Акицу- муши

Осень выдалась необычайно жаркой. Единственное, что выдавало приход ноября- кленовые деревья. Ветер срывал красные листья с веток, гонял их по залитым солнцем дорожкам аллей, а наигравшись, раскидывал на клумбы, где их шорох смешивался с шелестом крыльев парящих в воздухе красных стрекоз- акицу-муши…

Маленький рейсовый автобус фыркнул и съехал с горячего асфальта магистрали на широкую просёлочную дорогу. Колёса плавно погрузились в песок, автобус накренился, но тут же выровнялся и, чуть замедлив ход, двинулся дальше.

Нестерпимый солнечный зной, сопровождающий пассажиров всю дорогу из Киото, исчез. Между сидениями пробежал свежий ветерок, на лица людей легли тени склонившихся над дорогой деревьев. Уставшие от жары женщины потихоньку ожили и начали бойко переговариваться, хвалясь приобретенными в городе покупками.

- Нода-Мидори.

От резкого торможения пассажиров швырнуло вперёд. Стоящие в ногах у женщин корзины перевернулись, засыпав пол салона фруктами и бумажными пакетами со свежей рыбой.

-Нода- Мидори.

Повторил водитель, будто не слыша недовольных криков пассажиров, и украдкой посмотрел в зеркало на мужчину, расположившегося на одном из задних сидений. Лет сорока пяти, невысокий, гладко выбритый, с ясным спокойным взглядом. Словно выточенный из куска скалы Тодзимбо, он не шелохнулся даже от резкого толчка автобуса. Он сидел обособленно от всех и за всю дорогу не проронил ни слова, лишь изредка поправляя ворот безупречно белоснежной рубашки, тугими тисками сжимающий сильную, загорелую шею. Поймав на себе любопытный взгляд водителя, мужчина поднялся, и не обращая внимания на раскатившиеся по салону фрукты, направился к раскрытым дверям. Вышел, и обойдя автобус сзади, вытер об одно из колёс размазанную по подошвам ботинок мякоть. Двери закрылись, и автобус, покачиваясь из стороны в сторону, продолжил свой путь.

Староста Исида перешёл дорогу и быстро направился к густой роще, раскинувшейся неподалеку.

Пятнадцать минут по узкой, плотно утоптанной тропинке, и в просветах между деревьев показались грациозные изгибы крыш- Нода-Мидори. Деревня состояла из единственной улицы, похожей на бесконечный коридор старинного замка, где вместо каменных сводов над головами переплетались ветви вековых слив. По обе стороны от дороги, покрытой тонким слоем белого песка, располагались два десятка старинных домов, словно срисованных с дорогих открыток для туристов, с надписью"Древняя Япония".

Тяжёлые ворота скрипнули, и Исида оказался во дворе своего дома. Солнце садилось. Щурясь от ярких лучей, мужчина быстро прошёл по выложенной камнем дорожке, и нырнул в дверной проём, закрытый пологом из тонкой ткани. Край занавеси неожиданно грубо полоснул по лицу, оставив ощущение, что к нему прикоснулись холодным тупым ножом.

Все двери в доме были раскрыты. Исида зашёл внутрь и увидел жену. Кику сидела у северной стены. Издалека она походила на огромного мотылька с оторванным крылом. Левая рука лежала на полу, вверх ладонью, правая же была так сильно заломлена за спину, что казалось, её и вовсе нет. Староста подошёл поближе, чтобы позвать жену, но она внезапно повалилась на бок. Не открывая глаз, женщина тяжело вздохнула, словно в последний раз, и затихла. Исида стоял и смотрел, как из краешка рта Кику на пол вытекает слюна, как от дыхания медленно поднимается и опускается грудь, обтянутая шёлком кимоно так плотно, что казалось вышитые на ткани мандарины вот-вот лопнут, но из них брызнет не сладкий сок, а тёплое грудное молоко. Староста поморщился, но, несмотря на донимавшее его чувство голода, будить жену не стал, а осторожно прикрыв за собой двери, вышел из покоев.

