Трудности перевода

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Степан Кайманов
Трудности перевода
Аннотация:
Один из 24 финалистов конкурса "Новая фантастика 2022". Существо мы в итоге назвали Шайни. Всей экспедицией имя придумывали — двадцать человек, включая меня. Да только так никто и не понял, зачем Шайни каждый день наведывается в наш лагерь? Почему все время висит над одним и тем же местом? И кем является на самом деле — зверем, разумной формой жизни или чем-то иным?..
Текст:

Существо мы в итоге назвали Шайни. Всей экспедицией имя придумывали — двадцать человек, включая меня. Оживленно спорили больше часа, наверное. Словно не имя обсуждали, а вопрос выживания. Оно и понятно: имя-то выбрать — не путь в космосе проложить и не посадочное место для нашей громадины отыскать. Вот каждый и решил показать, на что способен.

Так-то у нас строго, как в армии: приказы не обсуждаются, а исполняются. Понял, принял и пошел. Иначе никак, иначе крах. Ну, а имя, пусть даже для неизвестного существа… Здесь, кроме воображения, ничего больше и не требуется. Однако, как оказалось, кое-кого из команды природа и фантазией обделила, потому что Макс — такой же мул, как и я, — хотел всерьез назвать существо Аборигеном. Ничего не скажешь, оригинально. Даже неожиданное предложение биолога Патрика звучало поинтереснее. Особенно когда он, чувствуя на себе изумленные взгляды, пояснил, что Нефора — всего лишь сокращение от слов «неизвестная форма», и нечего на него так пялиться. Как ни странно, нестандартный подход биолога многим пришелся по душе, и стихший спор вспыхнул с новой силой. Рю, еще один мул, сразу взял этот метод на вооружение, решив назвать существо Шаромолом. А лично мне нравилось Светлячок. Как и нашему капитану Оскару, несмотря на его грозный вид.

Вариантов на самом деле было море. Но выбрали тот, который предложила доктор Линда. К слову, она раньше всех Шайни и заметила. Глазастая оказалась. «Ой, смотрите, там что-то светится!», — воскликнула она, указывая рукой в сторону высоких бирюзовых гор.

Я все время говорю «существо», потому что Патрик так и не определился, кем Шайни является на самом деле — зверем, разумной формой жизни или нечто иным. Ну, а уж если биолог со степенью не понял, что за таинственный гость то и дело наведывается в лагерь, то мне и думать об этом не стоит. Есть кому голову ломать.

Шаромол… Я невольно улыбнулся. Рю, конечно, тогда отжег. Будто сам Шайни ни разу живьем не видел. Все, кроме Патрика, ржали до слез. Нет, если здраво рассудить, то имя, придуманное Рю, родилось не из пустоты. Шайни порой и выглядела как шаровая молния — искрящееся, ярко-голубое и плавающее в воздухе образование размером с футбольный мяч. Но с такой же легкостью ее можно было назвать и каким-нибудь Светофором или, например, Хамелеоном. Цвет она меняла постоянно, а иногда и вовсе походила на будто слепленный из радуги ком. Да ладно цвет. Форму тоже! Изображала и бублик, и грушу. То взрывалась разноцветным салютом, то распадалась на пылающие и танцующие угольки. Или… напоминала миниатюрную черную дыру, что, конечно, многих тревожило, в том числе и меня. А ну как утянет? Однако чаще всего малютка смахивала на лучистую сферу, созданную из густого желтого света. Милое сияющее солнышко… Один взгляд, и сразу ясно: выбранное Линдой имя подходит существу идеально.

Шайни появилась спустя восемь дней после того, как наш корабль «Ангелос» благополучно опустился на поверхность ее родной планеты, расположенной в созвездии Водолея. Мы как раз закончили обустраивать лагерь. Уже подключили защитный купол, провели полную дезинфекцию территории, выжгли до черноты сомнительные места, получили все необходимые сведения об окружающем мире. И, затаив дыхание, ждали только одного: что будет с выставленными наружу мышами и тараканами. Это только в старых фильмах бравые космопроходцы начинают шастать по чужой земле без специальных средств защиты, лишь узнав, что на неизведанной планете можно спокойно дышать, как у себя дома. Э-э, нет. Так незаметно вдохнешь какую-нибудь пакость, а она внутри тебя уютное гнездышко и совьет, чтобы затем потомство вывести в тепле и влаге человеческих внутренностей.

К счастью, мыши и тараканы остались мышами и тараканами: не сдохли, не позеленели, не превратились в чудовищ. Бортовой ИИ сообщил, что все показатели в норме, и руководство со станции «Ковчег» наконец-то позволило нам ходить без спецодежды и дышать свободно. Разумеется, в границах лагеря, под его защитным куполом. Тогда Линда и заметила Шайни. Переполох поднялся нешуточный. Кто-то и за винтовкой потянулся, забыв про инструкции: «В боестолкновения с неизвестными формами жизни вступать только в случае очевидной угрозы кораблю или участникам экспедиции». Да чего уж… Я тоже малость струхнул, когда увидел, как в сторону лагеря несется огненный шар величиной с пушечное ядро. И грозно так несется — комета кометой. А еще искры во все стороны. Того и гляди, натворит бед.

