Привет, Свет! 2

                                                         * * *

В классе парты стояли в три ряда по семь штук в каждом. Зинаида Андреевна выстроила нас в проходах и потом принялась рассаживать. Начала с меня. И не потому, что я был сыном её коллеги и подруги, а потому что я был самым маленьким в классе, и меня было проще пристроить.

Не пойму, почему у меня была проблема с ростом. Вроде бы не курил, как некоторые, и ел как все пацаны на нашей улице. Правда, летом, когда с утра до ночи играешь то в индейцев, то в войну, вроде как бы не до еды, и два куска хлеба, которые отрезаешь украдкой, пока родителей нет дома, а потом мочишь их в воде и посыпаешь сверху сахаром или просто намазываешь вареньем или повидлом, и есть твой суточный рацион, который вряд ли можно было бы назвать калорийной пищей, способствующей росту. Зато зимой, когда наиграешься так, что твоя одежда от снега сначала вымокнет вся, а потом от мороза заледенеет, и ты на негнущихся ногах приходишь домой, чтобы отогреться и обсушиться, родители на тебе отыгрываются на полную катушку. Раздевают, моют, одевают во всё сухое и тёплое и заставляют тебя зараз съесть всё, что не съел за день. А за день так набегаешься да накувыркаешься, что съедаешь это запросто, без натуги. То есть всё компенсировалось и должно было урегулироваться само собой.

С моими сверстниками так всё и получилось - к школе они подросли, а я почему-то так и остался малявкой. Впрочем, я не парился по этому поводу. Несмотря на маленький рост, я был шустрым малым и заводилой среди сверстников. К тому же, я перебарывал их всех, даже тех, кто был старше меня на год, а то и на два. Так что я не переживал по этому поводу, хотя иногда бывало обидно: почему не расту-то?

- Саша, - окликнула меня Зинаида Андреевна, - иди сюда. Ты будешь сидеть здесь.

И она усадила меня за первую парту среднего ряда прямо перед своим столом. Правильный выбор. И я буду постоянно у неё на глазах, и мне будет лучше видно доску. Не надо будет приподниматься и высовываться из-за чужих спин. А может, я не стал роптать и выказывать недовольство потому, что увидел на столе длинную указку с толстым концом? Такой врежешь – мало не покажется. Это я сразу усёк.

- Сейчас мы подыщем тебе соседку,- продолжала вещать тем временем Зинаида Андреевна, всматриваясь в класс. – А, вот, Светочка, иди сюда. Иди, моя хорошая, иди. Вот, Саша, это Света Казанцева, она будет сидеть с тобой.

А мне-то какая разница, кто она такая? Я со знакомыми-то девчонками не очень-то любил общаться. Просто не знал, как вести себя с ними и о чём болтать. То ли дело с пацанами! А это имя вообще слышал впервые. Чего тогда заморачиваться? Поэтому я даже голову не повернул, чтобы посмотреть хотя бы, как она выглядит, не говоря уже о том, чтобы просто познакомиться. Краем глаза заметил только, что белобрысая.

Светка молча уселась рядом и, сунув портфель на полку, сложила руки на парте как прилежная ученица.

Но любопытство – это же такое гадкое чувство, не одного любопытного сгубило, - словно змея подколодная жалило и жалило меня: посмотри да посмотри, ведь весь учебный год будешь сидеть с ней за одной партой. Ну, я и посмотрел, и обомлел тут же. На меня глядело зеленоглазое чудовище, которое только что чуть не сбило меня с ног в коридоре и, вместо того, чтобы извиниться, меня же в этом обвинило. Вот нахалка-то!

Увидев, с кем её посадили, Светка была поражена не меньше моего. Она открыла было рот, но я её опередил.

- Я не буду с ней сидеть! – твёрдо заявил я и встал.

- Я тоже не буду с ним сидеть! – в свою очередь заявила Светка и демонстративно отвернулась.

- Это почему же, Саша? – удивилась Зинаида Андреевна.

- Она невоспитанная и наглая!

- А он ещё хуже! – воскликнула Светка. – Он хотел меня ударить!

- Саша! – укоризненно всплеснула руками учительница. – Ты чего же это?

- Врёт она всё, Зинаида Андреевна! – решительно запротестовал я. – Я только обещал ей врезать, если она ещё раз меня толкнёт.

Зинаида Андреевна ещё не успела нам представиться, но я-то знал, как звать подруг моей матери. Помню, на Новый Год или на Седьмое ноября они гуляли у нас, а мы, детвора, вокруг стола бегаем, мешаемся. Зинаида Андреевна подозвала меня к себе, по головке погладила и ласково так спросила:

- Что, балуешься, да?

- Мы играем, - возразил я.

- Ну, смотри, Сашок, попадёшь ко мне в класс, я тебя быстро приструню.

Видно, они с матерью давно уже определились, у кого я учиться буду.

