Канатоходец. Глава первая, в которой я общаюсь с покойниками и сам чудом избегаю гибели
Ремесло канатоходца - трудное и смертельно опасное. Тренировка мускулов весьма важна, но еще большее значение играет хорошее чувство баланса, чтобы, ступая по проволоке, не накрениться слишком сильно ни вправо, ни влево, иначе - пиши пропало. Особенно если работать без страховки.
- Неизвестный
Космический крейсер, красивый, геометричный, как с винтажных открыток, вальяжно дрейфует в безвоздушном пространстве. Затем, словно уловив немой сигнал, понемногу набирая скорость, начинает двигаться вперед по направлению к маленькому пока зеленовато-голубому шарику в обертке из облаков. Я бывал много где и видел всякое, иногда меня заносило в места настолько непривычные, что невозможно было сходу понять, где верх, а где низ. А вот этот зелено-голубой шарик был всегда. Под разными именами, с разным содержанием - и содержимым, но - всегда. Может, в этот раз порочный круг получится разорвать? Горло само выдает нервный смешок.
Я смотрю в иллюминатор на этот шарик в обрамлении тысяч и тысяч звезд. Кто еще верит в миф, что, мол, космос черен, звезд из него не видно, могу развенчать - видно отлично, намного лучше, чем в телескоп. Планета неподвижна, только едва заметно вихрится облачная оболочка. Скорость здесь - довольно условное понятие. На самом деле мы мчимся на всех парах, а с виду как будто ничего и не изменилось. Я нехотя отхожу от окна и осторожно, словно боясь разбудить, переступаю через тело кого-то из команды, техника, судя по форме. Этот даже не успел удивиться. Почти никто из них не успел. Дальше по коридору, время от времени перешагивая через беспорядочно лежащие тела, я захожу в рубку управления. Из передатчика орет беспокойный механический голос, но ни первый, ни второй пилот не могут ответить, так что приходится мне. Думаю, если они там вовремя сообразят, что происходит, нас просто-напросто собьют. Еще как собьют - все-таки мы до отказа набиты радиоактивной дрянью. Если подумать, меня мог бы устроить и такой исход, но очень хочется уйти красиво, а не с ощущением досады, как после фильма, у которого запороли финал.
И я начинаю нести чушь, мол, у нас авария на энергоблоке, на несколько минут пропала связь, техники уже работают над восстановлением цепей. Я представляюсь вторым пилотом, он с самого начала был мне симпатичен, да и голоса у нас похожи. У меня запрашивают аварийный код, и я называю его. Незачем было бы ввязываться в такую серьезную авантюру, как следует не подготовившись. Видимо, я оказался достаточно убедителен, потому что они вроде бы поверили и отстали, и я дал отбой. Здесь, в капитанской рубке, окно побольше и к тому же панорамное. Теперь уже видно, что зелено-голубой шарик несколько приблизился. Я опускаюсь в капитанское кресло и с минуту молча разглядываю вид. Хозяин кресла полулежит на полу в паре метров позади меня, прислонившись затылком к стене, он один из немногих, кто среагировал быстро и успел взглянуть мне в глаза. Если он хотел устыдить меня - у него не получилось.
- Красиво, правда? - обращаюсь я к первому пилоту.
Тот не отвечает. Покойники - они в целом неважные собеседники. Да и слушатели из них получаются так себе, несмотря на утверждения некоторых, кто на самом деле просто любит поговорить сам с собой. Следующие несколько минут - десятков минут - мы летим в молчании, и я наблюдаю, как поверхность планеты медленно, но уже вполне очевидно приближается, мало-помалу заполняя собою окно. Миллиарды жизней, многотысячелетняя история, многообразнейшая природа - и подобный конец. Никогда не связывайтесь с психом с паранормальными способностями, хотя... уверен, на этом шарике найдется достаточно тех, кто с удовольствием сделал бы то же самое, хвати у них ресурсов, сил и яиц.
Кабину ощутимо тряхнуло. Передатчик снова ожил, но в этот раз мне не было смысла ломать комедию. Мы входим в стратосферу, они свой шанс прощелкали. Первый пилот, до этого невозмутимо сидящий в своем кресле, начал крениться набок.