Но в тот день повезло не только мышам и тараканам. Потому что Шайни внезапно застыла у границы лагеря, в полушаге от защитной поверхности купола. Мы до сих пор не знаем, что произошло бы в том случае, если бы она не дала по тормозам. Нет, местных букашек защита бьет исправно. Небо и днем, и ночью в мелких серебристо-голубых всполохах. Но Шайни… Как она вообще купол почуяла? Он же почти невидимый, только по вспышкам от мертвых насекомых и можно его месторасположение определить. А у нее вроде ни глаз, ни ушей, ни носа. Или мы просто не сумели их обнаружить?

Патрик, конечно, был на седьмом небе от счастья, когда увидел Шайни. Все время с ней проводил, даже поесть забывал. И помыться, и побриться, и много чего еще. Ушел, что называется, в исследование с головой.

Биологу-то все равно: нашел себе новую игрушку и забыл про все на свете. Но ни я, ни другие мулы его воодушевления не разделяли. Случись чего, первым делом с нас спросят. Дескать, куда, олухи, смотрели? Охрана-то экспедиции целиком и полностью — наша забота. И охрана, и готовка, и обслуживание корабля, и прочее, и прочее, и прочее. За что только мы не отвечаем и чего только не умеем. Оборудовать лагерь со всеми удобствами в чужом мире — без проблем, починить и пилотировать звездолет — не вопрос, сварганить трапезу — будьте любезны, отпугнуть зверя — проще простого, погрузить в анабиоз и вывести из него — всегда пожалуйста. На все руки мастера. Разнорабочие. Мультизадачные люди, а если кратко — мулы.

Шайни стала прилетать каждый день, и со временем к ней привыкли. Макс, воспринимая существо домашним питомцем, хотел даже накормить ее шоколадом, за что получил страшный нагоняй от Патрика. А Рю сложил про всеобщую любимицу хокку. Что-то там про вечное сияние света…

«Размер отчета превысил минимальный порог», — наконец показала программа, и я вздохнул с облегчением.

Странные все-таки правила. Непродуманные, на мой взгляд. Это ладно, когда язык без костей. Знай себе: «Бла-бла да бла-бла». А для того же Макса составить еженедельный отчет — сущая пытка. Бывает, часа три в каюте сидит и пыхтит, чтобы нужное количество слов из себя выдавить. А халтурить и жульничать никак нельзя. На базе отчеты целая команда изучает — с пристрастием, выискивая подозрительные словечки, акценты и интонации.Как однажды сказал Рю, переводят с простого человеческого на особый человеческий. Накосячишь, и прости-прощай экспедиция. Вместе с жалованием, естественно. Хорошо все-таки, что Шайни появилась. Теперь всегда будет, о чем поведать нашим бдительным надсмотрщикам.

Надеюсь, не сболтнул ничего лишнего. А то мучителям с «Ковчега» только дай повод. Но, положа руку на сердце, правильно, конечно. Не все могут выдержать. Кого-то тоска по родному дому загрызет. У кого-то после долгого перелета шарики за ролики заедут. Кому-то внеземные пейзажи крышу снесут напрочь. А кто-то просто обалдеет и рухнет в обморок от впечатлений, как один из наших мулов, которого Линда трое суток выхаживала.

Однако случается, что и делиться особо нечем. Сплошная рутина, серые будни. Сходил туда, сходил сюда, сделал то, сделал это. Вот и сидишь в позе роденовского мыслителя, долго и упорно просеивая потускневшие воспоминания.

Веки слипались. Я разомлел и сонно посмотрел в темноте на слабо мерцающий экран — на свое худое лицо, на бритую макушку, на щеки, покрытые темной щетиной, — дожидаясь уведомления о том, что мой отчет отправлен по назначению. После чего зевнул, сладко потянулся и лег на бок, мгновенно проваливаясь в приятную дрему.

***

Раннее летнее утро, ну хоть тресни, от земного не отличишь. Серо-голубое небо, чуть прозрачное, словно тонкая вуаль, наливается у горизонта золотом звезды Траппист-1. Тихо. Немного зябко; девственно чистый воздух приятно льется в легкие и бодрит лучше прохладного душа. Если не смотреть на яркие, неестественно лазурные горы, кажется, что ты на родной планете. Всполохов на куполе почти нет: чужая природа еще не проснулась, в отличие от нас.

