил причину смерти.

Такими и запомнили царя Дмитрия Ивановича и его помощника Петра Фёдоровича.