Ноги*

Звонок раскалывает мой сон, а заодно и черепную коробку. Нашариваю и нажимаю кнопку будильника и, не открывая глаз, сажусь на краю кровати. Андрей сопит у стенки. Хорошо ему: может еще полчаса поспать, а мне завтрак готовить. Вот и приходится вставать в такую рань, хотя на работу я выхожу через час после него.

Зеваю, потягиваюсь и продираю глаза. В спальне сумрачно, наверное, дождь так и не прекращался всю ночь. Но даже в полутьме я сразу вижу, вернее, не вижу! Я не вижу своих ног! Их попросту нет! Моих ног нет!!! Вместо них из-под ночнушки высовываются две куриные лапы! У меня заходится сердце. Я в ужасе зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Что это? Сон? Да нет же! Я ощущаю под ладонями прохладную твердую поверхность, покрытую желтоватыми чешуйками, чувствую тепло ворсистого ковра, на котором стоят лапы. Что за хрень? Так не бывает! Мою панику просто невозможно передать! Сердце бьется где-то в горле тяжелыми ухающими ударами.

Осторожно, чтобы не шуметь, встаю и выхожу из спальни, привычно перебирая лапами, как будто они у меня с рождения. Походка получается мягкой, пружинистой, хотя концы загнутых когтей все время цепляются за ковер. В прихожей очумело рассматриваю себя в большом зеркале. Сказать, что зрелище страшное, - вообще ничего не сказать. Ладно, встрепанные волосы и помятая со сна физиономия. Но ноги! Две куриные лапы, большие, по моему росту… Я сильно щиплю себя за руку и ойкаю от боли. Все это по-настоящему…

Задираю рубашку и прижимаю подол подбородком. В зеркале отражается нормальное женское тело. Вернее, оно нормальное как раз до того места, откуда начинаются мерзкие лапы, слишком крупные для обычной курицы. Как будто от курицы-годзиллы. С удивлением отмечаю, что соединяются они с туловищем не как попало, будто их просто воткнули в плоть. Нет! Все продумано: там, где должно начинаться анатомическое бедро, выступают два бугорка, напоминающие нижнюю часть куриной голени. А уже от них отходят костяные лапы с тремя пальцами каждая плюс еще один где-то сзади, над пяткой, или как там она у курицы называется. Должна признать, что все вместе смотрится весьма органично. Хотя, конечно, странно и карикатурно…

В ванной убеждаюсь, что ноги реагируют на горячую и холодную воду, а также способны разъезжаться на скользкой поверхности кафельной плитки.

Машинально режу колбасу, взбиваю яйца для омлета и думаю… Как такое возможно? На этот счет никаких предположений у меня нет. И что мне теперь делать? – то же самое. А вдруг я сошла с ума, и все это мне просто мерещится? Этот вариант кажется мне самым предпочтительным: ведь если человек осознает свое безумие, ему и вылечиться проще. И я знаю, как это проверить! Не буду говорить мужу, а посмотрю на его реакцию. Если он ничего необычного не увидит – значит, все в порядке, и надо обратиться к психиатру!

Все же пробуждения Андрея я жду с внутренней дрожью. Слышу его «доброе утро», шум воды и кричу:

- Тебе чай или кофе?

- Вэ-вэ!

Из того, что его ответ содержит два слога, заключаю, что кофе, но, на всякий случай, уточняю:

-Кофе?

Тут он сам заглядывает на кухню: волосы мокрые, во рту зубная щетка, он кивает головой - «кофе». Затем его взгляд падает на мои ноги, а у меня падает сердце, потому что Андрей застывает на месте и глотает пасту. Его глаза округляются, во взгляде недоверие, удивление и интерес.

- Как это ты делаешь? – спрашивает он белыми от пасты губами.

- Что? – я стараюсь отвечать безразлично, хотя меня захлестывает волна безысходности. - Что я делаю?

- Твои ноги… Как это?

Он кладет зубную щетку на стол и тянется рукой к моим ногам. Я непроизвольно сжимаю куриные пальцы, и Андрей испуганно отпрыгивает. Тут уж я даю волю слезам. Они брызжут фонтаном, и сквозь них я начинаю рассказывать, что проснулась и увидела ЭТО, и как теперь быть, и что мне теперь нечего на них надеть на работу…

Он успокаивает меня, приобнимая, а потом мы садимся за стол и молча автоматически поглощаем завтрак, причем Андрей сначала пытается есть зубной щеткой. Он сосредоточенно думает и даже не замечает, что у него в тарелке. Это весьма кстати, так как омлет с колбасой ощутимо подгорел.