День начинался чудно. Во-первых, у меня был заслуженный выходной. Во-вторых, я наконец-то нормально выспался, видимо, оставив проблемы акклиматизации позади. В-третьих, за завтрак, обед и ужин сегодня отвечал Рю. А уж он в этом ремесле знал толк лучше любого мула. До сих пор не понимаю, какого черта такой талант в землю зарыл, променяв уютный японский ресторанчик на далекие звезды. Ладно я. Стать мулом — определенно лучше, чем работать администратором в музее.Да и платят в десять раз больше. Но на месте Рю я бы хорошенько подумал...

Патрик находился у границы купола, куда каждый день, как по расписанию, прибывала Шайни. Последние двое суток мне было не до нее, поэтому я лишь краем глаза наблюдал за сияющим существом на той стороне барьера. Но сейчас ничего не мешало расспросить биолога о том, как продвинулось его исследование. И продвинулось ли оно вообще.

Шайни всегда появлялась ранним утром, со стороны лазурных гор, следуя одним и тем же маршрутом, словно поезд по невидимым рельсам. Зависла на уровне наших глаз, время от времени меняя цвет и форму, а затем спустя час или около того улетала… в свой дом, где бы он ни находился. В сущности, это все, что мы пока знали о ней. Но я надеялся, что Патрику за прошедшие пару дней удалось выяснить еще что-нибудь интересное, и он поделится инфой. Биолог относился ко мне со снисхождением, как и ко всем мулам, но совершенно беззлобно. Возможно, потому, что я не пытался кормить Шайни и трогать его бесценные и мигающие, словно новогодняя елка, приборы.

Патрик выглядел как Патрик: светлые взлохмаченные волосы, рыжеватая бородка клинышком, красные от недосыпа глаза. И… стойкий дух крепкого кофе. Совсем себя не бережет.

— Ну, как наши дела? — спросил я, заглядывая в экран, стоящий перед биологом.

— А, Саша, — он отхлебнул из кружки, сглотнул, а затем надул щеки и выпустил воздух. — Что конкретно тебя интересует?

Я улыбнулся. Что может интересовать мула на чужой планете в его выходной день. Особенно когда лагерь полностью отстроен и нет никаких угроз, но зато есть прикольное существо, способное менять форму.

— Что с Шайни? — спросил я и поспешил уточнить. — Узнал что-нибудь новое?

Мне никак не давало покоя изображение на приборе биолога. Патрик словно прочел мои мысли и, вновь хлебнув кофе, ткнул указательным пальцем в экран, где желтело нечто в окружении черноты. Не то золото, не то янтарь.

— Знаешь, — начал биолог, — она не только посещала нас исключительно по утрам. Но и всегда выбирала одно и то же место. Тогда я подумал, что, возможно, стоит его проверить, и вчера решил просканировать поверхность.

— И, как я понимаю, нашел то, что у тебя на экране?

— Ты совершенно прав.

— Я думал, рыться в земле — забота нашего геолога.

— Он был не против и великодушно одолжил мне свой аппарат. К тому же под землей и для меня всегда найдется работа.

— А что это, кстати?

— Понятия не имею, — с долей огорчения ответил Патрик, допивая кофе. — Находились бы мы на Земле или на других изученных планетах, я бы уже знал точный состав. Но здесь… — он развел руками. — Могу лишь сказать, что оно не излучает радиацию. Когда поднимем, узнаем больше.

— Глубоко?

— Всего восемь дюймов. Я отправил запрос на «Ковчег». Попросил разрешение на раскопки. Сегодня должен прийти ответ.

— Не слишком рано? Ты же сам сказал, что ничего не знаешь о находке.

— Но кто-то же должен начать. А вдруг найденная материя лечит любые болезни или является новым источником энергии, о котором человечество, то есть мы с тобой, не могли и мечтать?

— А мне кажется, кому-то просто любопытно посмотреть на очередную невиданную хрень, — невесело ухмыльнулся я.

Патрик почему-то глубоко задумался, словно выпадая из реальности, а затем очнулся и отчаянно замотал головой.

— Нет-нет.

Казалось, сейчас он покраснеет. Актер из него был никудышный, поэтому попытка убедить меня в чисто научных намерениях пошла прахом. Конечно же, биолог хотел поглазеть на то, что скрывалось под землей. Удивительно, как он тайком еще не откопал свое сокровище. Я бы на его месте не выдержал. Такой соблазн, у-у-у. Тут и оборудования никакого не требуется: руками несколько раз почву зачерпни, и готово. Или… я знаю не все, и Патрик решил нарушить инструкции?

Тем временем день разгорался — стрекочущими звуками, яркими красками и запахом сгоревших от купола насекомых. Природа оживала, расцветая в лучах восходящего солнца. А я долго и внимательно смотрел на место, над которым обычно висела Шайни: поверхность ровная, поросшая метелками ярко-зеленой травы и покрытая гладкими серо-бирюзовыми блинчиками камней. Не похоже, что кто-то там ковырялся.

Можно расслабиться. Выходит, Патрик хоть и немного с приветом, как и все ученые, но любопытство держит на привязи. Жаль других мулов. Если центр даст добро, им проблем прибавится. У меня-то все равно выходной.

