Извечный Хор

— Джефро, лови!

Самодельный мячик, набитый низкокачественным поролоном, взлетел вверх. Дети бросались им друг в друга, смеясь и подпрыгивая на месте. Каждый раз, когда кто-то их них ловил мяч, то невольно задирал голову. Там в вышине не было ничего, кроме сплошного светло-коричневого камня.

Вэрум — не самый богатый и процветающий мир Анклава Двенадцати. Среди дюжины известных планет этот ничем не примечательный шарик стоял бы на последнем месте по важности. Если бы не одно «но». Внутренности Вэрума, словно заботливо начинённый пекарем пирог, были богаты полезными ископаемыми. Сотни тонн минералов добывали в недрах этого мира. После их перерабатывали в столь необходимое топливо для неповоротливых звездолётов. Планета была эдакой золотой жилой с неприглядной внешностью.

— Эй, Касти! Давай лучше в прятки?

Трое детей дружно кивнули и принялись огибать осветительные столбы. Светодиодные лампы на них мерцали белыми вспышками. Их энергии хватало надолго, а освещение позволяло жителям подземного городка не затеряться во всепроникающем мраке.

Дети остановились у одного из столбов, начали проговаривать вслух слова незатейливой считалочки. Джефро и Касти насмешливо улыбнулись, ведь водить пришлось не им. Последний из троицы, мальчик лет восьми, обиженно надулся. Но ничего не поделаешь, придётся быть водой. Он отвернулся, прислоняясь лицом к холодному металлу. Столб над его головой мерно жужжал, пропуская сквозь себя электроэнергию, проходившую по вкопанным в почву кабелям. Досчитав до пятидесяти, мальчик аккуратно отложил в сторону мяч, с которым недавно играл и отправился на поиски друзей.

Всю свою сознательную жизнь он провёл здесь, в окружении похожих на коробки жилых домиков и огромных труб, что очищали спёртый подземный воздух, подавали в городок химически обработанную воду. Из развлечений здесь были две вещи: игры с немногочисленными друзьями и лицезрение проносящихся туда-сюда транспортников, скользящих по магнитной поверхности монорельса над скромными жилищами шахтёров.

Ребёнок двигался бесшумно среди камней, прямоугольных широких баков с отходами и уходящих к каменному «небу» столбов. Он знал здесь каждый уголок, каждый закуток между домами-коробками. Долго искать друзей не придётся.

Первым он нашёл Джефро. Смуглокожий мальчишка прятался под выброшенным на свалку алюминиевым навесом, какими обычно укрепляли крыши домиков.

— Ага, попался!

Джефро испуганно вскрикнул от неожиданности.

— Снова, Йеф, ты находишь меня первым! — Мальчуган сердито сдвинул брови. — Почему не Касти?

— Может, она просто лучше тебя прячется?

Джефро рассердился ещё сильнее. Но потом вновь повеселел. Какая между лучшими друзьями может быть ссора? Тем более, что других детей, кроме них и Касти в городке не было. С семьями сюда не приезжали, да и вообще редко кто приезжал. Основная часть населения Вэрума проживала в крупных подземных поселениях, ближайшее из которых находилось в сорока километрах от городка.

Йеф вместе с другом отправился искать Касти. Если кто из этой троицы и мог сравниться с чутьём Йефа, то только она. Не хуже него она знала местность, могла спрятаться так, что искать приходилось полдня.

Пока они рыскали среди однообразного пейзажа, Джефро вдруг заговорил.

— Йеф, а ты хотел бы уехать отсюда?

— Спрашиваешь!

Джефро помедлил, прежде чем говорить дальше. Его голос сделался тише.

— Я тебе открою секрет. Ты только никому, ладно?

Йеф кивнул. Он умел хранить тайны.

— Мои родители скопили много денег, чтобы покинуть город. Завтра нас здесь уже не будет. Мы поедем в Хоуп-сити, насовсем.

Йефа словно громом поразило. Его лучший друг уезжает? В такое он попросту не мог поверить.

— А как же мы? Я и Касти?

Джефро замялся.

— Ну, я мог бы взять кого-то из вас с собой. Тебя, например.

Йеф не знал, что ответить. Немного подумав о жизни за пределами этого города, этой клетки, где людям приходилось работать не покладая рук, мальчик затаил дыхание. Он много читал о большом городе неподалёку, Хоуп-сити, где над головами был не камень, а экраны, показывавшие звёзды, облака, голубое небо и солнце. Люди там ели мороженое, катались на квадро-мобилях. И радовались, постоянно улыбались, совершенно не представляя, как живётся их соседям-шахтёрам.

От таких размышлений у Йефа слегка закружилась голова. Он хотел было согласиться, выпалить благодарность своему другу за такой подарок. Он и Джефро поедет в большой мир! Это же самое лучшее, что случалось в его недолгой восьмилетней жизни.

А потом Йеф вспомнил про отца.

— Нет, Джефро. Папа не разрешит.

И это было сущей правдой. Он никогда не менял своего мнения, не давал пустых обещаний и был суров, как и сам Вэрум. Если Дженко или Старый Дженк, как его называли другие шахтёры, что-то сказал, то это железно.

А сказал он следующее: «Сынок, мы отсюда никуда не уедем. Здесь наш дом, в нём нам и жить».

Сладостные представления о другой, несбыточной жизни растворились, будто бы их и не было. Йеф зажмурился, ему хотелось плакать. Это было нечестно, несправедливо. Он посмотрел на Джефро, которого вскоре больше никогда не увидит.

— Слушай, — сказал мальчик, — мой папа может поговорить с твоим. Я его попрошу, сегодня же! Может, тогда тебе разрешат поехать со мной…

— Нет! — закричал в ответ Йеф. — Ничего мне от тебя не надо! Сам езжай в свой большой город!

Он развернулся обратно к домам-коробкам и побежал. По лицу его градом катились крупные слёзы.

***

Дом, где Йеф жил с отцом, ничем не отличался от остальных. Такой же квадрат из бетона, пластика и металла, как и все жилища здесь. Входная дверь отъехала в сторону, когда мальчик торопливо ввёл защитный код. Внутри дома было душно и темновато. Электроэнергию ещё не подали на полную мощность, а воздухоочистительные системы работали в сберегающем режиме. Экономили в городке на многом, потому лампы, вмонтированные в стены и потолок, зажгутся только к вечеру. Тогда же блок-очиститель вновь громко задребезжит, мешая спать.

Йеф рухнул на свою кровать, жёсткую и узкую. Упёршись коленями в стену, он тихонько запричитал. Он думал о Джефро и о том, как ему будет хорошо в другом месте. Мальчика обуяла зависть, с которой совладать его маленькой душе было тяжело.

Где-то под боком Йефа примостился Пискля. Зверёк, размерами не больше его раскрытой ладони, скрёб своими коготками о кожу мальчика. Это ощущалось даже сквозь одежду, отчего Йеф заёрзал.

— Пискля, перестань!

Зверёк посмотрел на него своими чёрными без зрачков глазами. Носик его, розовый, забавно шмыгал, контрастируя с синеватой шерстью. Вэрумские свинки видели плохо, но обладали хорошим нюхом и ориентировались преимущественно по запаху. Они не сильно боялись людей, и после колонизации планеты в далёком прошлом сделались излюбленными домашними животными.

Писклю подарила Йефу мать, питомец давным-давно стал полноценным членом семьи. Так они и жили: Йеф, папа, свинка и мама. Только вот последней уже три года как нет. Она умерла от лихорадки Крайтмана, что рано или поздно поражала лёгкие всех без исключения рабочих. Это из-за удушливого и тяжёлого подземного воздуха, который содержал в себе частички добываемых минералов и иных вредных примесей. Однако под землёй намного безопаснее и комфортнее, чем на поверхности планеты. Вэрум снаружи представлял собой безжизненную пустыню без каких-либо источников воды и пищи.

Поиграв с непоседливым зверьком, Йеф почти позабыл о своём горе. Но как только с работы явился отец, воспоминания о минувшем разговоре с Джефро тут же вернулись.

— Ты что, опять играл с друзьями? Я же тебе велел изучать чертежи, разве нет?

Йеф не ответил. Он сидел на своей кровати, прижимая к груди Писклю.