И только когда я снова начинаю ныть о том, в чем мне идти на работу, он приходит в себя, вскакивает и ходит с чашкой кофе туда-сюда.

- Какая работа? Тебе нельзя никуда выходить из дома! Что ты!

Так, повторяя на разные лады «Что ты… что ты… что ты…», он кружит по кухне, а когда ставит пустую чашку на стол, у него готов план действий.

- Значит, так. Никуда сегодня не пойдешь. Я позвоню Светке – пусть выпишет тебе больничный. 

(Его двоюродная сестра очень удачно работает терапевтом в нашей поликлинике. Обычно мы не злоупотребляем, но сегодня – как раз случай воспользоваться этим обстоятельством).

- Тебе на работу тоже позвоню, что заболела. Давай посмотрим, что будет. Может, к концу дня само собой как-нибудь рассосется.

Муж уезжает, а я начинаю вяло заниматься домашними делами, чтобы хоть как-то отвлечься. Но это плохо помогает. Где мои ноги? Где мои замечательные любимые ножки? Зачем мне эти лапы с коленями, повернутыми назад? С длинными когтями, цепляющимися за все подряд? С когтями… 

Я беру маникюрные щипчики. Нет, не возьмут. Нахожу у Андрея в чемоданчике с инструментами похожие кусачки, только большие, и отхватываю загнутые кончики когтей. Потом обрабатываю срезы пилочкой. Начинаю перебирать лак: розовый, бордовый, ярко-красный, фиолетовый, бесцветный перламутр… Ах, все не то… А вот этот подойдет! Когти, покрашенные в золотисто-коричневый с блестками цвет выглядят гламурно, и настроение у меня немного улучшается. По крайней мере, я перестаю плакать. Правда, с задними пальцами пришлось повозиться: никак не удавалось вывернуть ногу, как надо, и лак лег неаккуратно.

Андрей звонит каждый час, но мне нечем его порадовать. Зато я открыла, что теперь мне очень удобно мыть пол: захватываю тряпку куриными пальцами и мою ногой, и не надо нагибаться. А если бы сейчас была весна, то, наверное, на даче у свекров я в один миг нарыла бы ямок для рассады или взрыхлила грядки. А еще куриные ноги не мерзнут: я выходила на балкон, он у нас не застеклен, пол холодный, а им хоть бы что. 

На этом перечисление достоинств моих новых нижних конечностей заканчивается. Мне приходит в голову, что у моих собственных (где они?) ног и таких нет. На что они годны? Только ходить. Но все равно они мне дороже всех остальных, в том числе и полезных куриных. Я опять начинаю хлюпать носом.

Когда возвращается муж, у меня все готово: ужин, внеплановый пирог и опухшее от слез лицо.

- Ничего, - ободряет он меня, - прорвемся! Придумаем что-нибудь. Надо понять, почему это произошло. Должна же быть какая-то причина.

- Да не было! Не было никакой причины! Вчера все нормально, а сегодня – вот! – я вытягиваю ноги, изрядно похорошевшие после педикюра.

Остаток вечера мы проводим каждый сам по себе: Андрей изучает в интернете лапы гусей, цапель и страусов, а я мою посуду и размышляю. А что, если в природе произошел сбой, и я поменялась с какой-то курицей? Я представила несчастную курицу на моих ногах. Вот она бродит по земле и поджимает ноги, потому что они мерзнут. Она не может наклониться, чтобы склевать найденное зернышко, потому что не достает – ноги для нее слишком длинные, и ей приходится вставать на колени… Бедная- бедная курица! Я снова начинаю плакать, теперь уже от жалости к ней, и делюсь с Андреем своими мыслями.

- Нет, - рассудительно отвечает он, - у тебя же лапы соответствуют твоему росту, значит, и у нее так же.

- Ты хочешь сказать, у курицы маленькие женские ножки?

Это кажется забавным, и я перестаю плакать. Хотя, они у нее все равно зябнут, босиком-то…

Перед сном Андрей начинает странно на меня поглядывать. И я его понимаю без слов: какому мужчине захочется делить постель с полукурицей? Ощущать под одеялом холодные твердые лапы, переплетающиеся с твоими ногами? Еще и оцарапать могут… Стелю мужу на диване в гостиной, и он благодарно кивает. Конечно, о сексе придется забыть навсегда. Это тоже не радует.