- Ты потерпи немного, почти приехали, — говорю я, доверительно пихая его в плечо, и переключаю управление на ручной режим. Выжимаю штурвал до предела, маски сброшены, можно поторопить события.
Был у меня приятель, который в похожей ситуации поступил так же.
Проклятый, трижды проклятый инстинкт самосохранения.
Проклятые паранормальные силы, которые даже не дают спокойно сдохнуть. Ведь можно было закончить эту историю просто и без осложнений.
В голове что-то щелкает. За секунды до столкновения тело начинает действовать само по себе.
Был у меня приятель, который в похожей ситуации поступил так же. Но у него тогда не было выбора, он и сам не знал, что делает. Я думал что знаю.
***
Мелкие капли упали мне на лицо. А потом я увидел небо, блекло-серое осеннее небо со слегка покачивающимися на ветру уходящими ввысь кронами исполинских сосен. Некоторое время я был вынужден безучастно созерцать эту картину, поскольку не чувствовал тела. Мыслей тоже как будто не было, в голове зияла благостная пустота. Однако вскоре оцепенение начало уходить, я осознал, что лежу в мягком и влажном, а на мне то там, то здесь, происходят некие шевеления. Приподняв голову, я убедился, что ощущения не обманывают: я распластался навзничь у подножья гигантского, в полтора человеческих роста, муравейника - этакого вулкана в миниатюре. "Лава" тоже была в наличии: обитатели муравейника, красно-оранжевые, толщиной с палец и длиной с него же, деловито сновали по мне. Таких огромных я еще не видел. Хотя нет, видел, но там все было иначе. А тут - обычные муравьи, просто для "обычных" слишком гигантские. Пожалуй, опознай они меня как пищу, могли бы без труда затащить к себе в кладовую, но только я был для них, по-видимому, скорее чем-то вроде части ландшафта. Пока я, вначале неуклюже, возвращал себе контроль над своими конечностями, они с достоинством, без лишней спешки, ретировались.
Онемение еще какое-то время преследовало меня. Наступив на прелый осенний ковер, нога будто бы завязала в вате, да и в голове все еще было как-то пустовато. Наверное, со мной случилось что-то вроде контузии. Однако я счел бессмысленным топтаться на месте и решил, что выбрать наугад направление и идти куда-нибудь будет куда разумнее. И действительно, то ли интуиция не подвела, то ли случай, но довольно скоро я вышел на глинистую дорогу со свежими следами многих повозок: к бороздам от колес добавлялись отпечатки лошадиных копыт. Значит здесь есть люди. Пользуются лошадьми, значит, возможно, что-то более-менее отсталое. А, впрочем, не будем торопиться с выводами. К тому времени в голове уже прояснилось, мышцы окрепли, да и, похоже, инцидент вышиб из меня всякие остатки суицидальных мыслей, а вместе с тем пробудилось любопытство, так что я пустился по следам недавних проезжих.
Несколько раз бор сменялся березняком, но в целом те несколько часов, что я шел вперед, общая картина не менялась. Накрапывал дождик - совсем мелкий, но и этого хватило, чтобы под конец одежда на мне промокла насквозь. И вдруг лес кончился. Настолько резко и неожиданно, что я даже обернулся, чтобы удостовериться, что меня снова не перебросило в другое место помимо моей воли. Не перебросило. Зато впереди замаячили плетни, соломенные крыши, показались выбеленные стены. Я выходил в сельскую местность. Пока что предположение, что меня занесло куда-то в позднее Средневековье, косвенно подтверждалось. А хотя, такие вот селения выглядят одинаково что в отсталых мирах, что в высокотехнологичных. Для полной картины смотреть надо всегда на людей.
Уже на подходе что-то меня сильно насторожило. Еще не поняв, что именно, я уже не сомневался, что прав: у меня нюх на подобное. А потом понял. В деревнях всегда царит такой оживленный гомон, и даже если деревня населена негусто, всегда можно встретить хоть парочку старух, перекрикивающихся через улицу. И тут я вдруг осознал такое, отчего у меня слегка похолодело внутри. Тишина началась не сейчас, а куда раньше. Бредя через лес, я ни разу не услышал пения птиц. И это не спишешь на потерю слуха из-за контузии - к моменту выхода на дорогу я уже полностью пришел в себя. Тишина сопровождала меня все эти часы. Абсолютно мертвая.