Сбросив с себя всё ещё безукоризненно чистую, но насквозь пропахшую запахами города одежду, он переоделся и сел за стол, чтобы ещё раз просмотреть полученные у нотариуса документы. Мысли путались, а зудящее по всему телу раздражение не проходило с тех пор, как он переступил порог дома. Всегда спокойный, сегодня он не находил себе места, в голове теснились обрывки воспоминаний. Напрасно промучившись полчаса, Исида отложил бумаги в сторону, и огляделся вокруг, пытаясь найти источник своего непонятного беспокойства. Мгновенно его взгляд уперся в закрытые сёдзи, ведущие в комнату жены. За ними царила тишина. Староста убрал бумаги со стола, сложил в папку, и бесшумно выскользнул из дома.

Доски веранды, опоясывающей дом, ещё не остыли от дневного зноя и источали едва уловимый аромат дуба. Исида медленно, наслаждаясь каждым шагом, обошёл дом, и спустившись по ступенькам, направился в самую тенистую часть сада. Дойдя до высокой, с причудливо изогнутыми ветвями дзельквы, наклонился, просунул руку между торчащих наружу корней и достал небольшую цветную коробочку. Смахнув с крышки капли росы, открыл. Внутри лежали пачка Мальборо и зажигалка с гравировкой «Р. К». Староста взглянул на тёмные окна дома и достал сигарету.

***

Рядовой армии США Рой Келли. Исида нашёл его в окопе. Чуть присыпанный землей, он лежал среди окровавленных трупов своих товарищей. Староста и сейчас не понимал, почему несмотря на взрывающиеся за спиной снаряды, не прошёл мимо, а остановился. Вместе с ним остановилось всё вокруг. Исчезли звуки далёкой канонады и едкий запах гари.

Исида подошёл поближе: мёртвый мальчишка, лет восемнадцать. Маленький и худой, с ещё детски припухлыми щеками, но уже с едва заметной полоской усов над верхней губой. Прошла минута, вторая, но староста не уходил. От очередного залпа воздух колыхнулся и показалось, что один из пальцев на руке дрогнул. Мужчина наклонился, и аккуратно отодвинув ворот полевой куртки, сорвал с шеи парнишки жетон. Рядовой Рой Келли. Даллас. Техас. Подразделение. Кончиком большого пальца Исида медленно провел по серебристой поверхности жетона. Теплая. Он посмотрел на парня- чистый гладкий лоб, небольшая ссадина на щеке, бледные неподвижные веки; на куртке справа, чуть выше нагрудного кармана тёмное пятно крови. Слишком маленькое.

Мальчишка не успел даже крикнуть. Схватившись за горло, лишь тихо всхрипел, захлёбываясь в собственной крови. Исида вытер нож о валявшийся рядом рюкзак. Открыл его и достал жестяную коробку из-под печенья, разрисованную ёлочными шарами и аляповатыми носками. Внутри, среди десятка мятных леденцов, лежали зажигалка и нераспечатанная пачка Мальборо.

***

Староста взглянул на тёмные окна дома и достал сигарету. Война закончилась десять лет назад, а в пачке не хватало лишь четырёх штук. Курил Исида только в исключительных случаях. Наверное, сегодня был именно такой день. Странный и необъяснимо тревожный.

Мужчина щёлкнул зажигалкой и нервно затянулся. Курение расслабляло. В эти редкие моменты он думал, что вместе с пачкой сигарет того убитого им парня он присвоил себе и крохотный кусочек его жизни. И теперь пользуется ей, латая случайные прорехи в своём тихом, безмятежном существовании. В сгущающихся сумерках виднелись тёмные силуэты деревьев и тонкая дымка тумана, плывущая по узким дорожкам сада; у дома напротив разливалось тусклое сияние фонаря.