Раздеваясь, вдруг леденею от страшной мысли: а вдруг, это только начало? Вдруг завтра я обнаружу растущие на теле перья, а потом и полностью превращусь в птицу?

На мой рев прибегает уже улегшийся было Андрей.

- Что? Что такое? – на его лице тревога.

- Андрюша, а вдруг я завтра проснусь настоящей курицей?

Он целует меня и шепчет:

- Не расстраивайся! Я буду кормить тебя червяками!

- Ах, ты...

В негодовании даю ему пинка. Он получается неожиданно сильным, так что Андрей падает на четвереньки. Потом мы долго-долго утешаем друг друга и обнимаемся.

А ночью мне снится, будто я все-таки обернулась гигантской курицей, и Андрей выгуливает меня в скверике на поводке.

Просыпаюсь в холодном поту и первым делом ощупываю свое лицо и тело. Нет, все по-прежнему, и я вздыхаю с некоторым облегчением.

За завтраком Андрей выдает:

- Слушай, а может, пригласить журналистов? Или пойти на передачу к Малахову? Представляешь, сколько бабок мы заработаем? Это же сенсация! А что? – он замечает выражение моего лица. - Надо воспользоваться ситуа…

Он еле успевает увернуться от летящей сковороды. Та с грохотом падает в мойку, оставив на ней вмятину.

- Дурак! – ору я. - Козел! Ты хочешь, чтобы в меня тыкали пальцами? Чтобы толпы любопытных глазели на меня, как в цирке, и ржали? Да ты вообще соображаешь, что несешь?

- Ладно-ладно, - примирительно выставляет он ладони вперед, - но тогда, может, тебе смогут донорские ноги пересадить?

Я опять заливаюсь слезами.

- Что? Чтобы мне пересадили ноги от трупа? Ты совсем с ума сошел? Ни за что!

Вопреки традиции, я не выхожу в прихожую, чтобы проводить Андрея на работу.

Днем звонит Маша из отдела и интересуется моим здоровьем. Я пугаюсь, что ей что-то стало известно, а потом вспоминаю, что по официальной версии я на больничном. Она говорит, что сотрудницы хотят меня, болящую, навестить.

Этого только не хватало! Безжизненным голосом, постоянно кашляя в трубку, сообщаю ей, что буду очень рада всех увидеть. Возможно, в последний раз, так как у меня страшно опасный и заразный гонконгский грипп, смертность от которого составляет 78%. Или даже 84. В котором часу их ждать? Маша, смешавшись, что-то мямлит, а потом желает мне скорейшего выздоровления. Но вот прийти они пока не смогут, так как отдел вот только что, сию минуту, завалили внеплановой работой, и им, скорее всего, придется оставаться сверхурочно в ближайшее время.

Несколько раз звонит Андрей, но я не отвечаю. Вечером он приносит мой любимый творожный торт, и мы миримся.

На следующее утро я подскакиваю на кровати задолго до звонка будильника. Я вспомнила! Вспомнила!

В понедельник в обеденный перерыв я побежала на небольшой базарчик, расположенный недалеко от нашей конторы, за овощами. По дороге вдоль тротуара старики раскладывают на клеенках свои немудрящие пожитки на продажу. Бабушки – кофты, вязаные салфеточки, разрозненную посуду, поношенные туфли… Дедушки – старые книги, настольные лампы, инструменты, какие-то значки… 

Я не знаю, на что они надеются. Я никогда не видела не только, чтобы кто-то что-то у них покупал, но и просто интересовался. Тем не менее, они, как на работу, приходят каждое утро (если нет дождя) на этот клочок земли со своим товаром. Их нещадно гоняют полицейские. Пенсионеры не боятся, они знают, что никто не будет увозить их в отделение и выписывать штраф, как стращают их стражи порядка. Тогда полицейские выработали свою тактику: они просто маршируют туда-сюда по этому участку, не давая старикам занять место. Больше тем приткнуться негде, и они, в конце концов, разбредаются по домам до следующего дня.