— Молчишь? Ну молчи, раз захотел.

Старый Дженко стянул с себя комбинезон с опознавательным знаком старшего техника третьей бригады, отряхнул от пыли и частичек камней. Одежду он забросил в специальную бельевую корзину, бывшую одновременно стиральной машиной и сушилкой. Расправив плечи, мужчина потянулся и глубоко вдохнул очищенный воздух.

Сегодня у него выдался тяжёлый день, чинили добывающую установку. Дело не слишком сложное, но грязное. Пришлось вместе с ребятами из бригады шастать по только что проделанным тоннелям, спотыкаясь о камни, обретаясь в клубах въедавшейся в одежду пыли. Высморкавшись, Дженко посмотрел на хронограф, висевший на дальней стене. До условного «вечера» оставалось два часа. Под землёй, где вечно царил мрак, без этого устройства не понять, когда наступали следующие сутки.

— Ты хоть обедал? Или весь день промотался?

Йеф снова не ответил, отворачиваясь к стенке.

— Сегодня ты и вправду неразговорчивый. Но, думается, пара дополнительных заданий по математике развяжут тебе язык.

— Отстань! Не буду я заниматься твоими расчётами и чертежами!

Йеф прижал колени к груди, всхлипывая.

— Когда мы уедем? — спросил он, сдерживая подступавшие рыдания.

Дженко вздохнул. На подобный вопрос ему приходилось отвечать чуть ли не каждый день.

— Сколько раз тебе говорить, что здесь наш дом. Нельзя вот так всё бросить и уехать! Работа, к тому же, никуда не денется. Кто если не я, будет руководить бригадой? Кто будет чинить машины, транспортники, монорельс? Нет, сынок, это всё пустые разговоры.

— А семья Джефро уезжает! — пролепетал Йеф, позабыв о данном другу обещании сохранить его секрет. — Почему они могут всё бросить, а мы нет?

Дженко нахмурился. Он знал эту семью. Отец мальчика работал с ним в одной бригаде, снискав славу смышлёного техника. Правда, был он неразговорчив, брезглив и с некоторым презрением относился к своей работе.

— Тоби и Линда уезжают? Хм, что же он тогда нам не сообщил? Надо проводить его, как полагается. Завтра скажу ребятам.

Рассуждая вслух, мужчина прохаживался по убогой крохотной кухоньке. Приготовив себе еду, — растворимый суп и кофе — он сел в пластиковое кресло на колёсиках.

— Это тебе Джефро сказал? И скоро они уедут?

Йеф опять замолчал. Слышны были лишь его всхлипывания, да тихий гул воздухоочистителя. Решив более не пытать сына расспросами, Дженко спокойно доел свой суп, выпил кофе и лёг спать. Его кровать нисколько не отличалась от кровати сына, была такой же узкой и неудобной. Словно ложишься на каменную плиту, на которой тебе ни вытянуться, ни развернуться.

«Ничего, завтра дам ему побольше заданий, и всё пройдёт. В конце концов, ему придётся смириться. Как и мне когда-то. Только бы он от рук не отбился, сорванец. Да, надо его загрузить делами, чтобы думал поменьше. А потом, как сдаст вступительные тесты, отправлю на практику к Вамбо. Тот его быстро уму-разуму научит», — такие крутились в голове засыпающего Дженко мысли.

***

Утром Йеф позавтракал в компании Пискли. Отец уходил на работу рано, оставляя на столе задания для сына. Несколько осторожно уложенных свёртков с чертежами транспортных вагонов, планшеты с учебными данными и тестами уже ждали мальчика. В каком-то смысле Йеф, уподобляясь отцу, на весь день окунался в дела.

Неохотно развернув один из чертежей, ребёнок скорчил рожицу. Вновь предстояло разбираться в устройстве сцепления вагона с монорельсом, проводить расчёты, а затем делать схему. Выполненное задание надлежит показать отцу, ожидая ободрения или критики. Дженко прочил сына в свои преемники, натаскивая того с пелёнок. Он рассказывал, что его отец тоже был техником, и дед, и прадед. Можно сказать, сын продолжал семейную традицию.

К сожалению родителя, мальчик больших надежд не подавал. Мешала лень, вызванная едва ли не осязаемой здешней безысходностью и невообразимой скукой. Да и обучение ребёнка основам машиностроения, черчения, геометрии и прочих нужных технику дисциплин было глупой затеей. Йеф не понимал и половину из того, что читал в учебных файлах. Да и считал он из рук вон плохо. Школы, в классическом её понимании, в городке не имелось. Профподготовкой рабочиз руководил некто по имени Вамбо, натаскивая их одного за другим.

Одно Йефу давалось без сучка и задоринки: чертежи. Он уже знал, из чего состоит стандартный вагон транспортника, перевозящего минералы на переработку. Мог указать, где находился реактор, где проводящие элементы. Для его возраста это довольно много.

Но Дженко этого мало. Он желал вырастить способного рабочего, которым мог бы гордиться. А что толку от техника, если он не может провести должные расчёты?

Покончив с первым из трёх чертежей, Йеф пробурчал себе под нос ругательство, которое услышал от одного шахтёра. Будь здесь отец, то сделал бы ему выговор. Но папы дома нет, значит можно проявить вольность.

Раздался громкий писк. Кто-то звонил в дверь. Подбежав к небольшой смотровой панели и заглянув в неё, Йеф захихикал. Это были Джефро и Касти.

— Привет, Касти!

С Джефро мальчик здороваться не стал. Он всё ещё завидовал ему, не в силах принять его скорый отъезд. Касти заметила это и легонько стукнула Йефа по лбу.

— А ну-ка прекратили! Да, Джефро уедет. Но он сможет приезжать к нам иногда, правда же?

Смуглый мальчуган кивнул.

— Ну вот и здорово! Мы тебя придём сегодня провожать, тайно. — Касти обняла друга, от чего тот засмущался. — Но, если вы оба не помиритесь, я не угощу вас пирогом.

Мать девочки была поваром, готовила для рабочих. Все поголовно хвалили её сладкие пироги с кунжутом и клубничным повидлом. Конечно, от клубники там было одно название, повидло состояло из кучи химических добавок, но это никого не волновало.

Поправив свои светлые до плеч волосы, Касти шикнула на мальчишек:

— Давайте быстрее, буки! Там скоро транспорт отправят по монорельсу. Если я не успею посмотреть на него из-за вас, то…

Девочка сжала свой кулачок, стараясь выглядеть грозно. Такой жест вызвал у Джефро и Йефа лишь смех.

— Ты прямо как моя мама!

Джефро сжал кулак и выпучил глаза, передразнивая подругу. Все трое звонко засмеялись, они снова были лучшими друзьями. Спустя десять минут троица стояла посреди небольшой толпы зевак, провожавших взглядом огромный транспортный состав.

— Поглядите! — Джефро, казалось, был увлечён больше прочих. Он лез впереди всех, указывая пальцем наверх. — Здесь вагонов пятнадцать, не меньше!

Состав двинулся с места, неспешно и осторожно. Машинист скоро запустит реактор на полную мощность, и транспортник понесётся по секционной рельсовой дороге с невообразимой скоростью. Специальное покрытие монорельса создаст электромагнитную подушку, на которую «ляжет» дно состава. Об этом Йеф знал из учебных файлов.

— Эй, да там, кажется, кабель искрит! — крикнул кто-то.

Люди стали указывать на место неожиданной поломки, пытаясь заставить машиниста остановить громоздкий состав. Но усилия их оказались тщетны, изнутри металлической кабины транспортника предупреждения были не слышны. Реактор заработал на полную, огоньки по краям монорельса зажглись, подготавливая состав к головокружительной поездке. В том месте, где кабель был неисправен, монорельс не заработал. Состав же в мгновение ока набрал скорость и выскочил на неисправный участок примерно на три вагона. Магнитное дно под ними не нашло ответного импульса, скользнуло по голому металлу, высекая снопы искр. Остальные двенадцать чёрно-жёлтых прямоугольников, гружёных тоннами минералов, застопорились. А затем отключившийся участок монорельса надломился, не выдержав под собой эту махину.

— Бегите, скорее! — завопили вокруг.

