Мицелиевый Штреналин

Рассказ входит в цикл «Грибной Метаморфий», посвящённый приключениям Илдрига Бадеуша, специалиста по Стране Грибов. Знание предыдущих рассказов необязательно, но настоятельно рекомендуется.

В ресторане «Усталый вепрь» умели угодить гостям. Плотные шторы закрывали окна, создавая полумрак. Крепкие стены и двери изолировали помещение от каких-либо звуков снаружи. Пришедшего усаживали за надёжный стол, на который можно было спокойно опереть оба локтя, не боясь ненароком перевернуть его. Да и сидеть предлагалось в уютном кресле или диванчике. Они не усыпляли своей мягкостью, лишь расслабляли после тяжёлого дня.

Обычно я заявлялся сюда после сложного дела. В основном по завершении очередного визита в Страну Грибов. Каждый раз, как ничего не понимающее дитя вновь попадало в руки родителям, я получал серию благодарностей, упрёков и угроз. Таковы люди. Неважно, что это по их вине ребёнок угодил в неприятности, а потом и вовсе отправился в несуществующее, вроде как, место. Неважно, что благодаря мне малыш вернулся в семью. Главное, что на кого-то нужно выплеснуть накопившееся. Ведь теперь это никому не повредит, правда ведь? Формально, да. На практике я устал считать, сколько раз жалел, что взялся за дело. Но потом время затирало память об этом. Когда в дверь стучались другие родители, я не мог отказать в ответ на паническую мольбу о помощи.

И вот, когда очередное дело заканчивалось, казалось, меня вот-вот разорвёт. Постепенно уходящее напряжение, усталость, раздражение от необходимости объяснять родителям, что случилось и каковы последствия. Всё это вместе могло и до ручки довести. Однако стоило оказаться в «Усталом вепре», в надёжных руках официантов и кухонных гениев, как становилось ясно — жизнь не так уж и плоха. В такие дни я мог провести здесь весь вечер, неторопливо и обстоятельно. Поболтать с работниками, попросить выйти повара, чтобы поблагодарить лично. Либо просто посидеть и помолчать, в тишине и спокойствии. Да, определённо, ресторан нашёл место в моём сердце.

В этот раз, однако, я прибыл сюда не один. Со мной под руку вошла прекрасная дама. Рыжие локоны волнами спускались на плечи и дальше, почти до самой поясницы. Облегающее платье изумрудного оттенка переливалось под светом ламп, подчеркивая изящные изгибы фигуры. Её звали Три́юла и мало кто рисковал обычно так непринуждённо держать её под руку, как я сейчас. Говорят, последний раз, когда кто-то нахамил ей, это обернулось тридцатью тремя годами несчастий. Переломы, предательства и просто неудача следовали за бедолагой по пятам, пока он не вымолил прощения. Возможно, поэтому я не торопился начинать беседу, предоставив ей возможность сделать вывод о месте. Когда с ритуалами усаживания было покончено, а Михай, сегодняшний официант, ушёл с заказом, девушка наконец заявила:

– Уютное место.

– Нашёл его как-то совершенно случайно. Возвращался с дела и так получилось, что оказался бог знает где. Иду-бреду, и тут вижу — Усталый вепрь. Подумал, что раз я усталый, то хотя бы наполовину подхожу этому заведению.

– А оказалось, что ты ещё и вепрь, да?

Я лишь пожал плечами и сменил тему.

– Извини за прямоту вопроса, но мне действительно интересно. Как там Илва?

– Ну, – протянула она, – я же не начала разговор с проклятий? Значит, ученица оказалась что надо. Иначе меня бы здесь не было.

– Об этом я догадался, да. Но мне ж любопытны подробности!

– А что тут говорить? Умная девочка. Наивная, неопытная, но потенциал и впрямь немалый, как ты и говорил.

– В этом были сомнения?

– Конечно, были. Я же танцевала с тобой на Самайн!

– Это было так плохо? – смешался я

– Нет. Ни плохо, ни хорошо. Танец позволяет почувствовать человека. Ты… определённо, способен на ложь, причём самую наглую.

– Все способны. Знаешь, я вообще очень люблю эти истории про людей, которые требует честности. «Говори мне правду!» – требуют они. Дело ведь совсем не в правде. Они не знают, чего хотят.

– И чего же хотят люди?

– Чтобы им не делали больно. Будь нежен, вот чего они на самом деле просят. Но нежность с правдой редко совместимы.

– А чего ж ты тогда столь болезненно прям с мерзким человеком?

Под прозвищем “мерзкий человек” у неё значился Кайво Лемменкяйн. В далёком прошлом любовник Три́юлы, а с некоторых пор чуть ли не открыто враг. Именно по вине Кайво мы и свели более близкое знакомство, чем на Самайн. Та ещё история была. До неё Кайво был моим хорошим другом, теперь же – лишь должником за спасение его пассии, Илвы, о которой и шла речь давеча. Определённо, ученическо-наставнические отношения Илвы и Три́юлы подливали масла в огонь.

– Заслужил. К тому же доброта — понятие относительное. Если Кайво не сможет оценить, что я сделал для него и его отношений, пусть и со временем — это его проблема, не моя.

В этот момент нам как раз принесли еду. Три́юла заказала стейк с кровью, будто намекая на что-то. Мне же принесли свиные медальоны с жареным картофелем. Если они на что и намекали, то лишь на желание ещё и поесть, а не только болтать. Спустя некоторое время Три́юла опять нарушила тишину:

– Имеет ли смысл спрашивать, будешь ли ты мне лгать?

– Без понятия. Пока что на то не было причин, – признался я. – Попробуй спросить о личном, полагаю, мы оба что-то проверим таким образом.

– Скажи, что из себя представляет твоя подопечная? Говорят, к тебе ходит некая воскрешённая девочка. Странная, не упырь, но при этом явно оторванная от мира .

– Беата, – я отложил в сторону нож и вилку, хотя на тарелке ещё оставалась еда. Вытер салфеткой рот. – Девочка пережила собственную смерть, будучи в Стране Грибов. Из-за особенностей Страны, ситуации — мне представилась оказия, и я ей воспользовался.

– И кто же она теперь?

– Полагаю, таких, как она, за всю историю хорошо если ещё пара наберётся. Им нет имени. Определённо, ей всю жизнь придётся провести на грани. Она не стала грибом, не стала упырём или кровопийцей, но способна превратиться в них или даже в нечто большее. Или остаться человеком. У неё есть такая возможность, чего я и добивался.

– А если тебе не понравится, как она распорядится этой возможностью? – и она поразительно догадливо ткнула в мою сторону вилкой с кусочком стейка. С него чуть не сорвалась тёмно-красная капля мясного сока.

– Мне придётся с этим жить, – я пожал плечами и вернулся к еде. Три́юла же напротив, оставила еду и прищурилась.

– Врёшь мне?

– Если и вру, то скорее себе. Правду мы узнаем, если доживём до какого-то из нежелательных вариантов.

Я поймал себя на мысли, что меня что-то смущает. Не в Три́юле, не в разговоре — в окружении. Слишком людно было в ресторане. Обычно кроме меня здесь находилось человек пять от силы. Сейчас же в помещении разместилось человек пятнадцать. И большинство из них заняли столики в стратегических местах. А одежда на этих людях бугрится, словно под ней что-то мешающее. Например, оружие. Стиснув на миг зубы, я почесал затылок.

– Я очень сожалею обо всём, что может случиться дальше. Должен извиниться заранее.

– О чём это ты?

– Похоже, что-то происходит. Слишком много людей. Так здесь не бывает. Не в это время.

– Ну так… – и она повела рукой, сложив её в магический жест. Я предупредительно вскинул ладонь.

– Пожалуйста, не надо. Мне очень не хотелось бы превращать ресторан в поле боя. Кроме того, я без понятия, что именно здесь происходит. Так что можно пока без магии?

– Ничего не обещаю, – заявила Три́юла. Но руку всё же опустила.

К нам подошёл мужчина в костюме. В отличие от остальных гостей, его одежда не вызывала подозрений на предмет скрытого оружия. Аккуратный костюм-тройка серого цвета, синий галстук, запонки с золотом. Выглядит богато, и знакомо. Но когда и где я с ним имел дело? Пока я напрягал мозги, он взял стул у соседнего столика и подсел к нашему.

– Здравствуйте, мистер Бадеуш. Рискну предположить, что вы меня не помните…

Но его обращение на английский манер сделало всё за него.

– Я помню вас, господин Лиен. Пять лет назад вы попросили меня помочь вашей дочери. Она не выходила из комы, а рядом с её кроватью находили открытки. Никто не понимал, что делать, и что вообще происходит, – говорил я больше для Три́юлы. Для Редьярда Лиена это представлялось излишним, да и я, дернув за ниточку, вспомнил все обстоятельства дела. Редкий случай — до этого мне не попадались дети, уходившие прямо из дома, прямо из кровати. Обычно процесс начинался с психической травмы и физического побега.

Меж тем господин Лиен продолжил.

– Действительно, в отличие от многих, вы были в курсе, что с моей девочкой происходит. Взялись и вывели Мелиру из её состояния. Как тогда казалось. Мы вам заплатили.

Я кивнул. Но затем он продолжил:

– Жаль, что вы не вернули мне дочь, – глядя на моё выражение лица, добавил: – Не целиком. Она продолжила грезить Страной Грибов. Рассказывала о друзьях оттуда, мечтала о — прости господи, спорах. О грибных спорах, мистер Бадеуш!

– Я сделал, что смог, господин Лиен. Ваша дочь провела в Стране несколько недель, даже сам факт её возвращения — чудо. Я вам это сразу говорил.