Вот и сбылось её предсказание. Я попал к ней в класс, и она сразу взялась за моё воспитание.

- Нельзя так, Саша, ты же мальчик, - увещевала она меня, - ты сильнее. Девочек надо защищать, а не обижать. Тебя как звать? Александр! С древнегреческого это означает: защитник. Помни это!

Насупившись, я слушал её нравоучения. Я не знал, что такое древнегреческий, но слово «защитник» мне понравилось.

- Хорошо, Зинаида Андреевна, - буркнул я в ответ, - я буду её защищать.

- Молодец, Саша, умница, - похвалила она меня и занялась рассаживанием по местам остальных.

Я гордо посмотрел на Светку, вопрошая, ну, и как я? Та закатила глазки и скорчила противную рожицу: мол, тоже мне защитник нашёлся!

После того, как все были рассажены, Зинаида Андреевна взяла классный журнал и, читая фамилии по алфавиту, стала с нами знакомиться.

Как оказалось, я был последним не только в строю, но и в журнале. После меня был только худой, высокий, светловолосый мальчишка с нерусскими чертами лица по фамилии Ялалеев и со странным именем Исуп.

Помнится, позже, в классе четвёртом мы дразнили его так:

- Это кто такой? – удивлённо интересовался кто-нибудь у своего товарища, кивая в сторону Исупа.

- А, - махал тот рукой, - и суп, и картошка, и окрошка. Сам выбирай.

Но Исуп не обижался на это, а лишь улыбался в ответ, показывая крупные с жёлтым налётом зубы.

Но это обстоятельство меня тоже не задело. Ведь моя фамилия начиналась на букву «Ч», а она стоит в конце алфавита. Так чего уж тут обижаться? И когда, наконец, она произнесла: «Чебышев!», я, как и все, откинул крышку парты, поднялся и громко ответил: «Я!», чтобы все знали, какая у меня фамилия.

- Садись, Саша, - кивнула она мне головой и снова уткнулась в журнал.

Пауза затянулась, и я  подумал было, что я последний, но она вдруг прочитала:

- Яла… леев… И.. суп!

Тот сидел в первом ряду, у стены за третьей партой.

Затем Зинаида Андреевна отложила журнал и представилась сама. А потом торжественно начала:

- А теперь, дети, мы с вами начнём первый в вашей школьной жизни урок. И начнём мы его с азбуки…

                                                           2

Тяжело вздыхаю, вспомнив школьное детство, а глаза мои без разрешения тут же обращаются на противоположную скамейку.

Светка в это время как раз пыталась найти свою подшефную, смотря по сторонам поверх очков. При этом её взгляд несколько раз проходится по мне, но никаких эмоций не последовало. Наконец-то увидев то, что искала, она успокаивается и снова возвращается к книге.

Она снова меня не заметила. А, может, заметила, но сделала вид, что нет?

Она и тогда в первые дни нашего знакомства делала вид, что меня не существует. Долго игнорировала, пока не произошёл один случай. А случилось это перед моим днём рождения, в конце октября. Получается, что два месяца она упорно не хотела со мной знаться. Но здороваться, по-моему, здоровалась. Или нет?

Напрягаю память.

Она всегда заходила в класс почти последней, закрывала за собой дверь и громко произносила: «Здрасьте!». Конечно, она здоровалась со всем классом, но при этом глядела на меня. Вернее, в мою сторону. А, может, она просто смотрела на своё место, куда должна была вскоре сесть? Может быть. Но рядом с этим местом сидел-то я, а, значит, её взгляд относился и ко мне. И поэтому, когда она плюхалась на сидение, я, подражая ей, всегда отвечал: «Здрасьте!».

Но она, сделав вид, что я пустое место, молча раскрывала свой портфель, доставала из него чернильницу-непроливайку и аккуратно ставила её в специальное углубление в парте, затем извлекала пенал с ручками и карандашами, тетради с учебниками и раскладывала всё это аккуратно на парте. Потом прятала портфель в полку, и в это время как раз звучал звонок на урок, а вместе с ним в класс заходила Зинаида Андреевна.

И так продолжалось почти два месяца. За это время я успел хорошо рассмотреть свою соседку. Она была немного выше меня, плотно сбитой и бойкой девчонкой, очень симпатичной и обещала в будущем вырасти в зеленоглазую блондинку-красавицу.

Конечно, меня тяготило такое её демонстративное негативное отношение ко мне, но у меня тоже был характер, и я не собирался ей уступать и первым идти на сближение.

Вот так мы и жили, пока не произошёл этот случай.