Йеф с друзьями ринулись за остальными, ища укрытия. Сверху на них летел здоровенный транспортный состав. Йеф оглянулся, увидев жилые постройки, сминаемые титаническим весом падающих вагонов. Секция монорельса обрушилась следом, погребая под собой десятки людей. Хвост состава завис над головами жителей городка, каким-то чудом ещё удерживаясь на магнитной дороге.

— Нет!— вдруг завизжал Джефро. — Мама! Папа!

Смуглокожий мальчик покинул жилую постройку, где укрылись рабочие и Йеф с Касти. Он рванулся к разрушенным зданиям, несмотря на предостерегающие крики друзей. Состав обрушился на ту часть городка, где находился его дом. Перебегая через груды обломков и минералов, что высыпались из вагонов, он еле сдерживал плач. Только бы мама с папой были живы, думал он. Но узнать ему это наверняка так и не удалось. Зависший на монорельсе хвост транспортника угрожающе накренился, устремляясь вниз. Всё произошло за какие-то пару секунд, не больше.

Маленького Джефро, как и нескольких других бедолаг, придавило насмерть.

***

Подобной аварии до нынешнего дня ещё ни разу не случалось. Магнитная дорога над городом была построена на совесть, могла стоять веками. Рабочие всегда проверяли состояние всех систем, каждой её секции в независимости от того, были ли они только что установленными или старинного образца. Однако всё рано или поздно выходит из строя, даже такие сложные сооружения.

После ужасной трагедии жители городка пали духом. Десятки погибших, пропавших без вести и не меньше сотни раненых. Траур объявили по местному радио на следующий же день. Тогда же в городок прибыли ремонтники и один очень настойчивый чиновник из Хоуп-сити, готовый на всё, лишь бы найти виновных в случившемся. Он ясно дал понять, кто тут главный, устроив властям шахтёрского поселения взбучку. Кроме расследования, чиновник намеревался лично проследить за ходом ремонтных работ. Дело было в том, что транспортник принадлежал его компании, а авария принесла ей большие убытки.

Для всех жителей города обрушение монорельса означало не одни лишь человеческие жертвы. Производство было остановлено, минералы перестали добывать, а партию ископаемых со злополучного транспортника распределили по хранилищам. Люди остались без привычного занятия, удручённые скорбью по близким или скудному имуществу, что исчезло под завалами. Кроме того, остановка добычи серьёзно вредила экономике планеты.

Спустя пару дней жизнь этого подземного мирка всколыхнули две новости. Первая удивила всех без исключения — нашёлся виновник недавней трагедии. Им оказался техник по имени Тоби Аннолд, который отпросился с рабочего места пораньше в тот день. Коллеги говорили, что он был взволнован, а в последнюю неделю стал практически нелюдимым. В оставленном им отчёте нашли подделанные данные о проверке состава и монорельса. Неполадку с кабелем — небольшой скачок напряжения выше нормы — рабочий решил скрыть, чтобы не возиться лишний раз с отчётными файлами. Судя по всему, техник куда-то торопился. Позже выяснилось, куда именно.

Тоби вместе с женой и сыном собирался уехать из города. В его разрушенном доме нашли электронные письма родственникам, где он заверял их, что скоро выберется из этого «удушливого ада». Переезд в Хоуп-сити был запланирован на вечер того же дня. По злой иронии судьбы, ни он, ни его семья больше никогда не смогут покинуть городок. Отныне тела их навечно преданы земле, вмятые в неё металлической оболочкой упавшего состава.

Вторая новость оказалась куда менее ошеломляющей. Транспортник пробил почву под самыми старыми строениями, стоявшими здесь ещё со времён основания городка. Когда ремонтники избавились от нагромождения обломков, то обнаружили на том месте бездонную воронку. Она была небольшой, примерно пять метров в диаметре. Обычное дело здесь, под землёй.

Старый Дженк трудился вместе со своей бригадой, помогая парням из большого города всем, чем только мог. Дело спорилось, вскоре все они нашли общий язык. Домой он почти не возвращался, ночевал прямо на работе. Ещё оставалось много обломков, а трупы несчастных находили чуть ли не ежедневно.

По этой причине Йеф пребывал в одиночестве. Даже Пискля не помогал скрасить уныние, завладевшее ребёнком. Про чертежи с заданиями и говорить нечего, не до них сейчас. Мальчик постоянно думал о друге, что погиб прямо на его глазах. Бедный Джефро, желавший увидеть красивый город, другую жизнь…

К счастью, одиночество и апатия не долго мучили Йефа. Однажды вечером, когда отцу вновь пришлось остаться на работе, к нему пришла Касти. Как только входная дверь открылась, девочка заговорщицким шёпотом проговорила:

— Йеф, я тут кое-что интересное узнала.

Она села на кровать рядом с мальчиком.

— Я услышала от рабочих о воронке. Говорят, она какая-то странная.

Йеф усмехнулся. В воронках нет ничего странного, их часто находят в шахтах. Известие мальчика не удивило, он уже слышал о нём по радио.

— Ты только что узнала? Ну ты даёшь!

— Да ну тебя! — Касти насупилась, но потом смягчилась. — Вообще-то я хотела сказать тебе, что из неё слышали песню. Потому и назвали воронку странной.

Это привлекло внимание Йефа. Скуку как ветром сдуло, плохие мысли стали понемногу уходить. Поющая воронка? Вот так новость!

— Да ты врёшь! Это, наверное, ветер…

Касти снова надулась, но уже с самодовольным видом.

— Не вру, я сама слышала.

— Опять врёшь? — спросил её Йеф с насмешкой.

— А вот и нет! — закричала на него девочка. — Пошли со мной, сам убедишься.

Накинув на себя лёгкую куртку, Йеф вылетел из дома вслед за подружкой. Они дошли до жилища Касти, что находилось неподалёку от места падения монорельса. Большой удачей для семьи девочки было уцелеть в этом кошмаре. Но даже это не спасло их дом от повреждений. Левую стену задело, а осветительный столб, стоявший рядом, переломился. Повсюду виднелись кучи раскрошенного бетона, помятые металлические крыши других построек, неубранные куски магнитной дороги.

У рабочих сейчас короткий перерыв, потому дети незаметно прошли через царивший вокруг беспорядок. Они обогнули огромный кусок монорельса, из которого, словно щупальца, торчали кабели. За ним оказалась та самая воронка. Ничего особенного она собой не представляла, просто дыра в земле, огороженная аварийными стендами.

— Ну и? — спросил Йеф. — Что-то она не поёт? Значит, ты соврала!

Касти заставила его умолкнуть, прислушиваясь к звукам вокруг. Йеф, недовольный тем, что его держат за дурака, собрался было уйти, но вдруг застыл на месте. Из глубин воронки до него донёсся чей-то голос. Он был мягким, слегка заунывным, но таким притягательным. Слова толком не различить, казалось, их вообще нет. Лишь мотив, ритмичная мелодия протяжно звучала из тёмных глубин.

— В самом деле песня, — прошептал мальчик, подходя ближе.

Он не заметил того, как упёрся в пластиковое ограждение. Не помнил он, как перегнулся через него, чтобы получше слышать. В голове его родилось странное чувство. То была некая необъяснимая радость, смешанная с блаженным покоем. Ощущение, давно позабытое мальчиком, проводившим своё детство в этой подземной «тюрьме». Счастье.

Касти окликнула его, призывая поторопиться. Скоро вернутся рабочие, и тогда детям не поздоровится. Йеф ещё несколько секунд вслушивался в необычный напев, пристально всматриваясь в черноту. Но как бы ни силились его глаза разглядеть в этой бездне хоть что-то, ничего не вышло.

— Йеф! Пора уходить!

Он откликнулся на призыв подруги и нехотя отбежал от ограждения. Провал в земле манил его, будто бы зовя с собой в неведомую страну, в другой мир. Мир, в котором нет камней над головой, где чистый воздух и вкусная еда, где все всегда радостные.

Они придут сюда снова, решил он, но на этот раз со специальным оборудованием. Йеф уже знал, где достать мощный переносной фонарик. Отец всегда приносил его с собой с работы, ставя на зарядку. Может с ним получится что-нибудь увидеть в этом беспросветном провале.

— Пока, Касти. В следующий раз я сам за тобой зайду!