Там жил друг старосты- господин Оди Сагара. Он переехал сюда в поисках тишины и покоя сразу после назначения его главным врачом префектуры. Достаточное влияние и средства позволили ему, выкупив приглянувшийся дом за двойную цену, прочно обосноваться в Нода-Мидори. Несколько лет мужчины лишь изредка сталкивались на улице, почтительно раскланивались, и молча расходились. До того самого года, когда на Нода-Мидори обрушился небывалый для этих мест снегопад. Деревня погрузилась в тишину. И прежде незаметные её обитатели, попрятались по домам, отложив на потом даже самые срочные дела. На четвертый день непогоды, когда острая кромка снега начала скрестись в тускло освещенные окна домов, в деревню приехала бригада уборщиков. Нанятые префектурой рабочие расчистили главную улицу и двор здания администрации Нода-Мидори. Однако к полудню следующего дня снега намело ещё больше. Сколько дней продлится метель и когда снова приедут уборщики Исида не знал. Упорства и выносливости ему было не занимать. К вечеру староста расчистил не только свой двор, но и несколько десятков метров деревенской дороги. С наступлением темноты он хотел было бросить это занятие, но услышал, как в доме напротив скрипнула дверь, и в воротах показался господин Сагара с лопатой в руках. Он молча поклонился соседу, и не сказав ни слова, ловкими, выверенными движениями, принялся раскидывать снег, расчищая дорожку по направлению к тому месту, где стоял староста.

Холодный и высокомерный, всегда держащийся обособленно, Исида уже через полгода не представлял себя без еженедельных партий в шахматы в доме соседа. Несколько раз в месяц доктор готовил чай по одному ему известному рецепту, и сквозь поднимающиеся над кружкой струйки пара наблюдал, как Исида прокручивает в голове следующий ход. Ждал спокойно, терпеливо. А если ожидание затягивалось, рассказывал истории из своей врачебной практики.

Той же зимой умерла первая жена Исиды- Мадока. Потрясенный случившимся, староста заперся в своём доме. Все расходы и хлопоты по организации похорон взял на себя доктор Сагара. И лишь по прошествии двух недель он постучался в дверь друга.

- Рыба. Кость. Застряла в горле-ни проглотить, ни откашляться.

Господин Сагара отряхнул одежду от снега и вошёл в дом.

- Маленький сын господина Като. Всё закончилось к приезду врача. Дети всегда умирают от глупости. Своей или взрослых. А женщины от любви.

Доктор протянул старосте тонкий свёрток с бумагами и направился в небольшую комнату, обустроенную под оружейную. Там он остановился у стены, на которой висели старинные гравюры.

- Вот посмотрите, уже тогда наши предки знали, что все несчастья случаются с женщинами от чувств. Восхитительно! Период Токугавы?

Исида молча кивнул головой, настороженно наблюдая за соседом. Сегодня тот выглядел оживленнее и разговорчивее, чем обычно. Возможно пытался отвлечь и поддержать друга, возможно и сам немного нервничал. Не спуская глаз с доктора, Исида не выдержал, и стал аккуратно разворачивать трубочку с документами.

- Я не позволил делать вскрытие. Зачем? Всё и так понятно. Какая поза… Сколько в ней страдания и любовной муки!- сказал доктор, всё ещё любуясь картиной.

- Если вам скажут, что женщину сбила машина, не верьте. В конце концов вы узнаете, что в тот момент, когда она переходила дорогу, то думала о покинувшем её возлюбленном. Всегда нужно смотреть глубже. Эмоции опустошают и лишают нас разума. Мы становимся похожими на детей, а дети умирают от глупости.

- Прекрасные ножи для сэппуку. Мэйдзи?

Господин Сагара повернулся к старосте, внимательно посмотрел на него, и быстрым шагом направился в комнату недавно умершей жены Исиды.

Он изучающе осмотрел всё от потолка до стен, включая аккуратно разложенные на полу вещи женщины. Обувь, духи, украшения. Отдельно в стороне детские вещи и две совсем новые колыбели. Доктор подошёл к кровати и взял в руки подушку.

- Вы знали, что со временем в подушках заводятся паразиты? - тихо спросил он.

Неожиданно для себя Исида резко вырвал из рук доктора подушку, швырнул её обратно на кровать, и встал у распахнутого настежь окна.

- Вы должны избавиться от всех этих вещей. Госпожа Исида была хорошей женщиной и стала бы замечательной матерью, а вы отцом, но…- ничуть не смутившись выходкой старосты, продолжил доктор.