— Больше ничего о ней не узнал?

— Есть еще кое-что, — с хитрым прищуром ответил биолог. — Но для демонстрации надо дождаться Шайни.

— А если в двух словах?

— Боюсь, не получится. Я и сам не до конца понимаю, что с ней иногда происходит.

— В любом случае, на днях прибудет псионик, и уж он-то раскроет ее тайны.

Патрик поморщился, не скрывая отвращения к грядущему появлению псионика с «Ковчега». В этот момент «Ангелос» позвал всех завтракать, и я направился в сторону корабля. Но через несколько шагов остановился и обернулся: Патрик так и не сдвинулся с места, словно не слышал приглашения.

Пришлось вернуться, взять биолога под руку и, несмотря на протесты, силой потащить с собой. Чего доброго, захворает от голода, а нам отвечать. Увы, его здоровье — тоже наша забота. Как и организация будущих раскопок, если «Ковчег» все-таки рискнет дать отмашку.

***

Шайни приплыла строго по расписанию — хоть часы сверяй. Зависла над излюбленным местом, как и говорил биолог. Ежедневное появление существа за границей купола уже никого не удивляло, поэтому из столовой все разошлись по своим делам. А мы с Патриком отправились навстречу шарообразной гостье.

Снаружи заметно потеплело; слева гудел погрузчик; купол покрылся рябью от налетающих на него букашек — казалось, с неба падает снег, только снежинки не белые и мелкие, а бледно-голубые и крупные.

Шайни выглядела в точности так же, как во время нашего знакомства: желтая сфера, парящая над землей. Ну какой же она Шаромол, с улыбкой подумал я, разглядывая солнышко за куполом. Слишком грозное название для такого чуда. Эх, вот бы заснять ее и отправить запись на Землю, чтобы дочке показать. Ей бы точно понравилось. Да и кому вообще Шайни может не понравиться? Разве что тем, кто не выносит света. Но без разрешения «Ковчега» нельзя.

Я остановился от существа в трех шагах, Патрик — чуть ближе, на расстоянии вытянутой руки. Биолог то ли запамятовал, что обещал мне что-то показать, то ли думал, что я до всего допру сам.

— Ну и куда смотреть? — спросил я. — По-моему, она нисколько не изменилась. Вся такая же удивительно сияющая.

— А, сейчас, минуту, — спохватился Патрик, уставившись в один из своих приборов. — Вот болван. Надо было сразу Линду с собой привести.

— Она-то здесь причем? — не понял я.

Биолог не ответил, сохраняя интригу и вызывая доктора.

— Смотри, что сейчас будет происходить.

Я смотрел. Шайни по-прежнему находилась за куполом, словно подброшенный, но зависший, вопреки закону гравитации, оранжевый мяч. Ни резких движений, ни единого звука. Ничего особенного, если не учитывать, что существо по ту сторону границы — неизвестная форма жизни, а мы вторглись на его планету и своим куполом уже существенно сократили популяцию местных насекомых. А вдруг она ими питается? Или это… вообще ее дети? Дети… Я вспомнил про свою семилетнюю Соню, оставленную с матерью на Земле. Но появилась Линда, и мысль выскользнула из головы, словно юркая рыбешка из рук.

Патрик вновь оказался прав. Шайни… разгорелась, излучая прозрачно-золотистый, как жидкий янтарь, свет — настолько приятный, что хотелось набрать его полные ладони и вечно им любоваться; по приборам рассыпались сотни отблесков.

Линда тоже заметила, как засияло существо, но все еще не понимала, зачем ее оторвали от дел.

— Видите? — поинтересовался Патрик. — Ни на меня, ни на Сашу оно так не реагирует, —пояснил он.

— Хотите сказать, что причина во мне? — удивленно спросила Линда.

Она шагнул к Шайни, и медово-золотистое сияние тотчас прошили розоватые лучи, словно отвечая на вопрос доктора. Линда повернулась и с долей растерянности обратилась к Патрику:

— И-и-и что это нам дает?

— Ну я почти уверен, что она нас отличает. По крайней мере, конкретно тебя от остальных участников экспедиции. Каким образом? — биолог пожал плечами. — По запаху, например. У тебя, между прочим, месячные сейчас не идут?

Я нахмурился, поражаясь бестактности Патрика. Но Линда ни капли не смутилась, отрицательно покачав головой. Врачи все воспринимают иначе. Не боятся крови, ран, покойников. И даже не краснеют, когда слышат интимный вопрос, вроде того, что задал биолог.

— Значит, дело явно не в менструации, — с огорчением заключил Патрик. — Scio me nihil scire.

— Я знаю, что ничего не знаю, — перевела Линда, видимо, сжалившись над дремучим мулом.

— Возможно, она распознает нас по половым признакам, — предположил я.

— Первое, что мне пришло в голову, — пробормотал Патрик. — Но увы. Рядом с другими женщинами Шайни так не сияет. Я вообще всех из экспедиции проверил. Не только женщин.