Сказав это, мальчик поспешил к себе домой.

***

Долго фонарик ждать не пришлось. Дженко вернулся домой через пару дней, когда работу приостановили. Пропал один из ремонтников. Все переполошились, а работяги, прибывшие из Хоуп-сити, стали косо поглядывать на местных. Некоторые из них всерьёз считали, что жители городка могли намеренно убить их товарища. Такие заявления донельзя обострили взаимоотношения между людьми из разных «миров». А жаль, ведь только-только сработались.

В общем и целом, дела шли сносно. Завалы почти разобрали, заказали запчасти для нового состава и обрушившегося участка магнитной дороги. Их доставят маломощным транспортом несколькими партиями по резервному, пассажирскому монорельсу. По прогнозам чиновника, которому явно осточертела здешняя пыль, производство должно возобновиться через пару-тройку месяцев. Хоть какие-то хорошие новости.

Йеф целыми днями занимался чертежами, учебными заданиями и прослушиванием радиопередач. Последние доставляли ему маломальское удовольствие, ведь по ним в основном говорили о ходе восстановительных работ, недавнем случае с ремонтником, да о всякой ерунде. Порой шли занимательные научно-популярные эфиры, но в них рассказывали тоже самое, что Йеф читал в электронных учебниках. Изредка были интересные выпуски об остальных планетах Анклава, но у мальчика они интереса не вызывали. Другие миры являли собой вещь более недостижимую, чем соседний город.

Отец уже спал, заранее приготовив постиранные вещи для завтрашней вахты. Его бригаде предстоит налаживать систему подачи воды. Обрушившийся состав упал аккурат на рубку управления, откуда вёлся контроль сети специальных труб и клапанов. Это заставило жителей затянуть пояса потуже, питьевую воду стали экономить вдвойне.

Пока Дженко похрапывал на своей койке, его сын осторожно пробирался к столу. Фонарь, зарядившийся до половины, лежал там. Прямоугольник серого цвета, со складной ручкой сбоку и кнопкой настройки мощности. Подавляя в себе страх, не сильный, но ощутимый, Йеф взял фонарь в руки.

— Ты чего это делаешь?

Дженко спросонья говорил невнятно. Йеф на миг замер на месте.

— Можно одолжить твой фонарик? — выпалил он, уже отключая прибор от зарядника.

— Зачем?

Дженко сказал это, не раскрывая глаз. Он пребывал в полусне, особо не разбираясь, что там хочет его сынишка.

— Потерял мяч где-то у баков с отходами. Вот, найти хочу.

— У тебя мяч есть? Не знал… Ладно, только дай выспаться.

С трудом перевернувшись на другой бок, Дженко вновь погрузился в сон. А Йеф улыбнулся. Он получил своё, и завтра пойдёт к воронке. Мальчик думал о ней всё это время, необычный поющий провал в земле въелся в его разум. И эта успокаивающая мелодия, еле слышная на фоне звуков городка, но до ужаса осязаемая. Больше всего Йеф желал не столько услышать её, сколько вновь испытать те чувства. Ему казалось, что ничего приятнее на свете быть не может. Он даже позабыл о своей мечте уехать отсюда, о экранах с небом и облаками, поездках на квадро-мобилях.

Сгорая от нетерпения, Йеф лёг спать. Но уснуть так и не смог, пролежав в состоянии дрёмы до самого утра. Встав с постели, он с удовлетворением отметил, что отец уже ушёл. Значит, полная свобода. Ринувшись было на улицу, он вдруг опомнился. Нельзя так просто пройти к воронке. Там может быть много рабочих, его точно заметят в такой ранний час.

Но ничто не в силах умерить детское любопытство.

Ждать до вечера мальчик не собирался. Настолько сильным было его желание вновь услышать причудливую песню из глубин. Решив, что он всё-таки сможет пробраться незамеченным, Йеф побежал вглубь городка. Миновав дом Касти, он увидел гусеничный тягач, который оттаскивал в сторону кусок монорельса. Громоздкая и рычащая машина чуть не наехала на ребёнка.

— Мать твою, смотри, куда идёшь!

Йеф испуганно отошёл в сторону. Он знал многих шахтёров, техников и остальных жителей города в лицо. Водитель тягача не был ему знаком. Похоже, приезжий. С удивлением мальчик понял, что человек из Хоуп-сити ничем не отличается от здешних. Такой же грубый, чумазый и бледный.

Прокручивая образ ремонтника в голове, Йеф медленно побрёл к своей цели. Неужели, думалось ему, что и в большом городе всё не так беззаботно? Там тоже все вечно усталые, работают целыми днями, угрюмы и чёрствы? Если это так, то нет за пределами маленького поселения с кучкой шахтёров никакого счастья. Нехотя смирившись с этим, Йеф поспешил утешить себя. Скоро он вновь будет вслушиваться в поющую бездну. Надо лишь пройти сто метров сквозь завалы, и вот она, виднеется впереди.

Стенд-ограждения мешали подойти к ней вплотную, но через них можно было перелезть. Сглотнув слюну, внезапно ставшую слишком вязкой, Йеф достал фонарь отца. Рядом вроде бы пусто, никаких рабочих. Тягач уже уехал, гудит где-то вдали. Сейчас самый подходящий момент, другого такого может не представиться.

Йеф уже перелезал через пластиковые стенды, вбитые в землю, но его окликнули.

— Без меня решил прийти? А сказал, что позовёшь! Ну ты и обманщик!

Касти, одетая в свою неизменную зеленоватую кофту, стояла позади мальчика.

— Э, привет.

Йеф застыл в глупом и неловком положении. Одна нога задрана во всю длину, перекинутая через ограждение. В руках фонарик величиной почти с его собственную голову.

— Видел бы ты себя! Такой смешной!

Касти коротко рассмеялась и помогла Йефу перебраться через стенд. Сама она тоже перелезла вслед за другом. Из карманов широких штанов, похожих на те, что носят все рабочие, девочка достала большой кусок пирога. Развернув полупрозрачную пищевую плёнку, она протянула его Йефу.

— Держи. Мама теперь много печёт, кормит приезжую бригаду.Даже люди из большого города хвалят её пироги, представляешь?

— Но ведь они и правда очень вкусные! — Йеф взял пирог, откусив от того приличную часть. Он как раз забыл позавтракать. — Спасибо.

— Спасибо маме! — протянула Касти, обращая своё внимание на воронку.

Пока всё было тихо. Вокруг лишь утробное рычание тягачей, шум воздухоочистителей, да гул светодиодных ламп. И чавканье Йефа.

— Ты можешь есть нормально? Не слышно же ничего!

Мальчик проглотил остатки пирога, утёр рот и стал слушать. С минуту ничего не происходило, но потом зазвучала знакомая мелодия. Песня словно струилась в воздухе, её можно было потрогать, понюхать, воспринять всем свои естеством. Она, казалось, дотрагивалась до самого сокровенного, что имелось в человеческой душе. Но сегодня Йеф пришёл сюда с конкретной задачей. Ему нужно узнать, кто же поёт на такой глубине.

Он сжал в ладошках ручку фонаря, но помедлил. Одно дело, смотреть на дыру издалека, и совсем другое — подходить близко. Темнота, абсолютно непроглядная, заставляла сердце его сжиматься от страха. Заметив нерешительность друга, Касти проявила инициативу.

— Ну ты и трусишка! Давай-ка лучше я.

Она выхватила у него фонарик. Йеф не успел даже возразить, а девочка уже стояла на самом краю провала. Тонкий луч включённого фонаря прорезал тьму.

— Ничего не вижу!

Она выставила мощность до высшей отметки и вновь направила фонарь в воронку. Это не дало особого результата, но кое-что всё же удалось увидеть. Небольшой уступ, на который с лёгкостью мог бы встать взрослый человек. И лезть далеко не надо, просто опуститься на метр и дело с концом. На уступе росло какое-то растение, но оно было таким маленьким, что не разглядеть.

— Там какой-то цветок, — проговорила Касти, уже оценивая возможность спуска.

— Под землёй? — удивился Йеф. — Здесь только грибы, да и те серые. Не болтай попусту.

Касти вздёрнула нос, поправила свои светлые волосы.