- Необходимо всё сжечь. Очень красиво рисовала ваша жена. Это фамильный герб клана Исида?

Сагаро подошёл к одной из детских колыбелек и бережно коснулся пальцами изображенных на бортике алых стрекоз.

Староста молчал. Ему не хотелось говорить, но, несмотря на странную, немного раздражающую назойливость друга, он не хотел чтобы тот уходил.

- А отчего умирают мужчины?- неожиданно задал вопрос Исида, разглядывая крестики птичьих следов на снегу.

- От страха,- ответил доктор и направился к выходу,- Мне пора.

Исида проводил гостя до порога и теперь смотрел как тот неторопливо обувается, стоя на веранде, засыпанной снегом.

- А чего боитесь вы?- спросил староста.

- Полной тишины. Такой тонкой, что слышно как вы курите под старой дзельквой.

Сагара как-то нелепо улыбнулся, и махнув рукой пошёл прочь.

***

Исида не заметил как выкурил вторую сигарету. Из воспоминаний его вернул упавший на траву жёлтый круг света: в комнате жены зажглось электричество. Мужчина спрятал коробку и повернулся в сторону полуоткрытого окна.

Оттуда доносились едва уловимые звуки голоса Кику. Она знала, что муж в саду. Может слышала, как он вернулся из поездки в город, может, почувствовала запах табачного дыма, но она говорила, и говорила именно с ним. Её неразборчивые слова нарушали густую тишину сада, бродили по комнатам- то приближаясь, то отдаляясь. Исиде казалось, что он слышит её тяжёлое дыхание, видит, как неловко склонившись, она разглаживает складки на смятом во время сна кимоно, как стоя перед зеркалом, и словно не замечая своей нынешней некрасоты, игриво поправляет прическу, обращаясь к нему сквозь стены дома.

Староста с надеждой взглянул на мерцающий огонек во дворе доктора, но, словно поняв намерения Исиды и встав на сторону Кику, фонарь последний раз вспыхнул и погас.

Мужчина вздохнул и не спеша направился к веранде. Оказавшись у входа, он ещё раз оглянулся на спящий сад, поправил стоящую у порога обувь, и откинул дверной полог чтобы войти. Внезапный порыв ветра вырвал занавесь из рук и мягкая ткань коснулась лица старосты. На мгновение он оторопел, затем наклонился, и взяв норэн за край, поднёс поближе к лицу.

Лёгкий тончайший хлопок, на котором кое-где попадались крохотные узелки, цветом чуть темнее, чем родинки на теле красавицы. Даже с закрытыми глазами, на ощупь, он мог узнать каждый узелок, каждую нитку на этом полотне цвета слоновой кости. Внизу- две маленькие стрекозы, вышитые алыми шёлковыми нитками. Акицу- муши- символ старинного самурайского рода Исида. Староста не верил своим глазам. Чтобы избавиться от морока, он провёл пальцами по крыльям насекомых, подцепил ногтём тонкую ниточку на хвосте, но видение не исчезло. Он почувствовал как под рубахой, от шеи вниз, ползет что-то неприятное, липкое. Страх смешанный с раздражением пробрался по артериям до сердца, заставляя его бешено колотиться. Происходило что-то непонятное. Он отчётливо помнил, что с утра проход закрывала совсем другая занавесь! Мужчина недовольно поморщился и быстрыми шагами вошёл внутрь.

Прохлада вечера вернула Кику к жизни. На щеках появился румянец, взгляд посветлел и смотрел на мужа ласково. Как птица, просидевшая весь день в ловушке четырёх стен, она наконец-то вырвалась на свободу и теперь без умолку щебетала. Подавая ужин, что-то спрашивала, затем на мгновение замолкала, и не дожидаясь ответов мужа, снова говорила. Постепенно Исида перестал слышать её голос, а лишь смотрел как открывается и закрывается рот, обнажая ровный ряд мелких белоснежных зубов. Несмотря на голод, к еде он так и не притронулся, только много пил, постоянно подливая в стакан новую порцию воды. За время ужина она стала теплой и неприятной на вкус, но он не обращал на это внимания. Староста так и не решился задать жене мучивший его вопрос. Пару раз он как бы невзначай оборачивался назад, в сторону дверного проёма, где ветер неспешно покачивал до боли знакомый ему норэн с красными стрекозами. Но Кику не замечала ничего вокруг.