– Да, говорили, – признал он. Поднял руки ладонями ко мне: – Поймите, я здесь не чтобы вас обвинять. Вы сделали, что могли. Куда больше, чем другие. Но… – крылья его носа раздулись, – к Стране Грибов у меня иное отношение. И совсем иные планы.

– Простите, не совсем понимаю, что вы имеете… – начал было я, но Лиен прервал:

– Я говорю об уничтожении Страны Грибов! – громкий вздох. – Я говорю о том, чтобы отправиться к этим тварям, что забирают детей. Отправиться и покончить с ними, раз и навсегда!

На какое-то время я лишился дара речи. Откинувшись на спинку стула, я подпёр ладонью подбородок и смотрел на господина Лиена со смесью восхищения и ужаса.

– Уничтожить… Страну Грибов?.. Простите, но как вы это себе… – сам себя прервав, я понял, что происходит. Он пришёл с предложением, от которого нельзя отказаться. Он всё для себя решил и пришёл за проводником.

– Да, вы правильно поняли. Мы берём вас в гиды. Мне плевать, сколько денег вы захотите, в разумных пределах я готов даже к огромным суммам. Более того, я предоставлю вам аванс, – и на стол лёг чек на внушительную сумму. В десятки раз больше, чем я обычно брал. Я посмотрел на чек и поднял глаза обратно на господина Лиена. Потерев лоб, выдавил из себя:

– Поймите правильно, господин Лиен. Дело не в том, сколько вы мне заплатите… То, что вы задумали, это… безумие чистой воды. Вы, я, кто угодно — не сможем ничего сделать Стране Грибов. Это… Как пытаться взорвать Солнце. Как организовывать восстание муравьев против лупы. Как… – слова оставили меня. – Это невозможно.

– Я не прошу вас совершить невозможное. Я требую отвести меня и мою группу в Страну Грибов. Хотите вы того или нет — вы идёте с нами, и вы покажете нам дорогу.

– Да поймите вы! Ваша группа – кто они? Наёмники, да? Вы взяли с собой оружие, возможно, что-то ещё? Каким образом вы обратите в прах то, что даже не материально в полной мере?!

Я продолжал упираться, но внутренне обрёл спокойствие. Они хотят в Страну Грибов? Да пусть убьются об неё! А я посмотрю на их попытки. Может, почерпну что полезное. Опасно ли это? Смертельно. Но любой визит в Страну и так опасен донельзя. Любое из существ там может меня убить, если им что-то не понравится. Попытаться уж точно. Мой талант всегда был больше в уговорах, чем в сражении.

Рэд продолжил гнуть линию:

– Я не спрашиваю вас, что делать в Стране Грибов, я требую лишь провести туда. Если не хотите денег — оставьте чек, он на предъявителя. Кому-то да пригодится. Собирайтесь. О, – он повернулся к Три́юле. – Извините, молодая мисс, за такую бесцеремонность. Увы, но время не терпит. Прошу прощения ещё раз.

Три́юла явно собралась высказать всё, что думает о ситуации и её инициаторе. На это я кашлянул, обратив на себя внимание, и покачал головой. Мол, не надо, пожалуйста, только не усложняй. Как ни странно, она послушалась.

– Что ж, вижу, свидание срывается. Ты мне за это заплатишь, – пообещала она. Бросила тканевую салфетку для коленей на стол и демонстративно скрылась из ресторана. Я сложил чек пополам и спрятал в карман. Господин Лиен кивнул и спросил:

– Когда вы сможете провести нас туда?

– Я думал, у меня и вариантов нет. Сейчас.

– Да, это нас устроит, – заметил он. Поднял руку вверх и сделал круговое движение пальцем. Все подозрительные господа в костюмах тут же снялись с мест, не забыв оставить оплату за еду. По виду купюр, ребята из Вепря сегодня полставки получили на чаевых.

Выйдя из ресторана, я двинулся во дворы, прочь от широкого проспекта. Уже не скрываясь, за мной двинулась орава охранников господина Лиена, с ним самим во главе. Двое вырвались вперёд и пошли по бокам от меня. Всего их было пятнадцать. Пока я сосредоточенно искал Вход, они где-то похватали увесистые рюкзаки. С такими ещё обычно в поход направляются.

В конце одного из дворов, рядом с асфальтовой дорожкой и сетчатым забором детского садика я нашёл, что искал. Приземистая постройка, размером с сарай для инструментов. Одна дверь, из стен торчат десятки коротких бетонных труб на месте окон. Очень отдалённо напоминало фасеточные глаза, осматривающие округу. Я подошёл к двери. На вид она была закрыта, но стоило постучать, как она пригласительно скрипнула. Дёрнув ручку, я сделал было шаг вперёд, но на плечи мне тут же легли руки.

– Куда это вы торопитесь, мистер Бадеуш? Не изволите ли пояснить?

Я собирался спрыгнуть вниз и убежать через вентиляционный ход, который и проходил под этой постройкой. Но не говорить же это вооружённым людям?

– Здесь мы и отправимся в Страну Грибов. Эм… Полагаю, вы хотите отправить пару человек вперёд?

– Разумеется. Вдруг вы решите нас покинуть таким образом. Мистер Кражински, – обратился Лиен к человеку, что всё время держался рядом с ним. Видимо, он возглавлял охрану Редьярда. Тот ткнул пальцем в двоих и махнул в сторону сарая. Наёмники отправились вниз, достав фонарики. Чуть погодя послышался отчёт — всё в порядке. Вот теперь Редьярд сделал пригласительный жест:

– Прошу вперёд.

– Разумеется, господин…

– Рэд, мистер Бадеуш. Просто Рэд, для краткости. И могу я называть вас Илдригом?

– Полагаю, можете, Рэд.

Закончив с формальностями, мы спустились вниз, в тесноту вентиляционного хода. Двое пошли вперёд, освещая дорогу. Они уже держали наизготовку пистолеты. Именно они бугрились под одеждой ранее.

Вскоре тесный проход чуть раздался вширь, но не для удобства людей — вдоль стен извивались трубы, толстые и тонкие, от ширины запястья до обхвата плеча одного из наёмников.

– Не знал, что всё так просто — забраться в вентиляционный ход и пойти вглубь, – заметил господин Лиен. - Или этот ход - особенный?

– Нет… всё не так просто. Без меня вы бы прогулялись до другой такой же постройки, или вышли в подвале дома, – объяснил я. За разговором было проще спрятать манипуляции. Повинуясь воле, на большом пальце у меня выступила капля крови, которую я стал потихоньку размазывать указательным. Пройдя ещё пару шагов, зашептал:

– И во мраке, к Оринунгу

Кровью путь свой проложу

Пусть смиренные проникнут

Ждёт там гриб и ждёт там страх

Кровь из пальца продолжала сочиться, падая на бетонный пол. В полутьме, разрываемой лучами фонариков, никто и не заметил. А вот бормотание услышали.

– Что значат ваши рифмы, Илдриг? Пароль?

– Можно и так сказать. Теперь, когда с этим покончено, десять шагов вперёд доведут почти до самой цели.

Впереди идущий наёмник начал считать шаги.

– Раз… два… три… – издалека послышалась протяжная трель, тоскливая, словно вопль одинокой птицы над болотом.

– Четыре… Пять… Шесть… – под ногами захлюпало. Где-то позади начала капать вода.

– Семь… Восемь… Девять… – он сделал паузу, но ничего не случилось. – Десять!

Все фонари погасли, погрузив нас в темноту. Тут же в ребро и висок мне уткнулся металл. В нос ударил запах масла и железа. Раздался голос Рэда:

– Илдриг, давайте без фокусов. Что со светом?

– Переход завершён, в электрическом свете нет нужды. Видите впереди листья папоротника? Нам туда.

Темнота действительно уже не была кромешной. Свет пробивался сквозь заросли папоротника впереди, создавая зелёный полумрак.

Вдоль стен всё ещё тянулись трубы, но они стали гибкие, белёсые словно провода. Сложно было понять, что перед тобой, и остаться в пределах разумного. Ну кто поверит, что грибной мицелий может разрастись до толщины корней секвойи?

Хотя казалось, что папоротник разрозненный, нам пришлось продираться через него шагов пять. Наконец, отодвинув последний лист, впереди идущий шагнул в Страну Грибов. Один за другим и остальные начали покидать тесный проход и выбираться на поляну.

Оказавшись снаружи, я сделал полный вдох. Да, всё именно так, как оно и всегда здесь было. Густой мицелий в воздухе, по небу перебирается солнечная шляпка Звёздного Гриба. Каменистую поверхность грибной опушки покрывают мох и лишайник. Вместо деревьев пятачок окружают густо растущие опята и рыжики. Их шляпки тянутся ввысь, оставляя внизу почти беспросветную белизну стволов. Ближе к дальнему краю стоял Путеводный Груздь. Теоретически, попавший сюда мог полезть в гущину, надеясь на просвет. Участь его была незавидна. Опушка проверяла вежливость гостя. Догадается ли он попросить помощи у местных обитателей? Я сомневался, что нынешние визитёры пройдут проверку.

– Итак, Илдриг. Что же дальше мы должны делать? – обратился ко мне Рэд.

– Спросить дорогу у местных. Вот только… куда?

Он не ответил. Подошёл к Груздю и сказал:

– Покажи, где находится ваш правитель.

Ничего не произошло. Тишина. Рэд попробовал ещё раз:

- Укажи дорогу к правителю Страны Грибов, к Оринунгу. Пожалуйста.

Ответа не было. Рэд отошёл и кивнул на Груздь своим наёмникам. Один из них достал нож и подошёл к грибу. Приставил нож к стволу и сказал:

– Где тут главный, показывай, ну?

