Сусамбиль

Писатели, философы и прочие гуманитарии в один голос расхваливают первую любовь как нечто нежное, чистое и неповторимо прекрасное. Превозносят банальное и довольно сомнительное событие на вершину чувственной пирамиды. Но в реальной жизни послевкусие первой любви чаще всего отдаёт предательством и разочарованием, всегда постыдным унижением от собственной беспомощности. Единственное, что есть хорошего в таком происшествии, это миг, когда человек осознаёт, что влюблён. Острое счастье делает надрез на коконе, это всегда больно и сладко. Но надрез ещё не рождение. Конечно, чаще всего душа выходит в холодный взрослый мир и, стряхнув пелёнки детских иллюзий, летит в жизнь, но бывает так, что выглянув, душа прячется назад, в привычный уют колыбели, остаётся инфантильной и эгоистичной, диктуя свои условия окружающей действительности через стенки кокона, нисколько не заботясь, записывает ли за ней кто-нибудь .

Любовь Сусамбиль была тайной, безнадёжной и невзаимной, она вспыхнула и угасла, оставив после себя легкую грусть и беспочвенную симпатию. Привыкший к рефлексии мозг всё разложил по полочкам и не беспокоил хозяйку пустыми мечтаниями. Трансформация девушки почти завершалась, и она знала, что ей недолго осталось делить с людьми этот мир. Её способности достигли пика, и она уже видела мёртвых и просто неприкаянные души так же явно, как живых. Видела она и смерть, подступающую к Вадоме, но рассказывать об этом наречённой матери не собиралась, справедливо полагая, что раз изменить ничего нельзя, то ни к чему омрачать жизнь дурными известиями. Ничего она не рассказывала и о неприкаянных душах, висевших комками на спинах некоторых её товарищей, как рюкзаки. Дети сутулились, и внимательный взгляд давно бы выделил тех, кто заражён. Но взрослые полагали, что подростковая сутулость - это нормально, а её мнения никто не спрашивал. Дворецкий был совсем плохой, обвешанный сущностями, он походил на сбежавший пчелиный рой на ветке, но как можно помочь, девушка не представляла. Он оказался единственным некромантом, пострадавшим от нашествия, остальные, видимо, почуяли угрозу и закрылись.

Тридцатого декабря отправили домашних по домам. Большинство некромантов и телепатов, а также все поголовно чародеи покинули школу. Уехали Малыш и Марк. Остались Тимур и Бриджит - редкое явление взаимной первой любви. Настолько поглощённые друг другом, что глядя на них, Сусамбиль даже радовалась, что её миновала чаша сия. Влюблённые не видели ничего вокруг, а вокруг было интересно.

Не успели сплавить одних, как появились другие. Когда наряжали ёлку, вернулся Иван с мешком.

В мешке был одухотворённый субъект и, судя по эманациям, довольно любопытный. Его изолировали от обитателей дома, закрыв дверь в комнату на ключ. На обычный ключ! Тимур громко смеялся.

Вообще было весело, как никогда. Оксана тоже громко и страшно смеялась, когда в столовой Иван увидел её после долгой разлуки. Его глаза сначала испуганно распахнулись, как створки устрицы, потом суровое узнавание потянуло брови наверх к волосам, а тяжесть осознания уронила челюсть. Вид его, по-щенячьи жалкий, был таким глупым, что подруги не смогли удержаться и расхохотались в голос, чем перепугали всех собравшихся.

Яга сочувственно похлопала неудачника по плечу, приводя его в чувство. Иван сел, опустил глаза в тарелку и до конца ужина их не поднимал.

Вид подруги и правда был впечатляющий: кожа посерела, рот растянулся, губы высохли и пропали, челюсти выдвинулись вперёд, горб вырос над лопатками и раздвоился. Оксана поправляла серебристую мишуру на крутых спиралях рогов длинными узловатыми пальцами с острыми агатовыми когтями, и только хрусталь волос остался прежним олицетворением потока сверкающей чистоты.

Ночью отправились в гости к новенькому. Тимур открыл дверь, и они гурьбой ввалились в комнатку. Над стёклами пассажа бушевала вьюга, а в тёплом полумраке комнаты никого не было.

- Ну и где?- разочарованно выдохнул Ванька.

- Тут где-нибудь,- ответил Тимур.- Выходи, не обидим.

Немой возбужденно замычал, указывая на кровать. Из-под кровати показалось белёсое щупальце.

- Ой,- взвизгнула Ольга и ухватилась за Олега.

- Вылезай, говорю, а то вытащим!

Из-под кровати донёсся старческий голос: «Человек, внутренне не подготовленный к насилию, всегда слабей насильника».

- А ты готов?- с усмешкой ответил на это Олег.

Белёсое щупальце начало сокращаться, вытягивая комок мутной субстанции на всеобщее обозрение.

- Немой, даже слизь умеет говорить,- хихикнул Тимур, за что получил ощутимо-дружеский пинок от Немого в качестве ответа.

Мальчишеский задорный голосок среагировал: «Мне легче было бы выкинуть человека из окошка или отрубить ему голову топором, чем ударить по лицу»,- комок забулькал и затрясся.

- Сдаётся, господа, это была комедия,- ошалело процитировал старый фильм Олег.

Немой тем временем нацарапал на листке одно слово и сунул под нос Тимуру.

- Цитаты?- удивился Тимур.