Странное беспокойство, охватившее его сразу по возвращении домой, не исчезало. Оно как маленькая рыбья чешуйка прилипло к нёбу и мешало дышать. Можно было залезть пальцами в рот и сковырнуть её, но тогда пришлось бы изворачиваться, врать, что -то объяснять, потом слушать бесконечные вопросы жены, смотреть как капризно дрожат её губы, готовые вот -вот разомкнуться, чтобы оттуда вырвался жалобный тихий плач. Весь оставшийся ужин староста просидел молча, так и не притронувшись к еде. Выплеснув на мужа, как воду из кувшина, накопленную за день энергию, Кику снова поникла. Она молча убрала со стола и ушла в свою комнату.

Старосте не спалось. Он лежал один в полумраке комнаты и смотрел как грубый, порывистый ветер играючи раскачивает входной полог. Сквозь тонкую бумагу сёдзи было видно, как длинная занавесь то надувается парусом, влетая в дом, то исчезает, прячась в дверном проёме. Исида немного успокоился. Теперь ему казалось странным, что он так разнервничался из-за мелочи. Конечно он помнил, что сжёг, а потом закопал все вещи первой жены Мадоки, но ведь он мог и забыть что-то. Пропустить, не найти. Наверное, полог лежал в шкафу среди старинных книг его отца, а может, свёрнутым в сундуке, под листами бумаги для каллиграфии. А Кику нашла и повесила. И злиться из-за этого на неё было бы глупо: ведь норэн был по настоящему красив.

Перед глазами старосты всплыли нежные черты Мадоки. Он вспомнил, как несколько вечеров подряд она сидела на полу у окна и вышивала. Красивая, спокойная, излучающая тепло и уют. Стежок за стежком, и на полотне появлялись голова, изящно изогнутый хвост, крылья. За несколько дней до родов она закончила работу и обрезала нить, дошив стрекозам большие красные глаза.

- Наши мальчики будут такими же сильными и отважными как их отец, и как все из рода Исида!- Мадока любовно сложила ткань и улыбнулась.

Это была последняя улыбка жены, которую он запомнил.

Вернувшись из больницы, она на две недели закрылась в комнате, подготовленной для детей. Днём оттуда раздавалась отчаянная тишина, ночью-тихие, бьющиеся в стены дома рыдания. Чуть позднее, Исида понял, что тогда, в одну из тех ночей Мадока умерла. Вместо неё из комнаты вышла чужая изможденная женщина, с потухшим, опущенным в пол взглядом. Она молча прошла мимо старосты, включила радиоприемник и села на пол. С тех пор бесконечные новости и музыка наполняли дом с утра до вечера. Женщина неподвижно сидела около приёмника, лишь изредка, словно по какому-то слышному одной ей щелчку она вскакивала, и сломя голову неслась в детскую. Вечером выключала радио, и набросив поверх кимоно легкое пальто, шла в сад. Эта некогда сильная и дерзкая женщина так неожиданно легко согнулась под тяжестью настигшей её беды, что даже физически преобразилась. Заметно сгорбилась и издалека походила на обтрёпанную нищенку, низко склонившуюся над дорогой в поисках потерянной прохожим монеты. Внешне тихая и безликая, она заполняла комнаты дома тягучей, почти ощутимой на ощупь тоской до тех пор, пока…

Исида повернулся на другой бок. Шумно разгуливающий по дому ветер исчез и наступила тишина. Лишь где-то вдалеке было слышно, как в пруду господина Сагара лениво барахтаются золотые рыбки. Лёжа в полной темноте, староста стал прислушиваться к лёгким всплескам воды. Ему стало веселее, и он уже с каким-то детским азартом, крепко зажмурив глаза и сосредоточившись, стал пытаться определить сколько же рыбок плещется в пруду доктора.