— Трусам слово не давали. Смотри, как я сейчас слазаю вниз и сорву цветок.

Она, особо не мешкая, всучила фонарь в руки Йефу, а сама стала спускаться. Держась руками за края воронки, девочка со всей возможной осторожностью пробиралась к уступу.

— Свети ровнее, не дёргай руками! — крикнула она Йефу.

Ещё немного, и на уступ опустилась первая нога, за ней вторая. Касти тяжело дышала, ей было не по себе. Один шаг, и она полетит в неизвестность. Пересиливая себя и решив, что назад дороги нет, Касти опустилась на колени. Растение, несмотря на отсутствии солнечного света, было зелёным. На тонком стебле расположился бледно-голубой цветок с желтоватой сердцевиной. Такие она видела лишь на картинках, да в развлекательных фильмах, которые раньше крутили по голопроектору. Вдруг оно рассыпалось прямо у неё на глазах. От крохотного стебелька осталась лишь кучка зеленоватой пыли, которая тут же взвилась в воздух. Девочка прикрыла лицо рукой, а потом громко чихнула, борясь со страшным зудом в носу.

В голове зазвенело, кровь билась в висках, появилась одышка. Касти утёрла внезапно вспотевший лоб, хватая ртом воздух.

— Всё хорошо? — крикнул сверху Йеф. — Что там за цветок?

— Я в порядке, — ответила девочка, поднимаясь на ноги, — а цветок…

В этот момент песня, доносящаяся из воронки, переменилась.

Касти прислушалась, а после губы её невольно прошептали:

— Папа?

Ей тут же вспомнились те времена, когда всё казалось чуть лучше, чем сегодня. Папа был жив, огромный булыжник ещё не размозжил ему голову в тоннелях. Это случилось полтора года назад, тогда Касти много и долго плакала. Не ела, не спала, зовя бессонными ночами погибшего отца.

Он редко бывал дома, но всегда приносил с собой сладости, мнемо-дискеты для старенького голопроектора и прочие интересности. Из-за того, что она редко видела отца, девочка плохо помнила его внешность. Он всегда приходил поздно, однако, неизменно садился у кровати дочери, шепча ей самые добрые слова на свете. Отчего голос горячо любимого родителя Касти забыть не могла, как бы ни старалась. И уж точно была не способна спутать его с чьим-то другим.

Да, сомнений нет, это поёт её отец. Ровный, на толику грубоватый голос произносил слова на незнакомом языке. Они выплывали из черноты провала, как будто бы проникая внутрь девочки. Глаза Касти вдруг заслезились, губы скривились в печальной гримасе.

— Папочка…

Она припала к каменной поверхности уступа, стараясь как можно ближе быть к тому, что находилось внизу. На дне этой дыры точно был её отец, Касти уверена в этом. Детский мозг протестовал, отказывался воспринимать всё происходящее. Но попытки осмысления тут же прекратились, их заменили нахлынувшие эмоции и воспоминания. Пускай отца сожгли в печи крематория, оставив лишь прах в специальном боксе, она слышала его голос. Он ожил, вопреки всему.

Рука её потянулась в темноту, а губы беззвучно прошептали имя отца. На долю секунду ей показалось, будто она летит. В следующее мгновение она поняла, что так и есть.

— Касти! — проорал Йеф, выронив фонарь из рук.

Его безответный крик эхом отразился от стен воронки. Песня глубин тотчас же смолкла.

***

Новость о гибели Касти разлетелась быстро.

Рабочие среагировали молниеносно. На тросах они спустились вниз, выискивая труп девочки. Воронка, как выяснилось, вовсе не была такой бездонной, как могло показаться. Внизу, на покрытом ковром из пещерного мха и утыканном белёсыми грибками-горчичниками дне, тела не нашли. Не нашли даже следов падения, крови или останков. Мокрицы и другие мелкие подземные падальщики при всём желании не сумели бы сожрать труп так быстро. Даже в этом случае остались бы кости, которых тоже не удалось отыскать. Тем не менее, поиски дали неожиданный результат.

В жутком холоде, на самой глубине воронки рабочие обнаружили провалы меньших размеров. Дыры метра два или три в диаметре, будто соты расположились вблизи небольшой каменной площадки, куда и спустились шахтёры. При попытке сосчитать их, люди то и дело сбивались. Остановившись на ста пятидесяти двух, они попробовали было продолжить поиски ребёнка. Но тут же поняли, какая это бессмысленная затея.

После недолгого обдумывания было решено, что девочка угодила в одну из этих дыр. Иного объяснения, почему отсутствуют труп или хотя бы следы крови, не было. Касти сразу же признали пропавшей без вести. О природе таинственных провалов стал гадать каждый житель городка.

Мать девочки поначалу не поверила в то, что случилось. Она по-прежнему какое-то время считала, что её дочь жива. В конце концов женщина смирилась, а затем наступил период скорби. Она вдруг перестала выходить на работу, а рабочие бригады стали жаловаться на плохое питание. Её стряпню, говорили они, ничем не заменишь. К сожалению, сильная духом вдова, с достоинством перенёсшая полтора года назад смерть мужа, не выдержала.

Жизнерадостная дочка была для матери единственной отрадой. Она веселила её своими проделками, воровала еду со стола, вечно убегала играть. Всем этим она привносила в существование своей матери смысл, давая силы идти дальше. Но вот единственный лучик света в этом подземелье для неё погас. Вместе с ним погасла и её собственная жизнь.

Женщину нашли мёртвой через два дня после падения Касти в провал. Она перерезала себе вены столовым ножом, каким обычно разделывала пироги. В городке стало на ещё одного человека меньше.

Дженко только вернулся с похорон. Вся бригада, да и добрая половина города пришла проститься с самым лучшим поваром, которого они когда-либо знали. Измождённого техника дома ждал сын, уткнувшись лицом в подушку. Он не менял своего положения уже день, постоянно плакал. Дженко понимал, что ему сейчас тяжело. Он потерял всех своих друзей, причём в самый короткий срок. Сначала Джефро, потом Касти…

— Сынок, ну хватит уже. Сколько ты уже не ел? — мужчина открыл морозильник, достав оттуда упаковку мясных шариков. — Давай, поднимайся.

Мальчик ответил не сразу. Он перевернулся на бок, лицом к стене.

— Это из-за меня она упала…

Йеф всхлипнул, резко и громко. Голос его звучал устало, опустошённо.

— Никто тебя не винит, сынок.

Дженко забросил шарики в кипящую воду, а затем примостился у кровати сына. Положив руку на его плечо, он произнёс:

— Ты не должен винить себя. Бывает так, что люди умирают сами по себе, никто им для этого не нужен. Жизнь сама решает, что с нами делать. Не ты же заставил Касти спускаться в воронку, верно? И ты позвал на помощь, был рядом, когда рабочие отправились за ней. Помнишь, как ты кричал и хотел спуститься с ними? Разве тебя кто-то винил тогда? Кто-нибудь сказал, что это из-за тебя она умерла?

Йеф задумался над словами отца. Но если чувство вины можно ослабить, то боль от потери вряд ли. В душе мальчика по-прежнему жгло, как огнём. Никакие разговоры тут не помогут, не вернут ему подругу.

— Она просто пропала, — сказал он, — её ведь ещё не нашли. Вдруг, Касти жива?

Дженко помедлил с ответом.

— Может быть. Поиски скоро продолжат.

Последние слова были чистым враньём, и мужчина это прекрасно знал. Нечего, подумал он, отнимать у сына надежду. Ему сейчас и так не сладко приходится. Когда Шарли не стало, он тоже горевал. И мучился от чувства вины, оплакивая жену.

Он подошёл к плите, на которой в термической посуде закипали мясные кругляшки. По правде говоря, мяса в них почти не было, лишь добавки да ГМ-заменители. Хорошо хоть, что на ароматизаторы не поскупились. Сварившиеся шарики пахли специями, возбуждая аппетит.

— Иди поешь. Голод не лучший товарищ, поверь.

Йеф с видимым усилием поднялся с постели. Он плохо спал, и потому еле держался на ногах, клевал носом. И всё же уселся за небольшой столик, взял в руки пластиковую вилку, опустив голову в тарелку. К шарикам отец подал вчерашние мелкие стручки латтака. Бобовое растение выращивали прямо в городке. В специально подготовленных фермах ветвистые белоцветные побеги поливали и удобряли ежедневно. Наверное, здесь это единственная натуральная пища, не считая безвкусных грибов.