Ну, пипец, хотелось выругаться мне. Вот так живешь себе спокойно, работаешь, отстраиваешь лагерь на чужой планете, а потом узнаешь, что невольно поучаствовал в эксперименте.

— Ладно, вы тут дальше без меня разбирайтесь, — сказала Линда, покидая нашу компанию.

Я посмотрел доктору вслед, прикидывая, по какой загадочной причине в ее присутствии Шайни светит ярче прожектора. Ни одной толковой мысли. Да и с бестолковыми, прямо скажем, негусто. Ну обычная милая деваха: большеглазая, невысокая, стройненькая, вроде и не стерва. И… по уши в науке, как Патрик. В общем, ничего выдающегося. Непонятно.

Шайни ожидаемо угасла. Но все еще недвижно и беззвучно висела перед нами, словно немой страж в золоченых доспехах.

— Интересно, почему именно она?

— Кто знает, — задумчиво ответил Патрик. — Однако с уверенностью можно говорить, что у Шайни есть какие-то органы чувств, позволяющие нас различать. Но что они собой представляют — сложный вопрос.

Стоило доктору уйти, а мне вновь уткнуться в экран, как исчезнувшая мысль вернулась и закружилась каруселью. Неизвестное существо, желтоватые залежи, ее излюбленное место, моя Соня, дети… Дети-дети-дети!

— Мне кажется, нам не стоит проводить раскопки, — мрачно предупредил я, догадываясь, что обнаружил биолог под землей.

— Почему? — Патрик предсказуемо выпучил глаза.

— Похоже, ты наткнулся на ее кладку или типа того. И я уверен, что Шайни не очень понравится, если мы разворошим ее гнездышко.

Биолог скорбно молчал.

— Посмотри, — продолжал я. — Эти желтые штуки под землей. Они смахивают на янтарные бусины или яйца. Как мы только сразу не догадались, с чего вдруг Шайни зависает именно здесь. Да она просто оберегает свое потомство. Я попрошу «Ковчег» пока не проводить раскопки. Пусть уж они там решают, рыть или не рыть.

— М-да, — только и произнес озадаченный Патрик.

А Шайни рванула с места и понеслась оранжевой кометой к лазурным горам. Словно убедилась в том, что ее гнездо останется в целости и сохранности. Мы молча провожали ее взглядами до тех пор, пока она не скрылась из виду.

***

Вопросы не давали мне уснуть, настырно лезли в голову, отгоняя сон; сознание мельтешило яркими образами. Слишком много впечатлений за один день. Так просто не выветрятся… Я перевернулся на спину, накинул покрывало, положил на него руки, бездумно шаря взглядом в темноте.

Плотный мрак и полная тишина — идеальные условия для того, чтобы закрыть глаза и скатиться в крепкий сон. Ага, как бы не так! Если подумать, то сегодня самый обыкновенный мул, возможно, спас целую экспедицию от трагедии, не позволив уничтожить чужое гнездо. Но узнает ли кто-нибудь о его заслугах? Получит ли он награду или премию? Нет. Конечно, нет. Несправедливо. Ну хотя бы «Ковчег» согласился с моими доводами и приказал дождаться псионика.

Пора мастерить шапочку из фольги… Шутки шутками, а команды первых экспедиций в обязательном порядке комплектовались псиоником. Как раз для того, чтобы общаться с существами вроде Шайни. Но кому понравится видеть рядом с собой человека, способного забраться тебе в голову, прочесть твои мысли и увидеть все самые сокровенные секреты? Никому. Раздражение, нервозность, страх — не то, что нужно людям, когда они, рискуя жизнь, изучают неизведанный мир.

К счастью, я те времена не застал. Да и, честно сказать, после двух с половиной лет в резерве вообще не рассчитывал, что меня реально отправят к звездам. И вот — уже третья экспедиция, когда всех псиоников держат в центре и вызывают лишь в случае необходимости. А сами они теперь двадцать четыре часа в сутки находятся под жестким контролем, словно узники, и вынуждены скрывать лица в тени капюшона — то ли по регламенту, то ли ради собственной безопасности.

Время почти два часа ночи. А сна ни в одном глазу. То псионики, то Линда, то Шайни, то ее гнездо… Фигуры и цвета. Наверное, она пыталась с нами общаться. Привлекала внимание, чтобы предупредить о том, где находится ее гнездо. Но… почему все-таки Линда?

Я вспомнил интимный вопрос биолога, размышляя над тем, чем еще могла приглянуться Линда шарообразному существу. Она — женщина. Молодая, симпатичная и неглупая. А на что, в отличие от меня или Макса, способна молодая женщина, кроме того, что каждый месяц по естественным причинам истекать кровью? Например… зачать и родить ребенка. Почему нет? Шайни ждет прибавления в своем сверкающе-сияющем семействе. Возможно, и Линда тоже. Надо обязательно поделиться этой мыслью с Патриком.