Четыре-пять, шесть... Исида азартно вслушивался в биение хвостов по воде, он даже ощутил аромат водяных лилий ,покачивающихся на поверхности. Восемь, девять... Десять... В долю секунды старосту с ног до головы окатило холодным потом. Как крыса в лабиринте, память помчалась по песчаным дорожкам сада господина Сагара. Мимо кустов азалии, нетерпеливо раздвигая на бегу колючие ветки сосен, к беседке, за которой горел поросший мхом фонарь. Обежав вокруг дома доктора несколько раз и от отчаянья расшвыряв валуны в саду камней, крыса забилась в угол и угрожающе ощерилась. Из горла Исиды вырвался хриплый стон- в саду доктора не было пруда. Ни вчера, не год назад, ни десять. В этом доме никогда не было пруда...

Чтобы снова не вскрикнуть, староста зажал рот рукой и замер. Затаив дыхание, боясь шевельнуться, он несколько минут напряженно вслушивался в темноту, всё ещё надеясь, что ему послышалось, и он спутал всплески воды с шорохом листьев во дворе, что не заметил как вдруг начался дождь и крупные капли тихо колотят по доскам веранды. Но в доме и за окном царило мёртвое, прозрачное безмолвие. Исида не выдержал, негромко хлопнул в ладоши и снова затаился, но натянутая как струна тишина даже не вздрогнула.

Он подумал что может быть заснул и ему приснился странный сон, но нервное напряжение не ослабевало. Что-то неуловимо изменилось. Он чувствовал это, как чувствуют приближение дождя. Староста поднялся и вышел из комнаты. В спальне Кику мерцал огонёк ночника. Приближающиеся роды пугали её. Она боялась надолго оставаться одна, боялась проснуться ночью и потеряться в густом сумраке комнат. Исида приоткрыл дверь и посмотрел на жену. Убедившись, что та крепко спит, он задвинул створки сёдзи.

Ветра не было, и норэн висел неподвижно, чуть касаясь каемкой пола. Староста ещё раз оглянулся на комнату Кику, обмотал ткань вокруг руки и изо всех сил дернул. Затем свернул сорванный полог в рулон и вышел на улицу.

Снаружи, в сумраке ночи всё выглядело неестественным, размытым. Кусты, деревья, дом, потеряли свои чёткие очертания, превратились в тёмные бесформенные кляксы, и даже песок под ногами издавал какой то странный, омерзительный хруст. Почти на ощупь, сбиваясь с пути и натыкаясь в темноте на душистые шары гортензий, Исида добрался до старой дзельквы. Не выпуская норэн из рук, он наклонился и достал спрятанную в корнях дерева жестяную коробку. Щёлкнул зажигалкой и посветил вокруг. Земля под ногами была усыпана разломанными пополам сигаретами, чуть поодаль лежала растоптанная чьей то ногой пустая пачка Мальборо. От осознания, что он не один, и за ним кто-то наблюдает, кто- то, кто знает его тайну, годами хранимую от посторонних глаз, у старосты будто от удара закружилась голова. Он медленно опустил коробку на землю и настороженно замер, но единственное, что он услышал - это запах ила и тухлой воды, доносящийся из самого сердца сада.

По дорожкам струилась густая пелена тумана. Пройдя несколько метров вперёд, Исида снова услышал под ногами странный неприятный хруст. Староста остановился и изо всех сил пнул песок, подняв в воздух фонтан колючих брызг. В то же мгновение из белой дымки под ногами взметнулись вверх и замерли две большие стрекозы. Прошло несколько секунд, а насекомые так и не сдвинулись с места, неподвижно застыв в воздухе и таращась на мужчину огромными сетчатыми глазами. Исида осторожно протянул руку вперёд и коснулся указательным пальцем ярко-красного крыла. Едва заметно дёрнув длинным хвостом, стрекоза отлетела назад и снова застыла. Мужчина подался вперёд и аккуратно дотронулся до головы насекомого, но тут же резко отдёрнул руку, почувствовав что испачкался в чем-то липком. Он поднёс ладонь к лицу и увидел на коже большое расползшееся пятно крови.

- Исида.