– А они не слишком умны, – прозвучал тихий шёпот у меня над ухом. Я не стал оборачиваться, лишь глаза скосил. За плечом стояла Три́юла, прикрытая какой-то завесой — мне очень не хотелось на неё смотреть. Словно её вид — неприятное, а то и пугающее зрелище. Вроде взгляда агрессивного горожанина, идущего навстречу по улице. Ещё её прятала дымка, делающая полупрозрачной. На самом деле ведьму так-то хотелось разглядывать. Но не сейчас.

– Как ты здесь оказалась? – прошептал я в ответ, старательно сопротивляясь чарам, не отводя взгляда.

– Мне стало интересно, я прикинулась пнём и покатилась за вами. Знаешь, как мало людей побывали здесь и вернулись? Ох, ничего себе!

Я взглянул обратно, лишь чтобы увидеть нижнюю половину тела наёмника, фонтанирующую кровью. Из шляпки Груздя торчали клыки, а ствол явно стал толще. В следующую секунду сверху, из воронки, вылетел нож, которым наёмник угрожал местному обитателю. Гриб его выплюнул, и он, позвякивая, запрыгал по камням к ногам господина Лиена. Надо отдать ему должное, его единственной реакцией на это стал приказ наёмникам:

– План Б. Поджигаем.

В руках одного из наёмников оказалась сложная конструкция с форсункой. Когда из чьего-то рюкзака показался баллон, я наконец сообразил, что это огнемёт.

– Вы уверены, что хотите начать знакомство с местными таким образом? – спросил я Рэда. Тот лишь развёл руками:

– Я дал шанс этой вашей Стране. Теперь наш путь будет пролегать по пеплу.

Наёмники не стали ждать дополнительного приказа. Струя огня ударила в ствол Груздя. Он умирал беззвучно – хотя я знал наверняка, что он не был безголосым. Следом начали гореть и остальные грибы, окружавшие поляну. Тут и оказалось, что они отнюдь не немы. Каждый из обитателей Страны умирал со своим криком, издаваемым, кажется, всей поверхностью. И крики эти были детские. Но кажется, Рэду на это было плевать, а его наёмникам и подавно. Я обратился к господину Лиену, молча смотрящему на огонь:

– Мне вы больше нравились, когда переживали за свою дочь. Думаете, что если не будет места, о котором она мечтает, она вернётся к обычной жизни?

Господин Лиен повернулся ко мне с искажённым лицом. Стиснутые зубы, сверкающие глаза, слегка раздувающиеся ноздри. Но его голос сохранял спокойствие:

– Моя дочь уже никуда не вернётся, мистер Бадеуш. И мёртвые не мечтают.

Действительно, мог бы и догадаться о причинах крестового похода.

– Значит, это месть?

– Да! – прорычал он, не сдерживаясь. – Это месть! Я посмотрю в глаза правителю этой страны, когда из него будет уходить жизнь. Хочу увидеть раскаяние, если этому ублюдку оно доступно. Пусть почувствует хотя бы десятую часть моей боли!

Я промолчал, не став развивать тему. Рэд отошёл на несколько шагов и продолжил следить за горением грибов. Крики утихали. Раздался голос Три́юлы, слегка ломкий в тоне:

– Почему… Почему они кричат, словно дети?

– Потому что это и есть дети. Каждый гриб — один из детей, что попали в Страну и остались здесь навсегда. Таков дар Оринунга его гостям — вечная жизнь, полная блаженного существования. Они ни о чём не думают и не волнуются, лишь растут, никем не тревожимые. Ну, кроме редких визитёров. И случаев, когда приходит мужик с огнемётом, видимо.

Грибы догорели. За ними обнаружился ещё лес грибов — но сквозь него проходили широкие дорожки, по которым мы вполне могли пройти. Их было четыре, уходящие в разные стороны. И даже отсюда было видно, как они петляют и пересекаются.

– И по какой тропе нам идти, Илдриг? – обратился ко мне Рэд.

– Никогда не ходил по дорожкам, в Стране принято указывать путь. Полагаю, не имеет значения, по какой мы пойдём. Куда-нибудь мы придём.

– Куда-нибудь не устраивает, мистер Бадеуш.

Он сбивался на «мистера», стоило ему разозлиться.

– В Стране пространство существует очень условно, господин Лиен. Перемещение здесь всегда происходит между местами, полянами, если хотите. Невозможно их миновать на пути к королю Оринунгу.

– Что ж, значит, мы их посетим.

Я больше не видел Три́юлу, даже краем глаза, и не слышал. Видимо, до следующего раза, когда ей заблоговолится, решил я, ныряя в тропу вслед за очередным наёмником и перед Рэдом.

Несмотря на обстоятельства и цели, наёмники оглядывались по сторонам, с удивлением разглядывая Страну Грибов. От человечьего глаза обычно ускользает, сколь разнообразны представители этого царства. Фиолетовые оттенки «полочек» невыговариваемого трихаптума, голубоватые лепестки «эльфовых чаш» и зеленоватые бледные поганки, и это только для начала. Вырастающие деревьями рогатиковые и волнообразные спарассисы, отдалённо похожие на кустарник. Находясь в Стране, ты будто попадал в двойственную реальность - похожую на привычное окружение, и совершенно чуждую при этом. Весь мир превратился в грибницу, и даже ты в ней, скорее всего, лишь по прихоти судьбы считаешь себя человеком.

Кражински спросил, сжигать ли его людям всё на своём пути. Рэд напомнил, что запасы топлива у них ограничены. Стоит их беречь. Это заявление настораживало. До сих пор господин Лиен говорил, что собирается уничтожать всё на своём пути. А теперь что?

Мы шли по широкой тропе, а мимо кружил калейдоскоп разноцветных и разноплановых грибов. В среднем они достигали роста человека и выглядели похоже на… грибы, собственно - вёшенки, опята, сыроежки, лисички, подберёзовики и подосиновики, и прочие-прочие, знакомые по форме и цвету шляпки. Размеры их всё равно поражали. В глубине можно было увидеть циклопический, в рост столетнего дуба, гриб-гигант. Его ствол расходился кроной белоснежных мицелиевых ветвей, уходящих в соответствующих размеров шляпу. Её пористая плоть ввергала всю окрестность в душистую тень. И всё же мрак внизу не был кромешным. Время и погода проделали в монументальном творении природы трещины и поры, через которые сквозил свет Солнечной Шляпы. Ствол титана был увит грибными “лианами”. Они вились, словно плющ, только стебель был толстым, а шляпки-листья располагались редко.

При этом в отдалении всегда был слышен какой-то шум. Шелест ветра, непонятное шебуршение. Приглушенный звук разрываемой чем-то земли.

Тропа постепенно уводила нас куда-то вниз. По бокам начали возвышаться холмами каменные стены. Мы оказались в небольшом ущелье, которое уходило шагов на тридцать вперёд, после чего круто сворачивало. И перед поворотом стоял человек. Бледная кожа, с уходом в зелёный оттенок. Вокруг шеи волнистый воротник. Но к нему не шло никакого костюма, голый торс да босые ноги, лишь штаны-баллоны бурого оттенка. На груди отсутствовали соски, живот не сходился к пупку — лишь проглядывающие рёбра на тощем теле говорили, что это всё же человек, а не глиняный голем.

Голова выделялось особенно. Абсолютно лысую макушку украшали красные бородавки, блестящие словно капли крови. Подбородок украшала сетка шестиугольного мицелия, которую только больной разум из-за формы мог издалека принять за бороду. Человек поглаживал границы отдельных клеток. Над сеткой располагался пухлый рот, а его, в свою очередь, теснил нос-картошка. По бокам располагались глаза, чересчур большие для такого лица. Здоровенные, оранжевые с красными прожилками, они будто горели, так что видны были даже отсюда, шагов за тридцать. Он откровенно разглядывал нас.

– Илдриг, что это за мерзость? Ты знаешь? – спросил Рэд, поджав губы.

– Это Бдилур Лихносон. Собиратель папоротника, – сказал я дрогнувшим голосом. – Гнущий реальность, псилоцибиновый путник. Теперь не миновать его, лишь попытаться пройти дальше.

– Никаких “пытаться”. Мы пройдём, – заявил Рэд. И первым пошёл вперёд.

Лихносон не сказал нам ни слова, лишь скрылся из виду за поворотом.

– Мистер Лиен… Рэд. Я бы… вы бы поостереглись, – осторожно сказал я.

– Остерегай. Рассказывай, чего нам ожидать.

– Сумасшествий, изменений в пространстве. Ощущений, как от галлюциногенов, но без всяких сомнений относительно реальности.

– И что нам делать?

– Идти вперёд. Обиталище Бдилура — это лабиринт, причём простой. Его сложность не в запутанных коридорах, а в испытании разума на прочность.

– А почему мы не можем… – господин Лиен осёкся на полуслове, потому что посмотрел мне за спину.

– Да, если мы увидели Лихносона, мы уже в его владениях, – объяснил я и только после этого обернулся. Пару раз я забредал к Бдилуру, так что представлял, что там.

Господин Лиен увидел, что за нашими спинами уже нет никакого прохода. Лишь голая скала рыжего песчаника, уходящая ввысь.

– Это… реально? – и он дотронулся рукой до препятствия.

– Мы не почувствуем разницу. Здесь реально то, что Бдилур назначит таковым. Поэтому “гнущий реальность”.

Рэд сунул руки в карманы и повернулся ко мне.

– Что ж, значит, вперёд.

Сразу за поворотом образовавшийся коридор изгибался широкой дугой. Поначалу ничего особенно не происходило. Мы шли по двое в ряду, на некотором удалении. Из-за спины вновь послышался голос Триюлы:

– И когда начнутся галлюцинации?

– Они уже начались. Потихоньку, постепенно.

– Что ты сказал, Илдриг? – переспросил мистер Лиен. – Что началось?

– Говорю, галлюцинации начинаются постепенно. Мы не почувствуем разницы, пока не станет поздно.

– Например?