Снаружи послышался гул: где-то опускался корабль. Ну как тут уснешь, а?..

***

Псионик прилетел ночью. Это шум его птички я слышал, когда пытался безуспешно уснуть. Сегодня по графику мне выпало патрулировать территорию. Прямо скажем, непыльная работенка. Шастай по периметру лагеря, да крути головой, что я и делал, время от времени поглядывая на серебристо-серый корабль, посаженный неподалеку от купола.

Под ногами шуршали мелкие камешки. Над линией горизонта всхолило солнце, слабый ветерок чуть дышал на траву и лениво таскал редкие облачка по серо-голубому небу — день обещал быть ясным и теплым. Но неспокойным. Очень неспокойным. По очевидной причине.

Все уже знали, что псионик прибыл, и тоже внимательно следили за его кораблем. Атмосфера в лагере царила безрадостная. Кто-то наверняка опасался за своих скелетов, давным-давно спрятанных в шкафу, кто-то просто не хотел, чтобы к нему забирались в голову. А мне было все равно. Что он там найдет, если зачем-то вдруг решит заглянуть? Как я в детстве стащил игрушку у соседского мальчишки или по пьянке вызвал стриптизершу в музей? Да ради бога.

Я подошел к Максу. Он занимался разгрузкой и был сам не свой. Дерганый, напряженный. Мне всегда казалось, что уж ему-то точно псионика опасаться нечего. Смелый, но немного глуповатый молодой парень, решивший покорить далекий космос. А вот тебе на! Даже шлем не поленился напялить, из-под которого… торчал мелкий кусочек фольги.

— Сними его, — с улыбкой предложил я. — Не поможет.

— Но мне сказали… — растерянно начал он.

— Разыграли. Старая шутка, — усмехнулся я. — Новички часто на нее ведутся. Надо было у меня спросить. Ты вообще обращайся ко мне, если что.

Я похлопал его по плечу и пошел дальше, решив навестить Патрика, чтобы поделиться с ним догадкой. Самому Линду спрашивать о беременности было как-то неловко.

Биолог торчал там же, где и всегда. До него оставалось от силы шагов двадцать, когда на фоне бирюзовых гор вспыхнул оранжевый шар. Шайни стремительно приближалась, не подозревая, с кем ей предстоит встретиться.

Я повернулся, предвидя, кто сейчас наконец-то почтит нас своим присутствием. Как в воду глядел. Псионик оказался невысоким и тучным человеком. Даже несмотря на средства защиты, которые полнят кого угодно, было заметно, что нашему неприятному гостю не помешало бы схуднуть. Если подобных мне охотно принимали в звездный флот — чем меньше веса, тем больше полезного груза, то встретить толстяка на том же «Ковчеге» — большая редкость. Но способности есть способности. Не затем же его много лет мариновали в лаборатории, чтобы потом спустить весь труд в унитаз всего лишь из-за слоя жирка.

Псионик нырнул в кабинку дезинфекции на границе лагеря, а я направился к Патрику. Минут пять у нас еще есть, пока гость разденется, очистится и облачится в свой примечательный наряд.

Биолог, как и Макс, был не в своей тарелке. Переживал за Шайни, будто за прикормленного бродячего пса. Боялся, что предстоящий контакт может ей навредить. И небезосновательно. О псиониках ходило-бродило много разных слухов. Как правило, не очень приятных.

— Саша, — Патрик вздохнул так, словно уже похоронил Шайни.

— Момент истины, — сказал я с сочувствием. — Знаешь, ночью мне пришла в голову одна мысль. А что, если Линда ждет ребенка? Поэтому Шайни ее и выбрала. Не представляю, как, но почувствовала новую жизнь и решила таким образом всем нам сказать, чтобы мы не трогали ее гнездо. Мол, ребенок Линды, мои дети, я тут каждый день сияю на одном месте, как проклятая. Что думаешь?

Патрик молчал, презрительным взглядом обжигая идущего к нам псионика. Тот теперь выглядел как древний монах, джедай или… скорее, ситх. Длинный черный балахон, перетянутый красным пояском, и глубокий капюшон, скрывающий лицо. Словно из другого мира, где поклоняются жестоким богам и проводят кровавые ритуалы.

В лагере мгновенно сделалось тихо. Ветерок приносил шелест листьев, позади тяжело дышал биолог. Я не нашел Макса: очевидно, тот решил укрыться в корабле. Да и вообще людей поблизости с нами стало заметно меньше.

— Ты останешься? — вдруг спросил Патрик.

— А мне скрывать нечего, — я зевнул. — Да и кому нужна голова обыкновенного мула.

— Вам лучше уйти, — посоветовал толстобрюхий коротышка, остановившись рядом с нами. — Это небезопасно.

Он ничего не спрашивал. Уже знал и о Шайни, и о том, как она выглядит. И где ее искать. Понимая, что биолог никуда уходить не собирается, я взял его за рукав и отвел в сторону.