Так вот, народу на улице было много, я спешила и, потеряв равновесие, шагнула с тротуара на край клеенки одной из старушек. Помнится, там стоял потемневший электрический самовар и поцарапанный расписной поднос. Я ничего не задела! Просто прошла пару шагов по клеенке! Испачкала, конечно, сапогами, но я же не нарочно! А бабуля-божий одуванчик просто озверела!

- Куды прешься, идиётка? – заорала она зычным голосом, который трудно было ожидать услышать от такого тщедушного существа.

Мое желание извиниться за доставленные неудобства сразу испарилось. Я молча взобралась на тротуар и пошла дальше, а в спину мне неслось злобное:

- Чтоб у тебя ноги отсохли!

Вот! Вот она, причина! Бабка навела на меня порчу!

Я бегу в соседнюю комнату, тормошу Андрея и взахлеб рассказываю ему эту историю.

- Та-а-ак… Понятно… Значит, надо исправлять.

- Как?

- Ну, давай съездим к ней и попросим прощения, давай, купим у нее все ее вещи, ну не знаю, денег заплатим, что ли! Это же не повод так наказывать человека, должна же она понимать! В общем, будь готова: в обед заеду за тобой и отвезу на то место.

Мое настроение взлетает до небес. Я радостно топчусь по кухне, приплясывая. Скоро, скоро все закончится, и я получу обратно свои ножки! Извинюсь, покаюсь, а если у меня не получится – Андрей уговорит бабку. Он такой обаятельный!

Но тут я застываю. А как я выйду на улицу в таком виде? Да еще днем? Андрею говорить об этом некогда: он уже опаздывает и только машет рукой. Он уезжает, а я сажусь и думаю. Как можно скрыть куриные ноги?

Первое, что приходит в голову – инвалидная коляска. Удобно: сесть и накрыться пледом. Но ее просто негде взять. Кроме того, тащить это средство передвижения на четвертый этаж без лифта и спускать вниз вместе со мной, рискуя застрять на лестничных пролетах или кувыркнуть вместе с пассажиркой – идея неважная.

Тогда я решаю, что мне нужна длинная и пышная юбка, как у цыганок, под ней можно спрятать все, что угодно. Такой у меня нет, но это не проблема. Я несколько раз хищно поглядываю на кухонные шторы в веселенький рисунок, но все-таки ограничиваюсь цветной простыней с купоном. По-быстрому разрезала, сделала пару швов и вставила резинку. Подол волочится по полу, но это и хорошо. Наряжаюсь и расхаживаю по комнате. Цветастая юбка вместе с теплой курткой составляет довольно нелепый комплект, кроме того, подол все время заворачивается внутрь, попадает под ступни, и я спотыкаюсь. И пальцы задевают ткань. Тогда меня осеняет еще одна гениальная мысль.

Я собираю все три передних пальца на каждой ноге вместе и заматываю их скотчем. А потом всовываю ноги в сланцы Андрея. Для этого приходится отрезать один поперечный ремешок, но пальцы входят. Правда, еле-еле. Оставшийся ремешок больно давит, пальцы высовываются далеко наружу, и когти скребут по полу, а пятка наступает мимо подошвы. 

Все бы это можно было вытерпеть, но ходить так трудно, почти невозможно. Как на коньках по земле из-за того, что площадь опоры слишком мала. Походочка та еще: ноги приходится ставить широко, и все равно меня качает из стороны в сторону. Несколько раз я чуть не падаю, тренируясь в ходьбе, и за этим занятием меня застает Андрей.

Хмыкнув, он встает на одно колено и начинает разматывать скотч.

- Что ты делаешь? Я столько с ним возилась!

- Ты хочешь, чтобы у тебя кровообращение нарушилось? – смотрит он на меня снизу.

- А как же я пойду?

- Никак! Я тебя понесу!

Обняв шею мужа, который держит меня на руках, я мысленно, пока спускаемся, добавляю к списку достоинств куриных ног еще один плюс: муж не носил меня на руках со времени нашей свадьбы.

Подъехав к рынку, мы, к нашему разочарованию, не видим никого из пенсионеров. Свято место пусто. Видимо, полиция все-таки победила стариков. Андрей выходит уточнить у женщины с метлой и, возвратившись, сообщает нерадостную весть:

- Она сказала, что уже дня два никого нет, наверное, ушли на зимовку.

- И что теперь? Я должна ждать до весны? – я в очередной раз рыдаю. 

Вечер проходит траурно.