– Например, прошло всего пять минут, а нас уже не шестнадцать, а пятнадцать. И где потерялся один из ваших людей, я понятия не имею.

– Наверное, он отстал, – заметил командир наёмников. – Эмиль, Бертран, пойдите туда…

– Нет, – отрезал мистер Лиен. – Нельзя разделять силы. Вы уже должны были понять, что если мы отправим людей за отставшим, они не вернутся. Надо держаться вместе.

– И вернуться не получится, – заметил я. – Смотрите!

Буквально за минуту, на которую мы отвлеклись от коридора, там появилась ещё одна стена, перекрывающая путь назад.

– И вы теряете людей прямо пока мы стоим, – добавил я, указывая на другую стену. Человек был погружён в неё головой и руками, как будто нырнул с разбегу, пока она была жидкой. Наёмники мистера Лиена попытались спасти брата по оружию, но тщетно. И поздно – он умер.

В один момент господин Кражински припёр меня к стене, уперевшись локтём в горло. Другой рукой он достал нож и приставил его к моему лицу.

– Объясни, что происходит, иначе я тебя прямо здесь на кусочки порежу.

– Я же сказал, мы во власти Лихносона. Бессмысленно держаться за руки, обвязывать друг друга, или убивать меня. Мы можем лишь идти прямо и стараться сохранять рассудок.

Мистер Лиен взял капитана наёмников за локоть. Мягко, но при этом так настойчиво, что тому ничего не осталось, кроме как отпустить меня.

– Мистер Кражински, мы с вами договаривались, никакого лишнего насилия.

– Да, но он…

– Он наш проводник. Если вы что-либо сделаете с ним, мы точно отсюда не выйдем.

– Но он что-то знает…

– И говорит об этом открыто. Но если хотите, мы можем обвязаться верёвками, прежде чем двинуться дальше.

Так они и сделали. Вперёд мы пошли цепочкой. Впереди замаячила фигура мальчика, которую, похоже, видел лишь я один. Никто на его появление не среагировал. Лет одиннадцати, в шортах и футболке, со светлыми волосами и нахмуренным личиком. Он появлялся на пару секунд. Стоило моргнуть или отвести взгляд, как он пропадал.

Дуга коридора привела нас к резкому повороту, и теперь мы шли, кажется, по направлению обратно, по такой же широкой дуге. В какой-то момент верёвка где-то посредине оборвалась. Никто ничего не заметил, просто нас стало внезапно уже тринадцать. Господин Кражински приказал перевязать верёвку и мы двинулись дальше.

Мальчик появился рядом со мной и заметил:

– Зря ты это всё делаешь, Илдриг. Зря-зря. Господин Орин будет недоволен.

– Да уж, – тихо, сквозь зубы выдохнул я. Стоило быть готовым к появлению Кариона. Но я не был.

Сверху по краям начали появляться грибы. Фиолетовые шляпки и синие бусинки на длинных ножках, за пределами нашей досягаемости. Возле следующего поворота из-под земляного пола, покрытого каменной крошкой, начали проглядывать каменные плиты. Материал с прожилками, вроде мраморного, и спиральные орнаменты. Где-то здесь нас стало уже двенадцать.

– Нам нужны дополнительные меры, – заметил мистер Лиен. – Не может же быть всё так просто — раз, и нет человека!

– Мистер Лиен, поверьте, нет никаких возможностей оградить себя от влияния Бдилура.

– Но вы были здесь, вы эксперт по Стране Грибов. Вы извлекали людей из этого лабиринта?

– Пару раз. Когда мы дойдём до центра, у нас будет шанс вернуть ваших людей. Но я не воевал со Страной, так что понятия не имею, сколь велик этот шанс.

В моих словах почти не было лжи. Я действительно не воевал со Страной в тот раз. Господин Кражински сверкнул зубами, почти ощутимо скрипнувшими, но промолчал. Мы двинулись дальше.

– Илдриг, а что именно считается галлюцинациями? - продолжил допытываться мистер Лиен.

– Всё. Какого цвета окружающие нас стены, Рэд?

– Синего.

Тут же раздались возгласы наёмников. Кто–то видел зелёный, кто-то фиолетовый, жёлтый — все цвета радуги.

– Вот об этом и речь. Здесь ничто не имеет однозначности, всё стоит подвергать сомнению. И ушедшие от нас господа, вероятно, ушли по собственной воле — они увидели что-то, привлекшее их, или кого-то зовущего. А может, их испугали. Этот лабиринт испытание, как я уже сказал. Каждый раз, как я здесь бывал, видел разное. И дети тоже.

Разговор сам собой затих. Ещё один поворот, и мы оказались в лесу. Точнее, я оказался. Рядом со мной не осталось никого. Верёвка, которой я был привязан к двум другим наёмникам, исчезла. А передо мной стоял Карион.

– Кто этот мальчик? – раздался голос Три́юлы у меня за спиной, заставивший подпрыгнуть на месте.

– Оринунг единый, не пугай так, пожалуйста, – горячо зашептал я, едва сдерживаясь. – Я думал, я один остался!

– Действительно, остальные исчезли. Но я по какой-то причине осталась. Так кто это?

– Это мой друг. Когда-то. Его звали Карион.

– Не говори, будто меня здесь нет! – топнул ножкой мальчик.

– Но тебя здесь… ладно, извини меня, – признал я. Бессмысленно спорить с галлюцинациями. Тем более, что я и впрямь не знал доподлинно. Я повернул голову в сторону Три́юлы. – Ты наводила обо мне справки? Знаешь, откуда я вообще появился?

– Разные слухи ходят об Илдриге Бадеуше, единственном эксперте по Стране Грибов, – заметила она. – Кто-то говорит, ты родом отсюда. Кто-то говорит, ты единственный сбежавший отсюда ребёнок. Иные говорят, что ты единственный попал сюда, будучи уже юношей, поэтому и смог уйти.

Я усмехнулся.

– Стране Грибов не нужны юноши. Только дети. И, с некоторой поры, лишь девочки. Смесь фантазии, нерождённого мира и почти что всемогущества. Не правда ли, Карион?

– Какой ты умный стал, братик, – заметил мальчик. – Прям как Дженсу!

– Да уж, пришлось, Кари, – сказал я и продолжил для Три́юлы. – Я действительно сбежал из Страны Грибов… Мне помогли. И каждый аспект этого побега ужасен.

Я продолжил идти вперёд — ведь на самом деле мы всё ещё находились в лабиринте, и так или иначе его предстояло пройти до конца. Карион пошёл впереди, а Триюла – я на неё особо не глядел, завеса всё ещё отводила взгляд – она шла рядом, чуть позади.

– К тому времени я жил в Стране уже год. По крайней мере, так казалось. Время здесь воспринимается иначе. Как и все, я попал в Страну, сбежав от худшей участи. От боли, страха и близости костлявой. Ещё один, кого сочли пригодным для еды и разведения.

– Разведения? – переспросила Три́юла.

– Суровая правда Страны в том, что она растит тебя. Врастает в тебя. Медленно, но верно ты становишься грибом. Конкретная участь разнится, но суть не меняется. У каждого из обитателей Страны свой секрет того, почему он сохраняет относительную самостоятельность. Почему он не гриб буквально. Никто не расскажет сам, можно лишь слушать, что они болтают друг о друге.

Стволы деревьев начали на глазах покрываться грибами. Нарастали “полочки”, от них отделялись новые… просветы между деревьями зарастали папоротником. Приходилось поворачивать, обходя стволы.

– Вероятно, я стал бы ещё одним из груздей или опят, но в Страну попал ещё один мальчик. И через некоторое время в мир людей вернулся Илдриг Бадеуш.

– Хочешь сказать…

– Да. Я мицелий в теле мальчика, навсегда оставшегося в Стране, слившийся с его телом. И этим мальчиком был Карион.

– Ты не сказал, что так будет, Илдриг! – капризно заявил мальчик. – Ты говорил, что будешь навещать меня!

– Да, говорил, – бессмысленно было отрицать.

– Как именно это случилось? – спросила Три́юла.

– Что именно?

– Как ты выбрался отсюда?

Я помолчал, собираясь с мыслями. Насколько откровенным можно быть с Три́юлой? Мы ведь не так чтобы хорошо знакомы. Случай с Илвой нас сблизил, вопреки обстоятельствам. Но… Ай, да какого чёрта, есть вероятность не вернуться из Страны, а я за мелочи беспокоюсь!

– О том, что с миром можно общаться, обитатели Страны знают прекрасно. И когда сюда попал новенький, мы начали с ним вместе познавать пределы возможностей. Узнаёшь про цену крови, для большинства здесь священную. И про власть Рифмы над Твердью. Тебе больно, но при этом хорошо — в Стране не существует, по сути, чистой боли. Очень соблазнительное предложение.

– И как ты сбежал?

– Мы с ним договорились, – показал я на мальчика. – Даже по прошествии почти года пребывания в Стране я всё ещё сохранял какое-то понимание происходящего. Мне здесь не нравилось. Неизвестно, в чём дело. Может, аллергия какая-то, или никто из местных не прельщал меня своими играми. По какой-то причине даже в Покоях Короля, где все испытывают умиротворение, я чувствовал тревогу. Будто меня обманывают. Кариона же всё устраивало, он не собирался никуда уходить. К тому моменту друзей ближе, чем мы, в Стране не было. Он предложил побег. Мол, давай вместе найдём дыру, я тебя туда провожу, а сам вернусь.

Три́юла подняла брови. – Значит, он указал…

– Да. В Страну Грибов не попадают от хорошей жизни. К тому времени, как мы сбежали, моё тело уже давно съели черви. По идее, у меня не было пути из Страны. А вот Карион на тот момент только попал сюда. Его тело находилось в сложном состоянии. Его сбила машина и наделённый властью человек выгораживал своего родственника-водителя. Так что Карион находился на принудительном лечении, под чужим именем.