К тому моменту я добрался уже почти до центра деревни, так и не встретив ни одного человека. А, нет. Один все же есть. Как бы в подтверждение моих мыслей, он лежал в грязи лицом вниз и, судя по виду и позе, это был не сельский алкаш, решивший прикорнуть в луже. Парень был мертв по крайней мере несколько часов. Дождь не сумел размыть все следы, и получалось так, что вот он брел в сторону от своего дома, а потом попросту упал ничком и умер. Я подошел и перевернул его лицом вверх, он легко поддался. Из-за долгого лежания на земле черты были искажены, но теперь у меня не осталось сомнений - незадолго до гибели селянин заразился бубонной чумой.
Остальные жители после этого нашлись быстро, как будто сначала прятались, а теперь поняли, что их раскрыли. Большинство скончалось дома в своей постели или недалеко от нее. Одного я обнаружил в колодце. Еще двоих - по-видимому, наемных работников - в хлеву, где убедился, что животных постигла та же участь. Дверь в добротный дом, выделяющийся среди прочих размером - дом, по-видимому, старосты или еще кого-то вроде - оказалась заперта, и мне пришлось выдрать ее с мясом. Едва я зашел, как в лицо остро пахнуло кровью. И было от чего - в горнице был залит весь пол и лежали три окровавленных тела: женщина и две девочки, одна подросток, другая совсем маленькая. Все уложены аккуратно на спину, руки сложены на груди. И, что характерно, без малейших признаков болезни. Судя по ранам, дети не сопротивлялись, больше всех досталось женщине, ее труп был порядком изувечен. Где-то в глубине сознания неприятно резануло воспоминание о бойне, которую я учинил на крейсере, как и о последовавших за этим событиях. Я сознавал, что в ближайшее время ни на кого не смогу поднять руку. Картина сложилась практически сразу: в поселке началась эпидемия чумы, местный староста - или кто он там - заперся в доме, в отчаянии зарубил семейство топором... кстати, вот и он сам. Свисает с балки в соседней комнате, грустное и почему-то будничное зрелище. Готов побиться об заклад, что бедолага безумно любил своих девчонок.
Но что-то не складывалось и продолжало иголкой свербеть в мозгу. Как-то слишком стремительно развивались события, все найденные мною жители погибли с очень коротким интервалом, почти одновременно. Чума так не работает. Хотя кто ее знает, может быть какой-то особо летальный местный штамм.
Я резко обернулся на щелчок, раздавшийся в углу комнаты. Не то чтобы я ожидал увидеть кого-то живого, нет, просто... это место, в нынешнем его состоянии, подобных звуков не подразумевало. Оказалось, сама собой открылась музыкальная шкатулка, забренчав жутковатую механическую мелодию, и фигурка балерины в позе арабеск начала медленно прокручиваться вокруг своей оси. Будь на моем месте кто другой - пожалуй, обделался бы.
- Ты издеваешься? - спросил я вслух. Впрочем, алебастровая танцовщица оказалась не лучшим собеседником, чем мертвый пилот до нее. Хотя и здесь я почерпнул для себя кое-что полезное. У них есть балет. У них есть музыкальные шкатулки. И даже... нет, все-таки немая мерзавка своим внезапным выходом старалась мне что-то сказать: шкатулка служила прессом для листовки, отпечатанной на желтой бумаге: "Караван Четырех Стихий! Только сегодня! Только у нас! Клоуны! Акробаты! Фокусы! Невиданные чудовища! Экзотические танцовщицы! Вход 25 злотых за сидячий билет. Билеты на стоячие места продаются на входе за 20 злотых, количество мест ограничено!"
У них есть бумага и печатные станки. У них есть цирк. Это далеко не отсталый мир. Но у них не нашлось врача, который смог бы выявить болезнь и помочь заразившимся, хотя бы ввести карантин. Странно это все. Неизвестно зачем, я сунул листовку в карман и пошел на улицу, где уже основательно стемнело - искать лопату. Таковую я обнаружил быстро здесь же, в пристройке старостиного дома, и даже не одну, так что мог наслаждаться выбором. Надо приниматься за дело, и время тут ни при чем. Времени полно. У меня есть все время мира.