Немой ткнул пальцем в говорящий комок, потом в листок.

- Он говорит цитатами!- догадался Ванька.

- Аха,- обрадовался Немой.

- А ты-то откуда знаешь?- с обидой нечитающего человека спросил Олег.

Вместо Немого ответил Ванька, не отрывая взгляда от блокнота, где зарисовывал происходящее:

- Он постоянно читает, по-моему, живёт в библиотеке. Он бы и ел, и спал с книжками, если бы ему их дали выносить.

- «Книги - это люди, которым удалось остаться в живых, спрятавшись под обложкой»,- комок забулькал.

Немой опять что-то написал и сунул комку на обозрение. Тот потянулся щупальцем к бумажке, провёл по буквам и начал трансформироваться.

Из белёсого комка с одной стороны полезли мужские пальцы а с другой крупные ноги в шёлковых чулках и остроносых туфлях, всё это сопровождалось мерзким чавканьем и лопаньем. Сусамбиль не смогла на это смотреть и отвернулась, как и большинство из присутствующих. Только Ванька и Немой смотрели на это, как заворожённые. «Всё-таки гении все сумасшедшие маньяки»,- подумала Сусамбиль.

- Можно,- наконец-то крикнул Ванька.

Они осторожно повернулись. Их взору предстал взрослый мужчина, пытавшийся с изяществом усидеть на табурете несмотря на рост под два метра и неудобный костюм: нелепые бриджи, бархатный пиджак странного покроя с зеленой гвоздикой в петлице, тесный жилет и лимонный шейный платок. Вытянутое, но не худое лицо мужчины обрамляли длинные густые волосы, а большие светлые глаза излучали пресыщенность и лень. Мужчина молчал.

Немой показал всем листок: «Уайльд».

- Он может становиться кем угодно?- Ольга не смогла скрыть восхищения. Все зааплодировали.

Мужчина кивнул.

- А Дедом Морозом можешь?- азартно попросил Ванька, и Уайльд с тем же чавканьем начал преображаться. Все резко отвернулись.

- Фокус, конечно, знатный,- заметила Бриджит,- но пожалуйста, предупреждай в следующий раз. Смотреть на это неприятно.

- А вы можете исчезать и появляться не так внезапно? А то у меня голова идёт кругом..,- ответил манерный девчачий голосок из-за спин зрителей.

Когда они повернулись в следующий раз перед ними стоял пузатый старик в красной шубе с песцовым воротником и богатой кудрявой бородой, сверкающей снежинками.

- Здорово!- захлопали девчонки. Старик довольно улыбался и кланялся.

- А давайте его возьмём Дедом Морозом на праздник,- предложил Тимур.

- Да, устроим представление. Немой сценарий напишет,- поддержала любимого Бриджит.

- Ага,- согласился Немой.

- Жалко, Рюдзина нет, он бы нам снег сделал,- мечтательно проговорил Ванька,- пальмы в снегу…

«Говорят под Новый год, что ни пожелается, всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается»,- откликнулся Дед Мороз.

В итоге было три Деда Мороза: первый был худой, болезненно бледный, неправдоподобный, но с подарками.

Второй был высокий, мощный, громкий, безумно счастливый, с черноволосой снегурочкой и волчонком, изображавшим оленя, но без подарков.

А третий был настоящий, с черноликой хулиганистой снегурочкой и даже со снегом на пальмах. Потому что Рюдзин не только вернулся, но и очнулся. Естественно, согласился принять участие в сюрпризе. В мешке были подарки для всех. Цветастые шали, самосвязанные шарфики и варежки, сверкающие заколки. Директору подарили новые шерстяные носки, Вольге - разноцветную, полосатую шапку с большим помпоном, Серому - рукавицы с ежами, Сусамбиль получила браслет с надписью: «В высшей степени достойно сожаления, если самурай упускает момент, когда ему следует умереть», и весь вечер думала, от кого. Коту подарили золотые очки без диоптрий, и Баюн ходил очень важный в очках, пока не потерял их в танце с Ягой.

Но конечно, гвоздём программы был подарок для Хозяйки - портрет, который представили на мольберте.

Это был натюрморт. Маслом, в стиле фламандских мастеров на тёмном фоне. Грубый ржаной каравай с аппетитными каньонами трещин на пропечённой корочке был поделён на неравные куски. Из разреза поблескивал и благоухал кисло-сладким свежий, ноздреватый мякиш, ещё чуть влажный, не отдохнувший, обжигающе горячий, влекущий к себе с непреодолимой силой первобытной роскоши. Рука сама тянулась прикоснуться. Это действительно было то, что хотелось иметь постоянно, ежедневно, то, без чего немыслима жизнь, без чего она не полна.

- Закройте глаза, Хозяюшка,- в ошеломленной тишине попросил Ванька. Она послушалась, художник взял её руку и осторожно приложил ладонь к картине.- Чувствуете?

- Да, Ванюша, да,- она счастливо улыбалась.

Каждый подходил, закрывал глаза и трогал холст. Там мельчайшими зубчиками краски мастер изобразил объёмный портрет Хозяйки вполоборота.

- Какой ты молодец,- похвалила его растроганная Хозяйка.

- Это для друга,- шёпотом признался Ванька.

Есть примета: как проведёшь первое января, таким и будет новый год. Но есть вопрос: а поздний вечер и ночь считаются?