– Так ты получается…

– Повторю – я мицелий, проросший в теле юного мальчика. Именно споры перенесли моё сознание отсюда — в мир людей.

– Погоди-погоди. Но как тогда мы здесь находимся физически, если для детей это всё путешествия духа?

– Потому что выбор пути важен. Детей привёл сюда дух. Нас сюда привело тело, разум во главе его. Для Страны разница между телом и душой не столь велика, разделение между ними не существенно.

– Но где момент перехода? Как твои… споры попали в тело этого мальчика?

– С помощью его духа. Позже я уже узнал, что непосредственный поиск «выхода» из Страны – он был сопряжён с неопытностью. Главное – иметь проводника. Каким может стать дух спящего.

Три́юла тяжело вздохнула. Покосившись на неё, я увидел, как она качает головой под впечатлением.

– То, что ты говоришь — не сходится с моим опытом.

Я лишь развёл руками.

– Ничего не могу с этим поделать. Идём. Где-то здесь должен быть конец этого лабиринта.

Удивительно, но Карион молча шёл впереди нас. Никакие другие галлюцинации меня не пугали. Да, лес постепенно заменялся привычным зрелищем Страны Грибов с гигантскими шляпами и полумраком. И запах мицелия никуда не девался всё это время. Но и только.

Наконец, мы дошли до поляны. Просто каменистая площадка, ничего на ней не было. В середине стоял Бдилур и смотрел на нас, продолжая поглаживать кольца своей «бороды». Наконец, он посмотрел мне прямо в глаза. В отличие от Лебендэ, чьи глаза были похожи на паутину, затянувшую изумруд, у Лихносона они оставались человеческими, хоть и большими по размеру. Сам взгляд казался острым, смотреть было больно. Я отвёл глаза.

– Право сильного? – спросил он.

– Да, можно и так сказать.

Он повёл рукой, указывая на плаху. Секунду назад её там не было — как и моего взгляда. Рядом, прислонённый, находился и топор. Выщербленный, будто часто использовался. От плахи было похожее ощущение — поверхность её покрывал бурый налёт, древесина была измочалена, словно по ней часто били.

– Голову, – потребовал Лихносон.

– Что? – опешила Три́юла.

– Голову, – повторил Лихносон. И указал пальцем на меня.

– Надо следовать. Это его испытание, – сказал я и шагнул к плахе.

– Нет, – глаза её сверкнули зелёным. Казалось, воздух вокруг задрожал, как над пламенем. – Ты ведь не придворный Марии Тюдор!

Я улыбнулся.

– Именно, что он и есть. Придворный Его Величества Оринунга, мицелий в теле человека, посол меж двух миров, нарушивший свою клятву верности.

– Свою?

– Голову, – напомнил Бдилур.

– Да-да, сейчас, дай объяснить, – сказал я ему и повернулся к ведьме. – Я ведь не сразу научился переговорам, со Страной и вообще.

– Мне было около семнадцати, – продолжил я, помолчав, – и я ходил по улицам болезненным юношей. Общительным, но хилым. Один мой друг потерял дочь. После чего пришла открытка. Лист с чудны́ми рисунками на одной стороне, и бредовым посланием на другой.

Этот человек сделал для меня немало. Помогал в трудную минуту. Я боялся и ненавидел Страну Грибов, но так я мог хотя бы частично вернуть долг.

В тот раз я пришёл сюда, словно вор и воин. Пытался прокрасться, где возможно, и прорваться с боем в остальных местах. Кончилось это встречей с Оринунгом. И обещанием. Я спасаю тех, за кого договорюсь. И не приведу гостей. Ни близких, ни вынужденных.

На этих словах я присел перед плахой, и начал устраивать на ней голову. Бдилур подошёл и взял в руки топор. Однако внезапно из груди у него показалось окровавленное лезвие, а сам он выгнулся дугой. За его спиной стоял мистер Лиен.

Стоило клинку выйти из тела Лихносона, как он зашёлся в фиолетовом пламени.

– Весьма занимательно рассказываешь, Илдриг. Но боюсь, за твои грехи тебе придётся ответить в другой раз.

Пространство неуловимо менялось. Вместо плахи передо мной стоял удивительно прочный гриб, выпирающий полочкой, подобно трутовику. Однако выпирал он вертикально, создавая подходящую для головы волнообразную поверхность. Стояла плаха посреди круглой камеры лабиринта Бдилура — без его магии это были просто стены из песчаника. Лишь в одном месте стену покрывали грибы. Под ногами лежали ветви папоротника, устилающие пол. Поляна, на которой мы находились, была центральной и от неё прочь вёл прямой ход.

– Занимательно дела делаете, Рэд, – ответил я осторожно, вставая на ноги.

– Было бы глупо с моей стороны заявляться в край колдунов без туза в рукаве. Кстати, и барышню вашу я прекрасно вижу, бессмысленно прятаться, – и он достал из кармана пиджака серебряный молочник и помахал им.

– А я не столько от вас прячусь, сколько от местных. Так что позвольте девушке свои причуды, – Три́юла изобразила книксен и снова пропала из виду. Причём в этот раз, похоже, и для Рэда, потому что он заморгал, будто пытаясь что-то увидеть. После чего лишь дёрнул подбородком в сторону.

От наёмников, которых я привёл в Страну, осталось немного. Пять человек и командир, господин Кражински. Вместе с ним они как-то прошли через лабиринт. Выглядели они помятыми, но вполне сохраняли решимость двигаться дальше. «Где бы он не взял этих парней», – подумалось, – «они крайне крепкие и не из пугливых. Не знал, что такие вообще существуют. Способные иметь дело с мистическим.» До сих пор я был искренне уверен, что для таких дел если и используются средства, то лишь такие же необычные, вроде меня.

Одну часть стены центральной камеры лабиринта покрывали грибы самых разных оттенков. Приглядевшись, можно было увидеть, что они складываются в картину. Изображение хвойного леса, и посреди древний алтарь – плита с углублением, залитым кровью. Перед ним мужчина в белом, он поднял руки в обращении к небу, в руке его нож. А над ним, в небесах – нечеловеческое лицо бога Страны Грибов.

Сложно было узнать в нём лицо, лишь наитием. Не было рта, и глазами смотрели полипы. Два причудливых разреза по бокам выступали ушами. Полипы переливались цветами – приглядевшись, я увидел рыжую, фиолетовую и бледно-зелёную шляпки. Они окружали подобие зрачка и казалось, бог смотрит не на своего жреца, а прямо на зрителя. И он был недоволен.

Не я один заметил картину, растущую на стене. Рэд достал пистолет и разрядил обойму в глаза Оринунга. Куски пористой мякоти полетели во все стороны. В воздухе раздался причудливый резкий запах – смесь пороха и жжёного мицелия.

– Знаете, это бессмысленно, Рэд. Гриб это ведь… Не то, что мы видим, но мицелий, проросший в стене.

– Вот как, – заметил мистер Лиен и взял у одного из людей огнемёт.

– Вы не можете спалить всю Страну, господин Лиен. Рэд. Может, побережёте топливо?

Он прищурил глаза на меня. Три́юла озвучила вопрос, готовый сорваться с его губ. Её голос раздался из ниоткуда:

– Что ты задумал?

– Я ничего не задумал, я говорю прямо – либо вы убьёте бога этой Страны, либо всё это не имеет смысла. Страна найдёт новых эмиссаров, на смену старым грибам вырастут новые.

– Ладно, – ухмыльнулся Рэд. – Так веди меня к своему богу.

Я не стал спорить, что это не мой бог. Хотя я не поклонялся ему, по сути, Оринунг являлся моим Творцом.

Мы вышли из лабиринта – никаких блужданий, прямой коридор вновь вывел нас к грибному лесу. Среди гущи выстраивалась дорожка, и я ощущал, что она направляет нас к Лебендэ. Это было сродни тихому шёпоту и предвкушению встречи со старым знакомым. Всё же с Лебендэ из местных я нашёл больше всего родства, с ней я почти нормально общался. А чуть дальше по тропе среди бледных шляп замелькали алые мухоморы и их зеркальные “братья”, с белой шляпкой в малиновых пятнышках. От мухоморов их ещё отличало, что эти грибы сочились малиновой жидкостью из этих пятнышек. Название их, правда, мог запомнить лишь одержимый грибами, вроде меня – гиднеллумы Пека.

В общем, Лебендэ влекла нас к себе, и отказываться было себе дороже.

К этому моменту я примерно понял, что нас ожидает. Страну Грибов не убьёт бизнесмен, даже если у него в запасе арсенал мистических орудий. Даже те разрушения, что он совершил, выступали скорее обманкой, чем реальным ущербом. Как я и сказал Рэду, мицелий, а не гриб, даёт жизнь системе. Мы не видим его, он скрыт под землёй. Уничтожить грибницу почти невозможно, даже и обычную, а не как здесь.

Однако это не значит, что огонь для них приятная щекотка. Это не значит, что детские крики горевших грибов были игрой. Мне предстоял тяжёлый разговор с Оринунгом, и люди в этом разговоре будут участвовать почти никак. Что для грибов люди, кроме как пища?

Лебендэ действительно ждала нас. Бледная женщина-гриб, изящная и опасная, с кровавой шляпкой мухомора, скрывающей голову. Как и всегда, сидела, обхватив колени, в тени своего домика. Зелёные глаза, затянутые паутиной, озорно глядели на меня.

– Что же ты задумал, Илдриг? Неужели ты собрался свергать Оринунга?

Я вытаращил глаза на неё.

– Разве… – она не дала договорить, рассмеялась едким девичьим смехом. Так девочки в школе смеются на робким одноклассником, приглашающим на свидание.