Проглотив пару стручков латтака и один шарик, Йеф встал из-за стола. Он зевнул, остатки сил покинули его. Потирая заплаканные глаза, мальчик побрёл обратно к кровати.

Дженко доел ужин в одиночку, изредка посматривая на спящего сына.

***

Во сне Йеф постоянно ворочался. Сознание мальчика, словно загнанный зверь, металось туда-сюда. Его мучили кошмары. Первый был о Джефро. Огромный состав падал на него, давя в лепёшку. Даже в мире сновидений, пусть и таких ужасных, Йеф слышал влажный хруст, с каким тело его друга сминалось под весом транспортника.

В другом кошмаре, под заунывный мотив глубинной мелодии, Касти падала во тьму. А Йеф просто сидел на краю воронки, срывая горло, произнося её имя. Вдруг нечто потянуло его за руку, затем коснулось лица, мягко и нежно. И голос, родной, но уже начавший стираться из памяти.

— Мама?

Йеф открыл глаза. Он по-прежнему был в своём доме, лежал на узкой постели.

— Проснулся, трусишка.

Йеф огляделся, посчитав, что ещё спит. Но нет, всё происходило наяву. Перед ним, перемазанная в пыли и грязи стояла Касти. В светлые волосы, который выглядели какими-то выцветшими, примешалась кровь. Она тонкой струйкой запеклась на левом виске девочки. Зелёная кофта её была порвана в нескольких местах, обнажая бледную с синевой кожу, кое-где сделавшуюся мёртвенно-чёрной. Там же виднелись сломанные кости, торча из прорвавшейся ткани словно шипы.

— Касти…Ты жива?

Йеф тут же вскочил, обнял подругу. Вопрос о том, как она проникла в его дом, не беспокоил мальчика. Касти знала защитный код от двери, часто приходя поиграть сюда вместе с Джефро.

— Я знал, что тебя найдут!

От неё пахло словно от пропавшего латтака, слегка подгнившего и мягкого. Вдруг Йеф присмотрелся к ней, заметив несовместимые с жизнью увечья. По спине мальчика пробежал холодок.

— С тобой всё хорошо? Ты была у доктора?

Касти ничего на это не ответила. Она подошла к морозильной камере, вынув из неё недоеденные Йефом мясные шарики. Сложив их в использованный пластиковый пакет, лежавший в мусоросборнике, девочка посмотрела на друга.

— Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Она вышла из дома. Йеф посмотрел на хронограф, что показывал семь часов утра. Отец уже на работе, вернётся нескоро. Одевшись, Йеф последовал за подругой, но побоялся приближаться к ней. Его пугал внешний вид девочки, Касти была непохожа на саму себя.

Вдвоём они дошли до её дома, теперь покинутого. Серое строение одиноко стояло посреди других жилищ-коробок, дверь его опечатана бело-жёлтыми ленточками. Возможно, в него поселят тех, кто лишился крова из-за трагедии с монорельсом.

За всё то время, пока они шли, Касти не проронила ни слова. Она молча шагала вперёд, выступавшие из-под кофты кости тёрлись друг о друга с отвратительным звуком. Но всё это будто бы не волновало девочку. Она спокойно шла, держа в руках пакет с едой. Йеф шёл позади, поёживаясь от беспокойства. Внезапно ему стало холодно, хотя температура под землёй была постоянной. То холод другого рода, исходящий из сжимающихся внутренностей, колотящегося сердца и замирающего дыхания. Холод, который люди чувствовали ещё до того, как почти две тысячи лет назад покинули пределы колыбели-Земли. Древний, ни с чем не сравнимый, но такой естественный.

Йеф понял, что должен срочно вернуться домой. Он больше не мог смотреть на то, чем стала его подруга. Она мертва, теперь в этом нет никаких сомнений.

— Касти, куда мы идём?

Девочка ответила, не поворачиваясь.

— К моему папе. Он проголодался.

Она довела Йефа до злополучной воронки. После несчастного случая её прикрыли металлической пластиной, до невозможности тяжёлой. Рабочие решили вызвать группу исследователей-археологов, чтобы те изучили это необычное природное образование и то, что лежало на его дне. При виде дыры Йеф затаил дыхание, в горле появился комок. Но он не мог и шагу ступить в обратном направлении. Ноги сами несли его вслед за Касти, слегка подрагивая в коленях.

— Он там, на дне. Хочешь посмотреть?

Йеф покачал головой. К нему вернулось самообладание, и он решился отказать.

— Всё это неправильно. Я…я лучше пойду, позову кого-нибудь.

Он торопливо развернулся, как вдруг почувствовал сильную боль в затылке. Свалившись на землю, он застонал, медленно теряя сознание. Последним, что увидели его глаза, стала Касти. В одной руке она держала пакет, а в другой — продолговатый кусок трубы, местами проржавевший. Вокруг лежало полно мусора, потому найти такой не составляло труда.

— Папа проголодался, — сказала девочка глухим, пустым голосом. Она подошла к настилу, что скрывал под собой провал. С неимоверной лёгкостью Касти отогнула край металлической пластины, как будто та была сделана из обычной фольги.

— Ему плохо внизу, одиноко. Но ничего, скоро он выйдет к нам. А ты ему в этом поможешь.

***

Придя в себя, Йеф подумал, что ослеп. Вокруг кромешная темнота, звуки капающей воды, его медленное дыхание.

— Эй! — негромко крикнул он. Ответом ему было эхо.

Судя по всему, он в какой-то пещере. Поднявшись на ноги, мальчик попытался сделать шаг, но тут же свалился обратно. Он предпринял новую попытку, но нога опять подвела его. Ощупав конечность, Йеф почувствовал острый выступ, прорвавший штанину. Его собственная кость.

— Ай!

Он вскрикнул, ожидая волну нестерпимой боли. Однако той не последовало, он вообще ничего не чувствовал. Кроме холода, конечно же. Эта пугающая находка не на шутку взбудоражила его ум. Внезапно мальчик вспомнил о Касти, о том, что она стукнула его по голове.

«Нет, она не могла сделать это. Мы же друзья», — подумал Йеф, борясь с зарождающейся паникой. Он здесь один, и ничего не видит. Кто найдёт его, да и найдут ли вообще? Стараясь не дотрагиваться до сломанной ноги, Йеф пополз в сторону. Упершись всем телом в каменную стену, он в третий раз попытался встать. Если останется здесь сидеть, то замёрзнет. Нога протестовала, переломленная кость с громким треском разрывала ткань штанов. Йеф громко вздыхал, по лицу его текли слёзы и сопли. Он старался не думать обо всём этом, надеялся на то, что его смогут отыскать.

В отчаянии он позвал единственного человека, на которого мог сейчас уповать.

— Папа!

Эхо вторило ему, заставляя гладкий камень под ладонями Йефа дрожать. Решив, что он ещё спит, мальчик ущипнул себя за руку. Бесполезно, невозможный холод смазывал все ощущения. Но Йеф продолжал щипать себя, ожидая, что вновь окажется в кровати, рядом с Писклёй. Но ничего не происходило, вокруг по-прежнему холодно и темно.

Он и вправду остался один, и, скорее всего, умрёт здесь. Такие мысли заставили мальчика захныкать. Стоя на одной ноге, он прижимался к стене и ревел. Слёзы бежали ручьями по его лицу, капая на пол пещеры.

— Не плачь, сынок.

Йеф сразу же перестал причитать, повернулся на звук. Но что толку, он всё равно ничего не видел.

— Разве большие мальчики плачут? Ты ведь у меня храбрый, я знаю.

До боли знакомый голос произносил эти слова. Он мог принадлежать лишь одному человеку во всём мире.

— Мама? — прошептал Йеф, делая шаг в сторону говорящего.

Сломанная нога подвернулась, он полетел наземь. Но вдруг кто-то подхватил его, аккуратно приподнял и взял на руки. Кожа, такая нежная и тёплая, коснулась одеревенелых пальцев Йефа. Он помнил эту кожу, помнил запах, исходящий от неё. Немного сладковатый, он забивался в ноздри и ещё глубже, доходя до самого сердца.

