Клуб для молодых писателей (23)

23

Супруги Хайнц жили в Центральном округе, на Голубой аллее. Доехали мужчины быстро и без пробок. У входа их встретила экономка и после просьбы впустить отправилась в дом, потом вернулась и открыла ворота. Чем ближе Иосиф подходил к жилищу, тем больше его уверенность падала, словно камень с обрыва. «Допустим, — думал поэт, — Вельгус куда-то закопал коробку или кинул в озеро, а без улик и дела-то не будет, потом еще обвинят Йозефа в клевете». Когда они прошли в дом и служанки предложили какао, настроение поднялось. Фойе обставлено по-скромному. Пахло женскими духами и древесиной, в углу пылал камин, а на стенах висели редкие картины, потрепанные временем. Никаких статуэток на полках, только вазы с цветами и фотографии. Анна и Вельгус Хайнц спустились быстро — в халатах и тапочках. Фрау казалась в таком виде менее злобной, однако лицо ее при виде гостей приняло каменное выражение, она поджала губы.

— Ну, что вам?

Гости расселись по креслам напротив, и Ульрих начал:

— Госпожа Хайнц, я пришел к вам с мирными намерениями. Во-первых, прошу прощения за те последние слова, которые я вам в порыве злости высказал...

— Принимается. Что еще?

— Во-вторых, я хочу задать вам такой вот вопрос: оно вам надо? Вы же понимаете, какой поднимется скандал. Зачем вы лишаете нас, молодежь, удовольствия в жизни? Сначала вы злились, что мы слоняемся после учебы по барам, а когда мы организовали встречи в библиотеке, вы теперь негодуете, почему читаем свою написанную литературу, а не Гете или Шекспира. Допустим, клуб закроют — и что тогда будет? Разве что-то поменяется в вашей жизни или жизни общества?

— Да. Моя дочь перестанет к вам ходить.

— Госпожа Хайнц, я же не могу встать на пороге, загородить проход и сказать ей: «Не пройдешь, тебе мама запрещает». Тем более вашей дочери уже двадцать три, она давно совершеннолетняя. Уже не маленькая, сама определится, куда ей ходить и какую литературу читать. Вы не сможете ее держать вечно в ежовых рукавицах. И добавлю напоследок: не обязательно читать провокационную литературу, чтобы хоть как-то уклонятся от правильного образа жизни.

— Вы пропагандируете это.

— Почему? Да, есть такие, кто пишет о любовных похождениях или наркотиках, но мы не все про это пишем и уж точно не в целях пропаганды. Вот, например, Иосиф...

— Я вообще о нем слышать не желаю. Наглец!

Поэт побагровел, но промолчал. Вельгус наклонился к супруге и погладил ее руку.

— Ну, тише, тише. Все хорошо.

Анна насупилась. Иосиф посмотрел на Ульриха; при неравномерном свете камина казалось, будто на его лице появились морщины. Он тяжело вздохнул и сказал:

— Что ж, я вас понял, фрау Хайнц. Но мы не только по тому вопросу пришли, есть еще кое-что...

— Вы украли у меня деньги, герр Хайнц, — сказал Йозеф, который решил подыграть Иосифу относительно «его» квартиры. — Я одолжил Иосифу их по кое-каким причинам, оставил в шкафу. Там было шесть марок. Коробку я сегодня не обнаружил. Что вы скажете?

Анна подняла брови, Вельгус выпрямился, однако на лице не дрогнул ни один мускул.

— Клевета, — сказал он, глядя Йозефу в глаза. — Абсолютная клевета!

— Вы вчера рыскали в шкафу, — сказал Иосиф, — и вас видели все гости. Спросите у Жозефины или у той же леди Барбары. Вот вы, фрау Хайнц, тоже видели.

— Но у мужа ничего не было в руках, — сказала она.

— Не исключено, что он успел ее спрятать. Тем не менее его видел я, поэтому у меня, как и у моего друга, есть все основания полагать, что ваш супруг выкрал коробку, что лежала полкой ниже, в вещах.

— Господи, да зачем мне лезть туда? — сказал преступник. — У меня дом, участок. Зачем мне сдались шесть марок из штанин? Там же не только я один был, мы раньше всех ушли...

— А откуда вы знаете, что коробка хранилась в штанах? — сказал Йозеф и подался вперед.

Наступило молчание. Вельгус осекся и скис, Анна уставилась на него во все глаза; ее лицо стало белый как полотно.

— Вельгус, это правда?

— Я просто предположил... — пробормотал он.

— И неожиданно попал в точку, — сказал Йозеф, не скрывая улыбки.

Анна вскочила.

— Зачем ты так сделал? Куда ты ее умудрился спрятать?

— Под пиджак, все равно же висел он на мне как на вешалке... Но... но, дорогая, коробочка была такой красивой... из-под печенья.

Она уперла руки в бока.

— Ах, из-под печенья! А ну-ка живо неси ее сюда, и вместе со всеми деньгами!

Вельгус подскочил, как ошпаренный, и рванулся наверх. Когда муж ушел, жена со стоном опустилась в кресло и пробормотала: «Опять за свое...»

— Опять или нет, — сказал Йозеф, — но, я думаю, никому ведь проблемы не нужны, так? Заявление, полиция, пресса...

Хайнц приоткрыла глаза и оглядела всех троих.

— Вы это специально... Вы шантажируете болезнью супруга! Да я вас...

Ульрих встал.

— Так, мне этот цирк надоел. Я с вами говорил и так, и сяк, а теперь заявляю прямо: либо вы оставите мой клуб в покое, либо Йозеф пишет заявление в полицию, и тогда будет ох какой скандал! И явно не в вашу пользу. У нас есть свидетели, мы найдем на вас управу.

Анна уже открыла рот, как вдруг вернулся Вельгус с коробкой. Йозеф выхватил ее, пересчитал все деньги и кивнул.

— Все на месте.

— Ладно! — воскликнула Анна и тут же приняла бесстрастный вид. — Хорошо, Ульрих, я принимаю условия. Надеюсь, мы договорились.

— Я тоже, — сказал директор клуба, и гости направились к выходу.

Продолжение следует...

(лицензия некоммерческое использование, DMCA Contact Us)