Псионик остался на месте, Шайни тоже. Застыли в тишине друг против друга, как дуэлянты перед схваткой. Поединок разумов начался, хотя внешне ничего сверхъестественного не происходило. И как же мне хотелось сейчас самому стать псиоником, чтобы ощутить то, что ощущает он, когда погружается в бездну чужого сознания. Паутина мыслей, сокровенные тайны, потаенные желания, истлевшие воспоминания…

Любопытно, как проходит этот безмолвный ритуал? Что ощущают псионики, соприкасаясь с гранью иного внутреннего мира? И что они видят, проваливаясь в потемки чужой души? Неясные образы или неразборчивую простыню текста? А может, наоборот, для них чужой разум — все равно что библиотека, где книги расставлены строго по полочкам, и достаточно лишь взять одну из них да прочесть, шелестя страницами. Вот так, просто…

Но с Шайни, судя по всему, было не очень-то просто. Патрик охнул, когда она шлепнулась на землю, растекаясь по ней, словно лава. Я предусмотрительно взял биолога за руку, чтобы он не отмочил какой-нибудь номер. Пусть мне и не дано читать мысли, но я живо чувствовал, как внутри Патрика забурил праведный гнев. В отличие от существа, псионик даже не шелохнулся, возможно, оставив нашу реальность и путешествуя по бесконечным лабиринтам чужого разума.

— Он же ее убивает, — проговорил Патрик и попытался вырываться. — Оскар, сделай что-нибудь! — крикнул он нашему капитану.

Биолог ничуть не преувеличивал. Я тоже не мог без боли и сожаления смотреть на то, как корежит Шайни. Другого слова и не подобрать. Ее растягивало и сжимало, таскало из стороны в сторону, бросало то на землю, то резко вверх. Цвет ее менялся каждую секунду, а сама она стала походить на бесформенный ком сверкающего желе. Мне уже самому захотелось броситься на псионика, когда он наконец-то очнулся и хрипло крикнул:

— Бегите!

Предупреждение прозвучало запоздало. Потому что непривычно раздувшаяся Шайни раскалилась добела и оглушительно взорвалась. Все произошло слишком быстро и внезапно! Никто из нас не успел унести ноги. И псионика, и меня, и биолога взрывной волной бросило на землю, засыпая мелкими камешками…

В ушах немного звенело, плечо ныло от удара. Готов дать руку на отсечение, если бы не купол, смягчивший неожиданный взрыв, нам пришлось бы несладко. А так ушибы да ссадины. Отделались, что называется, легким испугом.

Биолог, скованный отчаянием, лежал рядом, тяжко дышал и не мигая глядел в небо.

— Он все-таки ее погубил. Погубил, — прошептал Патрик. — Что мы за дикари, Саша? Что за варвары? — в сердцах пробормотал он. — В пещере нам жить подальше от всего мира, а не космос покорять.

Надо мной склонилась Линда, над биологом — изумленный Макс, решивший покинуть убежище, несмотря на псифобию. Я поднялся, отказываясь от помощи Линды:

— Не нужно. Лучше Патрика осмотри. И дай, наверное, ему успокоительное, что ли.

Шум и гам. На месте трагедии оседала пыль. Землю за барьером знатно разворотило; взрывом вынесло на поверхность желтоватые комочки, и вправду напоминающие крупные янтарные бусины. Бедное потомство Шайни, только и подумалось мне.

Гибель этого безобидного существа, словно заклинание, лишило людей страха, и они, потряхивая кулаками, начали обступать псионика. Боюсь представить, что он сейчас чувствовал, если продолжал шарить по головам, слушая бесконечный поток брани и проклятий в свой адрес. То ли от взрыва, то ли от падения капюшон слетел, обнажив лысую голову; круглое мертвенно-бледное лицо было изрыто серебристыми канавками имплантов, будто оспинами.

— Я все объясню, — подняв руки, испуганно бубнил он. — Это не моя вина. Поверьте, не моя.

Конечно, не твоя. Шайни просто взяла и лопнула, перекопав землю со своими детьми, не верил я, приближаясь к испуганному псионику.

Похоже, только Рю и Оскар сохраняли хладнокровие, оберегая типа в черном балахоне от расправы. Чего греха таить, я и сам с превеликим удовольствием вмазал бы по этой отвратительной роже.

— Ну, говори, — произнес капитан, когда люди поутихли.

— Вы ошиблись, — сообщил псионик, почему-то посмотрев в мою сторону. Потом кашлянул и продолжил: — То, что обнаружил Патрик, было не гнездом, а кладбищем. И все еще им остается.

Мне вновь захотелось его ударить. То ли потому, что псионик нес полный бред, то ли из-за того, что без разрешения ковырялся в моих мозгах.

— Шайни, как вы ее называете, прилетала сюда, в священное для нее место, каждый день, предчувствуя смерть. И сегодня ее время истекло. Она пыталась вас предупредить, как могла. Но вы неправильно истолковали ее знаки, считая, что она оберегает потомство.