— Мама…

Её волосы, гладкие на ощупь, как гора взбитых сливок, приняли маленькое детское личико в свои объятья. Йеф зарылся в них с головой, вдыхая аромат, который навсегда останется с ним.

— Мама…

Он вновь заплакал, но на этот раз не от отчаяния и страха. То были слёзы радости, чистой и искренней.

— Да сынок, мы снова вместе.

Рука её заботливо поглаживала Йефа по щекам, даря мальчику заботу и любовь, которой тот много лет был лишён. Коснулась она и ноги, и вдруг та задвигалась, а сломанная кость, провернувшись пару раз, срослась сама по себе. Опустив сына на пол, женщина сказала:

— Ну, попробуй пройтись. Я постаралась сделать так, чтобы всё зажило.

Йеф встал на ноги. В его памяти появился нечёткий, но важный образ. Освещённая площадка под каменным сводом. Папа и мама вместе, смотрят на него, улыбаясь. В тот день, который по определению он не должен помнить, Йеф сделал свои первые шаги. Сегодня прошлое просочилось сквозь воспоминания, оживая в стенах этой пещеры.

— Мне столько всего тебе нужно рассказать, мам.

Йеф не верил, что спустя столь долгое время вновь может поговорить с ней. Он и не думал, что она всё это время была здесь, под землёй. Если так, то отец обманул его, сказав о смерти самого дорогого человека в жизни Йефа.

— У нас полно времени, так что можешь начинать.

И он начал. Мальчик постарался осветить все те события, что произошли после мнимой смерти его матери. Что-то он хорошо помнил, а что-то нет. В любом случае, рассказывать о скучной и однообразной жизни в городке было не так уж и сложно. Упомянул он также о гибели Джефро и Касти, о том, что та пришла к нему этим утром.

— И кости из-под одежды торчали, представляешь?

— Ого! — воскликнула женщина. — Ей, наверное, было очень больно.

Йеф не видел её, в пещере по-прежнему было темно. И всё же он знал, что мама рядом, здесь, в полушаге от него. Прижавшись к ней, обхватывая руками тонкую талию, мальчик мечтательно проговорил:

— Вот папа удивится. Врун он, больше никто. Зачем же он сказал мне, что ты умерла?

— Он пошутил, сынок. Я никогда не умирала. И Касти тоже, и Джефро.

Вдруг из темноты до Йефа донеслись голоса друзей.

— Привет. Я так и не съездил в большой город, но не жалуюсь. Мне и тут хорошо.

— Папа благодарит тебя за шарики. Извини меня за то, что ударила трубой. Ты ведь такой трусишка!

У Йефа закружилась голова. В реальность всего того, что он слышал, верилось с трудом. Они все мертвы, его друзья. Но не мама, нет. Она всегда была живой, обитала здесь, в этой пещере. Следовало вернутся домой, сказать отцу, что его ложь всплыла наружу. Йеф нашёл маму, узнал правду.

— Ты пойдёшь со мной? Знаешь, как без тебя стало плохо?

— Знаю сынок. Без меня вы скоро все пропадёте. Папа, наверное, тебя совсем со своими заданиями измучил?

Йеф кивнул, хватая мать за руку.

— Точно! А я не хочу целыми днями сидеть за противными чертежами!

— И математикой, верно?

Мальчик усмехнулся.

— Ага, надоела уже. Ну так мы пойдём? Где здесь выход?

Вертя головой в этой темени, Йеф напрягал глаза изо всех сил. Но кроме черноты он ничего не видел. Однако осязание было при нём, потому он нашарил рукой стену, и побрёл вдоль неё куда-то вперёд.

— Отсюда нельзя выйти, сынок.

Йеф остановился, обдумывая слова матери.

— Но как же ты попала сюда? И как я попал?

Женщина погладила мальчика по голове, взъерошивая волосы.

— Для этого надо заснуть, очень надолго. Про тебя все забывают, и ты уже не можешь проснуться.

Йеф не понимал, о чём она говорит.

— Так ты просто уснула, и осталась тут?

— Но ты нашёл меня, ты обо мне помнишь. Значит, скоро я выберусь отсюда. Мне нужно лишь совсем немножечко помочь, хорошо?

Йеф кивнул. Ради матери он был готов на всё.

— Подожди минутку, я быстро.

Гулкие шаги по каменному полу — всё, что сейчас мог слышать мальчик. Они были быстрыми, резкими. Обычно так передвигается Пискля, своими когтистыми лапками протаптываясь по дому. Внезапно шаги стихли. И тут пещеру наполнил звук, с каким лопается синтетическое куриное яйцо. Нечто трещало, разрывалось и шлёпало вокруг. В воздухе поднялся запах гнили и сырого мяса. Вновь раздались шаги, мама вернулась.

— Ты голоден, поешь.

Йеф послушно взял нечто, протянутое заботливой рукой женщины. Что-то липкое, влажное и продолговатое легло в его ладонь. Он понюхал, поморщился.

— Ешь, — повелительно произнесла мать, — а то не вырастешь никогда!

Поборов в себе чувство отвращения, мальчик впился зубами в принесённую пищу. На вкус она была ещё хуже, чем пахла. Но он ел, глотая солоноватые, сочащиеся жидкостью куски этого «лакомства». На языке они оставляли после себя привкус железа и тухлятины. Йефа вырвало, он не смог продолжить трапезу.

— Молодец. Ты должен хорошо кушать.

Мама обняла его, поцеловала в лоб. Мягкие губы, приятным жаром обдали онемевшую кожу мальчика. От поцелуя он будто бы размяк, его стало клонить в сон. Улегшись на коленях матери, Йеф закрыл глаза. Одна темнота сменилась другой. Но в это раз ему было совсем не страшно.

***

— Мама!

Йеф проснулся в своей постели. Вокруг привычные серые бетонные стены, гул воздухоочистителя, да неяркий свет настенных ламп. Он был дома. Голова мальчика болела, живот нещадно крутило. Похоже, всё случившееся — не более, чем сон. Уверенный в этом, Йеф откинул одеяло в сторону и вздрогнул.

Порванные штаны, запёкшаяся кровь и грязная обувь, оставившая на простыне крупные коричневатые пятна. Быстро, пока отец не вернулся, он закинул грязную постель в корзину-стиралку. Порванные и окровавленные штаны мальчик закопал за домом, усердно орудуя старой игрушечной лопаткой, с которой игрался в раннем детстве.

Вымывшись дочиста, он дождался, пока стиральная машина прополощет постельное бельё, а затем, издавая ровное жужжание, высушит его. Вынув всё ещё тёплое бельё, Йеф застелил им кровать и уселся на неё, поджав колени под себя.

Такое до сих пор не укладывалось в голове. Мама жива, а отец столько лет ему врал. Он обязательно поговорит с ним, когда тот вернётся. Но для начала он должен поесть. В холодильнике остался латтак, от которого мальчик сразу же отказался. Кроме вчерашних овощей, лежали на полках дешёвые бисквиты. Но и они не прельщали Йефа. Ему очень сильно хотелось чего-то более сытного. Тут же на ум пришли мясные шарики, которые отец вчера сварил в кипятке. Но их не было, последние забрала с собой Касти.

Во рту стоял неприятный привкус, который Йеф поспешил убрать с помощью воды. Химически очищенная жидкость с лёгким душком бензина наполнила его рот. Утолив жажду, он вновь сел на кровать. Живот заурчал, призывая к тому, чтобы его поскорее наполнили. Йеф решил дождаться отца, который обязательно принесёт еды. На хронографе два часа дня, ждать ещё слишком долго.

Просидев так минут двадцать, мальчик посмотрел на пирамидку, сделанную из картона и пенопласта. Это домик для Пискли, который он сделал вместе с матерью давным-давно.

Опустившись на колени у входного отверстия, размерами не больше его кулака, мальчик просунул туда руку. Пискля был на своём месте. Похоже, он спал, но Йеф всё равно достал зверька наружу. Питомец шмыгнул своим носиком, непонимающе посмотрев на хозяина. А потом завизжал, когда зубы Йефа впились в его покрытую шерстью кожу. Он неистово пищал, пытаясь вырваться из хватки мальчика. Но тот не отпускал Писклю, держал крепко, продолжая кромсать тельце животного, отхватывая с каждым разом куски всё больших размеров. Спустя десять минут всё закончилось. От вэрумской свинки остались лишь её синеватая шерстка и старательно обглоданный скелетик.