– О, ну что ж, значит, дело в них, – и она посмотрела на идущих следом людей. Трое наёмников, Три́юла да сам Лиен. – И кто же тут руководит. Уж точно не любопытная. Ой, какие глаза вострые! Опасна, юна. Ох и озорник же ты, Бадеуш! Да ещё и люди опасные! Ох, раньше бы так развлекал.

– Развлекал? Мисс, мы здесь не ради шуток, – заявил Рэд и указал на неё ножом. – Где ваш Оринунг?

– О, он там, дальше, – и она махнула рукой за спину. – Я только спросить, правда-правда.

Она так искусно изображала девочку, что я в очередной раз диву дался. Но Рэд был непреклонен.

– Я вижу твою натуру, монстр. Отойди или…

– Да идите, что я вам, мешаю? Вон дорожка, – и действительно, вокруг её домика показалась дорожка, по краям украшенная цветастым лишайником синего и лилового цвета. Но потом она добавила:

– Это из-за той девочки, что не хотела возвращаться к мачехе, ведь она унижала и била её?

Рэд повернулся Лебендэ.

– Назови мою жену абьюзивной сукой ещё раз, маленькая ведьма.

– Зачем? Ты прекрасно справился с этим сам, папаша.

Мистер Лиен сделал глубокий вдох. А затем обратился к одному из своих людей:

– Дай сюда огнемёт.

Наёмник отстегнул ранец и передал устройство Рэду. Он повернулся к Лебендэ, подняв на неё раструб оружия.

– Что-нибудь ещё скажешь перед смертью, тварь?

– Нет, – одно плавное движение и Лебендэ уже на ногах. – Но я его заберу, этого парня. Нравится он мне.

Она двигалась так быстро, что сливалась в одно единое белое пятно. Рэд нажал спусковой крючок, но поздно. Струя пламени подожгла дом Лебендэ, но не грибную ведьму. Она уже была возле наёмника, передавшего Рэду огнемёт. На вид он был в порядке, но застыл, как истукан. Глаза стали белыми, зрачки закатились. Она обратилась ко мне, пока Рэд медленно поворачивался и начинал орать. Время замедлилось, повинуясь её желанию.

– Всему будет расплата. Оринунг решит. Посмотрим, спасёт ли тебя язык в этот раз.

И она с места прыгнула вверх, резво, словно кузнечик, унося с собой наёмника. На место, где они вдвоём стояли, обрушился огонь, но поздно. Пламя лишь дыхнуло на меня жаром, заставив отскочить. Только теперь Рэд окончил свой крик “огонь по ней!” Увидев пустоту, он обратился ко мне:

– Куда эта сука делась?

– Прыгнула, Рэд. Мы её уже не достанем.

– Сэр, – обратился к Рэду мистер Кражински. – Может, назад? Мы потеряли почти весь отряд. У нас всего ничего топлива, шанс на успешность операции стремится к нулю.

Я видел, что его встревожило на самом деле. Наниматель открыл огонь по своим. Наниматель потерял лицо, а возможно, и голову.

Финиш действительно уже был виден. Я догадывался, что именно происходит. Собственно, у меня с самого начала не было особых иллюзий. Вопрос не в том, отомстит ли Рэд за свою дочь. Вопрос в том, вернусь ли из Страны я. Вернётся ли Три́юла. До этого я ещё надеялся, что кого-то из наёмников удастся спасти. Но теперь… За нами след из напалма. И это не запах победы, то, что я чую.

– Нет, мы не повернём назад, – отмёл предложение наёмника Рэд. – Не тогда, когда мы у цели. К тому же нас ведь не выпустят, верно, Илдриг?

Он повернулся ко мне с кривой ухмылкой. Я нехотя ответил:

– Мы просто не найдём дорогу назад. И даже у меня нет ответа, сколько ещё сюрпризов готовит Страна. А нам сейчас и одного Дженсу бы хватило.

Пролегала большая разница между моими обычными визитами в Страну и этим. Будь я здесь один, я бы в два мгновения вернулся. Но не с оравой людей, не в нынешних условиях. И Оринунг не выпустит нас из своего домена, без его разрешения я никуда отсюда не денусь.

– Дженсу? – спросила Три́юла. – А это не тот ли?

– Тот, – подтвердил я. Как бы не хотелось держать вещи в секрете, моя подопечная, Беата, не подписывала никаких договоров о неразглашении. Тот, кто хотел, мог легко узнать, от кого я забрал её. Ну, если не считать маньяка, которому я горло выгрыз. – Не о том речь. Рэд прав. Наш путь закончится у Оринунга, так или иначе.

И мы пошли по тропе, указанной Лебендэ. Сложно сказать, сколько времени занял наш путь, но в какой-то момент один из четырёх оставшихся наёмников наступил на гриб, что вылез на дорожку. Внутри он оказался полон ядовитых игл. Наёмник скончался за считанные минуты.

– Знаешь, – поделился я с Три́юлой вполголоса, – до сих пор был уверен, что знаю все или почти все виды грибов, здесь и в мире. Но гриб с кактусом внутри – это что-то новое, даже по моим меркам.

– Полагаю, грибы принимают форму, что нужна их правителю, – предположила она. Я неуверенно кивнул.

Мы подошли к дворцу Оринунга на закате, так что мои спутники успели увидеть, как Звёздный Гриб меняет шляпу. Вопреки всему случившемся я улучил момент и насладился зрелищем открытых ртов. Призрачные колонны грибов, уходящие в вечность, и солнце, которое оказывается лишь шляпой. Никто не смог сдержать удивления. Особенно приятно, конечно, было смотреть на удивление Три́юлы. Её губы сложились в идеальное “о”, которое она поспешила прикрыть ладошкой, словно зевала.

Дворец, впрочем, тоже впечатлял.

Из каменистой земли, покрытой лишайниками и папоротниками, вырастал мраморный лес грибов. Они росли вплотную друг к другу, сплетаясь в единую крону. Похожим образом росли рамарии, “грибные кораллы”, однако здесь крона сходилась куполом, что не встречалось в природе. Привычной шляпки у таких грибов не было. Плоть же их состояла из белого с чёрными прожилками камня, подобного мрамору.

Посреди этой “чащи” находился вход внутрь, над которым “ветки” сходились аркой. Под потолком висело марево, светящееся разными оттенками. По сути, единое полотно распадалось на пятна – зелёные, оранжевые и синие. Приглядевшись, можно было разглядеть мелких не то мошек, не то светлячков. Впрочем, сложно было до конца отделаться от впечатления, что это живая светящаяся пыль парит под потолком.

На секунду мы все застыли, после чего Рэд первым шагнул вперёд. За ним последовали остальные.

Один из наёмников прикоснулся к мраморной поверхности гриба и удивлённо воскликнул:

– Он живой! Там внутри ходит сок!

– Очень плохая идея – что-либо трогать здесь. Я думал, вы уже поняли, – прошипел я. Впрочем, для меня это тоже было новостью. В тот единственный раз, когда у меня была аудиенция с Оринунгом, последнее, что я хотел – трогать мраморную плоть грибов.

Сквозь арку по коридору мы пошли внутрь. Он пару раз вильнул из стороны в сторону, после чего вывел нас в тронный зал. Формой он напоминал треугольник вершина которой выходила в коридор. В двух дальних от входа углах возвышалась пара грибов ростом под два метра, и шляпы их испускали яркий синий свет, приятно гармонирующий с зеленоватым маревом под потолком.

А напротив входа стоял трон. Впрочем, сложно было назвать его прям троном – это было простое каменное кресло, из такого же белого, с чёрными прожилками, “мрамора”. Грибам не было нужды в торжественности и проявлениях роскоши. Их бог вызывал уважение своей властью, а не её атрибутами.

Сам Оринунг на фоне немаленких размеров трона сначала оказался незаметен. Лишь когда он подался вперёд и встал с трона, его вид резко выделился. И больше внимание уже ничему кроме него не давалось.

Одежда из старой древесной коры бурого цвета была усеяна белёсым ковром пушистой плесени, из которой выступали кроваво-красные бусины. На плечах росли веером белые грибы–полочки, и они же сходили вниз по сапогам из всё того же старого дерева.

Лицо тоже немало впечатляло. В отличие от рисунка в лабиринте Лихносона, перед людьми бог грибов предстал почти человеком. Глаза его были трёхцветными и их покрывала сетка мицелия, как и у Лебендэ. Кожа была бледно-зелёного оттенка, но уши и нос оставались на месте. Правда, волосы даже не пытались походить на что-то человеческое – это были толстые стебли из грибной плоти, разве что отдалённо похожие на уложенные воском волосы. Он встал нам навстречу, но не проявил ни малейшего жеста приветствия. Впрочем, Рэд и не искал его.

Стоило ему заметить Оринунга, как Рэд выхватил пистолет и разрядил в него обойму. Казалось, пули просто не долетали до бога, растворяясь в воздухе. Тогда Рэд достал изящный проклятый молочник и кинул в противника, но тот лишь отмахнулся. Наконец, он бросился к нему с ножом, но повелитель Страны поднял руку – и Рэд застыл на месте. Следом бросились наёмники, но взмахнув другой рукой, Оринунг превратил последних помощников бизнесмена в мицелий. Они рухнули на бегу, свалившись кучками слизи и грибной плоти в одежде.

Оринунг подошёл к Рэду. Тот смог шевелиться. Бог спросил:

– И с чем вы сюда пришли, мистер Лиен?

– С местью. Я пришёл мстить за убитую дочь!

– Каким образом это наша вина?

– Вы её соблазнили, забрали у меня! Она… – он всхлипнул. – Моя деточка так и не вернулась из вашей проклятой страны! Она покончила с собой, мечтая возродиться здесь! И всё ради чёртовых грибов!