Но утром до меня доходит одна истина: если кто-то может навести порчу, то кто-то умеет ее снять!

- Андрей! Мне нужен экстрасенс!

- Кто?

- Ну, колдуны там, ворожеи, люди с паранормальными способностями. Кто сможет снять проклятие.

- И ты веришь этим шарлатанам?

- Ну кто-то из них все равно настоящий! Я вон и отзывы читала в интернете, люди благодарят… Кого-то исцелили, кому-то помогли разбогатеть, кому-то личную жизнь наладили.

- Ну-ну…

Я взрываюсь:

- А что прикажешь мне делать? Так и ковылять? Может, я тебе уже нравлюсь с этими ногами? Может, будем снова спать вместе?

Он выглядит обескураженным.

-Ладно, только сама ищи, что тебе подойдет, договаривайся, а вечером поедем.

После его ухода я погружаюсь в объявления. Никогда не думала, что такая масса людей обладает экстрасенсорной одаренностью. Многочисленные потомственные ясновидящие, маги, целители, гадалки и ведьмы обещали все!

«Гадаю на картах: игральных, Таро, картах звездного неба и контурных. Скажу всю правду». «Белая знахарка-травница излечит любое заболевание целебным отваром лопуха. Приходить со своим лопухом». «Хиромант со стажем предсказывает судьбу по ладони. Исправляет плохую судьбу на хорошую изменением линий». «Меняю карму. Поправляю ауру. Открываю третий глаз. Недорого».

И вот, наконец, нашла! «Сниму порчу, сглаз, проклятие, сделаю отворот. Наведу порчу, сглаз, проклятие, приворожу. Гарантия результата». Вторая часть объявления мне не нужна, а вот первая… Я чувствую, что это именно тот человек, что меня спасет! Звоню, женщина охотно поясняет, что да, она ведунья в третьем поколении, снять порчу для нее – плевое дело, и мы обговариваем время.

Андрей снова несет меня на руках по лестнице, и сердце мое тает. Я жалею, что офис моей кудесницы находится на первом этаже. Поскольку на улице уже стемнело - я иду сама, приподнимая свою дурацкую юбку, как принцесса, двумя пальчиками.

В комнате нет света, горит лишь свеча на столе. Ворожея постоянно поглядывает на часы, видно, торопится. Скороговоркой перечисляет свои способности и награды (с десяток дипломов висит на стене в рамочках вперемешку с нарисованными магическими знаками). Она молодая и симпатичная, правда чересчур сильно подведены глаза, и помада на губах черного цвета.

- Итак, что у вас случилось?

- Понимаете, одна старуха пожелала мне, чтобы у меня отсохли ноги, и они… ну… изменились…

Не говоря ни слова, она идет к комоду в углу и достает атласный мешочек, завязанный бантом.
Отрывает кусок от газеты бесплатных объявлений, что лежит тут же, сворачивает кулек и насыпает в него что-то из мешочка.

- Возьмите! – протягивает мне кулек. - Это магические кристаллы, они вас исцелят. Налейте в таз горячей воды, насыпьте ложку кристаллов и парьте ноги полчаса. И все, болеть не будут.

- Все пройдет?

-Даже не сомневайтесь! - убежденно вещает она. - С вас…

И озвучивает сумму, от которой Андрей тихонько крякает.

В машине я рассматриваю снадобье внимательно. Волшебные кристаллы очень похожи на обычную морскую соль, у меня дома такая есть. Но я уговариваю себя, что, наверное, это не простая соль, а заговоренная, не зря же столько стоит. Хотя, признаться, визит меня слегка разочаровал, я ожидала большего внимания к своей проблеме.

Однако в точности выполняю все указания, распариваю ноги в солевом растворе и не могу сказать, что не испытываю приятных ощущений. Ложусь спать обнадеженная.

Но утро не приносит ничего нового. Ноги выглядят посвежевшими, но это, все-таки, те же куриные ноги. За столом я на чем свет ругаю «мошенников» и «проходимцев».

- Прохиндейка! Прохвостка! А строила-то из себя!

Неожиданно Андрей высказывает несогласие с моим мнением:

- Она не виновата!

- Как это не виновата? – я вытаскиваю из-под стола и тычу ему в нос куриную лапу. - А это что?

- Не виновата! – настаивает он. - Во-первых, мы не предоставили ей достоверную информацию. А во-вторых, она что обещала?

- Что обещала?

