Парад планет
- Вот твое рабочее место, располагайся, - директор остановился, вежливо пропуская меня вперед.
Кабинет небольшой, но опрятный. Есть чертежный стол, скульптурный станок, даже небольшой переносной гончарный круг. Освещение выставлено верно. Здесь можно творить часами, забыв о времени. Главное, чтобы никто не мешал.
- Ну, трудись. Я загляну после обеда, - начальник задорно улыбнулся, прежде чем скрыться за дверью. Маленький золотой нимб немного комично высвечивал круглую лысину на макушке.
Человек - это звучит гордо. Я и правда потерялся во времени, а уж сколько раз останавливался и переделывал почти что с нуля - даже нет смысла пускаться в подсчеты. Я ведь все-таки человека делаю, не корову и не овцу. Он должен быть идеальным - мой человек. Самое сложное - это, конечно, взгляд. Прямой, открытый, но не бесстыжий и не надменный. Благородство в этом взгляде должно сочетаться с мудростью, а раболепия не должно быть вовсе. Один неверный штрих сотрет различия между гордостью и гордыней, а этого никак нельзя допустить. Я вцепился в этот взгляд мертвой хваткой, и лишь после того, как результат мне понравился, позволил себе глоток остывшего кофе. В дополнение к эффектному взгляду - волевой подбородок. Не квадратная физиономия дуболома, но точеное лицо греческого героя. Мне не очень понравился изгиб рта. Он придавал лицу выражение какой-то усмешки, как будто мой подопечный смотрел на мир с некоторым язвительным осуждением. Так что я растушевал его пальцем и снова взялся за стек, вылепливая желаемую для себя форму. Особое внимание надо будет уделить волосам. Будет ли это русая грива германца? Или, раз уж мы заговорили о греческих героях, тугие кудри оттенка черного дерева подойдут лучше? Делать ли бороду или оставить лицо гладко выбритым? О цветовой палитре я еще даже не думал. Сейчас он цвета терракоты, но, может быть, уместнее будет слоновая кость?
- Ну, как успехи? - дверь почти бесшумно откатилась в сторону, и в ней появилось доброжелательное лицо директора в больших роговых очках. Он несколько секунд молча рассматривал мое незаконченное творение и похвалил:
- Слушай, а неплохо.
Еще несколько секунд взгляд его рассеянно блуждал по моей мастерской, и постепенно во взгляде этом проступала растерянность и непонимание.
- А где еще?
- В смысле - еще? - здесь уже настала моя очередь удивляться.
- Ты что, даже одного не доделал? - вдруг озарило начальника, - ты издеваешься? У нас заказ - миллион копий, меньше месяца до Парада планет! Некогда рассиживаться! Быстрее надо работать!
Щеки и уши его покраснели, он выскочил за дверь, как ошпаренный, и она задвинулась за ним с глухим чмокающим звуком. В тот момент он, наверное, сожалел, что ее конструкция не предполагала хлопанья ею.
Парад планет - удивительно красивое зрелище. Когда неотрывно занят работой, "чуть меньше месяца" ощущается как пара часов. Небо принимает такой пастельный желтоватый оттенок, и небесные тела, видимые словно через увеличительное стекло, постепенно выстраиваются в ряд: сначала параллельно зрителям, чтобы каждый мог получше их рассмотреть, а затем постепенно находят друг на друга. В воздухе слышится едва уловимый электрический звон. Одновременно торжественно и жутковато. Когда линия станет ровной, будет видно только Солнце, и в этот момент откроются Филигранные врата. Мы собрались на смотровой площадке в ожидании триумфального момента. Деловые костюмы на всех плюс-минус одинаковые, но должность и статус легко читаются по размеру и количеству крыльев, по виду нимба. У генерального, стоящего в первом ряду, крыльев шесть. У разномастных замов и зам. замов чаще всего по четыре. Я замечаю подсвеченную лысину директора среди леса однотипных голов. Все затаили дыхание, наблюдая, как небесные сферы сходятся подобно стрелкам новогодних Курантов. Генеральный поправляет солнечные очки, когда над головами остается виден один только раскаленный пылающий шар. Как будто совокупность всех действий приводит в движение невидимые механизмы врат. Кованые, с вензелями, створки расходятся плавно, со скрипом, хотя и мелодичным, и первой, навстречу нашему вниманию, робко переступая пухлыми кривенькими ножками, показывается фигурка ребенка, маленькой девочки. Я ощущаю медленно растущее напряжение, вокруг возникают какие-то шепотки, кто-то шипит над ухом:
- У нее носа нет. Совсем.
Я делаю вид, что не слышу. По мере того как створки ворот раскрываются шире, появляются все новые и новые люди, и вот, наконец, толпа превращается в лавину. Хотя для этого вроде бы нет причин, мне становится весело. Толпа простирается как бескрайнее море, насколько хватает глаз, до горизонта. Безрукие, безногие, искривленные, с местами торчащими клочками щетины из шишковатых голов, переваливаясь, хромая, некоторые ползком, все они с упорством саранчи плотным потоком движутся в нашу сторону, демонстрируя свой парад. Назревает хаос. На смотровой площадке нарастает изумленный ропот. Начальник схватился за голову, его маленький золотой нимб покосился и лихорадочно мигает, напоминая готовую вот-вот перегореть электрическую лампочку. Генеральный орет на кого-то по телефону. Я умиротворенно улыбаюсь.