Утерев рот, Йеф рыгнул, взял кости в руки и отнёс их за дом. Он закопал останки Пискли рядом с тем местом, где зарыл штаны. Возвращаясь домой, он думал только об одном.

Неужели вместе с ним всё время жила такая вкуснятина?

***

На орбитальной доковой станции «Ирида» всё было по-старому. Двери заклинивало, системы искусственной гравитации работали с перебоями, оставляя некоторые коридоры совершенно непроходимыми. В последнее время кораблей стало больше обычного, они всё прибывали и прибывали. Исследовательские баржи из других миров Анклава, пассажирские суда и частные звездолёты перемещались от станции к планете и обратно. На заправочных платформах уже образовались очереди.

Большинство хотело покинуть Вэрум, будто бы спасаясь от неведомой угрозы. Однако при всё желании работники дока не могли пропустить постоянно возрастающее количество кораблей. Главным образом потому, что им приказано никого не пропускать, не давать разрешения на дозаправку перед вылетом из системы.

Кроме официального запрета планетарных властей, была ещё одна причина, по которой куча кораблей зависла у станции. Топлива на всех не хватало, его переработка на Вэруме прекратилась. Скоро кончится оно и на самой «Ириде», придётся сидеть много месяцев в ожидании свежей поставки.

Полёты сквозь космическую пустоту ещё много веков назад, даже до ужасных времён Разделения, перестали быть гиперскоростными. Ближайшая Дверь уже несколько сотен лет как вышла из строя, потому все суда Анклава путешествовали с преобразующими Л-модулями на борту. Этот реликт лучших времён человеческой цивилизации позволял кораблям совершать короткие прыжки между соседними системами, но не более того. За много лет древние устройства испортились, а чинить их было некому. Такого уровня технологий нынешнему поколению людей никогда не достичь.

Модулям требовалось питание, любое вещество, способное при переработке дать достаточное количество энергии. Минералы с Вэрума подходили для этого как нельзя лучше.

Работала без перебоев на станции лишь система связи. Сотни, если не тысячи сообщений, пополняли базу данных денно и нощно. В основном это были просьбы состыковаться со станцией, получить разрешение на заправку. Все они оставались без ответа, работники строго следовали указаниям, сразу же удаляя схожие запросы. Это продолжалось уже несколько недель, потому каждый человек на «Ириде» успел свыкнуться с ситуацией.

— Эй, Маккартни!

Мужчина отхлебнул из кружки уже порядком остывший кофе. Его напарник сегодня задерживался. Он только-только вернулся с Вэрума, с заслуженного отпуска. Ездил проведать детишек.

— Маккартни! — вновь позвал мужчина, ставя кружку на подставку.

— Да иду я! — ответили ему откуда-то сверху.

Начищенные чёрные сапоги отбивали мелку дробь, когда Эйс Маккартни спускался по лестнице в отсек связи. Его длинные каштановые волосы непослушно выбивались из-под плоского шлема, который носили работники станции. Усевшись в своё кресло, Эйс обратился к коллеге:

— Признавайся, Парв, что интересного без меня стряслось?

— Всё по-старому. «Ирида» разваливается, да всё никак не развалится. Лучше уж ты мне скажи, что там за хрень на планете творится.

Парв, взяв в руки отставленную кружку, развернулся к напарнику.

— Говорят, у вас там какая-то эпидемия. Может подробности какие есть…

Маккартни снял шлем, грива его волос упала на плечи.

— Придётся начать издалека. Думаю, рассказ затянется.

— О, какая жалость! — наигранно произнёс Парв. — Меня как раз ждёт одна красотка на Ардиналле. Она расстроится, если я снова опоздаю.

Эйс ухмыльнулся, а потом медленно заговорил.

— В общем, несколько недель назад в шахтёрское поселение Карсо-2 прибыли учёные. Их местные вызвали, болтая о каких-то дырах в земле. Исследователи спустились туда, обыскали штук сорок этих дырок. В одной из них они нашли несколько трупов. Один принадлежал мужчине, рабочему из Хоуп-сити. Другой детский, вроде как девятилетняя девочка. А вот третий…

Маккартни вздохнул, подбирая слова.

— Короче, последний труп нечеловеческий.

Парв нахмурился.

— То есть как это?

— Ну вот так, нечеловеческий и всё. Суженная грудная клетка, длинные руки и ноги, с тремя крупными пальцами на концах. Черепушка ссохшаяся, длиннющая, как носик заправочного шланга. И нет глазниц, да и в принципе никаких отверстий, представляешь?

Парв помолчал с минуту, а потом с усмешкой сказал:

— Да уж, те ещё уродцы. Вехларцы, как по мне, и то получше выглядят.

— Ага, — отозвался Эйс, — но это не всё.

Он помедлил, прежде чем продолжить.

— Трупы людей были обглоданы до самых костей. А у мёртвой девочки не было руки, она вырвана вместе с суставом. Её потом нашли в соседней воронке, съеденную наполовину. Только третий труп был целым, но и тут всё не так просто…

— М-да, — прервал товарища Парв, — подпортил ты мне аппетит.

— И я не закончил. Укусы, обнаруженные на трупах, были сделаны человеческими зубами. А странный скелет с черепом-шлангом оказался покрыт какими-то зеленоватыми наростами. Ну, знаешь, навроде плесени что ли.

— Чёрт, меня сейчас стошнит…

— Учёные достали трупы, стали изучать их и всё в таком духе. И знаешь, что выяснили? Наросты были живыми. Они пролежали под землёй чёрт знает сколько лет, но всё равно выжили. Такие же образования, кстати, были и на остальных телах. Что бы это ни было, оно пыталось заставить сломанные человеческие кости срастись, восстановить повреждённые органы. Трансформация на клеточном уровне, так говорят. И если на трупе бедняги-рабочего у этой гадости не прокатило, то с девчушкой получше вышло. Бактерии будто тренировались, и с каждым разом получалось у них всё пристойнее, человеческие тела поддавались. Вот тогда-то вся эта заваруха и началась…

Разговор двух друзей прервал шум, прорезавший эфир. Все сообщения, что продолжали приходить от кораблей в доках, перекрыл срочный выпуск планетарных новостей.

В нём власти Вэрума призывали население успокоиться, не поддаваться панике. Жителям всех городов, в том числе и Хоуп-сити, приказано было не выходить из своих домов без особой необходимости. В крупных поселениях для поддержания порядка объявили комендантский час. Рассказали и о необычной болезни, поражающей население всех возрастных групп. Способ передачи доподлинно неизвестен, но контактировать с заражёнными строго запрещалось. Всем жителям обещали в скором времени выдать респираторы и защитные комбинезоны гражданского образца.

Характерными признаками неизвестного недуга являлись нездоровая бледность кожных покровов, худоба, сомнабулия, во время которой заражённые могли разговаривать на непонятном языке или даже петь песни. Другим, наиболее явным признаком заболевания, становился отказ заражённого от любой пищи, кроме высокобелковой, преимущественно мясных продуктов. В случае ограничения его доступа к мясу, больной мог начать вести себя агрессивно и неадекватно. Сообщалось даже о случаях каннибализма, но это неподтверждённая информация.

В конце новостной программы озвучили приказ планетарного совета — с сегодняшнего дня Вэрум считался карантинной зоной. Это означало полную изоляцию планеты от других миров Анклава. Призвав миллионы жителей Вэрума к бдительности, диктор окончил выпуск новостей.

Парв и Эйс сидели молча, обдумывая всё, что услышали. Но не успели они сделать этого, как к ним поступило новое сообщение. На этот раз по служебному каналу связи.

— Это от планетарного совета...

— Я уж подумал, моя красотка весточку послала, — невесело пробормотал Парв. — Включай.

По экрану побежали знаки двоичного кода. Спустя минуту сообщение прошло через старенький дешифратор «Ириды» и наконец открылось. Пославший закодированное электронное письмо явно не хотел, чтобы оно попало не в те руки.