Никогда ещё староста не был так рад появлению доктора. Услышав за спиной голос господина Сагара, Исида опустил руку, и облегченно вздохнув, обернулся. В нос ударил сладковатый запах склизких водорослей и гнилой рыбы. От увиденного ноги подкосились, и мужчина, тяжело дыша, опустился на землю. На месте кустов розовой азалии, в окружении зелени тихо плескался пруд. Тот самый пруд, который Исида засыпал сразу после смерти жены. На камнях у кромки воды, сгорбившись и закрыв лицо руками, сидела женская фигура.

Даже со спины, в темноте староста узнал, умершую пять лет назад, Мадоку.

Справясь с оцепенением, староста попытался подняться, но обманчиво мягкий голос доктора снова сбил его с ног:

- Посмотри, что я нашла, Исида.

Женщина опустила руку в воду и достала из неё детскую кофточку, больше похожую на кусок старой мокрой тряпки.

- Это я шила Сатоши. Ты помнишь, мы хотели назвать одного из мальчиков «Сатоши»?- спросила Мадока своим тихим голосом, держа в руке детскую одежду, с которой вместо воды стекала густая зелёная жижа.

Закончив рассматривать грязную тряпку, Мадока бросила её в траву, и вновь опустил руку в пруд, в этот раз выудив оттуда маленькое круглое зеркальце в серебряной оправе. Женщина медленно поднесла его к лицу, но тут же резко отшвырнула в сторону.

- Зачем ты выбросил мои вещи?- строго спросила Мадока, повернувшись вполоборота к старосте.

- Почему ты молчишь, Исида? Ты не можешь говорить?- нежный как ветряной колокольчик смех разлетелся по саду.

Исида хотел крикнуть, позвать на помощь, но голоса не было, губы онемели. Раз за разом он пытался подняться на ноги; оперевшись руками о землю, ползти, но тело словно окаменело. Единственное, что ему оставалось, это слушать и смотреть. Наблюдать за сгорбленной фигурой у пруда, которая настойчиво рылась в тёмной жиже, доставая оттуда свои некогда любимые вещи. Разглядывая очередную находку, Мадока недовольно фыркала и тут же выбрасывала её в траву. На старосту навалилась страшная усталость. Не в силах пошевелиться, он смотрел как земля вокруг покрывается мотками пряжи, старыми фотографиями в рамках и мокрыми комьями одежды. Наконец женщина остановилась, радостно вскрикнула и крепко прижала к груди найденный предмет. Это была её старая подушка из шёлка с едва заметной кружевной каймой.

В следующий миг раздался громкий треск, и каменная кладка пруда начала осыпаться. Огромное облако пыли взмыло вверх и с невероятной скоростью понеслось к тому месту, где лежал Исида. Он вжался в землю и прикрыл голову руками. Земля задрожала, и нарастающая волна гула, похожего на шорох крыльев миллиардов насекомых, накрыла старосту. В нос ударил тошнотворный запах тления, и на Исиду посыпалась острая каменная крошка. Внезапно всё прекратилось. Мужчина поднял голову и увидел, что прямо перед ним стоит Мадока. Она была точно такой же, когда он видел её в последний раз: сгорбленная, истощенная, с растрепанной прической, из которой выбивались длинные сальные волосы. Обеими руками она прижимала к лицу свою любимую шёлковую подушку, от этого её голос казался грубым и неестественным:

- Ты всё ещё играешь в шахматы с господином Сагара?

Исида хотел ответить, но от страха пересохло в горле, сердце билось так сильно, что трудно было сделать даже самый маленький вдох.

- Играете. Значит следующий ход твой.

Мадока убрала руки от лица и подушка упала на землю.

От увиденного Исиду затрясло, он громко вскрикнул и потерял сознание.

Очнулся староста от каких-то странных звуков: в доме играло радио. Он попробовал встать: тело слушалось идеально. Исида вскочил на ноги и быстро огляделся. Вокруг никого не было. Пруд исчез, пыль осела, а над горизонтом светилась розовая полоса рассвета.