Учился в нашем классе Серёга Локтинов по прозвищу Локтя. Черноволосый черноглазый, похожий на цыгана, пацан. Он был самым высоким у нас в классе, и поэтому Зинаида Андреевна усадила его на последнюю парту в третьем ряду. Соседки ему не досталось, и он сидел один, как барон. Типом он был наглым и, видимо, считал, раз он самый высокий, значит, и самый сильный. Ну, и вёл себя со всеми соответственно. Он быстро подмял под себя половину класса. А тех, кто отказался ему подчиниться, постоянно задирал, строил им козни всяческие и бил исподтишка. Проходит, например, мимо кого-нибудь, не важно девчонка это или мальчишка, поравняется с ним и пнёт его через ногу пяткой. Не сильно, но всё равно неприятно. Взбрыкнётся пострадавший: «Ты чего, дебил?», а тот отскочит в сторону, удивлённую морду скорчит: «Мол, а я что? Я ничего. Я просто мимо проходил. Так что это не я». Тот успокаивался, потому что связываться не хотел, а Локтя, довольный, что пакость удалась, шёл дальше, выбирать себе новую жертву.

Как-то за это время наши пути с ним не пересекались. Вернее, пересекались раза два-три, но всегда заканчивались для меня благополучно, а, может быть, для него. Нам всегда кто-нибудь мешал. То звонок не вовремя прозвенит, то кто-нибудь из учителей в класс заглянет: «Зинаида Андреевна здесь?» В общем, обходилось пока.

Все перемены я проводил в коридоре, играя с такими же как я, непоседами в догонялки. Трудно всё-таки было просидеть сорок пять минут без движения. А попробуй пошевелись, на плечо мне сразу ложился толстый конец указки. Зинаида Андреевна держала своё слово и строго бдела за мной. Вот и приходилось скопившуюся за урок энергию выплёскивать за пятнадцать минут перемены.

А иногда на большой перемене, которая длилась двадцать пять минут, наскоро пообедав, мы с Костей Константиновым из второго «А», которого учила моя мать, уходили в кабинет «группы продлённого дня» и играли там в шахматы.

Шахматы я любил. Наверное, я научился в них играть, раньше, чем читать. К ним меня пристрастила мать -  творческая личность. Она неплохо рисовала, хорошо играла в шахматы и на семиструнной гитаре. Не бренчала, как это делали взрослые парни в подворотнях, а задушевно, с перебором. Это к ней от бабы Поли перешло, её матери, которая так здорово наяривала на балалайке, что любой профессиональный балалаечник позавидовал бы. У меня душа замирала, когда она затягивала свою любимую песню «Когда б имел златые горы и реки, полные вина…»

Что и говорить, мать у меня педагог от бога. Несмотря на свою вечную занятость и на работе, и дома, куда она приносила со школы две стопки тетрадей своих учеников: одна - по математике, другая – по письму, которые нужно было проверить, а потом написать ещё поурочные планы, выискав из методичек и журналов «Начальная школа» наиболее интересные вещи, и нарисовать к ним аппликации, она находила время заниматься со мной. К шести годам я уже бегло читал, считал до ста, мог складывать и вычитать двузначные числа и писать, причём прописью, правда, левой рукой.

В этом ей помогала её младшая сестра, которая была старше меня всего на четырнадцать лет, и потому строго настрого наказала нам с Серёгой не называть её тётей, а звать просто Люся. Своих детей у неё не было, поэтому она с увлечением занималась со мной. Ну, иногда и братела от нечего делать удостаивал меня своим вниманием: учил читать и простейшим математическим действиям.

Так что с таким багажом знаний я считал себя полностью подготовленным к школе и потому на пожелание отца первого сентября уверенно ответил, что не подкачаю его.

Но на первом же уроке правописания у меня появилась проблема. Зинаиде Андреевне не понравилось, что я пишу левой рукой. Пришлось заново учиться писать. И я вместе с остальными, высунув от усердия язык, старательно выводил на бумаге палочки, крючочки и прочие загогулины. Это, конечно, было нелегко, а куда деваться-то? Стоило мне только взять ручку в левую руку, как тут же указка больно шлёпала по кисти, отчего в тетрадях появлялись некрасивые чернильные кляксы. Но, как говорится, опыт не пропьёшь: я быстро научился писать правой. По крайней мере, всё равно быстрее своих одноклассников.

Ну, а в шахматы со мной всё больше занимались Серёгины друзья: Витька Берников и Лёвка Зуин. Особенно Витька. Тот вообще был фанатом этой игры. Однажды он даже организовал чемпионат посёлка по шахматам. Среди шпаны и подростков, разумеется. Я даже удивился, когда узнал, сколько народу собирается участвовать в нём. В этом чемпионате я занял второе место, уступив первое Витьке Берникову. Тот посещал городской шахматный клуб и имел второй разряд, а, значит, был лучше меня подготовлен.

В школе я тоже всех обыгрывал, включая старшеклассников. Только вот иногда проигрывал Косте Константинову. Стоило мне поторопиться и зевнуть или сделать неправильный ход, как он тут же ловко этим пользовался и начинал на меня давить. В ответ я злился, делал ошибку за ошибкой и в результате проигрывал.

Так что, благодаря догонялкам и шахматам, я сталкивался с Локтей очень редко.