Начав с всхлипа, он перешёл на рык, а закончил криком.

– То есть это мы растлили вашу дочь? Мы навязали вам жену, что обращалась с падчерицей, как с половой тряпкой? Мы отдали её на воспитание жестокой женщины и не обращали внимания, пока Мелира не сбежала из дома? Я вас правильно понимаю?

Рэд покраснел. Его руки задрожали и он попытался голыми руками схватить Оринунга. Однако стоило ему сделать попытку броситься вперёд, как бог грибов поднял ладонь.

– Достаточно.

И мистер Лиен осел на пол, расползаясь на части. На плитах дворца лежали останки человека, моментально прорастающие грибами. Алыми эльфовыми чашами и бирюзовыми пупырчатыми строфариями, с пушистым воротником. Уделив внимание этому зрелищу, Оринунг повернулся к нам.

– Что ж, Илдриг, осталось решить, что с тобой и твоей спутницей. Госпожа?..

– Три́юла, просто Три́юла, никаких эпитетов, прошу.

– Что ж, Три́юла, ты не несёшь никакой вины перед Страной, но никто не уходит отсюда просто так.

– Что же может выступить в качестве платы?

– В твоём случае – знание. Как ты сюда попала?

– Прошла следом за ним, – она указала на меня.

– Это так не работает. Совершая Стих Входа, Илдриг должен был знать точное число людей с ним. Тебя он не видел, как не заметил и Лихносон, пока ты не позволила.

Тут Три́юла, к моему удивлению, слегка покраснела.

– Это был ритуал Привязи.

У меня глаза на лоб полезли.

Ритуал Привязи – это своего рода приворот, только без всякого вмешательства в психику. Вы друг без друга физически не можете – вас связывает невидимая нить. Уйдёте далеко друг от друга – будете с каждым километром чувствовать себя хуже и хуже. И также связаны ваши судьбы – умрёт один, другой за ним последует.

– Но… Зачем? – поинтересовался я.

– Мне надо было за тобой проследить. Интересно же, в какую ситуацию ты вляпался.

– Но Привязь это не следящие чары!

– Следящих я не знаю. Пришлось импровизировать, – она показательно пожала плечами, разводя руки в стороны. – Если слушать связь внимательно, поймёшь, в какую именно сторону удаляется зачарованный. А слишком близко к вам я остерегалась подходить.

– Значит, ты разделишь участь приведшего, – заключил Оринунг и повернулся ко мне. – Что скажешь в своё оправдание, чадо?

– Я уже давно вырос из этого эпитета, – проворчал я. Мало что так выводило из себя, как напоминание о воспитавшем меня крае.

– Эти слова – главный признак обратного. Почему ты привёл этих людей?

– Они угрожали мне.

– Нет.

– Но это правда! – встряла Три́юла.

– Девочка, то, что ты видела, и то, что есть на самом деле – не одно и то же. Тот, кто зовёт себя Илдригом, мог убить всех этих господ не более, чем щелчком пальцев.

– Мог, – признал я, не уточняя, насколько он преувеличивает правду. – Как и ты можешь убить меня или любого из твоих подданных. Возможность не равна желанию.

– И это всё? Нежеланием убивать ты объясняешь нанесённый Стране вред?

– Ой ли? Хочешь сказать, что Груздь или Лихносон действительно умерли?

– Умерли десятки и сотни грибов, чад моих. По-твоему, выживание разумных из них делает твоё предательство меньшим? А что если бы я сказал, что среди умерших Карион?

Я прогнал эту мысль и продолжил гнуть свою линию.

– Да, я полагаю так. Иначе нас бы остановили раньше.

– Не испытывай моё терпение, дитя. Причины, сейчас.

– Много их, о Оринунг. Я никогда не скрывал неприязни к Стране. Вы берёте к себе детей. Навсегда, если не вмешиваюсь я. То, что они сюда приходят по собственному желанию, едва ли исправляет ситуацию.

– Я надеялся, – продолжил я, – что Редьярд опомнится, поймёт свою неправоту. У меня не хватило слов, чтобы убедить его, и я надеялся, что его собственные дела устрашат его. Потом я надеялся, что кто-то из местных убедит его. Лебендэ отказалась, Лихносон не справился. А значит, оставался ты, государь.

– Как? Каким образом, по твоему, может быть переубеждён фанатик?

– В том и дело, что я не знаю. Иначе бы этого всего не случилось.

Оринунг стоял молча. Повернув лицо в сторону, он явно прикидывал, что делать с нами. И честно говоря, меня это не радовало. Древний бог мог что угодно придумать. Но вмешалась Три́юла:

– Так и что, вы просто так лишитесь того, кто связывает ваши миры?

– Если бы этой связи не было, ничего бы не случилось.

– Но дети пропадали. И открытки от них приходили. Значит, рано или поздно путь бы нашли, проложили.

Оринунг молчал. Три́юла зашла с другого края, решив развить успех:

– Хорошо. Тогда какого чёрта между мирами вообще есть связь? Вы ведь были там раньше нас? Почему вы покинули мир?

Оринунг рассмеялся. Жутко так, скрипом деревьев и шелестом веток. Вместе с ним казалось, что даже воздух сотрясается. Светляки под потолком попеременно замигали.

– Откуда эта мысль, девочка? Для людей это страна грибов, для грибов это страна людей. Это место, где наши миры пересекаются. Не больше, не меньше.

– Но у нас полно грибов…

– Окстись, дитя. Мыши разумны? Разумны ли коровы? Ваши грибы не более, чем родственники, настолько дальние, что сходство иллюзорно. У вас с обезьянами и дельфинами больше общего, чем у нас с ними.

– И тем не менее, связь имеется.

– Да, имеется. Потому что ваши дети плачут, когда спят, и мечтают о большем, – объяснил Оринунг. – Это вы пришли к нам, а не наоборот. Это вы призвали нас, и в прошлое, и в настоящее. И похоже, ошибкой было допустить создание этого моста.

– А вы не можете этого исправить, – сообразила Три́юла.

Оринунг молчал.

– Тогда что изменит смерть переговорщика?

– Дело не в его роли, а в его ответственности.

– Значит, это вопрос наказания, – решила Три́юла. – Так назначь его, пусть выслуживается. Пусть заплатит.

– Этот, – и она указала на остатки Рэда, – конец мало что изменит, в случае Илдрига. Для них это конец, для него это начало. Я ведь правильно поняла, для подданных Страны, каким он является, это лишь путь к возрождению?

– Он возродится как мой подданный. Не сбежавший пленник, но вассал.

– Не похоже, чтобы Лебендэ или Бдилур были настолько безвольны, как ты описываешь, – заметил я.

– Что есть воля? – спросил Оринунг. – Ты убежал из Страны, лишь чтобы приползать сюда снова и снова. В конце концов тебя всё равно ждёт эта участь. Так не проще ли ускорить процесс… Да, так мы и сделаем.

И прежде чем мы с Три́юлой что-либо сказали, он оказался возле меня и положил руку на грудь, возле сердца. Другая рука легла на лоб. Стало очень жарко и тяжело, казалось, я сложусь прямо там, рухну грудой костей и плоти на пол. Прямо как Рэд и его наёмники.

Внутри тела проросли сотни иголок. В руках и ногах, желудке и глазах. Боль, каждая по отдельности несущественная, набросилась разом… В глазах потемнело.

Я обнаружил себя на коленях. Оринунг стоял в нескольких шагах, положив руку на один из светящихся грибов.

– У тебя стало на десять лет меньше в мире людей, чадо. Тебе придётся научиться ответственности, так или иначе.

Вот только я не чувствовал себя старше. Возраст для меня не то же самое, что для людей. Каждый год, каждая нить мицелия в моём теле меняла баланс сил, возможности. Возраст делал меня сильнее, более влиятельным, и тому причиной было разрастание спор внутри. Но не теперь. Мне было плохо, но эту боль я мог игнорировать.

Пошатываясь, я встал, разве что не покряхтывая старчески. Сохранять поступь, походку, манеру. Верь в свою ложь, тебе плохо.

– Ваше величество, – и я слегка поклонился. Повернулся к Три́юле. – Нам пора.

– Хорошо… А как?

– Возьми мою руку, – её ладонь была холодной.

Особенность Страны Грибов в том, что её материальность является понятием условным, сложенным воедино с призрачным. Её не существовало – но она была, каким бы оксюмороном это не звучало. Поэтому попасть сюда неизмеримо сложнее, чем выбраться. Прекратить бытие, сохраняя материальность. Совместить то, что не сочетается. Обратный процесс составлял куда меньше труда. Упростить себя, вернуться в привычное.

Мир послушно моргнул два раза, выпуская нас возле того самого сарая с фасеточными глазами вентиляции, через который мы проникли в Страну.

– Мы так и не закончили обед, – напомнил я.

– Нет, я пас, мне бы домой и в душ, – заметила Три́юла.

– О, я настаиваю.

Настал её черёд смотреть на меня, прищурив глаза.

– Ты просто хочешь узнать, что именно случилось, да?

– Вообще-то я хотел, чтобы ты сняла заклинание, – улыбнулся я. Хоть кого-то я ещё мог в словесные ловушки поймать. Уверенности в том, что это её рук дело, у меня не было.

– А. Вот ты какой, – ухмыльнулась она в ответ. – Но тогда ты всё уже понял, нет?

– Я не настолько умён, как может показаться.

– Тогда что же ты понял?

– Я больше увидел. Ты стояла спокойно, а я упал на колени. Оринунг не смог этого добиться в прошлый раз, а это говорит о многом.

– А каково тогда было наказание?

– Обескровливание, – и я осклабился. – Тогда мои заговоры целиком полагались на магию крови. Так что он лишил меня её. Не целиком, понятное дело. Но достаточно, чтобы обезвредить. Но даже тогда я как-то умудрился остаться в вертикальном положении. Так что…

– Ладно, – протянула она. – Баш на баш – ты мне свою историю побега, целиком, включая возвращение – а я тебе свой секрет.