Дом стоял погружённый в полумрак. Ветер раскачивал длинный светлый полог, с двумя вышитыми алыми шёлковыми нитками стрекозами. Староста влетел стрелой на веранду, и брезгливо откинув норэн, зашёл внутрь. В покоях Кику горел ночник.

- Исида.- ласково позвал из-за двери нежный женский голос.

Мужчина грубо распахнул створки сёдзи и ворвался в комнату. Кику нигде не было. Вместо неё на кровати, игриво распахнув кимоно и прикрыв лицо волосами, лежала Мадока.

- Я вернулась домой,- она тихонько похлопала по кровати рядом с собой,- ложись.

Заметив замешательство старосты, женщина приподнялась и оглядела себя.

- Ты убил меня потому что я тебе надоела? Или потому что стала некрасивой?- спросила Мадока и провела пальцами по своей тощей костлявой груди.

- Я так много плакала... Совсем-совсем подурнела собой... Тебе было не жалко меня?

Оцепенение прошло. Исида бросился к распахнутому настежь окну и плотно закрыл его.

За его спиной раздался громкий звонкий смех:

- Ты боишься, что нас услышит доктор?! Доктор, который узнал о твоём преступлении и скрыл его?!

- Где Кику?!- угрожающе прошептал староста, медленно приближаясь к кровати.

Он смотрел на эту женщину, которая когда-то была его женой и не испытывал ничего кроме жгучей ненависти. Пропали мысли о Кику, испарился страх перед неизведанным. Неважно была эта женщина мертва или жива, единственное чего он хотел, это, чтобы она раз и навсегда исчезла из его жизни. Для этого он убил её тогда и готов был убить снова.

Как дикий разъярённый зверь он бросился к Мадоке, и навалившись на неё всем телом, прижал к её лицу подушку. Так же как и пять лет назад. Она сопротивлялась недолго. Сначала мотала головой, задыхаясь; царапалась и била его руками, пытаясь ослабить железную хватку, и, наконец, обмякла, в последний раз судорожно дёрнув ногами. Подождав пару минут, староста поднялся с кровати, и склонившись над неподвижным телом женщины, убрал подушку с её лица. Её кожа стала ещё бледнее, губы посинели, а безжизненные широко распахнутые глаза смотрели на Исиду недоуменно. Она походила на огромного мёртвого мотылька с оторванным крылом. Это была Кику. Не издав ни звука, староста опустился на пол.

***

- Удивительное место! Сейчас столько людей ищут уединения...

Молодой мужчина лет двадцати пяти преувеличенно восхищённо рассматривал открывающийся из окна вид.

- Я и не надеялся, что покупатель найдётся так быстро. И это несмотря на то, что здесь произошло,- обратился он к собеседнику и вопросительно взглянул на него.

- Чем я могу помочь вам?

Как можно более дружелюбно поинтересовался доктор Сагара, делая вид, что не замечает направленного на него пытливого взгляда. Молодой человек был ему неприятен. Болтливый, вертлявый как мартышка. Из бывших крестьян. Такие не меняются, на какую бы высокую гору потом не взобрались.

- Понимаете, покупатели попросили меня избавиться от вещей прежнего хозяина. Ещё бы! Убийство и самоубийство, и всё в одну ночь!

- Зачем вы меня позвали сюда?- с трудом сдерживая раздражение, спросил доктор.

- Говорят, вы были дружны с покойным. Всё ценное забрали родственники, но кое-какие вещи остались. Может быть вы хотели бы взять что-то себе? На память.

Сагара медленно обвёл взглядом вокруг, слегка задерживаясь на пыльных стопках книг, выстроенной в ряд обуви и посуде.

- Нет. Спасибо.

- А кинжал полиция так и не вернула. Говорят, весь пол был залит кровью. Дикость!- мужчина скривил рот в гримасе и провёл ребром ладони крест на крест по своему животу.

Сагара окинул продавца брезгливым взглядом, и не попрощавшись, направился к выходу.

Тонкая ткань занавеси неожиданно грубо коснулась лица доктора, оставив ощущение, что к нему прикоснулись тупым холодным ножом. На секунду Сагара замер в нерешительности, а затем, не оборачиваясь, сказал:

• - Я возьму норэн…