- Что ноги не будут болеть. Болят?

- Нет…

-Ну вот видишь!

Я вынуждена отчасти с ним согласиться, но про себя решаю никогда больше не водить мужа к всяким экстрасенсшам и колдуньям: ты смотри, как защищает ее, почти приворожила, ишь!

За субботний день я, неизвестно на что надеясь, еще несколько раз провожу процедуру, пока полученная соль не заканчивается. Результат выражается только в хорошем физическом самочувствии. Психологически и эмоционально все плохо. Перед сном я так реву, что Андрей не выдерживает: приходит ко мне со своим одеялом, укладывается рядом и гладит меня, нашептывая ласковые слова, по голове и плечам. Я засыпаю, всхлипывая…

И вот наступило оно! Воскресенье, 13 октября! Для кого-то - серый пасмурный осенний день, а для меня – историческая дата! Я не забуду ее никогда! Именно она, несмотря на число, стала для меня счастливой! Я открыла глаза, по привычке коснулась ног – и замерла: рука дотронулась до мягкой кожи… Я высвободила ноги из-под одеяла и не смогла сдержать радостного крика. Это были мои ноги! Еще не веря собственным глазам, я сгибала и разгибала колени, поднимала ноги вверх, разводила в стороны, вращала стопами. И они меня слушались! Мои ноги!

От моих выкриков проснулся Андрей и, что-то радостно лопоча, первым делом проверил места сочленения ног с туловищем. Там все было нормально: две симпатичные женские ноги росли из положенного места, и ничто не указывало на то, что еще несколько часов назад там торчали конечности домашней птицы. Мы прыгали на кровати, хохотали и целовались.
Немного успокоившись к обеду, принялись рассуждать, что же произошло.

- Наверное, - сказал Андрей, - бабка смилостивилась. Или срок заклинания закончился.

Я звоню домой Маше и интересуюсь, как дела на работе. Она так удивляется, услышав мой голос, как будто давно уже записала меня в те проценты, которым не повезло вылечиться. Докладывает мне новости нашей фирмы, а я, между делом спрашиваю, давно ли она была на базарчике, и стоят ли там рядом, по-прежнему, пенсионеры со своим скарбом.

- Стоят, - отвечает Маша, -  в пятницу видела, а что?

- Да так, - неопределенно говорю я, - жалко их, в такую-то погоду…

Мы еще немного горячо обсуждаем трудное положение социально незащищенных групп населения и пенсионную реформу, я обещаю выйти завтра, и Маша, чувствуется, рада.

А уж я как рада! Я собираюсь на работу, воистину, как на праздник. Заранее достаю и глажу любимое нарядное платье, а ближе к вечеру не выдерживаю и бегу (своими ногами!) в парикмахерскую.

-Ха, – смеется Андрей, увидев меня с новой прической, - они не поверят, что ты болела!

Мне все равно, я чувствую себя абсолютно счастливой.

Ночь проходит чудесно. Мы заснули только под утро, но со звонком будильника я вскакиваю легко. Мои ножки на месте, и это сразу заряжает меня хорошим настроением. В автобусе я не свожу с них глаз: вытягиваю носочки, оглядываю их сбоку, поглаживаю колени и выгляжу, наверное, так, будто у меня не все дома.

Выйдя на остановке, думаю, что надо бы задобрить старуху – наводчицу порчи, на всякий случай. Захожу в магазин, выбираю коробку самых дорогих конфет и иду к месту дислокации старичков. Они копошатся, раскладывая вещицы, принесенные для продажи, но место у фонаря свободно, «моей» бабули нет. Рядом ползает пожилая женщина в платке, расставляя гипсовые статуэточки прошлого века.

- Извините, - обращаюсь я к ней, - вы не знаете, ваша соседка где? Она будет сегодня? У нее самовар…

Она поднимает голову и словоохотливо частит:

- Та померла она! Мы жа с ей в одним дворе живем. Вот она позавчерась и померла. А самоварчик – что ж… Да вы подходите, может, еще кто принесет.

Для меня ее слова звучат, как музыка! Мне вдруг захотелось закружиться на тротуаре, подняв руки… Но - скоро начало рабочего дня. Поэтому я быстро опускаюсь на клеенку и вручаю ошеломленной бабушке конфеты, а потом, перепрыгивая лужи, весело бегу на работу.

P.S. Курицу мы теперь не едим.

2018