– Он настолько ценен?

– О да, – и она протянула мне руку, сложенную в кулак. Разжала, и на ладони её показался серый порошочек. Споры, догадался я, приглядевшись.

– Что ж, пройдёмте, сударыня. Кстати, ты не хочешь сжечь их, например?

– О нет, что ты. Когда ещё таким товаром удастся разжиться.

Она извлекла из сумочки небольшой флакон и ссыпала туда споры, после чего упаковала.

Я не стал вести её обратно в “Усталого вепря”. Придя туда, я бы расслабился, а это сейчас было не к месту. Не к ситуации.

Было ещё одно местечко. Маленькая кофейня в нескольких кварталах. Всего ничего столов, всё сделано под старину, хотя и очевидный новодел. Какая-то мебель действительно старая и была отреставрирована, но по большей части всё та же шведская фирма, что и везде. Поморили, вскрыли лаком – и вот уже дух старины. Добавить свечей, фонарей, приглушить свет… Мелочи, однако это создавало уют. Называлась кофейня “Приют феи”, в честь жены владельца.

В это время, а вечер только собирался, в кофейне почти никого не было. Неподалёку от входа с чашечкой кофе и сигаретой устроился пожилой сударь, читающий газету. А в уголок забилась парочка подростков и о чём-то шептались. Мы же сели возле окна, с видом на прекрасную пешеходную аллею.

– Ты первый, – сказала она.

– На самом деле я не очень представляю, что ты хочешь от меня услышать. Сам ритуал, привязавший душу к телу Кариона – это не колдовство в прямом понимании. Владелец пригласил - и предложил располагаться в своём доме. Первое время было сложно – меня нашли родители мальчика. Они не заметили разницы в характере или выражении лица, манере речи. Радость на время затмила их разум. Поначалу я пытался заменить им сына, но не смог – было слишком больно видеть их заботу, знать, что она предназначена не мне. Что получает её, по сути, убийца их сына.

- Но это ж не так.

- Частности, детали, - отмахнулся я и продолжил: - Я не выдержал и сбежал. Оставил лишь записку с просьбой не искать. Знание Крови и Рифм позволило мне выжить на улицах. Оказалось, что магия в мире за каждым углом и под каждым камнем – нужно лишь знать, что искать, как звать.

– Но потом ты вернулся в Страну.

– Да. Лет через пять. Мне было примерно семнадцать, я не знал точного возраста Кариона, а свой и вовсе забыл. К тому времени я уже прилично так врос в этот мир. Обзавёлся знакомыми, друзьями. Твой бывший уже тогда суетился по поручениям. Я прослыл пареньком, что решает магические проблемы.

Стоит заметить, что я никогда не ставил себя таковым. Зарабатывал честной работой – сначала на складе, потом коммивояжером ходил по домам. Но иногда ко мне приходил знакомый знакомых, и просил помочь. И я помогал. Было интересно – распутывать чужие заклинания, уговаривать их исчезнуть. У меня получалось договариваться, и с людьми, и с вещами.

– И однажды к тебе пришли насчёт пропавшего ребёнка, – вспомнила Три́юла.

– Да. Я не был уверен сразу, но вид спящей девочки и открытка из Страны не давали особо усомниться.

Я сделал паузу, глубоко вздохнул.

– Мне было семнадцать. У меня был немалый опыт договоров с людьми, с не-людьми, с предметами. Но тут меня задело за живое. Не только само дело. К тому времени я понял, что со мной что-то очень не так.

– Что именно?

– Я слабел телом, как человек, и с каждой каплей силы обычной становился сильнее как колдун. И тому не было никакой посторонней причины, кроме моего происхождения. Выяснить, что именно происходит, у меня не получилось. Поэтому я решил, что Страна что-то сделала со мной или с телом Кариона. Решил, что умираю.

– Забавно, как люди обычно думают, мол, смерть изменит человека, – усмехнулся я. – Однако мне ничего особо не оставалось, кроме как злиться впустую. Никто из знакомых не сталкивался с подобным, не знал, что это вообще такое. Единственное, что они смогли выяснить – это что в моём теле нервную систему подменила грибная. Вряд ли я такой уж уникальный случай, но никто, до кого я добирался, не сказал ничего по делу.

– Так что я вошёл в Страну, почти как Рэд сегодня, – продолжил я рассказ. – Я не жёг всё напалмом, но я угрожал, вредил. Колдовал, как никогда раньше.

Принесли кофе. Я сделал паузу, чтобы пригубить чашку.

– Почему было не договориться? – воспользовалась паузой Три́юла. – Ты же говоришь, уже тогда был спецом.

– Видишь ли, формально я пытался договариваться. Давил, шантажировал. Искал Кариона, уверенный, что он стал как Лебендэ, сохранил разум. Но оказалось, что Страна не договаривается.

– В смысле? А что тогда ты делаешь?

– Торгуюсь, - сказал я и на секунду задумался. - Вообще справедливо. Моё посредничество – результат редкого стечения обстоятельств. Обычно Страна не договаривается, потому что ей незачем. Потому что ни один человек не может ей навредить.

– А ты?

– А я сам часть Страны, вот в чём дело. Вот что меняет дело. Мало того, что у меня были способы влиять на Страну. Я уболтал Груздя на входе помочь мне – с тех пор он молчит. Я смог найти дорогу к жилищам Лебендэ и Бдилура. И даже уйти от них живым.

В конце концов я попал к Оринунгу на аудиенцию, размахивая кровавой магией, словно динамитом. Что было дальше, ты знаешь. Он высушил меня, а потом мы договорились. Я выторговываю детей, о которых узнаю, а он смотрит на это сквозь пальцы.

– Выторговываешь? Есть цена детской жизни?

– Вроде того.

Она на секунду прикрыла лицо рукой. Когда она её отняла, стало понятно по стиснутым челюстям и огню в глазах, что это была злость. Ещё немного и она бы полыхнула.

– Да уж. А что с твоей жизнью? Со слабостью?

– Мне объяснили, что дело не в повреждениях, дело в природе. Я плоть от плоти Страны Грибов. Ты знаешь, что вообще такое гриб? Всего лишь плодовое тело сети мицелия под землёй. Оторванный от этой сети, я потихоньку умираю. Очень неспешно, но неизбежно. С другой стороны, визиты в Страну приближают мою смерть, как человека.

– Запомни эту мысль, – улыбнулась Три́юла уголком рта. – Так а если вернутся в Страну насовсем?

– Но я не хочу.

– Но если?

Я нахмурился.

– Я стану владельцем небольшого доминиона, как Лебендэ и Бдилур. Либо грибом, как Карион.

– А ты всё же узнал?

– Да, я узнал его судьбу. Лебендэ рассказала, что мальчик счастлив в форме гриба и доволен своей простой и тихой жизнью без разума.

Три́юла передёрнула плечами.

– Бррр. Жуткая участь.

– Как сказать. Они лишены невзгод, почти постоянно получают удовольствие и будут жить почти вечно, на тот случай, если им вздумается что-то поменять. Но хватит об этом, – прервал я. – Что ты сделала?

Она попыталась состроить невинное личико, но потом махнула рукой.

– Я наложила на тебя Привязь. Если бы всё прошло без дополнительного вмешательства, мы бы оба ушли со спорами внутри. И поскольку споры предназначались тебе, то физически они вроде как шли к тебе, но я смогла ограничить их воздействие. То есть ущерб был нанесён, но без последствий на будущее.

– И ты не дала себе навредить. То есть по мне пришёлся двойной удар?

Она пожала плечами с лёгкой виноватой улыбкой.

– Допустим, что-то такое я и подозревал. Каким образом это столь важная информация?

– Судя по всему, что я видела, ты считаешь Оринунга неким хтоническим божеством, которое даже поцарапать нельзя, а единственное противодействие его воле – слова.

Я покачал головой.

– Ну… Да, примерно, очень условно. Мы не видели, что случалось за нашими спинами. Но когда я штурмовал Страну, я разнёс лабиринт Бдилура к чертям. Однако к следующему визиту он стоял на месте и ни малейшего свидетельства о моих действиях на нём не было. Я не уверен, что даже заявления Оринунга о мёртвых грибах правда.

– Но как видишь, он не всесилен, не всезнающ. Иначе как ты объяснишь флакон со спорами в моей сумочке?

– Объяснить я могу что угодно. Оринунг вполне мог счесть твою уловку честной игрой. Но допустим, что ты права. Дальше?

– Что, если я тебе скажу, что ты не обязан погибать вне Страны? Что ты можешь продолжить жить и здравствовать, и даже больше?

– Звучит, как что-то несбыточное. Или глупо затейливое. Каким образом ты хочешь этого добиться?

– Легко. Мы убьём Оринунга.

Воцарилась тишина. Я молча изогнул бровь на неё. А она держала паузу, попивая кофе. Наконец, я сказал:

– Ты точно уверена, что споры миновали твой мозг? – молчание. – Легко, ага. Ты вообще представляешь…

– Представляю, – перебила она. – Ты, может, неправильно понял. Я не говорю, что это просто. Нужны ресурсы, нужен детальный план, запасной план, нужно… Много что. Вопрос лишь в том, надо ли оно тебе.

– Вопрос на засыпку, воистину. На этом всё?

– На этом всё, если тебе так угодно, – она поставила чашку на стол и поднялась. Я поднялся навстречу.

– Значит, есть и продолжение. Тогда почему уходишь?

– Потому что продолжение этой беседы я хочу осуществить в приватном порядке, – сказала она и улыбнулась. Так я понял, что день, в конце концов, не так уж и плох.

Автор - Никита Чередников