Наверное, именно так их и начинают ненавидеть, подумалось мне. Псионик знал обо всем, что творится в лагере, хотя и находился среди нас не больше суток. Просто вышел из корабля, распустил невидимые липкие щупальца и без согласия залез ими в каждую голову — словно прожил вместе с нами все эти дни.

Я не желал верить словам жирдяя. С какой стати? Быть может, он только сейчас выдумал эту нелепую историю, чтобы спасти собственную шкуру. А Шайни погибла из-за него, потому что не вынесла вторжения в свой разум. И как же Линда? Как, черт возьми, Линда?!! Какой знак давала Шайни, когда в присутствии доктора излучала божественный свет?

— Ну и почему она так сияла, когда появлялась Линда? — спросил я, надеясь поймать псионика на лжи.

— Кто, как не врачи, чаще всего сталкиваются со смертью. А Шайни видела, как Линда откачивала одного из ваших, — без колебаний пояснил псионик. — Но это еще не все. Вам нужно срочно искать новое место для лагеря. Здесь в любой момент может начаться ад.

Люди тревожно зашептались.

— С чего это вдруг? — обалдел капитан.

Мне тоже стало не по себе, когда я представил, что вся работа псу под хвост, и придется отстраивать базу заново.

— Существа, подобные Шайни, будут прибывать сюда снова и снова. А она — не самая крупная особь. Уж поверьте, то еще зрелище. Пламя до небес. Она мне все показала перед смертью, — объяснил псионик. — Надеюсь, теперь вы мне позволите доложить о происшествии?..

Под тяжестью поражения я опустился на землю, через силу принимая мысль о том, что псионик на самом деле спас экспедицию. А ведь все так хорошо начиналось. Ни кислотных дождей, ни монстров; солнышко светит, букашки жужжат. Живи да радуйся.

Я устало поглядел на разброшенные медово-золотистые бусины и прикрыл глаза, вспоминая мудрые слова: воистину, мы знаем, что ничего не знаем.

+2
11:52
352
14:06
+2
Да уж… Век живи, век учись — и дураком помрешь.
Великолепная история, пусть и печальная. Все видишь, словно сама там побывала. Спасибо большое.
«И кем является на самом деле — зверем, разумной формой жизни или нечто иным?..» — я бы заменила «нечто» на «чем-то».
14:45
+1
Рад, что понравилось. Подправил.
14:15 (отредактировано)
+1
Фантастика! bravo
14:45
+1
Спасибо. Исправил.
15:32 (отредактировано)
Я наверное сейчас скажу не очень приятные слова.
Но я узнал почему я ни разу не вышел из группы, и уже понимаю, что никогда не выйду.

История написано ужасно. Кто такой этот герой от имени которого ведется рассказ?
Мул?
Человек?
Животное разумное?
Робот бездушный?
Да хрен его знает, простите мне мой французский.
Мир не прописан. Даже штрихами. Нет ни малейшего понятия кто эти люди? Откуда они прилетели? куда прилетели? И главное зачем?
Слова о том, что они прилетели якобы, что-то там изучать не значат ровным счетом ничего!
Другой момент.
Я всегда представлял, что купол, пусть даже фантастический, защищает от проникновения. То есть все, что попало на купал, живое, не живое, твердое, жидкое, все отбивается во внешнею сторону.
У автора купол действует как электрический забор. То есть убил и всё, что убито падает внутрь периметра. То есть любой не живой предмет пролетит. И это будет бомба бах и пи, пи, пи, всем живым которые надеялись на купол.
Ладно с бомбой перебор, но а если в купол попадет не только мошка но и более крупное живое существо? Купол его убьет и оно упадет в периметр. И будут там вонять. Не эстетично.
Автор, надо заботься о своих героях.

Общее мнение — история начинается из неоткуда, и заканчивается в никуда.

Я так понимаю вся история придумана и написана ради самых последний слов
воистину, мы знаем, что ничего не знаем.

И это произведение финалист?
Ребята простите мне моё хамство но я в шоке.
Реально в шоке.
Может, в этот раз вам повезет-:))
Да нет, наверное нет.
Понимаете я пишу рассказы. Настоящие рассказы по закону жанра.
Я не могу писать вот такие истории которые выходят в финал. Не могу придумать ничего из ничего.
Увы мне, увы.
18:13 (отредактировано)
Старая, как мир, история. Читатели плохие, судьи плохие-:)) Ну так — это конкурс фантастики, предполагающий вымысел в художественном оформлении, а не полотно текста с технико-техническими характеристиками купола и статистикой.
А я не говорил, что читатели плохие, или судьи не важнецкие.
Но в вашем куполе все равно будет вонять))))))
Хотя это наверное и правду не суть важно.
Я рад, что стороны пришли к взаимному консенсусу.
Загрузка...
Андрей Лакро